A Light in the Dark

Геральт был человеком без цели в жизни. Теперь, когда Цири была в безопасности под присмотром Йеннифэр, а её дар оттачивался до мастерства, он, наконец-то, мог свободно дышать после месяцев беготни, сражений и убийств. Каэр Морхен достаточно безопасное место для того, чтобы львёнок Цинтры смог наточить свои когти. По крайней мере, Весемир с радостью убьёт каждого, кто достаточно глуп, чтобы войти в крепость без его разрешения. Через пару дней Геральт отправится на юг, где деревню терроризируют волколаки. По какой-то причине, он не жаждал перемен. Геральт был рад возможности вернуться к своей обычной жизни. Он скучал по пустой дороге и приключениям. Там не было политических интриг и драмы. Он должен быть счастлив. Но вместо этого он чувствовал опустошение. Геральт мог думать лишь о боли в его сердце и слишком тихих вечерах. Он избегал мыслей об этом месяцами, но невозможно скрыться от потери, которая лишает тебя сна. Геральт смотрел на звёздное небо и не чувствовал ничего, хотя, казалось, у него было всё, чего он хотел. Правило неожиданности было удовлетворено. Цири оставалась в безопасности и училась управлять своей внутренней силой. Йеннифэр избежала войны и, наконец, получила ребёнка, которого так давно хотела. Мир, наконец, стал безопасным, и Геральт мог вернуться к спокойной, хоть и ненадёжной, жизни, которую он предпочитал. Только сейчас тишина словно дразнила его. Она напоминала ему о том, что он потерял. Вернее, кого. Геральт закрыл глаза и поморщился, неумолимо возвращаясь к ночи, когда всё пошло не так. Теперь, несколько месяцев спустя, он не мог сказать, что изменилось между ними спустя столько дней путешествий и ночей, когда они лежали вдвоём у костра. Когда раздражение перешло в слабое негодование. Когда несколько тактов песни, полной нелепых преувеличений, заставляли его тихо улыбнуться в свою кружку с элем. Возможно, именно в тот момент Геральт осознал, что учащенное сердцебиение Лютика каждый раз, когда он смотрел на него, не имело ничего общего со страхом. Это было лишь сладкое вожделение, свернувшееся в его животе. Он даже не помнил, кто наклонился первым для поцелуя, и когда воздух вокруг раскалился, и в нём повисло напряжение. Всё, что он помнил, это едва слышный вздох Лютика, его шелковые волосы, сжатые в кулак, и тихие стоны удовольствия, которые вырывались из груди барда. Но чётче всего в разуме Геральта закрепился момент, когда он осознал, что обнимает самого ценного человека в его жизни. Эта мысль заставила его замереть, удивиться и испугаться одновременно. Лютик всегда был таким храбрым, что у Геральта перехватывало дыхание. Он целиком отдавался тому, к чему стремился, как будто не имел ни малейшего понятия о том, что смертен. Бард стоял и пел в таверне, наполненной людьми, которые насмехались над его пением. Он заставил ведьмака принять его присутствие, как должное. Он никогда не скрывал своего влечения к Геральту, как бы часто его личность и темперамент ни причиняли ему боль. А затем он осмелился поцеловать ведьмака. И Геральт сделал то, чего никогда не делал ни при атаке монстра, ни при ударе меча. Он убежал. Это не должно было продолжаться так долго. Он думал, что нескольких дней, проведённых в одиночестве, должно хватить, чтобы успокоить его бешено бьющееся сердце и мысли, а затем он смог бы вернуться к Лютику, чтобы решить, что делать дальше. Любовь и вожделение - слишком разные вещи, и Геральту не нравилось, что Лютик постоянно стирал эту грань между ними. Несмотря на свою внешность, ведьмак всегда боялся барда за то, что тот, казалось, во всё вкладывал своё сердце. И что будет с этим сердцем, если Геральт никогда не сможет любить его так же, как прежде? Сколько времени пройдёт до тех пор, пока вспыльчивость ведьмака заставит его сказать или сделать что-то, что смоет улыбку с лица Лютика и заменит её душевной болью? Боги, он делал это уже столько раз, после скольких его нельзя было простить. Почему Лютик не мог понять, что пребывание с ведьмаком, любовь к ведьмаку - только уничтожит его. Как Геральт мог утверждать, что любит барда, когда опасности