Легенда о двойниках

Эта история началась очень давно, во времена существования Западной Римской империи, именуемой нынче Византией. Император Юстиниан, родившийся в 499 году нашей эры, положил ее начало. Случилось бы все это, если бы он не родился? Или если бы не пошел войной на Италию? Или не встретил бы Венецию, прекрасную итальянскую девушку, ставшую его наложницей? Это останется загадкой. Но Юстиниан родился, стал императором в 527 году, завоевал пол-Европы, и, добравшись до Италии, влюбился. Венеция была прекрасной девушкой, с длинными черными локонами и огромными фиалковыми глазами. Такая красота не могла остаться незамеченной, и Юстиниан посадил ее на борт своего корабля, привез в империю, и сделал своей наложницей. Император и рад был бы жениться на ней, но он был уже связан узами брака с Феодорой, которая не могла подарить ему ни одного ребенка. Предаваясь любви с Венецией, Юстиниан продолжал вести войны. И в одну из таких войн и началась эта история. Венеция провожала взглядом длинную полоску пыли, протянувшуюся от края до края под самым горизонтом. Еще недавно эта полоска была огромным легионом, вооруженным мечами и копьями. Ей мерещилось, что она даже видит красный нагрудник и плащ ехавшего впереди войска возлюбленного Юстиниана. Но, скорее всего, это были просто отсветы солнца на железных шлемах легионеров. Венеция стояла на высоком каменном зубце, с которого была видна вся столица – Новый Рим. Она опиралась на каменный бордюр. Стоять было тяжело. Мешал огромный живот, в котором рос ребенок императора. Венеция надеялась на это от всей души, потому что после отъезда Юстиниана, девять месяцев назад, на войну, она не удержалась, поддалась уговорам прекрасного легионера и изменила императору. Спустя недели, когда Венеция начала замечать все признаки беременности, она не могла избавиться от мысли, что носит ребенка своего любовника, а не Юстиниана. Впрочем, проблем не возникло. Император, уверенный в верности своей наложницы, увидев, что она ждет ребенка, сразу признал его своим и провозгласил наследником. Венеция надеялась, что это все-таки ребенок Юстиниана, хотя ее сердце говорило ей наоборот. Она вздохнула, бросила последний взгляд на горизонт, где уже рассеивалось облако пыли и тяжело пошла обратно, поддерживая живот. В душе она дала себе твердую клятву, что отныне будет верной наложницей и никогда не предаст императора. Венеция придерживалась за перила каменной лестницы, освещенной горящими факелами, и спускалась вниз, в жилую часть дворца. Вот тут-то все и случилось. Резкая боль пронзила низ живота острыми иглами, и Венеция закричала. На крик прибежали слуги. - Что случилось, госпожа? Статус наложницы был весьма сомнителен при дворе, но ни один из слуг никогда не вздумал бы потешаться над Венецией, ибо зная вспыльчивый нрав своего императора, рисковал в ответ оказаться на дыбе. Венеция застонала. Боль почти отпустила, и она решила, что срок еще не пришел, но не тут то было. Схватки повторились. Венеция опять закричала и схватилась за живот вновь, пытаясь справиться с болью. Слуги засуетились. Поднялась суета. Одни подхватили госпожу на руки, чтобы отнести в спальню, другие отправились за чистыми повязками, третьи понеслись за теплой водой, четвертые побежали за повитухой, пятые же просто охали. Венеции было не до этого. Помимо страха всех рожениц, производящих детей на свет впервые, присутствовал страх увидеть лицо своего ребенка. Если он будет похож на легионера, а не на нее? На того, чье имя она даже не знала! Венеция тряслась от страха, пока слуги укладывали ее на кровать, готовя к родам. Дворец стоял на ушах. Кажется, эта суматоха не обошла стороной даже законную жену Юстиниана. Ей показалось, что она видела, как за дверью мелькнули и скрылись длинные юбки императрицы, как звякнули ее браслеты. - Тише, милая, тише… - заворковала вошедшая в комнату повитуха, услышав очередной крик госпожи. – Ты ведь не умираешь, а всего лишь рожаешь. Ты подаришь нашему господину долгожданного наследника, и как ему после этого на тебе не жениться? На матери его сына! Венеция закусила губу от боли. Мыслить связно она была не способна. - Я не могу больше! - Сможешь, милая, сможешь! – повитуха ласково отерла лоб госпожи, убрала прилипшие волосы. – Думай о чем-нибудь приятном. Но Венеция могла думать только о своей постыдной измене. Страх, что Юстиниан все узнает, порождал крупную дрожь в теле. Девушка опять закричала. - Тужься сильнее! – ворковала повитуха, гладя ее по волосам. – Ребеночек будет крепким и сильным, но ты должна тужиться! Боль почти полностью ушла, Венеция ее не чувствовала. Она могла думать только о том, что император убьет ее, когда узнает. Страх заполнял сознание, поэтому она очень удивилась, услышав торжествующий крик повитухи. - Молодец, милая! У тебя получилось! Это мальчик… Неужели уже все? Венеция откинулась на подушки и испустила облегченный стон. Но… Что это еще? Схватки не прекратились, боль усилилась. Повитуха заохала, передавая ребенка слугам. - У вас двойня, госпожа! - Нет… - прорыдала Венеция. - Второй раз будет легче, - успокоила девушку повитуха, не поняв причины ее рыданий. Двойня?! Как двойня?! Она наказана дважды?! Боги покарали ее за измену дважды! Почему?! Раздался детский крик, повитуха подхватила второго ребенка. - Госпожа, вы осчастливили императора дважды! Вы подарили ему двух сыновей, двух наследников! Венеция закрыла глаза. Она стойко примет свое наказание, будет нести свой тяжкий крест… Девушка приподнялась на подушках. - Покажите мне их, - потребовала она. Повитуха, ловко и быстро омывшая обоих младенцев, поднесла их госпоже. Первый ребенок был очень похож на нее саму: черные волосики, фиолетовые глаза… - Он родился первым? – спросила она повитуху. - Да, госпожа… Венеция ласково погладила ребенка по щеке. - Я назову его Адриан. Он будет носить фамилию моего деда, не думаю, что господин будет против… Она обратила взгляд на второго ребенка и внутренне сжалась. Светлые кудряшки и серо-зеленые глаза подтверждали: они не были детьми Юстиниана. Венеция отгородилась от этих мыслей. Юстиниан об этом не узнает. Никогда. Он будет считать их своими детьми, а она полностью расплатиться за свой грех сама, не примешивая в это грязное дело своих детей. - Как вы назовете второго ребенка, госпожа? Венеция не задумалась ни на секунду. - Его будут звать Николаус.