***
В ту ночь Серёжа спокойно проспал до самого утра. Его разбудил мерный стук дождя за окном. Он с наслаждением потянулся и, сладко зевая, сел на постели. Но как только Муравьёв понял, где находится, узнал привычную обстановку своей питерской квартиры, счастливая улыбка медленно сползла с его лица. Боги, он ненавидел такие сны даже сильнее кошмаров! Они были невыносимы. Били по больному. Ещё секунду назад в его объятиях лежал любимый человек. С ним он чувствовал себя так целостно и полно, как никогда в жизни. С ним он был счастлив. А теперь эта иллюзия безжалостно разбилась вдребезги. Как будто из груди вырвали кусок живой плоти, и на его месте зияла огромная чёрная дыра. Серёжа закрыл лицо руками. От тоски и отчаяния хотелось выть. После переезда эти безрадостные чувства накатывали на Муравьёва всё чаще, хотя он не был одинок. У него было нескольких близких друзей, да и с личной жизнью всё было в порядке. Ему были рады в любой компании. Весёлый и искренний, он легко заводил знакомства и быстро находил общий язык с новыми людьми. С ним было интересно, его все любили. Женским вниманием он тоже не был обделён. У него было много девушек, но почему-то ни с одной так и не вышло ничего серьёзного. Обычно всё сходило на нет через пару месяцев встреч. Девушки подсознательно чувствовали, что Серёжа не был по-настоящему увлечён. Возможно, в этом и вправду была его вина. Он недостаточно старался. В отношениях он невольно держал эмоциональную дистанцию, как будто находился по другую сторону стеклянной перегородки. И, честно говоря, никогда не пытался эту дистанцию преодолеть. Просто не было желания. По прошествии времени все эти Маши, Даши, Глаши слились для него в один смутный образ, и теперь он не вспомнил бы ни одного лица, даже если бы очень постарался. Наверное, он просто не умеет любить. Ведь существуют же такие люди. Неспособные на любовь. И ничего, живут вполне себе счастливо. Нет в этом никакой трагедии. Позже, стоя под упругими горячими струями воды в душе, Серёжа не мог выкинуть из головы навязчивые мысли об умелых руках, ласкавших его во сне. Кожа помнила нежные, но настойчивые прикосновения. Напряжённое тело жаждало разрядки. Он медленно провёл ладонью по влажной мыльной груди, невольно повторяя путь чужих пальцев. Ногти чуть царапнули сосок. Рука скользнула ниже, обхватывая возбуждённый член. Провела по всей длине и слегка оттянула крайнюю плоть, обнажая скользкую головку. В памяти всплывали соблазнительные образы. Он мог поклясться, что ощущает жар чужого рваного дыхания на своей шее. В том самом месте, куда его целовали горячие губы, неистово билась жилка. Серёжа хрипло застонал, проведя большим пальцем по чувствительной головке, и ускорил ритм. Дыхание сбилось. Его лихорадило. Он беспорядочно толкался в кулак, чувствуя, как внизу живота разгорается пожар. Он был на грани. Внезапно бёдра резко подались вперёд. Всё тело сладко выгнулось дугой. Он закусил губу, чтобы не вскрикнуть, и судорожно задрожал в неудержимом оргазме.***
По пятницам у Муравьёва не было учёбы, но он решил поехать универ за компанию с Пестелем. Надо было посидеть в библиотеке. Всё-таки диссер сам себя не напишет. Они с Пашкой болтали в курилке за углом корпуса, когда Серёжа заметил приближавшуюся к ним высокую блондинку. Твою ж мать, Бельская! Можно не сейчас? Они всего лишь пару раз сходили вместе в кино, но она, видимо, была уверена, что у них любовь до гроба. Какая же она прилипчивая! У Серёжи не было абсолютно никакого желания с ней разговаривать. Но прятаться было поздно: она его уже заметила. — Привет, мальчики! — приторно улыбаясь, прощебетала девушка и легко чмокнула Муравьёва в щёку. Он неловко отшатнулся, но она, похоже, не обратила внимания. — Привет, Ань, — сдержанно ответил Серёжа. Пестель только с усмешкой кивнул ей и сделал очередную затяжку. — Серёжка, ты про меня совсем забыл? Я тебе вчера весь вечер писала. А ты так и не ответил, — Аня обиженно надула губки, деланно хлопая ресницами. — Эм… Прости, совсем замотался. Столько дел, — Муравьёв даже не открывал её сообщения. — Раз уж вчера не получилось встретиться, может, пойдём выпьём кофе прямо сейчас? Я уже освободилась, — Серёжа едва открыл рот, чтоб сказать, что вообще-то он собирался поработать в библиотеке, но Бельская не дала ему и слова вставить. — Я знаю, что у тебя сегодня нет пар. Пошли! Увидимся, Паш! Она проворно схватила Муравьёва за руку, увлекая за его собой. Он с мольбой во взгляде оглянулся на Пестеля, но тот только издевательски заржал в ответ. Говнюк. — Сергей, ты меня вообще слушаешь? — Анин сердитый голос вырвал его из раздумий. Нетронутый эспрессо уже успел остыть. — Я хотела серьёзно поговорить с тобой, а тебя здесь нет, — в её холодных голубых глазах явственно читался упрёк. — Ну и кто она? — Какая ещё она? — Муравьёв непонимающе смотрел на Бельскую, сидящую со скрещёнными на груди руками. — Я что, по-твоему, похожа на идиотку? Я же вижу, что ты о другой думаешь. Ты что, влюбился? У тебя взгляд обдолбанный, — она выдержала долгую паузу, явно ожидая, что он начнёт оправдываться и возражать. Молчание затягивалось. Серёжа сделал глубокий вдох, намереваясь что-то ответить, но только тяжко вздохнул. — Ясно. Мог бы так сразу и сказать, — зло процедила Бельская и встала из-за стола. — Что ж, надеюсь, ей повезёт больше. — Ань, да ладно тебе. Подожди! — но момент был упущен. Она уже накинула пальто и гордо зашагала к выходу. Муравьёв не стал её догонять. Пусть идёт. Всё к лучшему. В конце концов, она была права. Он действительно думал совсем о другом.