Глава 6: Приятель.
26 февраля 2020 г. в 08:00
Проснувшись, Чимин долго смотрел в одну точку. Липкое послевкусие ночного кошмара не хотело отпускать. Но вместе с этим было успокаивающее тепло чужого дыхания. Его крепко прижимали к себе со спины. После того, как подсознание выудило из недр памяти его самые черные воспоминания, присутствие Юнги рядом убаюкивало. Он сам по себе был как обещание, что такого больше не повторится. Что пока юноша в его доме, в его владениях, он в безопасности. Никто не решится прикоснуться к нему, ведь он принадлежал только графу.
Чимин тряхнул головой, случайно задевая мужчину. Тот сквозь сон недовольно заворчал, утыкаясь пострадавшим носом чуть ниже основания шеи. Когда он спал, он был совсем другой. Мягкий. Теплый. Нежный. Уязвимый. Да, уязвимый. Сейчас, пока он спал, юноша мог его ударить. Даже убить. Он был совершенно открыт. Подобное доверие льстило. Даже если на самом деле это не так, а графу просто не могло прийти в голову, что парень мог быть опасен в своей пугливой покорности. Хотелось, чтобы эта иллюзия стала явью. Чтобы ему наконец доверяли, не причиняя зла.
Настойчивый стук в дверь, внезапный, как гром среди ясного неба, заставил графа заворочаться. А голос дворецкого и вовсе разбудил. Юнги нехотя принял сидячее положение, сонно потирая глаза на припухшем лице, в попытке скорее проснуться.
— Войдите, — прозвучал чуть охрипший голос, и Чимин услышал шлепки босых ног по паркету.
В отворившуюся дверь чинно вошел дворецкий, услужливо кланяясь перед графом. Тот лишь коротко кивнув в знак приветствия. В руках Мина блеснул драгоценными камнями гребешок, вынутый из ящика стола. В большое зеркало во весь рост юноша видел его отражение. Мужчина тщательно расчесывал угольно-черные волосы, забавно морща нос, когда гребень застревал в узелках. Ночная рубашка просвечивала в теплом солнечном свете, из-за чего было хорошо видно фигуру. Чимин старался контролировать дыхание, притворяясь спящим. Он первый раз видел, как граф собирался. Раньше он старался улизнуть до того, как тот проснется, а теперь ловил взглядом, скрытым длинными ресницами прикрытых глаз, каждое движение. Было невероятно любопытно.
Дворецкий прошел в ванную, видимо, готовя воду для умывания. Потому что когда Юнги вошел туда, послышался плеск, а после мужчина вышел с мокрыми волосами по контуру лица, которые почему-то расчесал перед этим, а не после. Все равно ведь снова спутались. Чимин даже забылся, полностью открыв глаза, но тут же захлопнул их обратно, когда граф на него обернулся. Учащенное сердцебиение, отдающееся в ушах. Нерешительно приподнятое веко. Второе. Мин его не заметил. Облегчение. Но теперь он стал наблюдать осторожнее.
Дворецкий ушел почти сразу, как только приготовил одежду. Только упомянул про какое-то письмо, что графу непременно нужно было прочесть. На это Юнги лишь отмахнулся, сказав, чтобы его отнесли в кабинет, сейчас же он вскрывать не желал. Мужчина изредка поглядывал на «спящего» юношу через отражение в зеркале, перед которым стоял. А Чимин еле сдерживал улыбку. Ту, которая бывает, когда прячешься где-то, а тебя потом еще долго не могут найти, зовут по имени и в итоге кричат заветное «я сдаюсь». Или когда застуканный посреди ночи родителями, ты быстро притворяется спящим, а они лишь укрывают тебя одеялом и чмокают в лоб, будто не поняли. И парень сейчас испытывал такое же чувство невинного обмана, разгоняющее легкий адреналин по венам. Как игра в прятки.
Юнги принялся расстегивать пуговицы, не отводя взгляда от его отражения. Наблюдал за ним. Сделал шаг в сторону так, что юноша уже больше не мог видеть его лица в зеркале, но сразу же повернулся к нему, скидывая рубашку и стоя почти вплотную к стене, будто прятал спину. И вернулся к разглядыванию себя, как только место легкой ночной ткани заняла более плотная повседневная. Тонкие длинные пальцы зацепили шелковую ленту на тумбе, и та последовала за ними блестящей змеей. Умелыми быстрыми движениями обвязал ее вокруг шеи, завязывая в искусный объемный бант, образующий множество складок. А у Чимина ведь не получился даже обычный. Последний раз гребень сверкнул в ухоженных волосах, и Юнги спешно вышел из комнаты, когда лакей принес еще одно письмо. Дверь хлопнула, и юноша позволил себе еще немного понежиться в господской кровати перед тем, как уйти. Привести себя в порядок и спуститься к завтраку. Казалось, он уже привык к подобному режиму. Легкая боль в теле и созвездия отметин — последствия прикосновений Юнги. Увидел Лили и попытался от нее убежать. Она обязательно утащила бы его, рассказывая слухи. Немного позже. Иначе ему могло влететь от графа. Он больше не хотел бы перед ним оправдываться.
