Anytime, anywhere, anyplace.

Том начинает думать, что в их паре ребенок все-таки не он. Что ж, сам виноват, потому что несмотря ни на что, продолжает потакать всем задумкам Роберта. В конце концов тот делает все, чтобы сохранить их отношения в тайне. Просто это немного (ну, или не совсем) выходит из-под контроля. Скрыться из вида папарацци и поклонников не является больше проблемой. Если раньше он терялся перед камерами, рассеянно, но искренне улыбался в объективы, еще не пресытившись вниманием. Сейчас же он умеет растворяться в толпе, пропадать со всех радаров. Все это походит на взрослые игры в прятки. И пока они с Робертом выигрывают. И Том не хочет думать о том что будет, если они проиграют. Поэтому он идет на поводу всех выдумок Роберта. Они ускользают из кинотеатра почти никем не замеченные. Одинаково черные машины везут их в противоположные стороны. Роберт постит фото с геолокацией отеля, в котором не провел и ночи. Том записывает сторис о походе в спортзал. Это смешно. Но после того, как они немного «отпустили ситуацию», как выразился Роберт, мужчина планировал относиться к сохранению их секрета куда более серьезно. И Том, опять-таки, подчиняется. Чем бы внутренний ребенок Роберта не тешился, как говорится… Он взбегает по уже родным ступенькам, ощущая, как спортивная сумка бьет его по бедру, открывает дверь своим ключом. Район богатый и очень спокойный, никто из них не опасается примелькаться здесь. За все эти дни он не встретил ни одного соседа. Даже прохожих. Район, в котором Том купил себе жилье, ничем не хуже. Разве что менее пафосный, хотя тоже расположен в старой части города. На вопрос: «почему они «живут» в квартире Роберта, тот ответил: — Я просто хочу, чтобы эти стены хранили воспоминания о нас. «Почему?» — крутится у Тома на языке, но он не озвучивает этот вопрос. Иногда лучше не знать ответы. Холланд все еще боится непостоянства Роберта. Боится услышать в очередной раз: «это не то, что тебе нужно, Том». И это обижает и злит одинаково сильно. Ему не хочется в который раз доказывать мужчине, насколько он взрослый для решения кто ему нужен, а кто — нет. Однако Роберт полон энтузиазма. Его темные глаза горят, а с губ не сходит лукавая улыбка. Он, как и сам Том, чувствует себя бесконечно влюбленным. И никто из них не собирается упускать это прекрасное чувство. Сумка падает тут же, рядом с порогом, подле Том оставляет свои кроссовки. И делает шаг в гостиную. Роберт, притаившийся за углом, резко хватает Тома за плечи и прижимает к стене. Холланд вздрагивает, но старается успокоиться. — Что? — Тш-ш. — Роберт прижимает палец к губам Тома. Мужчина уже в домашней одежде: в простой белой футболке и свободных штанах. Том даже не удивляется, когда чисто на рефлексах открывает рот, позволяя пальцу Роберта проникнуть внутрь. Они слишком часто делают это, чтобы задумываться над движениями. Роберт только улыбается, сменяя указательный палец на большой, плавно проходятся им по кромке зубов, поглаживая десны, чуть царапая язык ногтем. Том обнимает палец губами, водит по нему языком, посасывает его, как привык делать. От предвкушения дальнейших событий, ноги у Тома подкашиваются, он рад стене, о которую может опереться. — Ты же помылся после «зала», — Роберт смотрит исподлобья, от такого взгляда становится немного страшно, Том сглатывает, ощущая, как сладко ноет в паху. Роберт не ждет ответа, выдергивает футболку из штанов, трогая пальцами ремень. — Ты же помнишь, что я проиграл спор? Время платить. Том не может сдержать стона. Минет от Дауни не был редким явлением, но все равно Том каждый раз ждет его. Один вид мужчины на коленях перед ним, мог заставить Тома позорно кончить в штаны. Роберт не выглядит опечаленным, словно он был даже рад проиграть. Он выдергивает резким движением ремень из шлевок штанов, полоска кожи рассекает воздух с характерным звуком. Он кидает его на пол, и пряжка гулко падает на паркет. Джинсы Тома тут же ползут вниз, задержавшись на бедрах. Роберт расстегивает молнию, и штаны свободно падают вниз. Том остается в темно-синих боксерах, не скрывающих возбужденного члена. Роберт встает на колени, а Том прикрывает глаза и прикусывает нижнюю губу. Он готов спустить, не дождавшись самого интересного. Он чувствует, как Роберт задирает его футболку, жарко дышит ему в живот. Его горячие ладони исследуют тело Тома, оглаживают бока, поясницу, забираются выше, проходясь шероховатыми пальцами по соскам. Тем самым вырывая из груди Тома первый стон. — Я заставлю тебя быть громким сегодня, — Роберт улыбается, это Том ощущает кожей, потому