Подобный розе

      Чимин давно проснулся, но все не решался открыть глаза. Он отлично помнил вчерашний день и то, как лично согласился на роль чьей-то шлюхи. Он боялся открыть глаза и увидеть небольшую комнату, где бесспорно главным предметом мебели являлась кровать. Возможно, есть ещё небольшая тумба, набитая веревками и ремнями, предназначенными именно для него. Освещение? О чем это вы? Небольшие окошки где-то под потолком — полумрак приятен глазу, а сбежать через них невозможно. Запертая снаружи комната станет его новой клеткой, где каждый день ему терпеть новые пытки… Но ощущения словно еще спали, они говорили противоположные логичным доводам вещи: мягкое одеяло ласкало кожу, легкий летний ветерок играл с пепельными прядями волос, пахло цветами, было слышно пение птиц и… И страшно хотелось верить, что граф не желал ему ничего плохого, ведь он единственный, кто сделал ему тоже приятно…       Чимин осторожно приоткрыл один глаз. Хорошо освещенная просторная комната. Уже более решительно открыл второй и принял сидячее положение. Кровать завалена всевозможными подушками, полузадвинутые плотные нежно-пурпурные шторы свободно колыхались у открытого окна. На трельяже с огромным зеркалом красовалась ваза с благоухающим букетом сирени. Парень аккуратно спустил ноги с кровати. Босые ступни тут же встретились с мягким ворсом ковра. Сонно осмотрел себя: от вчерашней одежды не осталось ничего — вместо парадного фрака на нем только белая рубашка, которая казалась ему слишком большой, но очень удобной. Прошелся по комнате. Небольшой шкаф около двери. Около окон стоял стол, на котором лежала пара книг. Рядом и напротив, — книжные шкафы, на которых как при параде стояли ровные красочные ряды литературы. Провел рукой по обложке одной из книг, лежащих на столе. Как жаль, что он не мог прочитать то, что в ней написано. Отодвинув штору, выглянул в окно. Третий этаж. Впереди раскинулся богатый сад. Чимин решил, что если он сейчас выпрыгнет отсюда, то, возможно, сможет не только уйти, но и убежать. Так бы он и сделал при любых других обстоятельствах, но сейчас за логичность принятых решений он не ручался — все казалось чудесным сном.       Оглянулся назад. Между кроватью и шкафом приоткрытая дверь. Чимин боязливо заглянул внутрь. Небольшая ванна. По сравнению с комнатой небольшая. В его родном поместье, пожалуй, его комната была даже немного меньше. Помимо этой двери, сюда же вела еще одна — скорее всего для прислуги. Защёлка с двух сторон… Даже если его тут заперли, парень не прочь здесь посидеть, если бы не одно «но»: он шлюха, и спокойно посидеть ему вряд ли кто позволит. Снова оглянулся. На противоположной стене, напротив кровати стоял камин. Камень был холодный — летние ночи и без огня достаточно теплые. Около него, между трельяжом и книжным шкафом ещё одна, совсем незаметная, дверь. Практически подкрался к ней. Ручка неохотно поддалась, и она со скрипом открылась. За ней оказалась еще одна спальня, еще больше, чем эта. Послышались шаги. Противоположная дверь, ведущая сюда же, легко отворилась, и Чимин, даже не пытаясь рассмотреть вошедший силуэт, юркнул назад в помещение, где проснулся. Наверное, ему не стоило так рисковать, но все же… Так хотелось узнать о новой клетке побольше.       На стуле возле стола лежит одежда, которую он видел впервые. Предназначалась ли она ему? Вряд ли, но других вариантов он не видел. Свободные голубые шортики чуть выше колен и белые гольфы выглядели совсем уж по-детски, но пришлись ему впору. Опрятная белая рубашка, которая на этот раз ему по размеру и жилет в тон к шортам. Под стулом туфли из мягкой кожи, пусть и выглядящие не очень взросло, но зато удобные. Пошарив по ящикам, Чимин нашел и расческу. Подбежал к трельяжу, с интересом всматриваясь в стекло. Но отражение в зеркале совсем не похоже на него: ему улыбался милый мальчишка, который и знать не знал о том, что такое насилие, такой, каким был Пак где-то в 9 лет…       Смахнул выступившие слезы. Вспоминать это не хотелось. Не хотелось и думать об этом. Не сейчас. Чимин подошел к еще одной двери, которая, как он думал, должна была вести в коридор. Та