Связанные.

      Диппер не был идиотом. Он не был даже глупым, тем более настолько, чтобы верить в здравомыслие Билла. Тем не менее, каждый чёртов раз, когда тот появлялся — Пайнс был сбит с толку. Он не особо понимал, что от него хотят. Нет, с уроками всё было предельно ясно — не без насмешек и ядовитых замечаний, но Сайфер выполнял обещанное. Он действительно обучал использовать… силы. В каких бы то ни было случаях. Одна единственная комната, постоянно меняющаяся, была полигоном. Она растягивалась до размеров стадиона, когда нужно было в экстренной ситуации найти способ отбить летящий в него «снаряд»; становилась узкой — едва есть шанс вдохнуть, когда нужно было найти способ выбраться в кратчайшие сроки. Это было истинным безумием, ни капли не сравнимым с тем, что было раньше. Каждый урок — испытание.       Диппер сомневался, что ему понадобиться хоть что-то изученное. Пройденный материал был разнообразным, но очень специфичным. Сайфер объяснял это просто — он всё объяснял просто, — дело не в том, чтобы научить чему-то практичному, а пока лишь — натренировать скорость реакции. Умение импровизировать он буквально боготворил, превознося над всеми планами, выставляя всех полководцев и стратегов — идиотами, не знающими Истин Мира. Билл действительно любил трепаться об этом. В качестве отвлекающего фактора или вместо занятий — рассказы о крупнейших провалах в истории, насмешки над человеческой самоуверенностью, над учёными и политиками. Несмотря на подачу, легко было понять, что не поступки выводили демона из себя, а мотивы. Вернее — уверенность в Истинности Собственного Мнения.       Каждый раз он заводил одни и те же темы, у всех историй — одно начало и один конец. Будь это богач, мелкий воришка или именуемый себя спасителем невежда — каждый рано или поздно начинал считать, что может больше. Переоценивал свои способности. И был уничтожен. Вне зависимости от измерения, вселенной и вида. Всё одно и тоже. Однако... У всех правил бывают исключения.       Тренировки, как таковой, в тот раз даже не было. Сайфер внезапно решил, что пора бы проверить, не забыл ли Диппер "истоки". Было очевидно, что у того не имелось настроя на привычное занятие. Потому он... просто говорил. О том же, казалось, о чём и обычно - так же спокойно, с долей насмешки и огромным багажом чувства превосходства. Из-за этого момент, когда демон стал говорить резче и эмоциональнее был замечен почти сразу. В отличии от темы, с которой всё началось. — Просто однажды ты узнаешь, что ты и все тебе подобные - игрушки в руках скучающего бога. Он отрывает своим куклам головы и не испытывает жалости. - Сайфер резко жестикулировал, - У него игрушек столько, сколько нет цифр ни в одной из систем. Ты думаешь: "Ну что ж. Ладно. Это ничего не меняет. Он ведь не сдаст тест за меня в эту пятницу!". Пытаешься жить как дальше - каждое утро пьёшь кофе и каждый вечер желаешь мамочке спокойных снов. Ты думаешь: "Вот глупость - переживать о таких пустяках." - и до четырёх утра пусто глядишь в потолок. Тебе хочется спать, но ещё больше - сдохнуть. - на лице красовалась жёсткая ухмылка, а меж тонких бровей залегла складка, - Потому что ничего из сделанного тобой никогда не было твоим. Ты просто жалкая марионетка, набитая эмоциями игрушка. Он тянет за ниточки, швы расходятся и тебе кажется что всё в порядке, ведь вот оно - ты чувствуешь. Но это не твоё. Твоего вообще никогда не было. И никогда не будет.       В тот раз Пайнс так и не нашёлся, что ответить. Он даже не был уверен, что монолог хоть в каком-то ответе нуждался. ДА и было ли вообще хоть что-то, что он в тот момент понял? Упустил, казалось, не только начало, но и всё, что было только можно упустить. Единственный раз, когда жалел о подобном.       Да и в остальном, Диппер считал, было что-то ещё, что-то важное, что он упускал. Почему Сайфер всегда говорил о прошлом? Хотел убедить, что бессмысленно сопротивляться? Мол, если он решит его свергнуть — то будет также уничтожен? Слишком просто. Слишком поверхностно. И Билл смотрит… не так. Неправильно. Снисходительно до щемящей боли в груди и невыносимого жжения на щеках. Диппер понимает только то, что ничего не понимает. Ему пытаются донести что-то определённое, но он не видит этого. Всегда одинаковые примеры и никакого результата. И Сайфер смотрит, как на несмышлёного ребёнка. Диппер не ребёнок, и уж точно не «несмышлёный». Но он не понимает.       Сайфер искренне ненавидел тех, кто смел отвечать за кого-то. И ещё больше он ненавидел тех, кто был уверен, что в ответе за кого-то. За большинство. Проще говоря, он хотел перегрызть глотку каждому Герою, окунуть каждого из них в грязь и заставить потерять веру во что бы то ни было. Растерянность и непонимание на их лицах — его хлеб и вино.       Диппер старался быть слушателем, зрителем. Наблюдающим. Он не собирался вникать в то, что вещал Билл — в его правды и убеждения. Это было слишком опасно. Любые уступки могли быть смертельными. Всё же, Пайнс был уверен, что его вера — единственное, что держало его живым. И всё же, что было бы, согласись он с рассуждениями? Или напротив, что если бы вступить в спор? Но отрицать сказанное пусть безумным, но Тысячелетним демоном… Дипперу пятнадцать, — почти шестнадцать, — но он не настолько взбалмошный подросток, чтобы идти против того, кто в тысячи раз его старше. И умнее. И, если уж говорить о самом важном, сильнее настолько, что может не прикасаясь вскрыть ему череп.       