На моем языке

— Я просто увлекся, извини. — Адам смущенно уткнулся в свой открытый ноут. — Хотя, если честно, признайся, ну он же такой необычный экземпляр! Эмили рассмеялась на добрую половину кафе. Ламберт упросил ее подъехать именно сюда, хоть она и не любила выбираться из своего дома. А Адаму срочно нужно было изменить кое-что в монографии, которую она ему редактировала, попутно добывая нужную рабочую информацию. А теперь еще оказалось, что Адаму еще хотелось и просто поговорить с кем-то о этом невероятно загадочном и неприступном Рэтлиффе! Впрочем, а кому бы не хотелось этого же самого? — Адам, давай ты признаешься самому себе, что ты влюблен, как мальчишка? — Как мальчишка? — Переспросил Ламберт. — А это так заметно? — Несомненно. — Кивнула Эмили. — И в связи с этим фактом у меня назрел один вопрос. Адам поправил распахнутый воротник рубашки, осмотрел свой безупречный маникюр, вздохнул и потеребил пальцами колечко пирсинга-хеликса в правом ухе. — Какой? — Наконец он справился с опасением, что прямолинейная Эмили может спросить все, что ей заблагорассудится. Но Эмили действительно была далека от душевных терзаний влюбленного профессора. Ее как раз интересовала только деловая часть этих самых терзаний. — Все, что ты меня просил, весь этот материал для твоей книги, это я все отредактировала и учла все поправки, на которые ты просил обратить особое внимание. Однако, — она перелистнула несколько файлов в ноутбуке. — Вот здесь у тебя есть упоминание о сверхспособностях, которые получает человек при рождении и впоследствии их развивает и учится пользоваться ими. — Да, — не сразу поняв, к чему клонит его подруга-редактор, ответил Ламберт. — И весь этот кусок… Почему ты его так выделила? — Потому что, друг мой, здесь есть упоминание имени. Ага, тоже вспомнил, кого ты здесь называешь «природным» и «чувствительно-интуитивным» экстрасенсом? Адам растерянно замолчал. — Но… — Через минуту он снова заговорил. — Я не вижу в этом отрывке ничего предосудительного. Это всего лишь теоретическая часть, я не упоминал никаких его клиентов или случаев из его практики. Почему это тебя беспокоит? — Адам, — Эмили подняла голову от ноутбука и посмотрела Ламберту прямо в глаза. — Ты представляешь свою читательскую аудиторию? Ну, в целом и общем? — Представляю. — Уверенности в голосе не чувствовалось и наполовину. — Студенты и иные заинтересованные лица. — Да. — Снова утвердительно кивнула Эмили. — И среди этих заинтересованных лиц есть лица с, скажем так, с неустоявшейся и лабильной психикой? — Маньяки? — Адам широко распахнул удивленные глаза. — А я их провоцирую? — Не обязательно маньяки. А такие, знаешь, санитары леса, борцы за правду, занудливые, но агрессивные. И неизвестно, кто или что будет для них спусковым крючком. Почему бы этому крючку и не быть твоим личным мнением, мнением уважаемого исследователя. А мнение твое, как ни крути, а пока что выходит, экстрасенсы виноваты во всем. — Но, я же совсем не об этом! — А они и не станут вчитываться слишком внимательно! Им вполне хватит и того, что они прочитали в первом абзаце! Адам хрустнул пальцами. — Ты права, Эмили. Я не подумал об этом совершенно. Эмили закрыла ноут и допила свой апельсиновый сок. — Я перешлю тебе последнюю редактуру с моими правками. А ты внесешь свои коррективы и тогда уже все оставим в книге. И еще. Ты должен статью для «Сверхновой». — Да, — Адам поставил пустую чашку на стол. — Ты сказала, возьмем из нашей книги. — Правильно. Я как раз хочу вот этот отрывок, который мы сейчас и обсуждали. После твоих доработок она идеально впишется в их формат и тематика очень подходит. — Я понял. Мне нужно будет доработать то, что ты мне отметила, и у нас будет готовы сразу и глава для книги, и статья в журнал. Сделаю. Эмили уже давно ушла, а Адам все еще сидел за столиком в этом небольшом кафе. Размышлял над словами своей хакерши-редактора, глядя в окно заведения, выходящее на узкую городскую улочку, почти пустынную в час послеобеденной сиесты. Смотрел, размышлял, потом как-то плавно его мысли перетекли к Томми. Адам снова огорчился, поймав себя на ощущении, что для Рэтлиффа он так и остается всего лишь знакомым по одному совместному делу. Они пару раз перезванивались после событий в Солт Лейке, и оба раза Томми заканчивал разговор первым, ссылаясь на невероятную загруженность. А про встречи Адам не говорил. Хотел, очень хотел, и встретиться хотел, и знакомство сделать более тесным, но… Сам себя не понимал, то ли стеснялся сказать о своих желаниях Томми, то ли боялся получить отказ, прямой или завуалированный. А сейчас Адаму непреодолимо захотелось увидеть лицо Томми. Он поднял со стола свой айфон, но передумал и решительно сунул его в карман пиджака. Бентли аккуратно начал выруливать со стоянки кафе. — Извини, Адам, — Мардж решительно преградила Ламберту путь в дом, стоя прямо на ступенях крыльца. — Я никак не смогу проводить тебя к Томми. — Что с ним случилось? — Адам не воспринял всерьез молодую женщину и попытался нежно отодвинуть ее в сторону. Не вышло. Мардж лишь с виду была хрупкой блондинкой, а на деле оказалась тренированным бодигардом с весьма профессиональными навыками. — Он устал