отворилась от легкого толчка. Небольшая комнатка, что-то похожее прихожую. Напротив еще одна. На пробу толкнул и ее — и эта оказалась не заперта. Неужели его не будут держать в комнате, как красивый цветок, что не имеет права покинуть сад и смиренно ждет своего увядания? Вряд ли… Скорее всего, просто забыли закрыть на сегодня… Или за дверью стояла охрана? Чимин приоткрыл дверь и высунул голову в получившуюся щель. Поворот вправо. Влево. Никого. Боязливо вышел из комнаты и осмотрелся. Просторный коридор, где пол устлан ковром, освещался несколькими подсвечниками, чьего света не хватало, чтобы полностью разогнать царящий здесь полумрак. Это поместье казалось огромным. Выйти отсюда, даже если его не заметят, будет проблематично. Осталось только идти наугад. Даже если его поймает кто-то из прислуги, а ее тут много, Чимин уверен, это будет не так страшно на первый раз — он хотя бы узнает перечень того, что ему позволялось.       — Проснулся? — парень вздрогнул, услышав властный голос, и обернулся на звук. — Ты пропустил завтрак. Тебе стоит просыпаться раньше.       Пак недоверчиво посмотрел на графа, который не собирался ни ругать, ни наказывать, хоть и выглядел не очень-то довольным встречей, как не пытался и приставать, и главное: парень не испытывал к нему отвращения. Кажется, все будет не так плохо. Смиренно опустил голову вниз — нельзя смотреть господину в глаза, это он достаточно хорошо заучил, чтобы больше не получать за это самые изощреные наказания.       — Спустись на кухню, — Юнги всмотрелся в парня напротив, по которому можно прочитать лишь испуг. Он, в свою очередь, не собирался ни перечить, ни пытаться сбежать. Граф кивнул куда-то вглубь коридора. — По той лестнице.       Уверенная походка, такая, какой можно было бы идти и на балу, и на королевском приеме — непреклонная, бесстрашная, дерзкая и какая-то скучающе холодная и небрежная. И только после того, как шаги стали лишь отдаленным эхом, Чимин неуверенно направился в указанном направлении. Где обычно располагается кухня? Второй или первый этаж поместья? Скорее всего, недалеко от комнат прислуги — на первом. Коридоры напоминали лабиринт, количество комнат пугало, но только дойдя до мраморной лестницы, Чимин окончательно проникся чувством благоговейного страха. Лестница со второго этажа на первый, к сожалению парня, находилась не рядом с той, что вела на третий. Оставалось что? Оставалось снова плутать и пытаться не наткнуться на кого-то не очень дружелюбного.       — А вот и наша шлюха, — парню снова пришлось вздрогнуть, заслышав звонкий, полный презрения голосок. А он только понадеялся, что все обойдется. — Неужели, все настолько плохо, что лучше быть чьей-то игрушечной розой? Жалкий.       Чимин не спорил. Потому что прекрасно понимал, что выглядел он на самом деле ничтожно. И, в добавок, за все это время он разучился перечить не только господам, но и прислуге. Шлюха всегда ниже. Шлюху просто используют. У шлюхи нет прав. Поэтому он не возникал против такого обращения — не в его положении. Девушка выглядела бойкой, но, судя по одежде, — всего лишь служанка. На вид лет 18-19, немногим младше него. Яркие рыжие волосы горели на темном фоне полуосвещенного коридора. К слову говоря, Чимин бы не хотел с ней спорить в любой ситуации — девушка без видимого труда несла два больших деревянных ящика: такое не каждому парню под силу.       — Знаешь, а ты правда симпатичный. И если бы не принадлежал графу, я бы поборолась за твое сердечко, — вроде комплимент, а прозвучал унизительно. Сколько же яда скрылось в этой миловидной девчушке? Чимин даже не представлял.       Девушка уверенно шла по коридору, бросив на парня лишь один предвзятый взгляд. На большее он и не рассчитывал. Но то ли ящики закрывали обзор, то ли она слишком увлеклась односторонним разговором, но запнувшись на ровном, казалось бы, месте, зажмурила глаза от страха падения. Не почувствовав удара и даже какой-то частью сознания решив, что мертва, девушка несколько раз моргнула, прежде чем виновато посмотреть на «спасителя», что неуверенно буркнул: «Давай помогу», и забрал половину ноши, позволяя девушке встать, не облокачиваясь на него.       — П-прости. Мне стоило подумать, что ты здесь не по своей воли. Прости, прости меня пожалуйста! — голос перешел на полукрик и снова стих лишь когда она увидела еле заметный кивок. — Я Лили… Чимин, верно? — очередной кивок. — Почему? Почему ты помог, несмотря на то, что я сказала? — молчание. — Наверное, злишься… Знаешь, я не хотела, честно, но… у нас все говорили, что ты просто используешь графа, после того, что он сказал утром…       Чимин удивленно посмотрел на нее: ему никто ничего и не думал говорить.       — Тебе не сказали... — протянула Лили фразу, больше напоминающую утверждение, нежели вопрос. — Он приказал всем тебе подчиняться, если, конечно, это не перечит ему…       Парень шокировано смотрел на новую знакомую, которая продолжала что-то тараторить про главного дворецкого, который до этого имел право ослушаться приказа даже важных гостей, но теперь обязан слушаться его. И это с каждым словом все больше походило на бред. С чего бы вдруг граф решил оказать ему такую честь? Может, парень еще просто спал?       — Ну ты чего? Идем, нам на кухню. Папа просил помочь ему с ящиками, — девушка попыталась как-то отвлечь парня, видя, что разговор на эту тему только прибавил в его глазах грусти. — Не бойся, он добряк и про тебя ничего дурного не сказал!       Лили бодро зашагала выученной дорогой, и скоро запахло чем-то вкусным — верный признак приближения кухни. Живот предательски заурчал, смущая парня, а девушка лишь звонко рассмеялась в ответ, пообещав что-нибудь ему украсть. Дверь оказалась открытой и Чимину предстала картина большой, просто огромной кухни, где сновало туда-сюда множество всевозможной прислуги. Девушка весело зашагала к высокому мужчине в белом фартуке, виртуозно подкидывающему бесспорно острый нож.       — Привет, пап! — Лили постаралась перекричать веселый балаган, творящийся вокруг, и приземлила у ног мужчины ящик. Чимин, последовав ее примеру, поставил рядом и второй.       Девушка проворно утащила из-под носа зазевавшегося поваренка хороший кусок жареной утки, а после с таким же проворством своровала и хлеб. Зайдя в небольшую боковую комнату, позвала за собой Чимина, который, в принципе, не видел причин не пойти.       Если коридор был просто мрачным, то в этой комнате света почти не было — лишь одна одинокая лучинка служила его источником. Немного косо сколоченный стол являлся единственным видимым предметом мебели, не считая такого же косого стула, стоящего возле него. Лили достала из мрака дальнего угла еще один и поставила напротив, взглядом приглашая сесть.       — Чимин, мне правда стыдно. Прости, пожалуйста… Я… Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, не хотелось, чтобы остальные на меня косо смотрели, — девушка виновато ковыряла носками обуви пол, пододвинув к парню деревянную посуду с «награбленным». Поймав на себе любопытный взгляд начала рассказывать, стараясь перебороть неловкое молчание: — Мой отец здесь главный повар, а мать портниха. Я тут с рождения живу, но ни разу не видела, чтобы граф из-за кого-то вызывал всю прислугу. Это было рано утром, скорее всего поэтому ты ничего не знаешь… Лорд приказал всей прислуге исполнять твои просьбы и не сметь вести себя по отношению к тебе неподобающие, ведь у тебя дворянский титул… Но все равно тебя все презирают, так что, думаю, это будут исполнять только при графе.       Чимин слушал ее с набитым ртом. Все равно на правду это мало походило. Весь этот день. Может быть, его просто хорошенько выпороли за то, что он посмел уснуть на коленях графа? И теперь валяется где-нибудь в чулане без сознания, а это все просто бредни замечтавшегося подсознания? Нет, что-то хорошее ему снилось крайне редко. Он даже не помнил, когда это было в последний раз. Может быть, где-то далеко в детстве, когда мама еще была жива, а отец внимательно следил за хозяйством. Стоило Чимину засмотреться в одну точку, гуляя в дебрях памяти, Лили резко дернула его за руку, заставляя встать.       — Идем, я покажу тебе особняк! — взорвалась внезапной идеей девушка и потянула парня к выходу. — Тебе можно на улицу? Наверное, нет, — Сделав такой вывод, служанка начала свою экскурсию с первого этажа. И где-то на середине второго новоиспеченных друзей поймала одна из горничных.       — За мной, шлюха, — даже не удасужев Чимина взглядом, презрительно кинула девушка.       Парень, вопросительно оглянувшись на Лили и получив полный непонимания взгляд, все же неуверенно потрусил следом. Та вела его к столовой. Открыв дверь, отошла назад, пропуская его вперед, и, как только Чимин сделал шаг внутрь, закрыла дверь с громким хлопком, заставляя вздрогнуть, что невольно напомнило юноше ловушку. Красивое убранство. Здесь больше света, чем в коридорах и из-за это создавалось впечатление особых чистоты и неприкосновенности помещения. Длинный, просто огромный стол укрыт белоснежной скатертью. Накрыто на две персоны. Пак неуверенно подошел ближе, и, заметив его действия, ему навстречу направился дворецкий. Юноша уже приготовился получить новую порцию унизительных оскорблений, но мужчина просто-напросто проигнорировал его. Отодвинул стул, стоящий сбоку от главы стола, и смиренно замер в ожидании, пока парень соизволит подойти. Нет, Чимин точно не понимал, что здесь происходит. Оказавшись вплотную придвинутым к столу, нервно вздрогнул, стоило открыться парадной двери. Граф медленно шествовал к столу, его лицо не выражало никаких эмоций: ни презрения, ни радости, едва ли цепляясь взглядом за пепельную макушку, чей обладатель окончательно смущен и потерян. Давать попятные было поздно. Выйти уже было нельзя. Во всяком случае, без позволения господина, а задать вопрос у парня не хватило бы дерзости.       То, что происходило дальше, Чимин не смог бы описать даже под угрозой смерти: граф выглядел совершенно спокойным, ничуть не удивленным присутствием шлюхи за своим столом. Более того, скорее всего, это именно он отдал этот приказ. Чимин каждой частичкой своего существа чувствовал напряжение, будто находился под дулом пистолета. Казалось, любое неосторожное движение чревато получением наказания. Хотелось замереть и прикинуться не то мертвым, не то статуей. В голове творился хаос. Юношу не покидало ощущение, что вот-вот игра закончится, и он получит сполна. Руки безбожно дрожали, выдавая весь страх с головой. Даже уткнуться в тарелку и не поднимать головы, не казалось верным решением. И он не знал, что ему сделать, чтобы прекратить эту пытку неизвестностью.       После того, как это закончилось, Чимин еще долго не мог придти в себя. Даже попытки Лили как-то его успокоить ни к чему не привели. Пока юноша пытался унять собственную дрожь, вызванную не самым приятным опытом нахождения в полном подчинении, девушка удрученно смотрела на часы — приближалось время ужина. И вряд ли парню стоило надеяться на то, что в этот раз все будет как-то иначе. Нет, горничная с все тем же презрением повела его всю в ту же комнату. Чимин аккуратно ступал к столу. Стоило ли? Если таково желание графа, то безусловно. Но есть ли за этим что-то еще? Ожидание определенной реакции либо действия?       Стоило графу поднять свою руку с фарфоровой кожей, как бокалы наполнились кровавым напитком. И лишь когда грациозный владелец этого поместья удалился, Пак решился к нему притронуться. Вино было сладкое. С приятным послевкусием. И сразу даже как-то не так страшно стало. Если он — шлюха, то чего от него может хотеть лорд? Глупый, глупый Чимин. Как он сразу не подумал? Даже желание ждать, пока его все же решат изнасиловать, отпало. Ведь… Если он отдастся сам, может, граф все же будет хоть чуточку добрее?       А тем временем, проплывал коридор за коридором, и дверь, ведущая в хозяйские покои, без промедлений отворилась под весом юноши. Небольшая комнатка с дверью напротив — совсем как у него. Следующее препятствие поддалось с заметной неохотой. Чимин смутно узнавал ту комнату, что видел через боковую дверь своей. Граф сидел на кровати под балдахином с какой-то книгой, его пиджак покоился на кресле около камина. К щекам юноши прилил пьяный румянец, стеснение было смыто вином — и Чимин, лицом к лицу, уже сидел на чужих коленях, зазывающе выпятив зад.       — Господин… Возьмите меня… Пожалуйста, — переборов первый прилив смущения от своих же действий, выдал парень.       — Сколько же ты выпил? — после минутного замешательства, безошибочно определил причину внезапной храбрости Юнги, укладывая руки на талию.       — Два бокала, — немного задумавшись, он вспомнил как-то смутно.       — Быстро ты пьянеешь, однако, — граф обреченно выдохнул. Он прекрасно знал, что «бокал», в понимании его дворецкого, едва ли доходил до трети, чаще и вовсе представлял четвертую часть от емкости посуды.       — Господин… Прошу Вас… Я так Вас хочу, — уже шепотом предпринял очередную попытку добиться желаемого Чимин.       Парень чуть дернулся вверх, чтобы ненароком не соскользнуть с коленей, взор находился под слабой дымкой, приоткрытые, искусанные в кровь губы манили. От неловкого движения Юнги почувствовал и чужой стояк — верный признак правдивости слов.       — Хочешь? Хочешь, чтобы я тебя взял, да? — граф медленно провел ладонью по спине, мазнул по шее и зарылся пальцами в волосы, перебирая мягкие пряди. — Тогда докажи. Раздевайся. Красиво.       Приказной тон подействовал безотказно — маленькие ручки мгновенно оставили чужие плечи и принялись расстёгивать пуговицы жилетки. Как только плотная ткань мягко опустилась на пол — принялись за рубашку. Рука в волосах время от времени тянула пряди, заставляя поднимать голову и смотреть в глаза. Ткань медленно отступала, открывая жадному взору болезненно бледную, годами не видевшую солнца, кожу. На совсем невинном, чистом цвете так неправильно выделялся шрам в виде сердца — клеймо шлюхи. Правда, обычно эту метку раскаленным металлом ставили на щеке или на другом видном месте, а у него она была немногим выше левого соска. Видимо, бывший хозяин побоялся испортить красоту своей игрушки. Чимин медленно провел ладонью по своему плечу — белая хлопковая ткань, очень нежно, почти невесомо, соскользнула вниз. Юнги завороженно смотрел на это действие. Тело парня было соблазнительно настолько, что как бы он не раздевался — это все равно выглядело бы красиво. Ненадолго убрал руку с талии, позволяя, наконец, рубашке осесть на пол. Щеки юноши загорелись пастельно-розовым, и он тут же опустил взгляд. Быстрым движением рук остался без обуви, что с глухим звуком упала на пол и закатилась под кровать. Не найдя других вариантов избавиться от шорт, слез с коленей, стараясь, чтобы одежда как можно быстрее перестала досаждать господину. Когда ткань кучкой чего-то неопределенного осталась на полу, Чимин снова поспешил вернуться на место, раздвигая ноги и укладывая колени где-то на уровне спины графа на кровать. Тут же почувствовал теплые пальцы на линии позвоночника. По телу побежали мурашки. Властные руки остановили его попытки снять с себя гольфы, лично забираясь под ткань и медленно, наслаждаясь каждой секундой, открывая взгляду кожу. Щеки и кончики ушей пылали краской. Хоть в борделе и нечем было прикрыть наготу, и юноше пришлось к ней привыкнуть, сейчас она отчего-то чертовски смущала.       Губы мягко коснулись основания шеи, заставляя наклонить голову чуть в бок, и впились в нежную кожу жадным, собственническим поцелуем. С пухлых уст слетел тихий стон — получать засосы оказалось так приятно. Чимин решил рискнуть и потянулся к губам — те без раздумий приняли его в свой плен. Язычок слизывал выступившие капельки крови с искусанных перенервничавшим юношей губ. Пак утопал в ощущениях. Почувствовал, как сильные руки опустились ниже и сжали его попу — его внезапно пронзила пьяная гордость за эту часть тела: графу она очень понравилась. Юнги коснулся шрама на пояснице, почти на правом боку. Несколько выпуклых изящных линий, оставленных ножом, складывались в изображение бутона розы. Метка выглядела под стать своему обладателю — плавные изгибы порезов представляли собой нечто прекрасное и соблазнительное. Провел подушечкой пальца по одному из них — Чимин шумно выдохнул. Шрам до сих пор ныл при неосторожном прикосновении, и многие этим пользовались, намеренно надавливая и вызывая вспышку боли. Но сейчас ее не было. Было лишь дурманящее и без того пьяное сознание тепло касаний. Граф прошёлся рукой по тонкой шее, провел, чуть царапая, ноготком по ключицам и остановился, твердо сжав подбородок. Юноша выглядел нуждающимся в нем. Разврат сочетался с невинностью, пелена желания заволокла глаза, взгляд был расфокусирован. Тяжёлое, сбитое дыхание. Насколько желанным он способен выглядеть?       