Пайнс боялся, но также ему было ужасно любопытно — Сайфер застал столь интересные, интригующие, потрясающие вещи, что никакой ужас пережитого — ужас, впрочем, забывался довольно быстро, — не мог остановить потоки вопросов. Его будоражило буквально всё — и эволюция, и физика, и биология, и история, и искусство… Но всё это было Биллу скучным и пресным. Отвечал он односложно, без пояснений и какой-либо экспрессии. Иногда Диппер задумывался — интересно ли Сайферу что-то помимо Пути к Захвату Вселенной и Самоутверждения за Счёт Смертных. Последнее, надо сказать, тревожило. Это по праву можно было считать больной темой. Стоило его рассказам зайти на сделки, когда Глупые Мешки С Мясом не хотели его слушать, а потом происходило Как Он и Говорил, он буквально сгорал от ярости. — Это… действительно было недальновидно. Не понимаю, почему он не прислушался.       Билл замер, враз потеряв запал. Он выглядел сбитым с толку. В другой раз Пайнс бы точно пошутил над этим, но Билл сам превозносил растерянность над уверенностью, так что с ним бы просто не сработало. Билл не стал отвечать, ровно как и продолжать начатую тему. Он внимательно смотрел за действиями «ученика» и даже почти не комментировал. Дипперу казалось, что он сказал что-то не так. Но Сайфер не был зол. «Хвалили ли тебя когда-нибудь?» — Билл ушёл, а Пайнс так и не решился задать вопрос.       Сайфер был странным. Конечно, после осознания типа занятий, Диппер должен был утратить способность удивляться, но демон был не в том смысле странным. Это было… по-человечески. Куда больше, чем того ожидаешь от потусторонней сущности в виде треугольного куска стены. Все эти речи о Мировом Господстве, весь этот яд в сторону человечества, все эти абсурдные доводы и неожиданные аргументы — это никак не сочеталось с тем, каким растерянным и задумчивым он выглядел. В голове не складывалось, как что-то мог не понимать такой, как Сайфер. Это было абсурдно. Диппер всё чаще думал о том, что у него совершенно нет вкуса. Потому что ему нравилось это сочетание несочетаемого в демоне. Это выглядело… уютно. Как бабушкин красный свитер с грязно-зелёным узором.       У Пайнса было намного больше вопросов, чем те, которые он задавал. Озвучить некоторые не было сил, некоторые желания, а некоторые — смелости. Он не знал, сколько времени прошло, но стены спальни успели стать привычными, а занятия, при всей своей странности — обыденным. Голос Сайфера стал чем-то неотъемлемым, что, впрочем, неудивительно — демон был единственной компанией. И это было проблемой. Пайнс жуть как хотел увидеть, хоть одним глазком, кого-то из семьи. Он до слёз скучал за Мэйбл, за дядюшками. Ему не хватало и Вэнди с Сусом, да что там — он готов был смириться с существованием Валентино. Ему было ужасно одиноко, когда Сайфер уходил. Настолько одиноко, что он буквально кидался на демона, стоило тому вернуться. Ему хотелось расспросить — что происходит снаружи? Но он был уверен, что этот вопрос воспринимается плохо. Очень и очень плохо. Потому молчал. В конце-концов, что бы ему дала эта информация? К тому же, он, вроде как, пленник. И вообще ему не положено привязываться к «хозяину».       Больше всего беспокоило то, как одиночество сказывалось на собственном рассудке. Да, конечно, выживающим внизу — если кто-то из них всё ещё жив, — определённо сложнее в физическом плане — и еду добыть, и укромное место найти, и от демонов отбиться. Но Дипперу сложно психологически. Как бы он не планировал влиять на Сайфера — ради всего святого, это было его единственным шансом, нельзя его осуждать, — если он сойдёт с ума, то окончательно выйдет из игры. Подведёт всех. И уже этого фактора было предостаточно, чтобы чувствовать себя на границе — вот здесь Здоровый и Разумный, а там уже — Зависимый и Бездумный. Это пугало, и от этого ещё больше хотелось хоть какой-то поддержки.       Не было ясно, когда именно Сайфер перестал быть фигурой, которой стоит остерегаться. Страх просто угас, позволив проявиться интересу. Напоминания о тех пытках только подкрепляли интерес. «Почему» — активно билось в голове, с частотой пульса.       Диппер лежал на кровати в позе «звёздочки» — раскинув руки и уставившись в потолок. У него абсолютно не было сил. Как оказалось, имея в собеседниках только самого себя — быстро выгораешь. Оставаться наедине с проблемами столь значительное время и не иметь возможности изменить хоть что-то — ломает. «Может, это и было планом Сайфера?» «Как глупо считать, что у Сайфера мог быть план.»       У Пайнса была острая нехватка компании. Руки сами, рефлекторно, сжимали простынь — она скрипела, шуршала. Это отвлекало. Хоть немного. Отвлекало от зудяще-ноющей боли. От пустоты внутри. Человек — существо биосоциальное, и так нагло красть его из социума — настоящий садизм. Впрочем, без Сайфера было бы ещё хуже. Или нет? Диппер разрывался между положительным отношением к демону и отрицательным. С одной стороны — он был его единственной компанией, с другой стороны — он же и был причиной, почему Пайнс там, где он есть. Он злился, но боялся, что однажды Билл его просто оставит.       Внезапно послышался скрежет камня о камень. Диппер не двинулся — прислушался, напрягся. У Сайфера были на удивление размеренные шаги. И звонкие. Спустя столько времени, Пайнс был уверен — различил бы их среди миллиона. — Ну что, страдалец, — голос выдавал хорошее настроение хозяина, — соскучился за свободой?       Диппер вскочил даже слишком резко, что тело объявило неприятным покалыванием в конечностях. Парень смотрел на Сайфера ошарашенно. Первые полсекунды, прежде чем тот засмеялся. Не почувствовать себя глупо нельзя было. — Ну-ну, не кисни. — с улыбкой продолжил демон, — Я не просто так пришёл. — вкрадчивый шёпот, медленные шаги. Двигался, словно кобра перед броском. — У меня хорошие новости. Для тебя.       На лице Сайфера было столь откровенное удовольствие, что у Пайнса конечности заледенели. Ему было страшно — вдруг тот уже добился своего? Что если кто-то умер? Или сдался? Жутко, но всё ещё лучше, чем без него. — У меня подарок. — Билл опирался на кровать, буквально нависая над Диппером. — Тебе понравится.       