Юноша уже почти дотронулся до ручки двери, ведущей в обеденный зал, но вовремя замер в нескольких сантиметрах от запястья Мина.
— Доброе утро, Чимин, — сказано привычно безразлично, но у парня от этого уши загорелись маковым цветом, и он поспешно отвел взгляд.
Граф же лишь облокотился на стену позади себя, скрещивая на груди руки. На губах мелькнула ухмылка и тут же погасла, оставаясь незамеченной.
— У нас будут гости. Зайди к портнихе и попроси ее сшить тебе костюм, — небрежно кинул граф и уже было собрался уйти, когда вспомнил небольшую деталь и на его лице отразилась улыбка на подобии той, что была у Чеширского кота, а в глазах блеснул игривый огонек, когда он оказался непозволительно близко, оставляя дыхание на пухлых губах, и с неким намеком добавил: — Только именно к портнихе, а не к ее дочери. Кто знает, что ей в голову придет… Сюрпризы же при посторонних не нужны, верно?
Чимин тут же кивнул, чувствуя, как лицо начало гореть, а ладошки вспотели. Короткая улыбка, будто говорящая: «Хороший мальчик». И граф наконец вошел в зал, давая юноше спокойно выдохнуть. Слишком смущающе. Он играл с ним. Или вернее сказать «заигрывал»? Бедный миленький Чимин. Его наивное сердечко не выдержит такого обращения.
Сделав пару глубоких вдохов, парень наконец решился войти вслед за Мином, что уже начал трапезу в одиночку. Один только взгляд на него — и щеки тут же покраснели, когда сам граф выглядел более, чем спокойно. И где справедливость, спрашивается? Правильно: нигде. Вскинув голову, стараясь скрыть смущение, но все еще не решаясь снова встретиться с карими глазами, юноша сел-таки за стол. Молодец, одной проблемой меньше. Осталось только случайно не подавиться, если мужчина что-то спросит. И Пак будет чуть ли героем этого дня. Ну или по крайней мере утра точно. Все ведь начинается с малого, так?
Но, на его счастье, этого не случилось. Поэтому, довольный собой, он преспокойненько отправился туда, куда его послали. То есть, к портнихе, коей оказалась довольно полная, в противовес дочери, женщина лет 40 с добродушной улыбкой. Прядка померкших со временем, но все еще рыжих волос выпала из уз платка. Сначала Чимин опасался, что она к нему будет плохо относиться, как, собственно, и большинство в этом доме, но уже через пару минут все сомнения пропали. Можно было спокойно стоять к ней спиной, расставив руки в стороны, пока та снимала мерки, не опасаясь, что тебя «ненароком» кольнет булавкой или еще чем похуже.
— Боишься графа? — неожиданно спросила тетушка, как она попросила себя называть.
Юноша замялся. Конечно, боялся. Юнги же господин. Хозяин этого дома. Да и Чимина тоже. Но это был совсем не тот животный страх, который он испытывал, находясь в борделе. Его он скорее уважал… Хотя, нет, не то. Может, признавал властным над собой? Немного некорректно звучит, но все же это так. Находится же рядом с ним было совсем не страшно. Скорее, не хотелось его разозлить или даже расстроить. Он боялся не самого графа, а возможного наказания, учиненного им.
— Да… — тихо промямлил парень, не готовый на откровенные разговоры, но по этому ответу было ясно, что в какой-то мере он ему все же доверял.
— Не стоит. Он тебе ничего не сделает, не переживай, — заверила женщина. — Он тебя привел не чтобы издеваться, а потому что вы похожи.
— Чем? — тут же оживился Пак, вылупив на нее глаза, совершенно забываясь и тут же натыкаясь на иголку, от чего собеседница только вздохнула, поправляя ткань.
— Он сам расскажет. Дай ему время привыкнуть к тебе, и он откроется, — на этот раз серьезно, смотря ему в глаза, ответила портниха. — Но не задавай пока вопросов о его прошлом. Еще рано.
— Почему… Вы так считаете?
— Ты знаешь, что вся прислуга в доме новая? Из тех, кто здесь по родословной, осталась только я. Никто из них не знает его детства. А почему, ты сам поймешь, Чимин.
— Но почему Вы остались? И куда ушли остальные?
— Они не ушли, — женщина печально улыбнулась. — Он их выгнал. Поэтому между слугами ходит слух о его ледяном сердце. Но меня оставил. И даже пригласил моего мужа, что жил тогда еще в деревне, и разрешил привести и детей, если они есть. Лили тогда было 5. Должно быть, она уже не помнит, — она замолчала, ударившись в воспоминания, и юноша не решался нарушить эту тишину. — Просто помни, что он не такой, каким кажется. И не бойся его. А теперь иди, не мешай работе.