что так и не решается открыть глаза. Роберт целует его живот, мокро лижет впадинку пупка, прикусывает несильно кожу на границе с резинкой трусов. Холланд толкается бедрами, чем вызывает еще один низкий смех мужчины. — Какой ты нетерпеливый. — Ты мучаешь меня, — жалуется Том. — Это лишь усилит наслаждение, когда ты получишь желаемое. Ты же хочешь мой рот на твоем члене? Грязные разговоры от Роберта — это отдельная тема, которую Том не всегда может вынести. Он пока не чувствует себя настолько раскрепощенным, чтобы отвечать Дауни в той же манере. Хотя мужчина долго и упорно работает над этим. — Хочешь? Ты не получишь ничего, если не скажешь. Том скулит от негодования. И, чувствуя, как начинают гореть щеки, говорит: — Да-а. Я хочу твои губы на моем члене. — Хороший мальчик, — Роберт трется щекой об него. Между их кожей все еще преграда в виде мягкого хлопка трусов, на котором уже видно пятнышко предсеменной жидкости. Роберт касается его губами, ощущая на языке вкус Холланда. Сегодня он хочет больше. Том не выдерживает и запускает пальцы в жесткие от укладочного средства волосы Роберта. У него член дергается, когда он понимает, что может дернуть его за волосы на себя, призывая перейти к активным действиям. Он может насаживать рот Роберта на свою плоть, как часто Дауни делал с ним. Сильно входить в теплый рот, заставляя задыхаться. Как заставлял задыхаться его Роберт. Он может делать все, что Дауни делал с ним. Том знает — сегодня можно. Мужчина кладет ладони ему на ягодицы, сжимает их, мнет, вызывая у Тома еще один стон. — Ты хочешь трахнуть мой рот? — спрашивает мужчина, он словно читает его мысли. — Как я трахал твой. Хочешь? Том кивает, уже плохо соображая. Губы Роберта так близко: когда он говорит, то они касаются его паха. Он все еще в трусах, это чертовски несправедливо. — Знаешь, что? — шепчет Роберт, словно сейчас поведает самую большую тайну в жизни, — Я проглочу все, что ты мне дашь. — Блять! — ругается Том, потому что для него это слишком. Это действительно выше его сил и выдержки. Таким грязным Роберт еще не был. Даже, когда Том обслуживал его. Пошлые словечки, заставляют не только уши приобретать пунцовый цвет, но помогают образовываться картинкам под закрытыми веками. — Проглочу все до капли, — Роберт целует его член. Ладони с ягодиц, поднимаются чуть выше, пальцы подцепляют широкую резинку боксеров, и Роберт наконец-то тянет этот предмет одежды вниз. — Ты потрясающий, — говорит мужчина, и Том чувствует колебания воздуха на своей плоти. Он позволяет себе приоткрыть один глаз, смотря на Дауни у своих ног. Это выглядит очень горячо. Когда кто-то такой, как Роберт стоит на коленях, по-другому и быть не может. Роберт ловит его взгляд и улыбается. Так мог бы улыбаться хищник перед тем, как съесть свою жертву. Ассоциации Тома недалеки от истины, ведь Роб собирается заглотить его. — Давай, открой глаза, я хочу, чтобы ты смотрел. — Нет, — сипит Том. — Я не выдержу. — Ты выдержишь. Я хочу, чтобы ты видел меня таким. У твоих ног, с твоим членом во рту. Я хочу, чтобы ты знал, на что я готов ради тебя! — Ты не обязан… — То-ом, — говорит Роберт тоном, не терпящим возражения. — Я хочу! И он совершенно по-блядски облизывает свою ладонь, не сводя своих глаз с лица Тома, а потом смыкает пальцы на члене Холланда. Плоть дергается, становится крепче, по всему стволу выступают венки, на головке образуется прозрачная капля, которая так и просит, чтобы ее слизали языком. Роберт проводит по члену несколько раз, пока его пальцы не сжимаются у основания. — Я не дам кончить тебе слишком рано, — обещает Роберт. Том думает, что его щеки больше никогда не вернут себе первоначальный цвет. Они так горят — хоть яйца жарь. Он смотрит вниз, несмотря на плывущее сознание, старается запомнить этот момент. Растрепанный его стараниями Роберт, у его ног на коленях. Одна рука на члене, вторая все еще на ягодице. Дауни облизывает губы и склоняется к члену Тома. Холланд сначала видит, а только потом чувствует. И совершенно не понимает, как так может работать. Губы Роберта растягиваются, вбирая в себя плоть парня. Он видит, как головка исчезает в чужом рту, и только потом начинает чувствовать тепло и влагу. Роб крепко обнимает его губами, его язык скользит по стволу, обводя каждую венку. Роберт бросает вверх взгляды, проверяя, смотрит ли на него Том. Том смотрит, с каждым движением на его плоти, Холланд подходит к черте. Но Роберт крепко держит его за основание члена, это не дает кончить. Волны удовольствия накатывают одна за другой. И каждая сильнее предыдущей. Том запрокидывает