Дипперу откровенно не хотелось думать о том, какой подарок ему понравился бы в этот момент. Помимо свободы, разумеется. Схватить эту сволочь за лацканы и повалить на кровать. И обнимать. Часов пять. А лучше семь. Потому что у тактильного голода было больше всего шансов первым свести Пайнса с ума. Но Сайфер бы не дался даже под страхом смерти, Диппер был уверен. Тот слишком старательно избегал любых прикосновений — даже к одежде. Создавалось впечатление, будто бы коснись — и он растает, как плод больного воображения. Именно из-за этого так хотелось нарушить его личное пространство — убедиться, что он реален. Что весь этот кошмар — реален, только чтобы не оказаться безумцем. — Давай, подымайся, Сосна, — недовольно цокнул языком Сайфер, подходя к не исчезнувшей двери. — я ждать не буду.       Нервно сглотнув, на едва гнущихся ногах, Диппер подошёл к демону. Тот отворил дверь. Они оказались в длинном коридоре. На секунду промелькнула мысль о побеге — на неё Пайнс лишь грустно улыбнулся. Нет, ему не дадут сбежать. Погоняют по этому лабиринту — и всё тут. Лучше смириться с положением и ждать момента, когда от него будет хоть какой-то толк. Внизу он всё равно ничем не поможет.       Шли по коридору недолго — буквально пару минут. Но даже за это время Пайнс успел вспомнить все детали предыдущего похода. И мысленно простился с жизнью. Стоя перед дверью, он ожидал худшего — пыточной, — или простого разочарования — всё той же спальни. Реальность превзошла все ожидания. — Ого, прям как в «Красавице и Чудовище».       За комментарий парень получает колкий взгляд — точно стукнул бы, хоть тростью, но сам же держится на расстоянии — не дотянется. — Надеюсь, ты об адаптации. — Сказанным Сайфер, тем не менее, не особо доволен. — Здесь все когда либо написанные, сожжённые или ещё ненаписанные книги. Куда долезешь, то прочтёшь. Я останавливать не буду.       Переключение внимания происходит мгновенно. Бесконечное количество знаний. Как гугл, только лучше. Больше. И никаких тебе авторских прав и доната для сайтов. От переизбытка эмоций окончательно снесло все ограничения — иначе объяснить то, почему Диппер обнял Сайфера, никак нельзя. Самое сложное в тот момент было — отпустить. Потому что тело не слушалось. Мозги окончательно подали в отставку. Такое желанное тепло — всегда близко, но всегда недосягаемо. И теперь вот оно. В руках. Как тут отцепишься? — Спасибо. — шепчет Диппер куда-то в ткань пёстрого пиджака. Его даже не смущает то, что от демона конкретно несёт гарью.       Сайфер отвечает не сразу. Пайнс не знает — настолько неприятна ему ситуация, или просто неожиданна. Он хочет верить в то, что верен второй вариант, но Билл выглядит так, будто бы его с головы до ног облили помоями. — Отойди. — голос холодный, острый.       Приходится подчиниться, убеждая себя, что такого заряда должно хватить хоть на какое-то время. К тому же — будет возможность отвлечься на книги. Да, книги… Это самое важное. Отличный способ убить время. — Здесь есть абсолютно всё, что ты себе можешь вообразить, и даже что не можешь. — вновь вернув самообладание, начал Сайфер. — Рекомендую не искать что-то определённое. — он нахмурился, окидывая стеллажи взглядом. — Здесь нет абсолютно никакого порядка. Ни даты написания, ни авторов, ни на что вы там ещё обычно полагаетесь… А, жанры. И этой сортировки тоже нет. — будто бы что-то выискивал, — Могут быть абсолютно разные языки. Словарей нет. — демон задумался, — Есть что-то вроде них, но придётся собирать. Бессмысленная затея. — покачал головой и принял серьёзный вид. — Одно прошу, возвращай всё на места и не выходи отсюда с книгами. Хоть ночуй здесь, мне всё равно. Просто не выноси их за пределы… библиотеки.       Диппер задумчиво кивнул, и только когда Билл уже собрался уходить, подал голос. — А… — Это не касается мироустройства. — рыкнул демон. — Все вопросы! Мы договаривались! — настоял Пайнс, делая шаг к Сайферу. — Это ничего тебе не даст. — Тем более! Что это? — Мой разум.       Ответил, и сразу же за ним захлопнулась дверь.       Диппер обернулся на сотни стеллажей, что стояли в хаотичном порядке. Некоторые шкафы выглядели новыми, некоторые — побитыми; некоторые резные, другие наоборот минималистские; одни из светлого дерева, другие — из тёмного. То же касалось и того, что было внутри — толстые тома, тоненькие тетради; с твёрдым переплётом, с мягким; с глянцевой обложкой, с кожаной обложкой.       В голове роились противоречивые мысли — попытаться уничтожить и не прикасаться. Разорвать на части и никогда не заходить в эту комнату. Навредить и охранять. Непонятно, что делать. Была ли здесь хоть какая-то «цензура»? Мог ли он найти что-то потенциально опасное для Сайфера? Конечно, это было бы неосмотрительно, но… Когда это он был осмотрителен?       Интерес пересилил, и уже через полчаса Пайнс сидел у одного из стеллажей, полностью уйдя в прочтение первой попавшейся книги.       Время снова идёт своим чередом. Или не идёт. Диппер не уверен. У него всё ещё нет часов — Сайфер считает эту вещицу откровенно бесполезной и ограничивающей. Демон считает ещё многие вещи бесполезными и ограничивающими — те же планы. Свой костюм он таким, почему-то, не считает. У Диппера, на подсознательном уровне, уже есть идеи. Они точно связаны с тем, как нервно, иногда, демон одёргивает рукава.       Билл продолжает «быть собой» — самоуверенным, жестоким и непредсказуемым. Диппер временами забывается, вслушиваясь в его нечеловечески-приятный голос. Даже когда тот вещает о ситуации в целом, когда говорит о том, что происходящее — это, буквально, — «взять то, что и так его, и повеселиться». Пайнс не спорит, не соглашается, но всё меньше рассчитывает на прекращение «режима». Сайфер говорит, что люди не способны ему противостоять — и Диппер кивает. — Ого, неужто мы сдвинулись с мёртвой точки. — глаза у него горят, точно зажжённые фонарики. — Даже если кажется, что шансов нет, можно попытаться. Главное не сидеть сложа руки.       На такие изречения Сайфер только недовольно фыркает. Диппер не замечает, когда это стало мило-забавно.       