Декоммунизация

Отпустило его так же резко. Уже в электричке позвонил Вадаль. Узнав, что Саня приедет только к ночи, обрадовался так, что сразу стало понятно: уж лучше бы Сане раньше девяти не возвращаться во избежание… всякого. На радостной волне заказал себе Владимир бутылку лагера да к нему пачку чипсов — Саня только кивнул отвлеченно, любопытным взглядом вперившись в затылок впереди сидящего парня. Застопорившиеся мозги со скрипом решали задачу, простую, как квадратные уравнения для семиклассников: если залепить крепкий подзатыльник, хватит ли этого, чтоб развести незнакомца на небольшую потасовку? Ну, совсем небольшую: или пока менты не прибегут разнимать, или — чем черт не шутит? — еще кто из пассажиров не захочет вмешаться. Саня прикусил щеку изнутри, взглядом выискивая подходящих для драки экземпляров, но, как назло, вся электричка, кроме этого незнакомого паренька, была сплошь заполнена бабушками или женщинами, недалеко от них ушедшими. Ну, Саня еще не совсем с ума сошел, чтобы на бабок лезть: побои тогда будут односторонними, беспощадными и закончатся Саниной госпитализацией. Парень вернул любопытный взгляд на лохматый впередсидящий затылок. Он еще держался. Работали еще лобные доли, не отдали Саню на откуп спинному мозгу и надпочечникам, у которых был один метод решения проблем: по мордасам — и бегом. (И нет, Саня не будет извиняться за то, что спихивает свои проблемы с агрессией на собственные же внутренние органы. Просто нет). Итак, он еще держался. Просто с каждым лишним словом Вадима приближалась та точка невозврата, за которой всегда обнаруживались чьи-то выбитые зубы. Тело, ухватив мысль о выбитых зубах, почти против Саниной воли уж было радостно напряглось, потянулось вперед; секунда до возможного развлечения, секунда до гарантированных проблем — но именно этот момент выбрал Владислав-чтоб-его-Валерой-звали, чтобы растерянно вякнуть: — А у меня, кажись, помидоры национализировали. Саня, прервавшись на половине движения, непроизвольно заржал. — Хоть на благо партии? — И всего советского народа, — мрачно подтвердил Вадим, глубокомысленно добавив: — Скоты. Вот тут его и, наконец, отпустило. Саня, не прекращая гнусно хихикать, раслабленно откинулся на жуть какую неудобную скамейку электрички. Сжатые все это время челюсти вдруг расслабились, а от этого тут же взревела побитым зверем головная боль. Ослабшие руки немного подрагивали, пережидая последствия длительного воздействия норадреналина, но Саня все равно вздохнул с облегчением. Проглянувшее на секунду блеклое солнце высветило копну волос перед ним, и парень с чем-то, похожим на резкую вспышку смущения, понял, что парень, на которого он собирался наехать, похож на чертов одуванчик — с такими-то высветленными волосами. Блин, Саня, ну ты че. — Предлагаю объявить красный террор, — вспомнил он про все еще висящего на линии Вадима. Электричка уже подъезжала к его станции, а потому Саня быстро и скомканно попрощался, оставив Владаля самому разбираться с подлыми расхитителями частного имущества. Ладно. Жить можно. *** — Здрасьть, тренер! — рявкнул он нервно, ввалившись в зал. Технически, опоздание не превышало семи законных минут, и Саня даже не пришел последним, так что парень, перекатываясь с одной ноги на другую в жгучем нетерпении, подумал, что он огромный молодец. Тренер, почти желтушный в неярком отсвете ламп, кивнул ему добродушно. Раскатал рукава собственной байки — в зале, пока еще не нагретом разгоряченными телами, было прохладно — и только кинул ему приветливо идти разминаться, сам повернувшись к двоим их новичкам. Саня пожал плечами, широко улыбнулся да радостно потянулся к уже разминающемуся в углу Андрейке. Десять минут на пробежку, растяжка, упражнения на статику, прочая хрень на кардио — и вот уж парень сосредоточенно заматывает бинты на пястьях, тянется надеть капы — вечная предосторожность во избежание выбитых зубов. Первые полчаса проходят идеально, в ярком предвкушении начала настоящей тренировки, и Саня смотрит практически влюбленно на два