Женщина, видимо, начавшая опасаться, что могла сболтнуть лишнего, вытолкала его за дверь, принимаясь за работу. Лили ничего не знала, она тогда была еще совсем ребенком. Ее спрашивать бесполезно. Действительно ли Юнги откроется ему со временем? И чем они похожи? Они же совершенно разные! Он — граф. У него холодный взгляд, внушающий ропот. Благородная манера речи. Он умел держать себя. Грациозен. Сдержан. Рассудителен. А Чимин? Неловкий растяпа, врезавшийся перед ним в первый попавшийся угол, стоило его только поцеловать. Пугливый и робкий. Проще говоря, мямля. Он не способен дать отпор, даже если это будет необходимо. Даже постоять за себя, имея накаченный пресс и прочие маломальские мускулы, не мог. Не хватило бы дерзости. Разве что только красивый… Но от этого одни беды. Ведь именно из-за этой злосчастной красоты его и продали. Бред какой-то, если честно. Они не похожи, как не посмотри. Он даже попытался выяснить возможные сходства у Лили. Но та лишь засмеялась, укрепив этим его мысли.
Но Чимин все же ждал того самого часа, когда Юнги расскажет ему хоть что-нибудь, если это, конечно, вообще случится. Спустя пару дней прислуга начала готовить гостевую. Она была ближе к комнате графа, что не могло не радовать. Практика твердила, что чем реже он пересекался с незнакомцами, тем меньше у него было проблем. Этой тактики он и собирался придерживаться: в случае чего — сразу к Юнги. Он, в конце концов, даже настаивал на том, чтобы о неподобающем отношении к нему Пак докладывал. Вот он и будет. Конечно, портить и без того плохие отношения с местной прислугой он не собирался, но с приезжающим господином наверняка будут по крайней мере дворецкий и кучер. На самый крайний вариант — стараться отсиживаться в господской комнате. Хотя бы ночами.
— Чимин? — постучав чисто для вида, в комнату заглянула Лили, которой, судя по всему, понятие «личное пространство» было совершено не знакомо. — Спускайся. И… К графу приехали…
По ее виду можно было сказать, что она также не знала, чего ожидать от этого визита. Пак натянуто улыбнулся, принимая из ее рук недавно сшитый костюм и закрывая дверь, ненадолго оставаясь в гордом одиночестве.
Вещи сели идеально. Плотная ткань темно-синего цвета смотрелась уже совсем не по-детски и не облегала фигуру, как и подобало одежде такого покроя. Не мило и не соблазнительно. Обычно. Но прилагающуюся к костюму ленту, юноша даже не трогал. Завязать ее он не сможет. Так зачем же мучиться? Аккуратно зачесанные волосы открыли лоб. Он уже выглядел не так невинно. Возможно, если бы не его бровки домиком, он бы даже сошел за обычного высокородного молодого человека. Ну, а если не приглядываться, то вполне можно ошибиться, посчитав его за такового.
Спускаться к обеду было все же боязно. Чужие люди всегда сулили неприятности. И все вокруг было как-то иначе, будто пророчило ему грядущие перемены. Но Чимин их не любил, не хотел и от того упрямо не замечал ничего происходящего. Было убрано до самого блеска. Распахнуты шторы даже в тех коридорах, куда обычно граф не заходил. И везде расставлены вазы с благоухающими цветами. Иллюзорно гордо вздернув голову, парень успокаивал себя мыслями, что все это не ради гостей, а просто графу так захотелось. И его тоже никому не отдадут «на временное пользование», потому что так захотелось.
К обеду он пришел первый. Приезжий вошел чуть после графа и тут же потянулся с дружеским приветствием. Юнги недовольно фыркнул, оказавшись сжатым в медвежьих объятиях, но вопреки этому заметно расслабился и даже упустил из-под контроля легкую умиротворенную улыбку. Ему нравились прикосновения. Хоть он почему-то это и скрывал. Когда взгляд незнакомца оказался направлен на него, юноша нервно сглотнул, чувствуя, как ладони начали потеть, но, сжав кулаки и на силу успокаивая подступившую дрожь, кивнул в знак приветствия и уважения.
— Кто это?
— Ох, простите меня. Забыл представить, — Юнги неловко потянулся и почесал затылок, придумывая, как лучше назвать парня, когда у того все внутри закрутилось, как в огромной бочке, катящейся с горы, от одного только представления, как губы, сладко целовавшие его, произнесут презрительное «шлюха». — Это баронет Пак Чимин. Мой хороший приятель. Гостит тут уже какое-то время. Чимин, это герцог Ким Намджун. Надеюсь, вы поладите, — мужчина коротко улыбнулся, выглядя совершенно спокойно и тщательно скрывая подвох этого самого «приятеля».
Гость изучающе окинул юношу и, будто все же поверив сказанному, тоже кивнул. Чимин же хлопал глазками и переводил взгляд с одного мужчины на другого и обратно, находясь в полном недоумении. Приятель? Он? Разве приятелей трахают ночами, заставляя срываться на крик? Целуют между лопаток, оставляя метки собственности? Ласкают, снимая одежду? Конечно, есть вероятность, что он чего-то не понимал, но это все же не так устроено. Он для Юнги далеко не приятель и никогда им не будет. И граф это тоже понимал. Получается, он солгал? Не захотел выдавать его истинного положения в своем доме. Неужели стало стыдно?