Тренировки продолжаются, но их частота значительно снижается. Всё чаще Пайнс отмечает, что Билл, несмотря на стабильную экспрессивность, выглядит как-то иначе. Уставшим. Это не пробуждает ни злорадство, ни сожаление. Зарождаясь в сознании, эти чувства глушат одно другое, оставляя только интерес к причине. Спросить — слишком просто. Сформулировать правильно вопрос — слишком сложно. Вот и приходилось ютиться среди книг, в попытках забыться. И это довольно неплохо работало, что было даже странно. Ранее так увлекали только дневники. Видимо, так действовало неимение альтернатив.       Книги помогали отвлечься ровно до момента, пока Диппер не набрёл на весьма странную часть «библиотеки». Странную даже по меркам того места. И странность была в том, что в отличии от остального хаоса, шкафы в том месте были выстроены в два ряда, что создавало эдакий специфичный коридор. Казалось, в нём темнее, чем должно быть — ведь сверху свет падал нормально. И всё же там было мрачно. Внутренний голос говорил остановиться, не приближаться, оставить то место, но любопытство подталкивало. Что там в тех книгах?       Диппер решил, что ответит на этот вопрос после того, как удостоверится, что он не может найти ничего личного. И всё же — что личного можно было поставить на обозрев? Не такой уж это, конечно, и обозрев — по ощущению, так самый конец библиотеки. Но только по ощущению — просто из-за расположения шкафов не ясно, где вообще стены. Одна попытка идти вдоль стены провалилась довольно странным образом — у стены стоял шкаф, а после шкафа стена «поворачивала» и шла уже в другом направлении. И так трижды. Как бы Диппер не пытался — визуализировать это в голове не получалось. Впрочем, чего ещё было ожидать от «разума» Сайфера? — Я же тебе сказал — читай, что хочешь. — нахмурившись, ответил демон. Звучало неубедительно. — И чего это тебя вообще волнует наличие «опасного?» — он недоверчиво ухмыльнулся, — Уже боишься, что, найдя что-то полезное, придётся подымать задницу и что-то делать? Не хочется?       В глазах точно плясали дикие огни — голубоватые, яркие. Диппер сидел достаточно близко и, что не нравилось ему больше всего — совершенно не переживал по этому поводу. Он был уверен, что Сайфер даже специально к нему не прикоснётся. Это создавало абсурдное чувство безопасности, которое, однако, согревало. Ему хотелось, чтобы это чувство никогда его не покидало, но с условием — что оно будет небезосновательным. Проще говоря, идея найти что-то, что могло бы подчинить демона — выглядела как никогда соблазнительной. Совершенно не во вред последнему, надо сказать. Только во избежание причинения вреда кому-либо. Что-то внутри от этих мыслей неправильно и неприятно шевелилось. — Нет. — Диппер покачал головой, — Я просто понимаю, что в случае нахождения нежелательной информации, меня могут ждать последствия. — Они и будут. — Улыбка на лице демона стала шире, — По голове не поглажу, но похвалю. — на реакцию Пайнса, Сайфер звонко рассмеялся. — Ты правда считаешь, что сможешь отыскать конкретную информацию среди всего? Меня поражает твоя наивность, Сосенка.       Насмешки, на странность, только зарядили решительностью. Правда, стоило только раз взять одну из книг, как спеси поубавилось. Что ж, он должен был догадаться, что его ждёт такой вот сюрприз. Разумеется, вся важная информация «зашифрована». Это был язык, Диппер знал. Видел эти символы в других книгах. А ещё видел картинки. Именно на них и пришлось полагаться, раз за разом разыскивая «копию», но на родном языке. «Чего-то вроде словаря» не было. Приходилось соотносить так. Воображать лист и карандаш и писать, засиживаясь до кругов под глазами. Сайфер, надо сказать, не оценил. Сказал, что человеческое тело слишком хрупкое, и такими действиями себя угробить можно. Стал даже чаще навещать — гнать в постель. Точно заботливая мамочка. Ещё и проверять начал, что именно мальчишка читает. Способ изучения языка его удивил. Не упустил возможности указать на несовершенство, но помогать отказался — достаточно и тех уроков, что он даёт.       Диппер не сразу засыпал, когда его отправляли в комнату. Подолгу засиживался над переписанными словами и зубрил-зубрил-зубрил. Хотелось знать, как это звучит, но приходилось полагаться только на зрительную память. Сложно. До скрежета зубов сложно. А когда ещё до того бегал от иллюзорных восьмилапых собак с двумя головами, которые могли и по-настоящему разорвать, так тогда в свою единственную голову совсем ничего не лезло. Билл сжалился, написал алфавит и транскрипции. Стало проще.       Вновь бредя коридором до библиотеки — «Зачем здесь вообще эти коридоры? Это не имеет смысла!» — Диппер думает только о том, что возвращается к тому, с чего, собственно, начал. Собственные способности поражали Пайнса, и он даже задумывался о том, чтобы использовать их против Сайфера. Недолго задумывался, на самом деле. Каждый следующий урок заставлял понять всё чётче — он не способен совладать со своим воображением в достаточной мере, чтобы стать по силе хоть «половиной врага». К тому же, дать кому-то силы тебя победить — крайне глупо. Нельзя дать врагу в руки пистолет и рассчитывать, что он тебя не застрелит. Особенно, если у тебя в плену его семья. То же самое было и с книгами — крайне маловероятно, что среди них было хоть что-то, хоть сколько-нибудь опасное для демона. Это было бы крайне неосмотрительно, глупо и… Наивно? Если смотреть с такой точки зрения, то Диппер уже сомневался, что мог вы воспользоваться такой слабостью. Предать чьё угодно доверие — слишком низко для него. И при этом он нередко прощал тех, кто предавал его. Это было неправильно, но не хотелось об этом думать.       Входя в импровизированную аллею, Диппер не мог не ёжится от неприятного чувства. Будто бы среди именно этих книг было холоднее. Сложно было решиться идти до конца. Но он обязан — уже сделано слишком многое. Не дошёл и до половины, хотя думал узнать, насколько этот «коридор» длинный. Остановился не от холода. В нос ударил едкий запах гари.       