огороженных ринга прямо по центру клуба. В крови словно пузырится шампанское — да Саня и чувствует себя немного пьяным сейчас, когда все его тело наконец работает, напрягаются мышцы, перед глазами все слегка расплывается, а от одного взгляда на подпрыгивающего перед ним Андрейку на губы сам по себе наплывает радостный оскал. Из этого состояния не смог вывести даже приказ от тренера Сане взять лапы: ладно, можно еще десять минут пропустить на оттачивание ударов, Сане не жалко. Десять минут прошли, как их и не было. Под прямым кивком тренера парень поменялся лапами с Андрейкой — теперь уже тот застегнул на предплечьях вытянутые прямые пластины, твердые и неудобные для их носящего, — и Саня смог сам отработать прямые удары, мышечной памятью вспоминая, как он должен двигаться. Андрейка, который весил меньше него на добрых семь килограмм, слегка отступался под кроссом, нанесенным во всю Санину дурную силу, но это было предсказуемо: мелкому медику хватало единственного верного удара от Сани, чтобы отправиться в нокдаун.  Поэтому в спарринге Андрей под прямые удары подставлялся редко — да практически никогда, за что и был нещадно Саней любим: именно с этим парнем он заставлял собственные мозги продолжать на ринге работать, не превращая бой в банальное избиение, и именно поэтому тренер чаще всего ставил вместе именно их, несмотря даже на разные весовые категории (сам Саня выступал в среднем весе, а Андрейка только в первом полусреднем).  И все было прекрасно ровно до следующего момента. — Тренер! — почти рявкнул Саня, перебивая неровный гул живого зала, отступившись на шаг от напряженного Андрея. — Пустите уже на ринг, а! — Кривые лапы бери, собака, — кинул ему тренер, на секунду оторвавшись от одного из новеньких, которому показывал, как правильно завязывать бинты. — Тебе боковые удары отработать, а Андрею в защите постоять. Только не убейтесь, скоты, — закатил он глаза, уже отвернувшись. Саня нахмурился — в подреберье что-то мерзко заскреблось, — но честно проигнорировал гадкое это чувство и послушно пошел за новым инвентарем. За отработкой ударов время плавно докатилось до семи часов вечера. После того, как тренер еще два раза не выпустил Саню на ринг (именно его: Андрей-то уже давно умотал работать с парнем своего веса), в душе оформились неясные подозрения. А уж когда после отработки двоек на груше-капле (словно он только второй месяц тренируется, а), тренер попытался поставить его главным над новичками, чтобы следить за правильностью выполнения ими ударов, Саня взбунтовался окончательно: — Да вы меня вообще сегодня пустите спарринговать?! — рявкнул он. Парень уже был мокрым насквозь — волосы можно было бы отжимать, если б только стрижка у него была чуть длинее ежиных иголок, — и мышцы приятно гудели, предвосхищая скорый конец тренировки, но верить в это не хотелось от слова «идите нахер». Нахер, а. — Хороший вопрос, — кивнул ему тренер, острым взглядом оглядев всего Саню и, видно, вынося собственный вердикт. — Дай-ка подумать… нет, — он одной поднятой бровью утихомирил уж было встрепенувшегося парня. — Тебя две недели на тренировках не было. Может, на следующей выпущу, но сегодня точно нет. — Но… да это ж нечестно, а! —  взвыл Саня совсем растерянно. — Вы ж знаете, у меня в универе каникулы эти две недели. Да меня даже в городе не было! — он круглыми глазами проследил за тренером, уже отвлекшимся на какого-то другого дурачка. Когда мужик, безразлично пожав плечами, повернулся уйти, оставить Саню в таком состоянии еще, получается, на три дня до следующей трени, парень не выдержал. Раздраконенный и самой тренировкой, и тем, как ловко выскользнула из его рук последняя надежда, которая его держала весь этот чертов день, он ухватил тренера за локоть, не соизмеряя силы, не давая ему сделать и шага. Тренер, даже не попытавшись вырваться, смерил его спокойным ироничным взглядом. Саня тут же стушевался. Почувствовав собственный косяк, он постарался чужую руку отпустить в то же мгновение, спрятал сжатые в кулаки ладони в карманы — но было уже поздно. — Именно поэтому и не пущу, — хмыкнул ему тренер, закатывая рукав байки, чтобы показать слегка нервному парню полностью белый отпечаток чужой ладони на собственной руке. Синяк будет точно. — Хочешь агрессию спустить — груши в твоем распоряжении. А к людям я тебя сейчас не подпущу. Понял? — и, уже чуть смягчившись деятельным Саниным раскаянием, проглянувшим в его глазах, заметил: — Иди домой, Саша. Побегай. Проспись. Не знаю, в шутер какой сыграй, проорись. Выпусти всю эту херню, пока не взорвался.  