Большой палец с нажимом прошел по пухлой губе. Чимин мягко мазнул по нему кончиком языка, прося и получая. Погружена внутрь лишь одна фаланга, а Юнги уже вскружило голову от того, насколько там мокро и насколько мягко парень принимал. Хотелось большего. И граф, забыв про нежность, приказал принять указательный полностью. Пак повиновался. Закрывая от наслаждения глаза, плавясь от грубых прикосновений к своей заднице, вбирал до конца, ни разу не задев зубами, поражая умением и доставляя столько удовольствия, что от одного вида становилось адски горячо. Высунул язычок, приглашая внутрь второй палец и с жадностью его посасывая, легко принял и третий, взял до конца, позволяя господину почувствовать дальнюю стенку горла, начал вырисовывать кончиком языка узоры. Юнги не выдерживал. И парень это чувствовал. Все его нутро желало оказаться ниже, в ногах, сделать приятно и обласкать. И, оторвавшись, ведя за собой тонкую нить слюны, тело парня невесомо соскользнуло на пушистый ковер. Маленькие ручки коснулись края штанов, вопросительно смотрели детские глазки. Юнги немного приподнялся, позволяя убрать мешавшую ткань. Чимин осторожно спускал ее ниже, заботливо поднимая каждую ногу, чтобы снять лакированные туфли. После все предметы гардероба были аккуратно убраны в сторону. Юноша подполз ближе, размещаясь меж немного раздвинутых ног. Пальчики коснулись пуговиц рубашки. И только когда одна из них уступила, и парень поднялся выше, Юнги взял ситуацию под свой контроль.       — Не трогай, — почти прорычал граф, перехватывая чужие запястья одной рукой, но вскоре, вопреки опасениям, снова их отпуская: юноша достаточно напугался, чтобы попытаться повторить.       Чимин виновато опустил взгляд в пол. Нежно поцеловал головку стоящего колом члена, желая загладить провинность. В волосы забрались длинные пальцы, надавливая и намекая обойтись без долгих прелюдий. Юноша, повиновавшись, вобрал наполовину, убирая руку, что придерживала основание, на пол, и очерчивая языком выступившие венки. Небольшой взмах пепельной макушки — и плоть погрузилась глубже. Сверху раздался приглушенный, чуть хрипловатый стон. Чимин посчитал такую реакцию за одобрение дальнейших манипуляций и принялся то выпускать до самой головки, то вбирать с каждым разом всё глубже. Дойдя до основания, и уткнув сочащуюся горьковатой смазкой головку в дальнюю стенку горла, стал чуть посасывать, пока в уголках глаз не выступили слезы, и тут же выпустил больше середины, удерживая рвотный рефлекс. Повторение данного действа заставило графа почувствовать неумолимо приближающуюся грань. Рывок за волосы, и жалобно проскуливший парень оказался притянут за подбородок. Собирался снова забраться на колени, но был остановлен. Юнги прошёлся рукой поперек живота, опускаясь к паху, вырывая новый стон и притягивая падающего на покосившихся ногах к себе спиной.       — Такой чувствительный, — довольно протянул граф, опаляя ушко горячим дыханием. — Тебе придется еще поработать.       Чимин послушно приоткрыл ротик, ощутив прикосновение к опухшим после минета губам. На этот раз никакого щадящего нащупывания возможностей не было: его заставили взять сразу три пальца. Юнги двигался сам, входил глубоко, вынуждая расслабить глотку, чтобы не было больно. Мокро и горячо. Слишком мокро и слишком горячо. Немного отодвинув его к краю и наклонив, благосклонно удерживая от падения, граф начал медленно вводить мокрый от вязкой слюны палец внутрь. Юноша отозвался болезненным стоном, но все же принял его. Это был его далеко не первый раз, но черт, как же в нем тесно. Юнги мазнул поцелуем где-то между лопаток, где скоро расцветет багровым новый бутон засоса, но даже это не перекрыло боли, когда он начал двигаться. На глазах парня скопились слезы и начали катится вниз по щекам, болезненный скулеж круто граничил с сочащимся предъякулятом членом, что упорно утверждал о том, что ему все нравится. Когда палец начал двигаться более-менее свободно, граф ввел второй. Чимин пытался сжать зубы, чтобы удержать всхлипывания, но из-за того, что они мешались со стонами, ему это не особо удавалось. Граф медленно растягивал, стараясь нащупать простату.       — Еще… Пожалуйста, — простонал Чимин, кажется, уже совсем не понимая, что происходило и что с ним делали. Его просто захлестнули чувства, не оставив места для рациональности и мышления.       Горячее, податливое тело. Сбитое, тяжелое дыхание. Юнги прижал к себе постанывающего от возбуждения парня. Волосы мокрыми прядями прилипли к лицу. Глаза скрылись за длинными ресницами. Опухшие губки опасно приоткрылись. Великолепен. Немного приподнял, насаживая на свой член. Медленно. До конца. Сладкие, громкие стоны звонким эхом облетели комнату, проникли в голову, заняли все мысли. Чимин попытался дернуться наверх, но его силой удержали за бедра. Чувство приятной наполненности граничило с жаждой испытать большее.       — Тише. Не торопись, — граф поцеловал лопатки, оставляя на гладкой коже новую метку, продолжил исследовать руками чужое тело.       Подушечки пальцев коснулись ореолов затвердевших сосков. Юноша отозвался высоким стоном. Понравилось. Уже любое прикосновение графа воспринималось как нечто приятное, пусть еще и неизвестное и от этого немного пугающее. Юнги прошелся ладонью по рельефному прессу. Что же с ним делали, чтобы добиться такого результата? Спустился ниже, коснулся основания члена и провел по всей длине. Чимин расплавился в его руках, распаленное тело ластилось под любое движение, провоцируя своего обладателя на новый стон. Всего несколько движений к набухшей головке, и Пак, с громким криком, кончил. Все его существо испытывало полную эйфорию, слабо понимая, что с ним еще не закончили. Сжавшееся вокруг чужого возбуждения колечко мышц все еще просило внимания к себе. Голову вскружило окончательно. Хотелось еще. Больше, намного больше ласк и прикосновений.       Юнги тихо промычал от удовольствия, опрокидывая младшего на кровать и нависая над ним. Четкие бусины сосков так и просили, чтобы за них укусили. Чимин смотрел на него расфокусированным взглядом. Растрепанные мокрые волосы. По щекам стекали слезы, но губы были приподняты в легкой полуулыбке. Граф провел рукой по внутренней стороне бедра, закидывая ногу себе на плечо и стараясь притянуть юношу поближе. Обмякшее, более чувствительное тело легко, пусть и с некоторой неохотой, приняло новое положение. После того, как Юнги снова вошел внутрь, парню потребовалось время, чтобы осознать, что кричал он.       — К-как… Ах… Г-глуб-боко, — на грани сознания прошептал Чимин, послушно поднимая вторую ногу в то же положение.       Комочек нервов посылал восхитительные ощущения после каждого проникновения. Голос срывался. Было слишком хорошо для правды. Юноша подсознательно потянулся маленькой ручкой к низу живота, чтобы снова достичь желанной разрядки.       — Нет, — цокнул Юнги останавливая попытку. — Ты уже свое получил. Теперь, — перейдя на шепот, сделал паузу, наклоняясь ближе к уху, насколько это позволяла чужая растяжка, — Сможешь кончить для меня?       Поднимаясь назад, граф не удержался от лёгкого укуса над пупком, звонко прозвучал шлепок по попе, и, в ответ на громкий стон, на колене остался багровый след от поцелуя. Чимин сминал простынь, метался по кровати, красиво извивался под Юнги, который от такого зрелища быстро почувствовал свой предел. Юноша выгнулся до хруста в спине и, сопровождая громким криком, залил свой живот белесой жидкостью, не прикасаясь к себе, как и приказал граф. Сам владелец поместья не смог долго на это смотреть, почувствовав долгожданное блаженство, приятной негой разливающееся по телу. Парнишка, кажется, после этого находился в сознании совсем недолго — слишком много ощущений за один день, а два оргазма так и вовсе добили его окончательно. Юнги, приводя дыхание в норму любовался своим детищем: пепельные волосы разбросаны по подушке, усыпанный метками торс, всё ещё держащиеся, пусть и не так крепко, за простынь руки и оставшиеся раздвинутыми ноги — выглядел парень откровенно затраханым.