Последнее слово

Юрий Плисецкий стоит перед дверями квартиры ненавистного ему человека. Сердце бешено бьётся в груди. Он не знает, что с ним сейчас может случиться, но уже решил, что не отступит назад. Счастье близко, но добыть его не просто. Леруа открыл дверь и отошёл в сторону, впуская в квартиру юного фигуриста. Глаза его горели чёрным пламенем. Будто бы в них черти танцевали танго. И Плисецкому это сразу не понравилось, но пути назад нет. Он уже зашёл внутрь, а позади него щёлкнул замок, от чего по телу побежала дрожь. — Не думал, что ты так быстро ко мне прибежишь. Что, Отабек ушёл от тебя? Или… — Завались! У меня к тебе серьёзный разговор. — Ну проходи тогда. Можем поговорить на кухне. Или сразу в спальню переместимся? — Нет. Я и шагу дальше не сделаю. — Как скажешь, котёнок. Жан-Жак хитро улыбнулся и встал перед ним, скрестив руки на груди. Его забавляла злость, что так и вытекала из Плисецкого. А вот юному фигуристу было не по себе. Он чувствовал, что просто так отсюда не выйдет. — Зачем ты это сделал? Так сложно оставить меня в покое? — О чём ты? — Не прикидывайся идиотом! Я знаю, это был ты! — Чем докажешь? Юра не ответил. Потому что нечем. Действительно, доказательств нет. И это делало только хуже, так как Леруа останется невиновным. — Значит нет. Как же ты ещё юн, Юрочка. — Заткнись! Я найду их и засужу тебя! Ты сядешь за решётку! Я… Плисецкий не договорил, так как Джей-Джей вдавил его за шею в стену. Фигурист начал делать всё, чтобы вырваться, но канадец сдавил горло, давая понять, что лучше успокоиться. Он медленно провёл кончиком носа от ключицы до уха, вдыхая аромат желанного тела, и прошептал: — Ты ничего не сможешь сделать. А если попытаешься, то я запру тебя в подвале моего дома и буду издеваться над твоим телом вечно. И поверь, тебя никто не найдёт. Плисецкий молчал и старался не дышать. Он не верил словам Леруа, но ему стало страшно. Неизвестно, на что ещё способен этот человек. И так чуть не убил Отабека. Леруа ещё какое-то время смотрел в глаза фигуриста, которые источали и злобу и страх, и затем отбросил его к рядом стоящей тумбе. Юра схватился за горло и поднял полный ненависти взгляд на канадца. Тот опустился на одно колено, взял его за подбородок и притянул к своему лицу. Ему нравилось издеваться над фигуристом, портить жизнь, так как куда важнее для него собственная выгода и победа над ним. Он чувствовал себя диким зверем перед жалким Плисецким. — И да, я не оставлю тебя в покое. Потому что ты принадлежишь только мне. Или уже забыл ту ночь? Я могу напомнить. — Что мне сделать, чтобы ты исчез из моей жизни?! — Ничего. Я не исчезну. Он отпустил подбородок и собирался уйти вглубь квартиры, но вдруг остановился. Плисецкий поднялся на ноги и молча ждал. Видимо, в голову канадца пришла какая-то мысль. — Знаешь, есть у тебя шанс. Но ты, скорее всего, не согласишься на такой договор. — Говори. — Будь моей персональной шлюхой всё то время, что Алтын будет пребывать в больнице. То есть около двух недель каждый день. Вернее, каждую ночь. И тогда я, может быть, оставлю вас в покое. Ну что, согласен? Плисецкий не знал, что делать. На кону его с Отабеком жизнь. Но если казах узнаёт, ему конец. И выбора почти нет. В голове все мысли перемешались, он понял, что его загнали в тупик. Но всё же, немного подумав, дал свой ответ: — Согласен.