— Мне будет приятно, если твой приятель сыграет с нами, — герцог снова навел на юношу прожигающий взгляд, и тому даже показалось, что он все понял, раскрыл обман.
Чимин не умел играть в карты. Как не умел и отказывать. Хорошая улика, чтобы раскрыть ложь. Кто из молодых сейчас не играл в карты? Разве что кто-то, всю жизнь находящийся в неволе.
— Нет, Намджун. Боюсь, он совсем нелюдим, — мужчина неловко улыбнулся, как бы извиняясь за неудобства.
— И ты ли это говоришь, Юнги? — Ким не отводил глаз от парня, будто считывая его реакцию на неофициальные обращения, используемые ими и допустимые только с самыми близкими. Мин позволил себе это при нем, и это значило только то, что он ему доверял. И именно это доверие ему и было не понятно. — Помниться, в прошлый мой приезд ты едва клятву на крови не принес, что я твой единственный друг. А недавно даже вышел в свет по делам. Что с тобой, Юнги? — мужчина сложил руки в замок, положив на них голову и поставив локти на стол, стараясь придать голосу и диалогу непринужденности. — Не он ли был твоим «важным делом»?
Чимин покраснел и в попытке это скрыть уткнулся в свою тарелку, принимаясь катать по ней горошек. Этот гость… Он будто видел всех насквозь. И под лукавым взглядом, с которым он «допрашивал» друга, юноша видел чертов рентген. Он бы не хотел остаться с ним один на один.
Юнги рассмеялся. Немного натянуто, скрывая волнение, и неловко. Намджун застал его в расплох, не нужно быть гением, чтобы это понять. Но вскоре гость тоже улыбнулся и далее разговор ушел в более непонятные Чимину темы. Обсуждались писатели, поэты, художники и, если он правильно понял, какая-то техника для текстильного завода, принадлежащего графу. Жуть. Мозг закипал от одних только названий, когда он пытался понять хотя бы примерный смысл слов. К слову, это оказалось совершенно бесполезно. Поэтому по итогу он решил забивать себе рот, а не голову. И через какое-то время его мучениям пришел конец. Юнги с герцогом поднялись из-за стола почти одновременно. Чимин же посеменил за ними. Кидая перепуганные взгляды по сторонам, он то и дело умоляюще смотрел на графа, идущего с другом впереди, пока не получил почти незаметный одобрительный кивок, и тут же сбежал по первой попавшейся лестнице.
За несколько недель он достаточно хорошо выучил поместье, чтобы без лишних приключений добраться до кухни, где обычно помогала Лили. Но ее там не оказалось. Зато сам парнишка едва ли увернулся от тухлого помидора, брошенного с фразой: «Грязной шлюхе не место на кухне!» Верно. Все были абсолютно уверены в том, что, прикасаясь там, где обычно не принято, он запачкал себя и свою репутацию так, что больше вовек не отмыть. И в их глазах только он был в этом виноват.
Чимин пожал плечами, разворачиваясь. Если ему тут не рады — он уйдет. Никаких проблем. Главное, что его не прогонял граф, остальное… Нет, конечно, обидно было, но он привык. Всего лишь игрушечная роза в чьей-то жизни, про которую через пару лет — а может и раньше — даже и не вспомнят.
Скрип двери и он побрел наверх, надеясь найди девушку в подсобке матери и при этом не попасться никому на глаза. Но его планы разрушились так же стремительно, как из-за угла на него налетела незнакомая ему прислуга. Приезжие. Потому что обитателей дома он худо-бедно, но в лицо знал.
— Вот ты где! — два шага со стороны высокого парня, и Чимин прижат к стене, испуганно озираясь по сторонам. — Игрушка не должна бегать, где ей вздумалось. Иначе ее будет трудно найти.
Наигранно обиженный тон. Хитрая ухмылка на губах. Властный, презрительный взгляд. Колени начали дрожать. Воспоминания осколками въелись в голову, проводя параллели между прошлым и настоящим. Нет. Он не обязан идти с ними. Не должен. Ему нельзя. Он принадлежал…
— Какая-то слишком непонятливая шлюха, — недовольно цокнул, судя по одежде, кучер, и щелкнул пальцами перед носом юноши, чтобы вернуть его внимание. — Господин сказал, что ты проиграешь с нами. Понимаешь?
— Н-нет… — Пак на силу поднял голову, заглядывая в полные издевки глаза. Его не могли отдать в общее пользование. Только не Юнги. Он не мог. Не мог, не мог, не мог!
— Что здесь происходит? — раздался знакомый бойкий девчачий голос, а затем показалась и его рыжеволосая обладательница. — Чимин! А ну отошли от него! Он принадлежит графу, и господин будет крайне не доволен этим!