Сане было плевать. — Я свободен? — уже едва сдерживаясь, пробормотал он, даже не вслушиваясь во всю ту муть, что нес правильный до кончиков пальцев тренер. — Все? — рыкнул он. Тренер помолчал секунду, взвешивая все за и против, но все же только покачал головой в итоге: — Да, Санек, все. Только не лезь ты сегодня в драку, твою-то мать. Саня смог только отрывисто кивнуть и, развернувшись на пятках, чеканным шагом уйти в душ. Веселый усталый Андрейка, вылезающий из-за ринга, было попытался его ухватить за плечо, что-то сказать, но парень скинул с себя раздражающую его руку и лишь удержался, чтобы не рявкнуть на него совсем по-скотски. *** Ну что, подобьем итоги? А, нет, идите нахер. *** Саня выполз на этот свет уставшим, как последняя собака. После принятого душа с новой силой разболелась голова, даром, что промозглый ветер, шурующий между многоэтажками, немного остужал раскаленные виски. Желудок на последнем издыхании нашел в себе силы зарычать совсем уж непотребно, а сам Саня ощущал себя огромным и злым куском дерьма. — Весь день к едрене фене, — пробормотал он глухо, остановившись на углу да лениво поднимая чугунную свою голову к небу. Если на нем и были какие-то звезды, то Саня их не увидел за грязными, как пыльная вата из дедовского советского матраса, тучами. Да парень и ощущал себя так же: побитым временем, клопами, тараканами и старческими костьми матрасом, который за ненадобностью выкинули на балкон, лишь бы не выбрасывать. Давайте честно: ведь Саня не дурак.  Сам он все понимает, самому себе в глаза всегда смотрит дерзко и без страха: да, он может быть последним мудаком, особенно с голодухи; да, по шкале ума и образованности Саня наверняка приближен не к тому концу, что обещал Нобелевку и премию Абеля; да, на некоторых парней он реагирует так, как в жизни не откликался ни на одну девушку; наконец, он очень легко соскальзывает в то блаженное состояние ярости, что лучше любых «солей» расширяло сознание, но оставляло не с химической зависимостью и ментами на хвосте, а с собственными разбитыми костяшками, чужими выбитыми челюстями… Ну, и с ментами на хвосте, конечно. Просто именно из-за этого он и записался в неполных пятнадцать лет на школьную еще секцию по боксу. Именно поэтому он каждый месяц выкладывал кругленькую для студента сумму просто за возможность два раза в неделю выплеснуть то, что копилось во время рабочих будней. И тренер, казалось, это тоже понимал. Помогал — по крайней мере, до этого момента. Блин. А Сане еще и за чертовым этим абонементом сейчас ехать. Голодным, уставшим, злым, как дворняга, так еще и не по собственной воле. А не пойти бы вам всем… Поймав самого себя на искре раздражения, вспыхнувшей из-под собственных как пыльным мешком прихлопнутых чувств, парень с легкостью в нее вцепился. На этот раз он с радостью позволил мыслям беспрепятственно раздуть его недовольство во вполне себе ощутимое возмущение. (В свою защиту стоит сказать: если бы он этого не сделал, так просто тут же и опустился бы на влажный асфальт да завыл в жалости к самому себе).  Ну, ничего, суки, мы еще поборемся. К людям на улице он по трезвости цепляться, конечно, не собирался, но ведь был у него на примете еще один профессионал «травматических единоборств», верно?  