Пришлось отступить пару шагов назад — запах исчез. Пайнс осмотрелся. Книги — чем дальше, тем худше состояние. Там, где появился запах — они действительно будто бы обожжённые. На некоторых подпалены лишь уголки, на некоторых почернели страницы — не полностью, только наполовину. Хотелось узнать, насколько сожжёнными они могут быть. Почему не исчезают? Зачем они здесь? Так много вопросов.       Диппер не знал, сколько он шёл. Запах становился всё невыносимее, и всё сложнее было игнорировать опасения — вот надышится и сознание потеряет. Такая глупость, что даже стыдно. И сам ведь виноват будет! Наконец, он наткнулся на тупик. Это удручало, но запаха гари здесь не было. И всё же — страницы чёрные, будто бы сожжённые дотла. Они выглядели так хрупко, что беря их в руки, Пайнс молился — лишь бы не рассыпались. «Темно.» «Когда это закончится?» «Здесь есть кто-нибудь?» «Это не прекращается. Это никогда не прекратится.» «Почему я?»       Во рту пересохло. Сердце, казалось, и вовсе забыло, для чего оно нужно. Кровь, словно воск — недавно горячая, а теперь холодная и плотная. Тело точно окоченело. Слишком обрывисто. Мысли? Что ж, это действительно было похоже на дневник. «Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.»       Больше половины страниц исписаны одними и теми же словами, короткими фразами. Жёлтые чернила, чёрная бумага. Диппер не мог оторвать взгляда — почерк, будто бы дрожащей рукой. Кривой, с разным наклоном. Будто бы разный шрифт.       Пайнс снова оглядывается — далеко не всё здесь книги. И далеко не вся эта макулатура здесь выставлена хоть как-то. Будто бы свалили, как было. Там тетрадь лежит, — страницы надорваны, — а там пара тонюсеньких книжек — куска обложки нет. Он не уверен, хочет ли узнать, что на остальных листах, но заглядывает. «Ничего не сказал.» «Брошенный.» «Должен.» «Они заплатят.»       Вопросы даже не формируются у парня в голове — слишком коротко, слишком размыто. Что-то случилось, но… Что-то всегда случается. Что конкретно произошло? «Она здесь.» «Не чувствую.» «Помню.»       Диппер ловит себя на том, что нервно поглаживает уголки «книги», которые держит. В голову сразу взбредают глупые мысли, но он поспешно их отгоняет. Вернее, большую роль в этом играет мрачность содержания и атмосфера какого-то дикого отчаяния. Он не уверен, что может найти ответы. Сложно найти ответы, когда нет вопросов. Вернее, есть, один: «что?».       «Пусто.» — единственное слово на лицевой стороне толстенной книги с пепельно-чёрными и багрово-чёрными листами. Пустыми листами. Парень сомневается, что с ними работает также, как с дневниками Форда. А подносить к свету страшно — подымет, — ещё рассыпятся.       Пайнс ставит очередную книгу на полку и решается наконец уйти. В этом месте он не найдёт ничего полезного. И все же, почти на выходе, только-только преодолев «дымовую занавесь», он останавливается. Берёт первую попавшуюся книгу — с мягкой обложкой, бордовую, с белыми-белыми страницами, но всё тем же почерком. «Кричат.» «Страдания.» «Проклинают. Ненавидят.» «К чёрту планы.»       Фразы неровные, будто бы дугой — безумной улыбкой. Короткие слова — совсем мелким почерком, в углах страниц, будто бы места мало. Места достаточно. «Сосна.»       Диппер резко захлопывает книгу и быстрым шагом направляется прочь из библиотеки. Что ж, на один день точно достаточно. Он узнал, что в том странном коридоре. Это ничем не помогло, только… Посеяло где-то внутри зёрна тревожного интереса. Он был уверен, что узнав ответы — не будет доволен. Бесполезно пытаться узнать Сайфера — можно услышать только то, что он скажет. А он будет лгать. И сколько он лжёт? О чём он лжёт?       О многом. Он лжёт о многом, и Диппер уверяется в этом буквально в тот же «день». Сложно назвать это полноценным днём — как такового распорядка у него нет — захотел, лёг спать, захотел — вообразил завтрак, захотел — сидит в библиотеке. Или просто лежит-ленится. Ну, и иногда тренируется по мелочи. Иногда.       Сайфер пришёл, без слов падая на кровать. Диппер даже дёрнулся. После прочитанного он не смог избавиться от странного обволакивающего чувства, которое никак не мог идентифицировать. Это определённо было что-то чужеродное. — Что-то… случилось? — неловко предполагает Пайнс.       Демон не отвечает. Только пустым взглядом гипнотизирует потолок спальни. Дипперу кажется, что ещё чуть-чуть, и его концентрации хватит, чтобы превратить безмятежную синеву в настоящее пламя. Но он быстро понимает, что концентрация у того никудышная. Он определённо рядом только физически. — Билл. Что произошло? — он явно хотел задать этот вопрос, но не в этой ситуации. — Ничего. — Сайфер отводит взгляд. — Устал.       Пайнса передёргивает от обрывистых ответов, что напоминают о тех дневниках. Никак не выветривается из головы. Будто бы ему это важно. — А ты… — Диппер долго подбирает слова, — можешь устать? Ну, типо- — Да. — демон хмурится.       Что ж, он действительно выглядит уставшим. Или, вернее, разбитым? Диппер не уверен, но ему не нравится. Что бы не произошло — это явно что-то плохое. Плохое для демона или для кого-то ещё… Просто плохое. — Мне уйти? — он всё ещё не знает, как себя вести. Ситуация в край нестандартная. — Я сейчас скажу «да», — он говорит непривычно тихо и медленно. — и ты будешь трактовать это как конец сделки. Сиди.       Поджав губы, Пайнс сжимает в руках простынь. Его взгляд серьёзен и строг. — Тогда объясни, что случилось.       Билл какое-то время молчит, а потом, бросив взгляд на Диппера, поспешно отворачивается. — Они умерли.       