Любовь на три персоны.

      Поговорить нам накануне так и не удалось. На следующее утро Матвей уехал, а я осталась дома одна. Вечером вроде бы можно было начать разговор, но и я, и муж старательно его избегали. И каждый делал вид, что ничего не изменилось. Это было, наверное, неправильно, но почему-то на тот момент поднимать эту тему нам обоим не хотелось. И мы старательно делали вид, что всё по-прежнему, хотя я чувствовала некую неловкость. Особенно это проявлялось, когда ложились вечером спать в одну постель. Если раньше я могла спокойно его обнять, прижаться, то теперь это казалось мне совершенно кощунственным по отношению к мужу. Матвей же, напротив, совершенно спокойно раздевался, прижимал меня к себе. Я, естественно, не делала попыток его совратить, а он даже если сильно возбуждался, чему свидетельствовало упирающаяся в меня немаленькая часть его тела, не настаивал. Целовал меня в макушку или в нос, потом желал мне доброй ночи и отворачивался к окну. И почти сразу засыпал, а может притворялся, что бы я не чувствовала себя погано. Только ведь зря! Я и без этого буквально гнобила и загоняла себя каждый день. Перестала краситься, по дому шлялась растрёпанная. Хорошо, хоть мыться не забывала, а то мне сопровождения в виде навозных мух только недоставало. И тогда Мэт вечером усаживал меня на табуреточку перед зеркалом и расчёсывал копну моих непослушных волос. Я не сопротивлялась, просто послушно сидела и смотрела на его руки. Потом муж садился на корточки и вместе со мной глядя в зеркало, улыбался: — Ну, вот, так значительно лучше.       А мне хотелось расцарапать ему лицо. На работу я откровенно забила. Уже какой день там не появляясь, зато после этого приобрела цербера в виде полноватой женщины. Которая якобы должна присматривать за домом и помогать мне с уборкой и готовкой, но только по большей части она присматривала за мной. Таскалась по пятам хвостом целый день, оставляя в покое только в спальне, да в туалетных комнатах. И то, в спальню заглядывала и спрашивала сладким голосом, не надо ли мне чего? На что я огрызалась, что нахожусь у себя дома и сама найду всё, что мне нужно. Женщина пожимала плечами и уходила. На восьмой день я не выдержала и стала собирать вещи, за этим занятием меня и застал муж. — Что ты делаешь? — удивлённо спросил он заглядывая в гардеробную и видя моё усердное распихивание вещей по сумкам. — Ты не видишь что ли? — огрызнулась я, — Уезжаю. — А позволь спросить, далеко ли? Я пока не придумала куда мне податься с таким объёмом вещей и потому разозлилась ещё больше: — Тебя это больше не касается. Я ухожу от тебя. Его лицо будто окаменело и почти шёпотом он произнёс: — Значит всё? Я уже почти бесилась: — Ты идиот? Ты что не понимаешь? Я тебе изменяла, с твоим лучшим другом, а ты старательно делаешь вид, что всё нормально. Что ничего не случилось. Ты долбанный мазохист.       Я подлетела к нему и с силой ударила в грудь, вернее хотела ударить, но муж даже не изменив выражения лица с лёгкостью поймал мои руки, и притянул к себе. Вырываясь я орала: — Ненавижу, ненавижу тебя. Ты тряпка. Об тебя ноги вытирают, а ты молчишь. — Тебя только это беспокоит? — так же тихо без эмоций спросил Матвей, — Что я никак не реагирую? А что, по твоему, я должен сделать? Убить его, потом сломать тебе пару рёбер, тогда тебе полегчает? От неожиданности я даже вырываться перестала, он смотрел мне в глаза и тут мне стало как-то не по себе. — Я мог бы его убить, смог бы, наверное… Но, знаешь в чём заключается моя работа? Матвей усмехнулся: — Просчитывать все возможные варианты заранее. Чтобы знать чего ждать и к чему готовиться. Так вот его смерть лично мне не даст ничего. Ты ведь никогда не сможешь меня простить. Разве нет? А свои переломанные конечности ты мне простить сможешь?       Я стояла с широко распахнутыми глазами и молчала. — Не отвечай. Это чисто риторический вопрос. Я просто хочу, чтобы ты знала. Я очень тебя люблю. И буду любить, независимо от того, где и с кем ты будешь. Моё счастье заключено в тебе. Счастлива ты — счастлив я. Вот и весь принцип. И не кричи на меня больше, пожалуйста. Я привёз кое-какие документы, но у меня к тебе просьба.       Я хлопнула глазами и хрипло произнесла: — Какая? — Дня через три я уезжаю и мне бы очень хотелось… Побудь, пожалуйста, эти дни со мной, в последний раз. А после я тебя отпущу. И больше никогда не буду навязывать свое общество и ещё одно: — Не пей, пожалуйста, эти таблетки. Они небезопасны. Матвей протянул мне мои противозачаточные и я густо покраснела. — В них больше нет необходимости, я не трону тебя, обещаю, если сама не попросишь. Только ведь ты не попросишь, правда? В его глазах на мгновение промелькнула надежда и тут же погасла.       Я растерялась, не зная куда деть глаза. Он усмехнулся и прижал мою голову к своей груди. Мне показалось, что Матвей плачет. Грудь его как-то странно подрагивала, но когда я подняла на него глаза, его были совершенно сухие и он… улыбался.