Ухмыльнувшись, Саня мельком глянул на часы, отталкиваясь спиной от светлой кирпичной кладки. Всего лишь полвосьмого, а он, кажись, к девяти быть обещался. Ну, так вообще отлично. Вот уж в чем-чем, а в оптимизме парня никто еще не упрекал. Не согласился один — уговорим другого. А пока… Саня, вспомнив про обещание, неосторожно данное Вадалю, лениво потянулся к ближайшему гиперу. Между делом обдумывал еще и себе пивка взять, запить хмельной амброзией горечь зря потраченного дня. Другое дело, что, пока Саня будет мотаться по городу, пиво растрясется так, что одна пена останется; и если Вадалю можно было и такое преподнести в награду за козлистость, то себя любимого обижать не хотелось. Парень, незаметно для самого себя, ведомый одним пустым желудком, между выбором пива и чипсов оказался в колбасном отделе. Уже вдохнув запах чистейшего, вкуснейшего мяса — тут вам и полендвичка, и копченая колбаска, и буженина, и три вида карбонада, и каждый со своим оттенком запаха, ух, — Саня изможденно прикрыл глаза. Вадаль Вадалем, а ему пожрать нужно прямо сейчас. И все равно добрых двадцать минут ушло на мечтательное блуждание между рядами колбасок вареных, колбасок полукопченых, сушеной рыбки, копченой рыбки и тушенок говяжьих, телячьих, свиных… В общем, опомнился Саня только тогда, когда в собственных поисках наткнулся на подозрительного вида линейку сосисок с уж очень нетривиальными названиями: у каждой на вырвиглазно-красном фоне лепился герб СССР — все эти колосья, серпы-молоты да звезды во лбах, — а сверху любовно были выведены имена видных советских деятелей. Сосиски молочные «имени Ленина», «имени Маркса», «Свердлова», «Энгельса», «Володарского» и… Вот на этом самом Володарском Саня и застопорился. Ему ж, кажись, сейчас туда надо было ехать, да? А до того… Позабавленный, парень сделал себе мысленную отметку все это проверить и наконец смог вынырнуть из того гипноза, в который его ввела так соблазнительно расставленная на полках еда. Нет, от рыночных ваших отношений одни проблемы только. Дальше пошло полегче: Вадиму — бутылку Жигулевского да чипсы на скидках, себе-красавцу — каких-то булок на развес (мучным наешься быстрее) и две пачки детского сока в маленьких этих упаковках. Все, миссия завершена успешно. Присев на укромную лавочку в гипере, ютящуюся между камер хранения, Саня распаковал нехитрый свой ужин-перекус да на автомате уже полез в нещадно эксплуатируемый гугл. Поисковик больше терпения Саниного не испытывал, послушно загрузил сайт несчастного этого «Ворона» — а уж на него у парня были наполеоновские планы. Ну, может, и не совсем: всего-то попытаться найти среди всех возможных тренеров клуба своего мужика. Как можно определить внешность одно только по голосу, он не совсем себе представлял, но отчего-то был уверен: у тренера с таким развратным голосом внешность уж точно должна быть под стать! Может, и не выглядит он, как уличная проститутка, но зато явно вот этот огромный лысый амбал на фото не мог разговаривать с Саней, как… как… Как скотина, в общем. Черт. Только сейчас, пролистывая фотки практически одинаковых на рожу тренеров, отличавшихся только своим ФИО да профилем работ, парень и понял, что до сих пор не узнал имени своего  мудака. Вродь и не особо нужно, да, но ведь мужик-то имя Сани знал! (Почему-то именно это и обижало в сложившейся ситуации больше всего. В конце-то концов, уж сколько раз он с этим самородком за сегодня разговаривал, так мог бы тот хоть имя-фамилию свою сболтнуть, а. Пельмень контуженный, вот он кто). Из более-менее подходящих тренеров Саня, всухомятку дожевывавший последнюю булку, выделил двоих. Один, с мягкими блестящими волосами, в камеру смотрел как-то хитро, упрямо, улыбаясь на одних клыках. Такой уж точно привык не ломиться вперед средневековым тараном, а брать свое окольными путями, более приятными обеим сторонам. Ну, или Саня уже совсем рехнулся. По второму же мужику сразу было видно, что работает он с детьми и фотографировался именно что для обеспокоенных мамаш: глаза добренькие, руки расслабленно вытянуты ладонями вперед — ну только что не заворачивай сладкую эту булочку в упаковочную бумагу. Так, ладно. Времени восемь двадцать, заряда на телефоне как раз должно хватить на поездку туда и обратно. По коням, Саня, нечего на чужих мужиков глазеть.