De Libertate...

      Из личных записей Фрэнка Ренфилда.              Последующий день я провёл в компании своего хозяина. За окном было серо, снова моросил дождь. Конечно, граф отлучался на несколько часов по объяснимым мне причинам. Он, как и прежде, не слишком приветствовал солнце, однако я был удивлён, заметив, как без особого страха хозяин мог выйти под его лучи. Интересное дело! Так сегодня ему посчастливилось с хмурой погодой, и он направился в город, что я называю, «гульнуть».              По его просьбе, я составил список претендентов, которые, по моему мнению, есть первосортная пища. Но у меня возникла идея, как обезопасить хозяина от гневной расправы властей и самосуда горожан за его убийства ради наживы.              — Донорская кровь?..              — Да, хозяин. Этот вариант беспроигрышный, потому что вам не придётся убивать людей ради пропитания. И тогда проблем с местной полицией не возникнет. В наше время можно найти кого угодно по отпечаткам пальцев и ДНК, а вы — личность уже достаточно разрекламированная, правда, пока что в узких кругах.              — Какая скука! Звучит, как раздельное питание: отдельно кровь и отдельно тело. Где же веселье от всего этого?              — Ну-у… Я полагаю, сохранность вашей жизни не за решёткой нам важнее. И насчёт мисс Хельсинг, как вариант, ей можно предложить донорскую кровь. Она так истощена.              Граф молча призадумался над моим советом. Что же до мисс Хельсинг, то я видел её в последний раз тем самым вечером, когда она и хозяин говорили на повышенных тонах в кабинете, свидетелем чего был я. После ночи мисс Хельсинг не покидала спальни на втором этаже, по крайней мере, обычным человеческим способом, но, похоже, хозяина эта ситуация не беспокоила. Я поделился с ним свежими деталями, касающимися мисс Хельсинг (об этом изложу чуть позже). Меня удивило его напускное иль действительное равнодушие, но потом я увлёкся поиском донорской крови и позабыл об этом.       

✝

      Касание лунной полночи оставило след на всех присутствующих в доме. Лично я долго не мог уснуть. В голову лезли страхи, будто на меня надвигается огромная морская волна, гонится за мной, а потом настигает, сбивает с ног и топит. Кошмар, который я видел и во сне, и перед ним. Устало склонив голову на край подушки, я сомкнул глаза в попытке вообразить себе что-то приятное, но вместо этого услышал шорох в гостиной. Это было нетрудно, поскольку моя спальня находилась всего в нескольких метрах от неё.              Я открыл глаза и прислушался. Никаких голосов, только аккуратные шаги, слишком нежные, чтобы казаться правдой. Но я отчётливо понимал, что показаться мне не могло даже спросонья: в гостиной явно кто-то ходил. Я решил, что останусь в кровати и просто буду слушать дальше. Несколько минут спустя я вообще не слышал шевеления, а потом раздался скрип, похожий на тот, когда человек садится в кресло. Аккуратные шаги… конечно, это же мисс Хельсинг! Только её поступь может быть такой лёгкой и неспокойной.              На моих настенных часах половина второго ночи. Я засек время с тех пор, как шорохи в гостиной прекратились: прошло двадцать минут полнейшей тишины. Видимо, мисс Хельсинг села в кресло и уснула, хотя, возможно, она просто задумалась о своих волнениях. Её понять мне непросто, ведь я не превращаюсь в вампира, но мне кажется, это явление не хуже, чем рак, от которого она умирала. Я перевернулся на бок, стараясь не создавать лишнего шума. Через полчаса абсолютной тишины, за время которого я активно боролся со сном, не совершая при том никаких телодвижений, вдруг послышались уверенные шаги по коридору. Они двигались по направлению к гостиной, и я затаил дыхание, прислушиваясь к происходящему за дверью. Никак иначе, хозяин решил проверить мисс Хельсинг.              — Знал, что ты здесь. Бессонница?              — Я слишком долго спала.              — Почти неделю, — согласился граф, — долгий сон был тебе необходим. Право, сейчас ты выглядишь лучше. Но это ещё не конец. Я слышу в этой ночной тишине, как бьётся твоё сердце. Очень медленно, с натяжкой… Так странно, что оно сопротивляется.              — Я с ним солидарна.              Граф обогнул драпированное кресло, в котором полусидя расположилась Агата, и остановился напротив женщины. Ему хотелось видеть её глаза, но на каменной стене горел лишь единственный светильник, и лицо её оставалось в тени. Граф восхищался электричеством, но всё же, по старинке, предпочитал мягкий и привычный свет от горящих в канделябрах свеч.              — Темнота навевает тоску. Что скажете, насчёт разбавить её? — Дракула достал длинные спички и начал зажигать одну за одной толстые восковые свечи на подставках, которые я ему приобрёл оптом в одном интернет-магазине. — Люблю разговоры под мерцание огня, расслабляет и даёт повод для тем.              — Это намёк, чтобы я заговорила с вами?              — Ты целый день провела в спальне в уединении. Нет, это открытое предложение. Тебе выбирать тему.              — Все просто: ваши табу. Возьмём к примеру чеснок. Что в нем такого необычного? Я порассуждала, и ко мне пришла идея, что всё дело в его специфическом запахе. Но ни сам запах чеснока противен вам.              — Да-а? — наигранно поинтересовался граф. — А что же, по твоему мнению?              — Запах чеснока мешает чувствовать вам аромат жертвы и её крови. Чеснок влияет на ваше обоняние — таково моё заключение.              Я слышал, как хозяин двинулся от камина и остановился через несколько секунд около того места, где предположительно сидела в кресле мисс Хельсинг (судя по её голосу). Повторюсь: предположительно; мне было сложно ориентироваться в пространстве гостиной, так как я плохо запомнил её планировку.              Граф вдруг начал аплодировать со словами: «Ещё! Я жду разоблачения и твоих новых теорий, Агата!» Мисс Хельсинг не растерялась, она выдержала интригующую паузу и, когда Дракула закончил с хлопками, заговорила:              — Стоит ли высказываться о святой воде, когда мой ответ будет предсказуем. Вспомните всё то, что я говорила вам о кресте, сюда же можно отнести и воду, и святое писание, даже молитвы. Все эти вещи связаны так или иначе со смертью, а для вас дать себе погибнуть — хуже всякой войны.              — Как умело ты сплела всё в одну сеть.              — Даже в тот день, когда вы осмелились напиться моей крови, а, если точнее, отравленной крови этой бедняжки Зои, у вас не получилось обрести смерть.              — Благодаря тебе! Зои выпила мою кровь и вернула тебя, потому что всё это время ты таилась в моих жилах, Агата. Я выпил столько твоей крови… в монастыре, за время плавания на Демитре. Я питался тобой не один день, и твоя кровь стала чем-то большим, чем просто пища для меня.              Граф подкрался к женщине со спины и опустил свои холодные руки ей на шею.              — Интересно, что же это? Вы сказали мне, что вскоре я перестану чувствовать любую человеческую боль, наверное, к этому можно отнести и эмоции. Всё происходящее воспринимается мною довольно ровно и спокойно, безразлично, не находите? Даже когда вы касаетесь меня.              — Нет, ты будешь ощущать эмоции, они будут такими красочными, сочными. Вскоре поймёшь…              — Убийства приносят в вашу жизнь красочности? — язвительно произнесла Агата и приподняла голову, строго глядя в лицо графа.              Дракула улыбнулся ей уголками губ, постепенно ослабляя захват.              — Ты поймёшь, что я имел в виду, но лишь с опытом прожитого в облике вампира. Сейчас для тебя прошло ничтожно мало времени.              — Загадки… Я люблю, когда со мной говорят честно.              — Я всегда с тобой откровенен, а ты вот — нет.              — Бросьте...              — Если я тебя прямо сейчас спрошу, голодна ли ты, что ты мне ответишь, Агата?              — Лишь то, что я хочу пить. И под словом «пить», я подразумеваю воду, граф!              — Хорошо. — Тон в голосе хозяина вдруг стал подозрительно спокойным. Меня это насторожило. Я встал с кровати и подошёл к стене, прислушиваясь к шёпоту. — Минуточку…              По ловким и тяжёлым шагам, я понял, что граф вышел из гостиной. А пока он не вернулся, я раздумывал об их разговоре. «Так вот почему Агата, а не Зои!» — осенило меня. Зои выпила кровь, в которой таилась часть её родственницы.              Граф вернулся в гостиную быстро, уверенным шагом, даже в нетерпенье.              — Держи. Пей до дна, я хочу на это посмотреть.              «Неужели он принёс ей воды?!» — взволновался я. Мигом я вышел на балкон и посмотрел в окно гостиной, которое выходило как раз на мою сторону. Мисс Хельсинг без промедления взяла стакан и, встав с кресла, осушила его до дна.              — Благодарю за любезность, граф! — Отдала хозяину стакан и стала свободно разгуливать взад-вперёд, будто ничего особенного не произошло.              Граф внимательно наблюдал за ней: за походкой, выражением лица, затем всё-таки не выдержал:              — Поверить не могу, что ты её выпила. Нет, ты серьёзно осушила до дна?.. — Дракула повертел в руке пустой стакан.              — А что вас так смутило? Это же просто вода. Самая что ни на есть природная, земная жидкость.              — Видишь ли, я не пью воду. Меня от неё воротит. И тебя должно!              — Быть может, я не превращаюсь в чудовище, а умираю… Соглашусь, конечно, странным образом меня преображает смерть, но я пока не вижу явной схожести с вами.              Граф рассмеялся, и с каждой стены гостиной отразилось гулкое эхо.              — Почему я не удивлён? Знаешь, я прекрасно вижу, что ты намеренно сдерживаешь себя и показываешь то, что противно, по твоему мнению, увидеть мне! Но ты в этот раз ошиблась, моя дорогая. Ха! Черт возьми! Да, я чувствую… я представляю, как к твоему горлу подкатывает рвотный комок от выпитой воды, а ты всё терпишь, терпишь… И ради чего, скажи? Чтобы позлить меня, Агата?              Я увидел, как мисс Хельсинг остановилась у камина, и затаил дыхание, когда заметил, что она схватилась правой рукой за каминную полку. «С ней что-то происходит...» — с тревогой подумал я, вернувшись в свою комнату только для того, чтобы набросить халат; на улице было прохладно.              — Агата… Ты меня слышишь? Агата…              Она тяжело дышала, пресловутый ком в горле, о котором намекал Дракула, и правда мучил её, но отступать для неё было трусостью. Женщина развернулась спиной к камину, лукаво улыбаясь. Она облокотилась об каменный угол, к слову, который нагрелся и отдавал её телу приятное тепло.              — И так, граф, ваш конъюнктурный образ вампира обыкновенного частично потерпел крушение. Что вы сейчас чувствуете, услышав от меня истину?              — Я предполагал, что ты необычайно храбрая и сильная женщина, ещё до того, как узнал тебя целиком, испив твоей крови. И не потому, что ты всегда жаждала противостоять мне, нет… В тебе живёт неумолимый запал или энергия, называй как угодно, который толкает вперёд.              — Не уходите от ответа, — предупредила его мисс Хельсинг. — Я узнала вас достаточно хорошо, чтобы понять, в какой момент вы пытаетесь улизнуть от разговора.              — Тебе кажется, дорогая Агата, что к каждому своему рассуждению ты прикладываешь золотую монету, но это лишь мнимая видимость. Ты знаешь обо мне то немногое, что я позволил узнать о себе.              Мисс Хельсинг опустила взгляд в пол. Живот её скрутило от спазмов и, пытаясь подавить неприятные ощущения, она плотно сжала губы, стараясь ровно и глубоко дышать.              — Твоё лицо бело как полотно. Избавь себя от мучений, Агата. Ты должна понять, что обычная пища больше не подходит твоему новому существу. Тебя будет тошнить каждый раз после поглощения любой животной либо растительной еды.              — Разговор окончен! — процедила сквозь зубы, превозмогая тошноту, мисс Хельсинг.              — Думаешь, ты в этом доме самая умная? Фрэнк поделился со мной вестью, что ты просила его принести тебе какой-то еды!              — Хватит! Я не хочу слышать от вас рассуждения о прелестях вампирской жизни. Это проклятие, а не награда, и если вы узрели в этом обратное, то вы безумец, граф Дракула!              Я тяжело вздохнул. Неловко получилось, я ни в коем случае не хотел подставлять мисс Хельсинг. И следовать наперекор хозяину я тоже не смею. Короче говоря, оказался в затруднительной ситуации между двух огней. Признаюсь, она спросила, нет ли у меня привычной еды в ту ночь, когда я увидел её впервые в кабинете после преображения; граф Дракула тогда как раз отправился спать в свою коробку (чего мне только стоило доставить это «сокровище»). Я был удивлён. На хозяина это было не похоже, — он почти никогда не спал после захода солнца, но тогдашняя ночь стала исключением. Видимо, его график бодрствования и сна прилично сбился из-за беспечных прогулок при дневном свете.              Я, привыкший проводить ночи напролёт у монитора компьютера, ещё не спал, когда услышал шаги мисс Ван Хельсинг. Она попросила еды, я перечислил, что у меня осталось после короткого ужина — солёный крекер и небольшая гроздь винограда. Этого для неё было достаточно, как оказалось. Она набросилась на остатки еды, как голодный лесной зверёк, и я уж решил, что может хозяин ошибся и мисс Хельсинг не превращается в вампира. Проглотив всё что было, она одарила меня благодарственной улыбкой и исчезла прочь в тёмном коридоре.              Спустя десять минут, я вернулся за компьютер, пытаясь закончить начатое дело, но услышал шум на втором этаже — он исходил из спальни мисс Хельсинг. Я не был уверен, но, кажется, ей стало плохо. Судя по рассказу графа Дракулы я теперь понимаю, почему её стошнило в ту ночь после перекуса.              