— Эй, эй, успокойся, леди. Мы же получили его разрешение! Верно же? — он оглянулся на двоих своих товарищей, и те тут же загудели в ответ, но, заметив, что взгляд девушки не смягчился, а наоборот стал более тяжелым, кучер пошел на попятные: — Но если у тебя на него планы, мы готовы уступить такой красотке.
Лили скривилась в ответ на подмигивание уходящего парня, всем своим видом показывая нежелание продолжать диалог.
— Все в поряд-дке, — коротко всхлипнув, натянуто улыбнулся юноша. — Тебе не нужно было.
— Но ведь… Я думала, только граф может… — она запнулась, смутившись. — Делать с тобой… Это.
— Все в порядке, Лили, — Чимин попытался сделать улыбку шире, отчего шоколадные радужки глаз скрылись за длинными слипшимися от слез ресницами. — Правда. Я справлюсь сам.
Девушка нерешительно отпустила его, все еще не отводя взволнованный за друга взгляд. Парень на последок неказисто улыбнулся и резко сорвался на бег, стараясь удержать рыдания. Лили пробежала всего пару шагов, когда стало понятно, куда он. Хлопок двери, ведущей в господские покои. Ей туда нельзя. Еще один хлопок и звук стих. Еле слышные рыдания где-то внутри. Ничего не понятно. Она вздохнула, уходя обратно к матери. Он хотел разобраться самостоятельно, и она ему позволит попытаться. Но, если то понадобится, окажется рядом, чтобы поддержать.
Чимин влетел в комнату графа, почти ничего не видя перед собой от слез. Мин, занятый чтением какой-то новой, популярной сейчас книги, что привез ему герцог, удивленно поднял голову на зареванного юношу. Вскинул бровь, приглашая к диалогу. Пак несколько раз всхлипнул, утирая рукавом рубашки слезы. Бровки домиком. Дрожащие губы. Так и подмывало пожалеть и приласкать этого несносного ребенка. Юнги поманил его пальцем, но тот лишь еще раз хлюпнул носом и облизал пересохшие губы.
— Т-ты разрешил им м-меня трахать… Юнг-ги… Почему? — опухшее личико, красные от слез нос и пухлые щеки, он сделал пару шагов вперед. Огромных размеров страх и отчаяние в глазах. Мин не понимал, почему он выглядел так. — Я что-то сдел-лал не так? Почему им м-можно меня к-касаться?
Подкашивались ноги. Он готов упасть на колени и вымаливать прощение, лишь бы не пойти по рукам.
— П-пожалуйста… Юнги… Я все сделаю… Я… — почти бессвязно шептал парень дрожащим голосом.
— Кто тебе сказал такую чушь? — недовольство в голосе, но вопреки ему теплые руки утянули на колени, не давая осесть на пол от безысходности. — Ты только мой. Понял меня?
Чимин смазано кивнул, тут же начиная вытирать глаза и пытаться успокоиться. Юнги приобнял его за талию, давая необходимую опору трясущемуся телу, и уложил голову себе на плечо, позволяя пышному банту намокнуть от чужих слез. Нежно и аккуратно поправил ворот его рубашки. Юноша прикрыл глаза, поддаваясь теплу, исходящему от тела. Все рецепторы упрямо твердили, что теперь он в безопасности.
«Вы похожи. Дай ему время,» — пронеслись в голове слова, как обещание, что все устаканится и будет еще лучше и спокойнее, чем сейчас.
Уткнулся носом в шею, пусть и прикрытую атласной лентой. Поднял руки, кладя их на плечи и зарываясь пальцами в черные мягкие волосы на затылке. Уютно.
— Юнги! — раздалось за дверью в сопровождении настойчивого стука. — Хватит уже сидеть в гордом одиночестве! В могиле отлежишься.
Мужчина сокрушенно вздохнул, снимая со своих колен чуть было успокоившегося юношу и сажая его на то место, где сидел сам. Когда глаза распахнулись, являя маленькие звездочки бликов на радужке теплых карих глаз, в них уже не было такого всепоглощающего отчаяния. Теперь там виднелось лишь легкое разочарование, прикрытое покорностью. Снова стук, и Юнги резко развернулся на каблуках, направляясь к заскучавшему гостю. Намджун на самом деле мог просидеть над книгами едва ли не весь день, не нуждаясь в компании, вот только вся библиотека друга уже была перечитана десяток раз и более не представляла интереса, за исключением, разве что, пары особо увлекательных книг. Чимин же снова остался один. И так и не решился ни выйти, ни уйти к себе, пока его не позвали к ужину. Вернее, он слышал, как служанка беспардонно зашла в его комнату, громко и презрительно зовя его, но так и не нашла. Топнула со злости ножкой и, что-то процедив под нос, также вышла.
По пути из столовой его поймала Лили, дернув за рукав в первый попавшийся закоулок и всучив ему сверток с какой-то одеждой. Стоп. Что? А вот этот озорной блеск в ее глазах ему ох как не нравился. Он шестым чувством ощущал, что в его руках сейчас что-то крайне вульгарное и непристойное.