Голос у Сайфера севший, хриплый. Будто бы сказанное имеет для него неоспоримый вес. Сердце Пайнса всё равно пропускает удар. Беспокойство за родных душит, будто бы окунает голову в ледяную воду и держит, точно стальной хваткой — барахтайся, смирись, всё равно захлебнёшься. — Кто? — Понятия не имею. — губы на какой-то момент дёргаются в кривой полу-улыбке, но вскоре Билл перекатывается на бок. Диппер всё равно видит, что тот не улыбается. — Почему тебе важно?       Не то, чтобы это играло особую роль. Просто при наступлении тишины становится жутко неловко. Атмосфера будто бы накаляется до предела, становится трудно дышать. — Это не то, чего я хотел. — голос всё такой же тихий, будто бы Сайфер говорит через силу. — Всё сложно. Я просто хотел… Повеселиться. — последнее звучит не особо уверенно, скорее с вопросительной интонацией.       Диппер, которого всё ещё гложет то, что он прочёл, буквально разрывается. Если он не сделает хоть что-то — просто умрёт. Вот так. На месте. От разрыва сердца. Даже волнения за собственную шкуру не остановило — рука сама потянулась к золотым кудрям. Правда, задуманное совершить парень не успел — Сайфер дёрнулся так резко, что даже соскользнул с кровати, при этом глухо стукнувшись о пол. — Какого. Дьявола. Ты. Творишь. — ощетинившись, он сидел на полу, и взгляд снизу-вверх всё равно был пропитан властностью. — Кто тебе позволил- — Я хотел помочь!       Глупая попытка защиты. Только хуже себе сделал. Диппер понимает это довольно быстро. Но Сайфер смотрит иначе. Не так как, Пайнс думал, будет смотреть — с опаской. Но разве Диппер мог сделать хоть что-то? Причинить вред? В конце-концов — у него не было не мотивации, а средств. — У людей принято утешать, ты в курсе? — в ответ он получает только злобно-настороженный взгляд. Точно дикий зверь. — Ты выглядишь… плохо. В эмоциональном плане. — он раздумывает над корректностью сказанного, но иначе сформулировать не может. — Ты не похож на тех, кто упивается собственным горем.       Сайфер фыркает и отводит взгляд, скрещивая руки на груди. Возникает резонный вопрос. — Так и будешь сидеть? Я не кусаюсь. — он даже отсаживается, благо кровать большая.       Когда демон бросает взгляд в сторону двери, Диппер напрягается. Мозги усиленно начинают работать — если это момент, когда Билл уязвим, то это идеальный момент, чтобы получить влияние. Ну, или он просто ищет оправдание собственным порывам. — Неужели настолько неприятно? — Это даже задевает.       Но демон, задумавшись, отрицательно качает головой. В голове Пайнса щёлкает. «Не чувствую.» Смелое предположение, но что есть — то есть. — Билл, иди сюда. Пожалуйста. — Как на счёт вернуться к старому методу? — буквально шипит Сайфер. Диппер содрогается. — Как на счёт уступки тебе? Ты ведь чего-то от меня хочешь.       Билл, на досадное удивление, с отвращением на лице подымается. Что ж — дело плохо. — Заключим сделку, ты выполняешь мою прихоть, а я делаю шаг тебе навстречу. В плане того, чего ты там хочешь добиться. — он протягивает руку, замечая колебания. — Билл, дай руку, пожалуйста.       Сайфер хмурится, будто бы ему может быть невыгодно. Что, чёрт подери, происходит с этим демоном? Будто бы борется с собой. Серьёзно раздумывает. — И чего ты хочешь? — Небольшая прихоть.       Диппер чувствует дикое дежавю. Только… Всё как-то неправильно. То, что он собирался провернуть — было абсолютно неправильно. Во всех смыслах. Со всех сторон. — Лучше не брать с меня пример. — хмыкает Сайфер, но всё же соглашается. — Так чего ты хочешь?       Рукопожатие вспыхивает голубым пламенем, и прежде чем Билл одёргивает руку, Диппер хватает его за запястье и с силой тянет на себя. — Физический контакт. — в горле пересохло от волнения, голос дрожит, но ужас в глазах Сайфера того стоит.       Попытка сбежать успехом не венчается — воспользовавшись тем, что Билл перевернулся, Диппер буквально седлает его бёдра. Посторонние мысли приходится гнать особо активно, потому что сердце набирает неправильный ритм, и он уже думает — сработают ли условия сделки, если прихотью окажется куда более тесный физический контакт? — Не умер? — недовольно, больше собственной реакцией, спрашивает Пайнс. — И нечего на меня так смотреть. Не вечно же тебе случаями пользоваться.       Прежде чем Сайфер успевает возразить, немного отсаживается, — неловкое движение посылает по всему телу волну покалываний, — так, что Сайфер уже может принять полу-сидячее положение. — Мне просто нужна гарантия, что ты не сбежишь. — он хмурится и отводит взгляд. — К тому же, это ведь всё равно отвлекло, не так ли? — Сделать хуже, чтобы отвлечь от неприятных мыслей. Ты гений утешений, Сосенка.       Сайфер не смотрит на него, а только в сторону. Напряжённо всматривается в пустоту. Диппер хочет загладить вину. Но Билл дрожит и закрывает глаза, стоит руке Пайнса коснуться его руки. Последнему интересно — в чём причина такой связи с обычной физической оболочкой? Это кажется неправильным. Ранее, когда он был… Более простой формы, ничего подобного не происходило. Это игра на публику в одном его лице? Если смотреть с такой точки — сильно, просто таки чертовски сильно продумано.       Вздыхая, Диппер слазит, садясь рядом — ближе к подушкам, и приглашающе протягивает руки. — Зачем тебе это? — Иллюзия нужности. — невесело смеётся Пайнс. — О тактильном голоде слышал? — Сайфер хмурится, прежде чем присесть ближе. Не то, что от него ожидали. — Билл, ложись. — Что?       На какое-то мгновение кажется, что демон просто издевается, но… Он не человек, ведь так? Это явно будет сложнее, чем Диппер себе изначально вообразил. Он притягивает демона за лацканы максимально близко, пока тот не упирается руками по обе стороны от Пайнса. Одна из его ног — между ногами Диппера, и последнему это положение одновременно нравится и ужасно бесит. Ему нужно больше, чем прикосновения. Определённо больше. — Расслабься, ложись. Я не тресну. Не настолько хрупкий. — Диппер снова чувствует чужую дрожь, когда касается плеч Сайфера. — Тонна тряпок, и толку от них?       