слетались к ведьмаку, как пчёлы на мёд? Как он спокойно мог наблюдать за тем, как бард неумолимо стареет? Сколько времени пройдёт, прежде чем Геральт увидит, как Лютик сделает свой последний вдох? Его последней мысли было достаточно, чтобы решительно уйти от тепла их костра в ту ночь. Он до крови прикусил свой язык, чтобы не оглянуться назад, туда, где, как он знал, спал Лютик с мягкой улыбкой на лице, которая исчезнет, когда он проснётся и поймёт, что Геральт сделал. Сможет ли он простить его? Это сохранит ему жизнь, сказал себе Геральт. Он вскоре забудет о своих чувствах ко мне. А Геральт никогда не сможет забыть. Он цеплялся за воспоминания о счастливых днях, проведённых с бардом, когда они ссорились, пока шли по дороге, смеясь над нелепыми рифмами баллад. Геральт вспомнил, что, когда он вступал в битву с Нильфгаардом, ярко-синие глаза Лютика кровоточили, становясь чёрными. Меч рассекал воздух в такт тихим хрипам барда, который свернулся калачиком у ног Геральта, уверенный в том, что ведьмак не позволит причинить ему боль. А ночи были наполнены мыслями о жизни, которую ведьмак никогда не смог бы прожить. О жизни с Лютиком. Геральт вздохнул и отошёл от высокого балкона своей комнаты в Каэр Морхене. Он потёр глаза тыльной стороной руки и постарался не думать о тех сведениях, которые Йеннифэр с извращенным удовольствием передавала ему. Говорят, твоего барда видели обедающим в Ривии с тамошними лордами. По-видимому, он добивается кого-то ещё. Похоже, он направляется в сторону побережья на зиму. Вероятно, ему не нравится воздействие холода на голосовые связки. Бедный маленький бард, мои шпионы говорят, что он выглядит немного измученным после всего. Худеет и всё больше пьёт. Интересно, в чём же причина... Последнего было достаточно, чтобы Геральт заметался от смеси ярости и слепой паники. Ему не нравилось, что Йеннифэр смогла разглядеть истинную суть происходящего. Несмотря на то, что их романтические отношения прекратились, так и не начавшись, чародейка странным образом интересовалась их судьбой. Возможно, она делала записи о том, как не следует вести себя, когда ты влюблён. - Смотрение в небо ничего не изменит, мой мальчик. Голос наставника за спиной заставил Геральта вздохнуть и поджать губы. - Ты расскажешь, что тебя так волнует? - Зачем? Хочешь, чтобы мы заплетали друг другу косички и рассказывали истории? - усмехнулся Геральт. Весемир бросил на него безразличный взгляд, который обычно предшествовал тому, что его отделывали каким-нибудь новым творческим способом. - Ничего страшного. - Значит, речь идёт о барде. Геральт нахмурился и посмотрел на старшего. - Как ты..? - Мы с Йеннифэр часто обсуждаем твои подвиги, - губы Весемира дёрнулись в том, что обычному человеку могло бы показаться улыбкой. - А что, "Ведьмаку заплатите" звучит довольно броско. - Хм. Что-то на лице Геральта, должно быть, убило весь юмор, потому что лицо Весемира стало мрачным и задумчивым. - Что ты собираешься делать, когда уедешь отсюда? - То, чему ты меня научил. - Я многому тебя научил. И одно из этого - не убегать, когда становится трудно. Перила балкона треснули, когда руки Геральта резко сжались. Он долго смотрел в темноту, пытаясь бороться с эмоциями, которые он не должен был чувствовать. Наконец, Геральт облизал пересохшие губы и самым спокойным тоном произнёс: - Я поступил правильно. На этот раз настало время Весемира пробормотать невпечатлённое: - Хмм. Геральт стиснул зубы и постарался не думать о том, сколько он потерял из-за правила неожиданности и своей собственной природы. Его жизнь походила на шутку с силой, которая была неподвластна ему - ребёнком неожиданностью и реальностью того, чем он был. То, чего он хотел, почти никогда не имело значения. (Тем, чего он хотел, был Лютик) Теперь, не зная о том, каким будет его будущее, Геральт отошёл от балкона и слишком понимающих глаз Весемира. Сейчас он спустится вниз, чтобы увидеть Плотву, подумал он. И позволит ей открыто насмехаться над ним, в слишком человеческой манере, которую она излучала. Возможно, он сможет отправиться в путь раньше, чем планировал, и попытается дать