— Зачем? — только и смог пролепетать, не в состоянии даже найти хоть каких-то маломальски сносных аргументов, чтобы не принимать «подарок».
— Но граф же тебя все же не отдал. Или я ошибаюсь? — девушка лукаво посмотрела на стремительно наливающиеся розовым щеки и усмехнулась своей правоте. — Разве не хочешь его отблагодарить?
Короткое подмигивание и… Черт, он совсем не умел отказывать. Обреченный вздох, и он согласился пострадать еще ради чужого удовольствия. В конце концов ему не привыкать. И он с максимально недовольной миной развязал это… Что это вообще такое?! Парень выудил кружевное голубенькое нечто, представляющее из себя тонкую полоску в рюшечках, расшитую нежно-голубыми и белыми лентами. Лили, увидев его перекошенное лицо рассмеялась.
— Это подвязка, — но от этого непонимания во взгляде напротив только прибавилось, веселя ее, и она хлопнула его чуть выше середины бедра, отчего парень ойкнул и покраснел. — Вот здесь завяжешь ленты бантиком. Можешь даже чуть повыше. Только не слишком туго, хорошо? Должно получиться мило.
В глазах бегали чертята, а на губах дьявольская улыбка. Ей определенно доставляло удовольствие смущать парня его новыми «нарядами». Кроме того, это был отличный способ проявить фантазию. Так что теперь она, довольная появлением в доме «подопытного» в лице друга, вприпрыжку провожала вышеупомянутого до его же комнаты, а он только недовольно буркнул что-то на пожелание приятной ночи. Буркнул и хлопнул дверью прямо у подруги перед носом, скептически оглядывая то, что совсем скоро должно было оказаться на нем. И самая невинная вещь среди всего это напоминала гольфы, только разве что те ниже колена, а это нечто было выше. Кажется, подобное звалось чулками. Но это не важно. Нежно-голубое кружево, так же расшитое лентами. Хорошо-хорошо, он согласен. Это красиво. Если бы было на платье. Но не так же! А хуже всего оказалась даже не подвязка. Это кружевное что-то с редкими вставками шелка даже на шорты мало чем походило. Совершенно просвечивало. Облегало. Да еще и было не просто коротким, а и вовсе представляло собой небольшой кусок ткани, держащийся на нем только на добром слове и лентах, завязанных на бедрах по бокам. Нет, он в этом никуда не пойдет. Уж тем более к графу. Шелк еще куда ни шел, но это… Нет, нет, нет! Просто никуда не годится!
Чимин подошел к зеркалу, крутясь перед ним, чтобы осмотреть это все со всех сторон. Да, красиво. Да, сексуально. И да, черт возьми, оно снова подчеркивало все его достоинства, которые он только в себе знал. Но, во имя всего святого… Не заставляйте его в этом кому бы то ни было показываться. Он же умрет со стыда, настолько все было открыто. Вот ну и что это вообще такое? Одежда была, но ничего не скрывала. Для чего она, спрашивается, вообще тогда нужна? Чимин глубоко вздохнул.
— Чтобы понравиться Юнги, — сказал одними губами и даже сделал пару шагов к боковой двери. — Нет, нет, нет! Я не могу! Не могу!
Пальцы закрылись в пепельные волосы и он уже почти отступил, решив оставить это на потом, но вот только тонкая ленточка слабого света, видневшаяся из-под заветной двери, погасла, оповещая, что хозяин той комнаты собирался спать. А будить его он бы все же не хотел.
— Вдох. Выдох. Чимин, успокойся. Не побьет же он тебя, верно? — тихий успокаивающий шепот себе под нос, в попытке придать хоть каплю смелости.
Неприятный скрип и дорожка лунного света, так красиво отжающаяся в приоткрытых угольно-черных глазах. Он не видел их цвета, но знал, что они именно такие. Юнги все еще не двигался, но следил за ним взглядом. Юноша подошел ближе. Еще несколько шагов. Ткань, из которой был сделан балдахин, коснулась волос, вороша несколько и без того непослушных прядей. Граф смотрел прямо на него любопытным, изучающим взглядом. Похлопал рукой рядом с собой, и Пак послушно опустился на кровать, вставая на четвереньки для удержания равновесия. Но вот одеяло из-под него выдернуто, и то самое равновесие безвозвратно утеряно. Прежде, чем он успел опомниться, мужчина сгреб его в охапку, укрывая по самые губы, и притянул к себе спиной, зарываясь кончиком носа в волосы на затылке.
— Красивый… Тебе так идет, — тихо прошептал Юнги, невесомо целуя шею. — Но я слишком устал, малыш.