Демон ложится, но рядом. Снова не то, чего Диппер добивался. — Если тебе прям настолько неприятно, разорвём к чёрту сделку. Я не хочу принуждать тебя. «Я — не ты.» — вертится на языке.       Сайфер не отвечает — отводит взгляд. Преступно быть столь всесильным и выглядеть при этом таким уязвимым. Дипперу неприятно думать о том, что случилось бы, окажись на его месте кто-то другой. Кто-то жёстче. Кто-то с большей ненавистью внутри.       Пайнс вздыхает и аккуратно — медленно, — подносит руку к чужим волосам. Сайфер хмурится, но не протестует. — Мой мозг не воспринимает ласку как усугубляющий фактор, так что прости… если делаю только хуже.       В голову приходит довольно очевидная мысль — а почему, он, в принципе, должен этого хотеть? Тем более от собственного пленника. Это абсолютно нелогично. И всё же Диппер винит в том, что не подумал об этом ранее, Сайфера — он сам пришёл в таком состоянии. Даже не напрашивается вопрос — «о чём он думал?» — и так ясно, что в таком состоянии он не думал. Ни о чём. Ситуации, когда не получается найти крайнего — самые раздражающие.       Сайфер хочет ответить, но одёргивает себя раньше, чем успевает издать хоть звук. Пайнс буквально предлагает себя, но Билл понимает — они всё ещё по разные стороны баррикад. Слишком рано. Слишком больно. Слишком близко. Он подымается, когда чувствует, что глаза становятся влажными. Он правда собирается уйти. — О нет, нет-нет-нет, — Диппер замечает это довольно быстро, — ты никуда сейчас не пойдёшь. Нет. — он берёт лицо Сайфера в руки, заставляя того встретиться с ним взглядами. — Тебе не станет легче от того, что ты разнесёшь какое-нибудь здание.       Пайнс, конечно, уверен в собственных словах, но в тоже время он рассчитывает, что Билл уверен в обратном от сказанного. Он не уверен. — Почему… — Билл всё равно отводит взгляд. Его плечи сотрясаются. — Почему-       Его голос слишком дрожит, чтобы закончить вопрос. Но, возможно, он также не может его до конца сформулировать. У Диппера много вариантов, но отвечать ни на один из них он не хочет. Потому выбирает максимально нейтральное. — Потому что это нормально. — он снова тянет на себя, и если Билл сопротивляется, то самую малость. — Ты, конечно, можешь таким способом справиться с гневом, но сейчас ведь… другое. — Диппер издаёт нервно-обречённый смешок. — Такие вещи наоборот изнуряют. — он вздыхает, когда Сайфер, окончательно смирившись, устраивает голову у него на плече. — Тебе просто нужно немного отдыха и… поддержки. — Нет, — Билл всхлипывает, сжимая в руках край рубашки Диппера, — ничего мне не нужно. — и снова всхлип.       Пайнс не может не считать такое поведение детским и глупым. Он не считает чем-то ужасным и позорным плач. Напротив, неумение признавать слабость — это нежелание работать над собой. А это уже серьёзный показатель слабости. — Всем время от времени нужно. — он мягко приглаживает волосы, — И ничего в этом нет. Бессмысленно просто издеваться над собой.       Диппер думает, что если Сайфер сожмёт ткань ещё сильнее, то она точно разойдётся. Ну и, к тому же, это довольно неприятно. А ещё он думает о том, что не выдержал бы без эмоциональной поддержки и года, не то, что несколько тысяч лет к ряду. Что ж, можно сказать, он нашёл причину безумия этого проклятого демона. Это помогло хоть как-то? Стэнфорд был прав. — Я не… — Билл судорожно всхлипывает, шумно вдыхая, — Это не так…       Его трясёт от рыданий, и Диппер даже не хочет думать о том, с кем он и в какой ситуации. Он тратит немало сил, чтобы сосредоточиться только на моменте, когда от него требуется только поддержка. Кем и почему — более не играет роли. — Всё нормально, всё хорошо. Я рядом. Ты можешь на меня положиться, — только и остаётся, что прижимать Сайфера к себе ближе, — ты всегда можешь со мной поговорить. Я не оттолкну, всё хорошо.       «Я защищу тебя.» — шепчет он ещё долго, уже потеряв в мыслях — для кого. Для явно не слышащего его демона, или для себя? Потому что ему самому это оказывается до дрожи нужным.       Диппер продолжает мягко зарываться в непослушные светлые кудри, пока не замечает, что дыхание Сайфера уже не такое судорожное. — Мне бы хотелось, чтобы ты поговорил со мной. — он пытается говорить тихо, как можно мягче. — Но если ты не хочешь, я последний, кто будет тебя заставлять.       Рука с затылка перемещается на шею, — вызывая дрожь, — скользит к скулам, оттуда — на подбородок, заставляя приподнять лицо. Он был бы откровенным лжецом, сказав, что взгляд у Билла хоть капельку осмысленный. Смирённым, спокойным, бездумным — да. В его голове было абсолютно пусто. Месть была скорее собственным оправданием, в которых явно нуждались дальнейшие действия. — Билл, я правда не хочу, чтобы ты мучился.       Он, признаться, не лжёт. Но мир устроен так, что не состоит из радуги и красочных пони. Так что кто-то в любом случае страдает. Единственное, что можно сделать — оградиться от этой реальности и жить в пределах собственных возможностей. Диппер не был уверен, что запланированное было в пределах его возможностей. Но так воплотить это хотелось только сильнее.       Он немного отсел, заставляя Сайфера опереться на руки и, прежде чем тот успел хоть что-то сказать — он и не собирался, уж слишком много сил отняла эта истерика, — Диппер легко коснулся его губ своими. Голова отчаянно работала, воскрешая в памяти самый первый день в этом месте. Пайнс задавил воспоминания их же надгробной плитой. Метафорически.       Не встретив сопротивление, Диппер притянул демона за плечи, после чего сцепил руки у того за спиной. — Я просто хочу отвлечь тебя, ладно?       Билл кивает, прикрывая глаза.       Пайнс не думает о том, что это должно помочь демону — куда больше его заботит собственное состояние. Во всяком случае, он продолжает себя отчаянно в этом убеждать. Даже когда они меняют позиции, и уже сам Диппер — снова, — седлает бёдра Сайфера. Единственное, чего он не может отрицать — ему жутко нравится эта поза. Чувство мнимого контроля, главенствования. Иллюзия вседозволенности, безнаказанности.       