голову, решая: с него хватит, ударяется затылком о стену. Роберт выпускает его член с пошлым звуком. — Малыш, мы же договорились. Ты должен смотреть. Эта передышка дает шанс прийти в себя. — Я не могу. Это слишком. Такой ты — это слишком для меня. — Тебе не нравится? — усмехается Роберт. — Ты же знаешь, что я говорю про другое, — хнычет Том. Он хочет смотреть, но при этом иметь возможность кончить. Иначе это просто издевательство. — Я не буду долго тянуть с твоей разрядкой, мои спина и колени уже начинают противиться всему этому. Давай, ты можешь взять меня за волосы и насаживать, как тебе нравится. — Прекрати говорить такие вещи! — скулит Том. — Просто посмотри. Холланд знает, что Роберт может быть таким упрямым, что себе дороже спорить, просто надо сделать так, как он просит. Иначе они могут застрять в таком интересном положении на долгое время. А Том хочет кончить. Его яйца напряглись и подтянулись, начинают ныть, требуя разрядки. Он сам — как оголенный провод. Он чувствует руку Роберта на своей заднице, он чувствует дыхание Дауни на мокром от слюны и смазки члене. Казалось, он чувствует легкий поток воздуха от окна напротив. Или как неприятно колет ткань футболки. И он смотрит. И то, что он видит, навсегда отпечатывается на сетчатке его глаз. Роберт на коленях. Его губы красные и припухли. Они блестят от слюны. В темных глазах столько похоти, что Том начинает задыхаться. Можно ли вообще вызывать у кого-то такое желание, какое он видит в этих карих омутах? Тому не надо знать, он видит ответ перед собой. Роберт своей рукой берет руку Тома, кладет себе на затылок. Том, как кукла, подчиняется, зарываясь в жесткие пряди. Дауни облизывает указательный палец, прежде чем вернуть свой рот на член Тома. — Не сдерживай себя. Я хочу, чтобы соседи слышали и гадали кого же тут так сладко трахают. И его палец давит на анус Тома, кружит по кругу, проникая в жаркое нутро. Холланда разрывает на части. Он хочет толкнуться вперед, где его член встречает рот Роберт, или назад, насаживаясь на палец. Он редко может выдержать двойную стимуляцию, подобные ласки очень редки в их постели. Но Том держится, не стесняясь дергать Роберта за волосы и стонать в полный голос. Он начинает дрожать от подступающего оргазма, горячий шар удовольствия, сконцентрированный в пахе, вот-вот взорвется. Том пытается отстранить Роберта, когда чувствует, что сейчас кончит. Дауни протестующе мычит. Его затылок ритмично двигается, порочные, грязные, блядские звуки раздаются в комнате, смешиваясь со стонами Тома. Он действительно не сдерживает себя. Роберт в который раз выводит раскрепощенность Тома на новый уровень. Как любит говорить Роберт: «я раздвигаю не только твои ноги». Том не против, а всегда «за» пробовать с мужчиной что-то новое. Просто это «новое» дается ему не сразу. Но Роберт опытный любовник, с ним всегда все получается, так или иначе. Когда Дауни касается его простаты, Том кончает. Он ощущает, как сперма толчками покидает его тело. Он кончает и кончает, оргазм такой сильный, что на несколько секунд Том теряется в пространстве, а звук пропадает. Кажется, что пол с потолком поменялись местами. Он замутненным взором, наблюдает за тем, как Роберт вытирает уголки рта, где блестит сперма Тома. Ее было так много, что Дауни не успел, физически не смог, проглотить всю. Это невозможно, но Том начинает возбуждаться снова. У Роберта использованный вид, и у Холланда встает снова от мысли, что это он сделал с Дауни такое. Роберт выпускает Тома из рук, и парень медленно оседает вниз по стенке, садясь голой задницей прямо на пол. Роберт, вытащив свой темный, налитый кровью член, быстро доводит себя до разрядки, глухо то ли простонав, то ли прорычал. А потом ложится на пол. — Я убил свою спину. И колени, пожалуй, тоже. Холланд хочет что-то сказать, но язык и мозг пока не восстановили связь. Роберт поворачивает голову. — Ты как? Вид у тебя ошеломленный. Но… Ты как? Том голой задницей ощущает гуляющий вдоль плинтуса сквозняк. Надо подняться, привести себя в порядок… Хотя какой там порядок. Том опустошен. Словно пережитый оргазм заставил его душу покинуть тело, и вернуться обратно. Он находит себе силы подползти к Дауни, нависая сверху, серьезно смотря ему глаза. Роберт немного напряжен таким поведением, смотрит внимательно. Том только наклоняется и целует его. Ему плевать, что эти губы побывали на члене и то, что он чувствует вкус собственной спермы. Он готов многое — все на самом деле — разделить с Робертом. — На что нам еще поспорить? — спрашивает Роберт. А Том смеется, утыкаясь лбом в плечо мужчины.