Легкое касание ресниц и отзывающееся мурашками теплое дыхание. Мужчина засыпал. Впервые раньше, чем он. Так уязвим в тонкой ночной рубахе, прижавшись так близко, что почти полностью повторял изгибы чиминова тела. Ладонь на талии немного соскользнула вниз, задевая кружево, и юноша почувствовал, как на его губах отразилась улыбка, щекоча нежную кожу шеи. «Приятная ночь», говорите? Безусловно. Немного поелозил, чтобы комфортнее устроиться в объятиях спящего, но нерешительно и аккуратно, боясь ненароком разбудить. Ощущение чужого тепла. Уже привычное нелогичное чувство безопасности. Конечно, он уснул с ним. И проснулся тоже. Нежный, но требовательный поцелуй в ключицу, оставляющий после себя новую метку. Старые уже почти не видны. Прижатые по бокам от головы запястья. Юноша сонно зажмурился то ли от солнца, то ли от вида графа над собой.
— Просыпайся, — хриплым голосом прошептал мужчина, целуя за ушком. — Я хочу тебя. Ну же. Чимин, открой глазки.
Провел кончиком носа по щеке, пуская по телу мурашки. Кажется, он совсем не хотел начинать игру, пока окончательно его не разбудит. И Пак поддался искушению, несколько раз моргая и наконец полностью открывая глаза. Напротив сонный, но полный похоти и желания взгляд. Прерванный чужими губами зевок. Мягко. Нежно. Осторожно. Неосознанно снова опустил веки, отдаваясь ощущениям.
— Нет, не спи, — обиженно проворчал граф, кусая пухлую нижнюю губу. — Сам виноват, что такой красивый. Еще и в кружевах… Милый…
Не было прежнего напора, как и решительности. Он ждал согласия. И юноша без труда выпутал руки из слабой хватки, закидывая их на шею, чтобы потянуться за новым поцелуем.
— Хороший мальчик.
Одно почти незаметное прикосновение к пухлым губам, и влажная дорожка начала, петляя, спускаться по торсу. Юнги убедился, что он не спал и реагировал на происходящее. А значит, от него можно ждать привычно сладких стонов и неудачных попыток выговорить его имя.
Провел ладонями по бокам, безболезненно задевая шрамы. Не самое правильное начало дня, но ускоренное сердцебиение было только за. Мин облизал бусину соска, поднимая черный взгляд на успевшее покраснеть от смущения лицо, перед тем как взять в рот. Посасывал, сладко причмокивая. Намеренно задевая зубами. Кусал и снова зализывал. Пока не добился первого стона, который сам же и заглушил поцелуем.
— Будь тише. Мы же не хотим, чтобы об этом знали все?
Заглянул в шоколадные глаза, уже с помутневшим взглядом, ожидая ответа. Чимин немного запоздало кивнул, забывшись, когда рассматривал, как солнечные лучи дробились, касаясь ресниц, и следом утопали множественными бликами в черных безднах. Безумно красиво. Сам Юнги безумно красив. Не так как он. Без соблазнительных изгибов, без невинных пухлых щек и вечного смущенного румянца. Но по-особенному. Было нечто завораживающее в тонких, длинных пальцах, безошибочно касающихся его самых чувствительных точек. Взъерошенных после сна волос и следа от подушки на щеке. В хриплом голосе, еще не окрепшем спросонья. В мягких нежно-розовых губах, имеющих вкус крепкого черного чая. В эфемерной нежности прикосновений и золотистом блеске кожи в солнечных лучах. Черт. Да он же влюблен! Безвозвратно утонул в его карих глазах.
Легкое прикосновение на внутренней стороне бедра. Постепенно поднимающиеся вверх подушечки пальцев. И тут же начинающие свое движение обратно. Отзывались уколами тысячи крошечных иголок, которые, нет, не ранили: заводили, разжигая огонь страсти, заставляли тело самостоятельно подстраиваться. Чимин жалобно проскулил от нетерпения, помня просьбу быть потише. Мужчина мягко засмеялся, забираясь под кружево.
— Уже не можешь, да? — коснулся чувствительных яичек и тут же прильнул к губам, топя в поцелуе сладкий стон. — Мой податливый мальчик.
А ему снесло крышу от этого «мой». С его телом игрались, наслаждаясь его умоляющим выражением лица и выступившим серебром слезинок, а он был только за. Так приятно, пусть уже и невозможно терпеть.
Длинные пальцы коснулись бантика из ленты на бедре и потянули в сторону, мучительно медленно развязывая. Юнги доволен эффектом и тем, что парень под ним уже едва себя сдерживал, чтобы не захныкать. Его так легко возбудить, если знать, где прикоснуться. И чтобы он не делал, всегда будет прекрасен. Что радостный, что обиженный, что вот такой нуждающийся.
— Нежный мальчик, — второй бант тоже сдался, освобождая от кружева его самые приватные места.
Одно прикосновение к кольцу мышц — и он застонал, закусив губу, чтобы было не так громко. Послушный. От этого кружило голову. И безумно хотелось расцеловать каждый миллиметр его тела. Но, увы, он этого уже не вытерпит, и от этого губы расплывались в улыбке.