путешествию завладеть его разумом. Как только Геральт подошёл к двери, Весемир тихо окликнул его по имени, и он остановился, оглядываясь на учителя. Выражение лица старого ведьмака было абсолютно спокойным, когда он смотрел на своего ученика. - Будь осторожен, Геральт, - первый порыв ведьмака усмехнуться над этим застрял у него в горле, когда он увидел тьму в глазах старика. - Ты не единственный, кто охотится там. Холодок скользнул у него по спине и он повернулся лицом к Весемиру. - Ты что-то слышал об этом? - Лишь слухи, но этого достаточно, чтоб начать беспокоиться. Геральт прищурился. - Какие слухи? Говори прямо. - Было несколько убийств, которые соответствовали его обычным действиям,- сказал Весемир и провёл рукой по волосам. - Сорен уже давно не появлялся. - Ты думаешь, что он.. - Не могу ничего сказать наверняка. Наш образ жизни редко бывает мирным. Размышляя об этой новости, Геральт развернулся и зашагал к конюшням. Его руки сжались в кулаки, а в голове замелькали воспоминания. Эхо детских криков и звон тренировочных мечей. Шрам вдоль рёбер горел огнем. Новая мысль с силой потянула его к конюшням и уже упакованному снаряжению. Он не собирался уходить до утра. Но Цири и Йеннифэр должны были простить его за то, что он не попрощался.

***

Через неделю Геральт нарушил ещё одно обещание данное самому себе. Несмотря на то, сколько раз он говорил себе, что ему нужен здоровый сон и горячая еда, он знал, почему его тянуло к шумной таверне словно мотылька. Тем не менее, он долго колебался в дверях, пытаясь обуздать эмоции. Волнение и беспокойство при мысли о том, что он увидит снова голубые глаза, а так же страх и боль, которые непременно затмят их. Тем не менее, он был беспомощен против желания увидеть Лютика ещё хоть раз. Внутри помещение было заполнено сильнее обычного. Глаза ведьмака метались от человека к человеку, ища любые угрозы, мысленно отмечая каждое оружие и любой резкий жест. Геральт пробрался в самый спокойный угол, и усмехнулся тому, как его грозный взгляд заставил каких-то пьяниц разбежаться в поисках другого места. Причиной хмурого взгляда была худая, долговязая блондинка, в данный момент играющая ужасную версию "Её сладкого поцелуя". Дешёвая лютня в её руках наигрывала кривую мелодию. Он мог представить себе ужас Лютика так же ясно, как если бы тот сидел сейчас рядом с ним. Представляешь, Геральт, какая это наглость? Мало того, что эта дешёвка украла поистине чудесный отчёт о твоём ужасном выборе сексуальных партнёров, так она даже не может хорошо его исполнить! Мне почти что хочется бросить эту лютню в огонь и насладиться тишиной. Бедняжка, вероятно, была бы благодарна, если бы я освободил её от страданий. Геральт уставился в стакан и сказал себе, что заслуживает этих страданий. Кашель поблизости отвлёк его от мрачных мыслей, обращая внимание на человека, одетого в простую одежду и пристально наблюдающего за ним. - Чего ты хочешь? Мужчина сглотнул, теребя что-то в кармане. Что-то, что не заботило Геральта, ведь сбежать из города или ввязаться в драку в баре, было бы отличным лекарством от дурных мыслей. - Ты Мясник из Блавикена? - прозвище заставило ведьмака сильнее сжать кружку в руке. Его рычание, должно быть, было достаточно предупреждающим, потому что незнакомец шагнул ближе и вытащил аккуратно сложенный свёрток. Он положил его на стол перед Геральтом, который поднял брови в немом вопросе. - Мне было приказано принести это вам. Он повернулся, чтобы уйти, когда Геральт окликнул его. - Кто тебя послал? Но человек не замедлил почти бешеного шага в сторону выхода, и Геральт почувствовал, как его охватывает любопытство. Он медленно притянул к себе свёрток, чтобы узнать, что находилось внутри. Мир вокруг погрузился в тишину, прерываемую лишь шумом крови в ушах. На стол упала прядка знакомых каштановых волос, аккуратно перевязанная струной от лютни. Паника охватила Геральта. Он потянулся к лежащему рядом листу пергамента. Любая надежда на то, что это было какой-то ошибкой, сразу испарилась, когда он прочитал послание, нацарапанное поперёк листа: "Приходи и сыграй, Мясник, пока он ещё может".