и нуждается в отдыхе. — Мардж нахмурила тонкие брови. — Я не пропущу тебя в дом. Адам отступил на шаг назад, спустившись на одну ступень широкого крыльца. — Не может быть… — Он потер свои виски кончиками пальцев обеих рук. — У него была … Найт? Лиз Найт? Невероятно… Мардж опустила руку, которой она перекрывала вход в гостиную особняка Томми. — Как ты узнал? — Прошептала она. — Так может только один Томми, он безошибочно определяет посетителя, даже с закрытыми глазами. Но как ты…? Адам поднял голову. — По запаху. — Ответил он. — Мне необходимо увидеть Томми. Томми был в своем кабинете. Он сидел в углу дивана, а диван находился в самой плохо освещенной части комнаты. Впрочем, в этой комнате почти всегда царил полумрак, у Томми после тяжелых посетителей глаза начинали реагировать на яркий свет и он сразу забивался в кабинет, как в норку. Так было и в этот раз, только, внезапно, дверь приоткрылась, пропуская в сумрачную комнату высокую мужскую фигуру. Адам, и правда, не сразу заметил замотанного в кокон огромного мохнатого пледа Томми. А заметив, понял, что самые его худшие предчувствия начали подтверждаться. Рэтлифф никак не среагировал на появление в своем кабинете Адама. Он так и продолжал сидеть на диване, поджав под себя ноги и спрятав подбородок в плед, словно его бил озноб, несмотря на калифорнийскую жару. Адам заметил его абсолютно безжизненную бледность, даже не бледность, а белизну его лица, напоминающего гипсовый слепок, и глаза с растекшимися во всю радужку зрачками, будто бы в глаза разом капнули по капле чернил. В целом, Томми напоминал даже не клубок, а сгусток расплавленных нервов, когда даже стук упавшего на пол карандаша может довести человека до обморочного состояния. Ламберт пересек кабинет по единственному солнечному лучу, пробившемуся сквозь плотные шторы и упавшему на толстый ковер на полу. — Томми, — он просто без сил опустился на пол подле дивана, на котором совершенно отстраненно сидел Рэтлифф. — Ты же понимаешь, то, что ты сейчас делаешь… Это просто самоубийство! Ты же пропускаешь все это через себя, зачем? Томми молчал. — Все равно, ты не поможешь всем. И помощь твоя, знаешь, вот такая сомнительная. Как эффект от гипноза — сейчас все замечательно, а через час, все по новой. Жестокость людей не знает границ, они только и делают, что эгоистично думают лишь о себе. Вот и Лиз Найт… — Он держал ее в подвале своего дома почти десять лет. — Неожиданно внятно произнес Томми. — Украл у нее десять лет жизни. А она провела эти десять лет в аду. — Рэтлифф перевел свои непроницаемые глаза на Адама. — Мне нужно было отказать ей в помощи? Адам прикрыл ладонью глаза. — Да, — продолжил Томми, — Можно было бы сказать, что, к счастью, она осталась жива. Но дело в том, что это не Лиз десятилетней давности. Это вообще больше не она. Кошмары, которые мучают ее, они выпили ее, оставив лишь пустую оболочку. — А так, — Адам убрал руку и посмотрел на Томми снизу вверх, с пола — на диван. — Так эти кошмары станут пить тебя. Рэтлифф замолчал, по-прежнему глядя в никуда. — Ты был прав тогда, — сказал Ламберт. — Прав насчет моего дядюшки Латимера. Я задвинул этот чемодан воспоминаний так далеко, что испугался, когда ты произнес это имя вслух. — Он был извращенцем. — Ровным голосом произнес Томми. — Хорошо, что твои родители вовремя заметили, что с тобой что-то не так. Сколько тебе было? Десять? — Одиннадцать. — Адам поднялся на ноги и подошел к зашторенному окну. — У нас всегда была дружная еврейская семья. С традициями. С несметным количеством родственников, теряющихся в своих собственных подсчетах поколений и ответвлений от наших общих предков. А Латимер был еще и раввином. — Гремучая смесь. — Впервые за весь разговор в голосе Томми прозвучала живая эмоция — сочувствие и удивление. — Трудно с таким дядюшкой. — Родители заметили, мама расспросила меня, так, как это может делать настоящая еврейская мамочка, — только лишь на стороне собственного ребенка, на страже только моих интересов. Дядюшка изначально был обречен. — Он умер, где-то, через полгода после этого безобразного случая? Адам обернулся на его голос. — Он умер? — Удивленно переспросил он. — Я не знал, в семье больше никогда не упоминали его имя. Я услышал его только сейчас, от тебя… Томми склонил голову. — Он умер. Инфаркт. — Что же, — чуть помедлив, сказал Ламберт. — Не думаю, что кто-то сожалел о его безвременной кончине. Он развернулся и направился к выходу из кабинета. — Ты куда? — Рэтлифф вынырнул из своего ниоткуда. — Прости меня. — За что? — Адам чуть не споткнулся от неожиданности. — О чем ты? — Иногда я бываю … излишне бестактным, говоря о людях. — Томми выбрался из мохнатого кокона и отбросил плед на диван рядом с собой. — Зачем ты приехал, случилось что-нибудь? Адам не ответил. Несколько минут в кабинете стояла тишина, потом Томми поднялся с дивана, обошел письменный стол и приблизился к Ламберту, неподвижно застывшему возле двери. Он был ростом чуть ниже Адама, поэтому, подойдя вплотную, Томми пришлось приподнять свое лицо, чтобы всмотреться в лицо Адама. Его взгляд погладил, словно теплая ладонь. — Скажи это на моем языке. — Прошептал Томми. — Я хочу это слышать.