Поднялся выше, целуя в плечо. Заглядывая в глаза сквозь слипшиеся ресницы, чтобы поймать все эмоции; потянулся пальцами к пухлым губам. Приоткрытый рот. Горячий мокрый язык. Он слишком умело сосал, чтобы удержаться в здравом уме. Мужчина отодвинул крайнюю плоть второй рукой, касаясь большим пальцем чувствительной головки. Тихий стон и закатанные глаза под дрожащими веками. Поигрался с яичками, вслушиваясь в бешенное сердцебиение и все новые стоны в перемешку со всхлипами.
Посчитав, что с него все же довольно издевательств, Юнги убрал изо рта пальцы, намереваясь теперь растянуть. Но только один вошел полностью, задев простату, как терпение юноши лопнуло, выливаясь белесой жидкостью ему на живот. Мужчина замер, давая время немного отойти от оргазма. Сверхчувствительность тела требовала бо́льшей аккуратности. Нежные поцелуй чуть ниже пупка, пока внутрь входил второй палец. Чимин всхлипнул, закрывая лицо рукой и закусывая боковую сторону ладони, чтобы хоть немного сдерживаться. Медленно раздвигая пальцы, Юнги гладил бедра, прогнувшуюся поясницу, аккуратно водил по изящным линиям шрама. Хлюпающие звук внутри. Граф отстранился, целуя в лоб, и потянул на себя, вынуждая сесть.
— Потерпи еще немного, — ласково прошептал он, водя ладонью по вновь вставшему члену, чтобы ослабить напряжение.
Так открыт. Так нежен. Чимин многим рискнул, потянувшись к пуговицам ночной рубашки. Он видел силуэт худощавого тела. Красивого тела. И подсознание требовало большего, хотя он хорошо помнил, как Юнги зашипел на него при попытке снять одежду в первую ночь. Но сейчас он поддался. Мягко гладил спину, пока непослушные пальцы расстегивали пуговицы. Последняя. И ткань скатилась по плечам, открывая почти что серебристо-бледную кожу. Граф стянул с себя белую ткань, стыдливо отводя взгляд. Чимин прижался ближе, укладывая подбородок на плечо и целуя шею, потянул руки к пояснице, чтобы обнять в ответ, но… Юнги зажмурился, в точности как он, опасаясь боли прикосновения. Открывая глаза, сквозь слезы смотря на него, юноша мягко, почти невесомо провел одними подушечками пальцев по коже, призывая успокоиться. Вся спина была исчерчена длинными полосами шрамов. Поэтому не давал себя раздеть. Поэтому прятал спину. Поэтому избегал тактильных контактов. Но сейчас он доверился. Он открылся. Они похожи. Сильнее, чем казалось.
Парень целовал плечи, торс, живот, плавно опускаясь вниз. Мужчина неловко откинулся назад, опираясь на руки, отдавая право командовать игрой. Чимин коснулся языком основания члена, провел по всей длине, собирая капельки предэякулята. Взял головку, немного надавливая на уздечку. Мин тихо простонал. Взмах пепельной макушки — и новый стон слетал с уст. Слишком расслаблен. Даже сильнее обычного. Так остро реагировать на простой минет… Чимин даже удивился, когда ему не дали довести себя хотя бы до первых приступов тошноты, опрокинув обратно. Но все же расслабился, отдавая власть обратно в красивые руки, чтобы уже в следующую секунду извиваться от долгожданного ощущения заполненности. Резкий толчок выбил сладкий стон, утопший в поцелуе. Более медленный, чем обычно, темп оправдывался утром. Но и этого было достаточно, чтобы все внутри загорелось желанием кончить.
— Юнг-ги… Ах… Пожалуйста… Быстрее…
Привычная мольба, трудно произносимая в его положении, когда из тела старательно вытрахивали не только воздух, но и разум. Неверно выходящие слова и улыбка на чужих губах. Смазанный мокрый поцелуй куда-то в висок. Постепенное увеличение скорости.
— Тише, тише, — граф впился в пухлые губы, чтобы хоть немного приглушить крики. — Ты такой громкий, когда скоро кончишь.
Сладкий кляп и юноша забыл все на свете, чувствуя развивающееся внутри тепло. Юнги замер, блуждая по просторам нирваны и прижимая к себе податливое разгоряченное тело. Слишком близко. Чимин обнял в ответ, начиная обводить пальцами шрамы. Очередной засос на ключице. Черт, он умел находить его слабые места. И Пака снова накрыло волной удовольствия.
Запачканное кружево. Закрытые глаза. Тяжело вздымающаяся грудь и раздвинутые для него, дрожащие ноги. Граф прикрыл веки, восстанавливая способность мыслить рационально. Поднялся с кровати, тут же запираясь в ванной. Парень слышал плеск воды. Вряд ли Юнги захочет с ним еще говорить. Он открылся. Не полностью, но шаг навстречу сделан. Теперь Чимин знал, почему выгнали всех слуг и почему он одевался сам, пренебрегая помощью дворецкого. Никто не должен был знать о его шрамах. И юноша сохранит этот секрет.