Так вот. Выныривая из омута своих воспоминаний, я не обнаружил в гостиной ни мисс Хельсинг, ни хозяина. Я бросился туда, позабыв обуть комнатные тапки. Тишина в комнате насторожила меня ещё сильнее. В камине медленно тлели дрова, вместо ламп в канделябрах томились свечи. Абсолютно неколебимая обстановка. Я прошёлся чуть вперёд босыми ногами по ковру и нежданно наступил на что-то влажное. Похоже, мисс Хельсинг не выдержала очередного наплыва тошноты и, пока я отвлёкся на воспоминания, её вырвало. Держу пари, в этот момент хозяин ликовал! Я вышел в коридор с тревогой, чтобы между ними не случилось ничего дурного. Заслышав их голоса на втором этаже, я с облегчением выдохнул и рассудил, что подыматься к ним не стоит.              — Ты слаба! У тебя нет сил даже сопротивляться мне! Ты должна поесть человеческой крови, а не тем, чем ты пыталась кормиться вчера ночью.              — Это не меняет моего отношения к убийству ради наживы. Я не буду этого делать. Отпустите меня! — Агата старалась отбиться от Дракулы, но она была бессильна. Мужчина крепко сжал её запястья и повалил на кровать.              — Глупая женщина! Ты же погибнешь от своего упрямства!              — Не в первый раз. И пусть я лучше умру, чем стану таким же монстром, как вы!              Несложно догадаться, какого масштаба интерес охватил меня, и я всё же, на свой страх и риск, поднялся наверх, бесстыже заглянул в приоткрытую дверь спальни. Граф взгромоздился на лежащую на кровати бедняжку мисс Хельсинг и для чего-то закатал рукава своей белоснежной рубашки. Покраснев от увиденного, я поспешил закрыть дверь и удалиться. Меньше всего я был настроен смотреть хозяйские брачные утехи.              — Тебе нужно время, Агата. Время — лекарство от любой боли, оно даёт возможность сделать верное заключение.              — Почему же оно не может вылечить вас спустя четыре сотни лет?              Граф заложил руки Агаты ей за спину и крепко вжал её тело своими бёдрами в матрас.              — Мне не нужно время… Вчера листья были сочно-зелёными, сегодня цвет сменился на жёлтый, а завтра их и вовсе нет на ветке. А я остаюсь изо дня в день таким же!              — И сколько настоящего счастья было за эти долгие годы в вашей жизни? Если не идёт дождь за окном, скажите мне, весь день чем вы были заняты, кроме поедания? — Агата затаила дыхание, наблюдая за его реакцией, но граф и бровью не повёл.              Он не спеша провёл пятью острыми ногтями по своей руке, поглубже вонзая их в кожу. Кровь выступила багровыми ручейками, небрежно брызнула на щеку женщины. Зрачки Агаты стали огромными и чёрными, как только она услышала солёный запах, нектаром витавшим в воздухе. Заметив это, Дракула растянулся в улыбке и, смочив пальцы в густой жиже, специально провёл ими по губам женщины, будто помадой вырисовывая их плавные изгибы.              — Солнце сияло на моем теле, — он наклонился ближе, шепча ей прямо в лицо, — только благодаря тебе. Разве это не было лучшим происшествием для моего замёрзшего сердца? Виденье тебя стало сбывшейся мечтой. И ты никуда не уйдёшь от меня на этот раз. Ни ты, ни я не можем сделать это…              Граф еле коснулся её щеки в поцелуе, а потом заметил сосредоточенный взгляд Агаты на своей руке. Она и правда боролась изо всех сил, чтобы не поддаться дикому соблазну вкусить его кровь. Ей казалось, что если она сейчас закроет на секунду глаза, то быстрее потеряет сознание или умрёт от измождения. Сладким топлёным мёдом тянулось происходящее между ними. Голова шла кругом от солоноватого запаха; он как нашатырный спирт: сначала бьёт в ноздри, и только потом приводит в чувства, и в какой-то момент всё неважное отметается. Горячее тепло бежит по её горлу, вливается в желудок. Вероятно, она не сможет утолить жажду двумя-тремя глотками, но Дракула любезно даст напиться ей вдоволь. Бережно обхватив Агату за талию, он ложится на спину и кладёт её голову к себе на живот, не прерывая интимного процесса с его рукой. Она впилась в запястье пока что небольшими четырьмя клыками, при этом сладострастно причмокивая от получаемого удовольствия. Слишком громко, весьма неприлично. Однако графу доставляло особую радость наблюдать за ней. Он нежно поглаживал её волосы рукой, с которой она поилась, прижимал её голову к своей груди.              Устало закрыв глаза, Дракула впервые за долгую жизнь провалился в мирный сон с бесстрастными мыслями, что женщина рядом с ним накормлена. Позже, сквозь липкую дрёму почувствовал, как Агата насытилась и, поёрзав, устроилась в удобной для них обоих позе и проспала в ней до утра.