По-хорошему, — понимает, — он должен был в самом начале играть роль молчаливой поддержкой — максимум, взять чужую руку в свою. Попытаться лучше и поговорить. Узнать, почему на Сайфера произошедшее внезапно произвело такое впечатление — будто бы за все тысячи лет существования никогда не видел подобного. Ему определённо хотелось узнать, разговорить, но не в тот момент. Позже. — Если хочешь, чтобы я прекратил, просто скажи. — Нет. — на долю мгновения взгляд Сайфера становится жёстким, острым, что даже успевает испугать, но инициатива с его стороны тут же сбивает.       Единственное, что отмечает Диппер при поцелуе — они явно на равных. Впрочем, он бы искренне удивился, узнав, что демон вёл «разгульный образ жизни». Особенно в треугольной форме. Рассмеяться не дают руки, грубо сжимающие бока. — Сними перчатки. — оттолкнувшись, «просит» Пайнс.       Диппер издаёт гортанный звук, немного похожий на рычание, когда встречает сопротивление. Он рассчитывал, что его последний вопрос был понятен. Снова переоценил демона. Сложно не думать о том, что «разгульный» образ был бы сейчас очень кстати.       Конечно, это можно воспринимать иначе. Пайнс задумывается о том, что для Сайфера перчатки совсем не выступают в роли аксессуара — скорее в роли защиты. Ровно как и эти «сто слоёв» одежды, за которые Диппер принимается сразу же, как только Сайфер, чертыхаясь, выполняет «просьбу». Это определённо ещё один момент, когда стоит остановиться. Боковым зрением он замечает неоднородность цвета кожи — у Сайфера она и так бледная, но шрамы всё равно контрастно выделяются. Возможно, всему виной розоватый контур. Стоит как-нибудь спросить. Потом.       Расстёгивая пуговицу за пуговицей, Диппер несдержанно, предвкушающе ёрзает, потираясь полувставшим членом о пах Билла. Даже через одежду — это жутко заводит. Руки трясутся. Хочется плюнуть на эту одежду, но… в метафорическом смысле, что уже уступает желанию, это было бы крайне неосмотрительно. Изначально он хотел стать ближе, а значит отступать — провалиться.       Наконец пиджак летит в сторону, за ним — жилетка. Диппер тут же припадает к губам Сайфера, устроив руки у того на шее — больше для того, чтобы снять бабочку, но от прикосновений кожа-к-коже Билл снова дёргается. Его руки сжимают простынь, и Пайнс не уверен, что тот решится к нему прикоснуться. Такой беззащитный хозяин мира. Абсурдно.       Диппер последний раз льнёт к Сайферу, прежде чем оторваться от бесполезно занятия — попыток расстегнуть не меньше десятка мелких пуговиц на рубашке, — и обратить внимание на чужое возбуждение — хотя и на своё стоило бы, ведь то давало о себе знать ноющей болью, — и с немалым удовольствием обнаружить, что на штанах всего одна пуговица. После рубашки это было удивительно.       Закусив губу — больше, чтобы отвлечься от собственных ощущений, — Диппер провёл рукой по члену. Кидая взгляд на Билла, он ожидал встретиться с ним глазами, но тот отвернулся, уткнувшись носом в собственное плечо. Пайнс едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Всесильный демон, ну-ну.       Нельзя сказать, что ситуация его не смущала, — как раз наоборот, — просто хотелось хоть какого-то участия, помимо слабых ответов на поцелуи. Щёки у Диппера горели, когда он опустился губами на член Сайфера. Отсутствие практики не могло усугубить положение — демону всё равно не с чем было сравнить, если уж на то пошло. Да и опытность совсем не придала бы уверенности.       Стоны Сайфера, — которые он отчаянно пытался заглушить, — конечно, были приятным бонусом, но только бонусом. Потому что член от возбуждения ныл только больше. Пришлось немного сменить позу — так, чтобы не отрываться от откровенного вылизывания — иначе не назовёшь, так как «заглотить» не получилось даже наполовину, — члена Билла, и при этом уделить внимание собственной проблеме.       Билл резко тянет за волосы, заставляя оторваться от занятия, и тут же целует — глубоко, настойчиво, резко. Без капли того нежелания, что было вначале. Но Дипперу не до радости продвижения — рука Сайфера скользит по спине и грубо мнёт одну из ягодиц — точно останутся синяки. Всё стремительно выходит из под контроля, на мгновение отрезвляя — он должен остановиться прямо сейчас, он сделал и так слишком много недопустимого. В разы больше того, что мог бы себе простить, будучи в здравом рассудке. Но Билл притягивает ближе — так, что их члены соприкасаются, и Диппер жмурится, толкается вперёд — единственные здравые мысли покидают его также стремительно, как и посетили.       Он стонет в губы демона; не протестует, когда тот один за другим оставляет засосы-укусы, а когда его рука ложится на их члены — вовсе начинает подставляться. В голове — белый шум. Ни одной мысли — будто бы он в вакууме, где единственное чувство — наслаждение. Где только эти руки, ласкающие член, царапающие спину. Только эти губы, составляющие влажные дорожки от скул до самых ключиц. Только эта горячая кожа. Только эти приглушённые стоны. Мир сконцентрироваться в этом месте. Но только ли сейчас?       В голове вспышкой молнии проскакивает мысль о собственной безрассудности, перед тем как Пайнс с протяжным стоном прогибается, кончая. И тут же накрывает член Сайфера рукой, доводя того до разрядки. Тело приятно покалывает, сложно справится с усталостью — хочется завалиться рядом, сжать в объятиях и никогда не отпускать. Им обоим нужно в душ. Желательно, по отдельности, иначе риск повтора слишком велик.       Они ложатся вместе. Когда Диппер всего на мгновение закрывает глаза — всего на мгновение, — тут же проваливается в сон. Ему снится много чего — прошлое, библиотека, Мэйбл, пирамида… Всё смешивается в калейдоскопе впечатлений, после чего резко сменяется абсолютной темнотой.