Подобный розе

      Шаг навстречу вроде бы сделан, а вот дальше ровным счетом ничего. Юнги даже стал… Избегать его? Да, вот тебе и неожиданный поворот событий: господин бегал от своей же шлюхи. И как с этим быть? Чимин устало выдохнул, поднимая взгляд на графа и пытаясь поймать ответный. Неудача. Мужчина вытирал рот салфеткой, кажется, намеренно смотря в другую сторону. Поначалу можно было решить, что его игнорировали из-за герцога. Но даже после его отъезда ничего не изменилось. Юнги не стал относиться к нему ни хуже, ни лучше. Он вообще перестал относиться к нему хоть как-нибудь. Парень продолжал грустно наблюдать за ним: правильно, а теперь он поднимет бокал, выпивая его на ходу, лишь бы быстрее покинуть обеденный зал — место, где они вынужденно пересекались в любом случае — и возьмет с собой что-то из фруктов, хлопнет дверью, уходя. Одно и то же. Уже примерно неделю. Чимин обиженно надул губы, вытягивая руки и ложась прямо на стол. Ничего страшного: граф ушел, дворецкому, с проступившей сединой, на него было принципиально наплевать, а больше его никто и не видел.       Даже несмотря на то, что он был аккуратен со шрамами. Даже несмотря на то, что до сих пор никому не рассказал, да и не собирался в дальнейшем; что никак не изменил свое отношение к нему и уж тем более не презирал за уродство — даже холодный безразличный взгляд, которым до этого Юнги его одаривал при любом удобном случае, стал для него редким и долгожданным подарком. Что уж и говорить о поцелуях.       — Я соскучился, — расстроено произнес только губами юноша, по новой запуская ложку в пирожное с такой силой, будто желал выместить все свое разочарование на ни в чем не повинной сладости.       И пока его головушка забита мыслями о том, как вернуть все на круги своя (серьезно, никакое откровение и открытие прошлого ему уже не нужно), он не замечал абсолютно ничего. Совсем. И доказательством этому наливался лиловым цветом новенький синяк на лодыжке, не успел он выйти из комнаты. Как? Не спрашивайте. Он просто случайно задел ножку стола, а вот каким образом получилось под таким углом — история умалчивала. Не заметил он и одну из горничных. Да, девушка была чуть выше него и с довольно приметными черными волосами и красивыми васильковыми глазами, но он по своей рассеянности случайно счел ее за пустое место. Та раздраженно вскрикнула, когда он толкнул ее плечом. Извиняясь, юноша повернулся к ней лицом и хотел было помочь поднять оброненные простыни, когда заметил, что ее глаза загорелись как-то не так. Чем-то напоминало тот блеск в глазах Юнги, который появлялся, когда ткань медленно спадала с Чимина, являя графу принадлежащее ему одному тело. Только в ее глазах… Не нравился ему этот огонек. В пламя похоти и желания будто подлили яда и закинули острейших шипов. И он уже был готов позорно сбежать отсюда, лишь бы только не попасть в какую-нибудь историю. Граф и без того его избегал. Еще и расстроить его своим поведением не хватало.       — Кажется, я поняла, что господин в тебе нашел, — задумчиво протянула горничная, оценивающе осматривая его. — Красивый. И такой наивный, — она сделала шаг вперед, оказываясь слишком близко, и заглянула ему в глаза, совершенно по-лисьи улыбаясь. — Уверена, он не ожидает от тебя подвоха. И тебе все простительно. Переспи со мной. Ты же не хочешь всю жизнь только подчиняться?       Чимин автоматически округлил глаза и сделал шаг назад. Задание «не вляпаться в историю» успешно провалено. Вот только прислуга с ним еще не заигрывала. Это провал. Он-то надеялся, что хотя бы со временем к нему привыкнут, и ему все же удастся наладить отношения. Как бы не так. Если юноша сейчас откажется — только убедит всех в своем статусе любимой игрушки графа. А если согласиться… Возможно, остальная прислуга и примет его за своего, если с ней будет роман… Да и граф ему фактически был никем, а сейчас даже не уделял внимания, но… Чимину нравился Юнги. Черт, он был влюблен в него! Какие могут быть посторонние интрижки, когда ему наконец предоставилась возможность отдать всего себя только одному? С ним не нужно было каждый раз собирать себя по кусочкам. Он не пытался сломать его. Не наслаждался его болью. Юноша не мог его предать.       — Нет.       — Подумай. Это же хороший шанс. Неужели не хочешь побыть настоящим мужчиной, а не чьей-то игрушкой? — она снова сделала шаг навстречу, расплываясь в самоуверенной улыбке, ведь кто мог отказать ее красоте? — Из нас получиться хорошая пара. Кто знает, может, тебя после этого даже отпустят?       Надавила на больное, будучи уверенной в том, что такой невинный ангелочек как Чимин просто не мог на это не клюнуть. Свобода — вот самый лакомый кусочек для него. Но она ошиблась. Ведь он даже мечтать о ней не смел.       — Я… — юноша сделал паузу, глубоко вздохнув, и только после того, как в голове всплыли картинки, от которых щеки порозовели, он нерешительно продолжил извиняющимся тоном: — Принадлежу только графу.       — А ты в самом деле просто шлюха, — прошипела девушка, оставляя на его щеке красный след пощечины, от которой он невольно повернул голову. — Согласен подставляться и делать все, что скажут, только бы не разозлить хозяина? Жалкая, жалкая игрушка!       — Прости, — только и успел пролепетать он, как девушка гордо вскинула голову и развернулась на пятках, расстроенная отказом своей красоте.       За спиной что-то упало и зашуршало, но когда парень обернулся на звук, там никого не оказалось, и он только повел плечами, решив, что показалось. А вот щека теперь горела. Служанка, вроде, была, пусть даже и чуть выше него, но все же хрупкой девушкой, но это не помешало удару выйти звонким и болезненным. Приложив ладонь к пострадавшему месту, парень поспешил скрыться в своей комнате. Если Лили увидит — непременно пойдет разбираться. А ему это не надо.       Но она уже увидела. Девушка облегченно выдохнула, наконец ставя фарфоровую вазу на ее законное место, мысленно пообещав себе больше не ходить рядом с подобными предметами. Грустным взглядом осмотрела дверь, за которой исчез юноша. Он ведь не расскажет. Так и будет терпеть подобное, пока это не выйдет за рамки. Но разве оно уже не вышло? Одно дело, когда его просто презирали, кидались резкими словами и выгоняли с кухни и совсем другое, когда позволяли себе бить.       Лили прикрыла глаза, обдумывая произошедшее. Она знала, что граф приказал Чимину докладывать о неподобающем отношении. Но тот так ни разу этого не сделал. Она не знала, какая будет реакция на то господина. И действительно ли он встанет на защиту юноши или же решит, что он предатель. Парень уже все уши ей прожужжал о том, как дорожил его доверием. И насколько оно хрупкое. Хотя даже сам факт его влюбленности в своего мучителя казался ей крайне странным. Ну кто вообще мог проникнуться симпатией к человеку, который тебя похитил, держал в своем доме силой да еще и периодически принуждал. Но Чимину и это нравилось. На все ее замечания по этому поводу, он лишь краснел, отводил взгляд и говорил, что граф был внимателен и нежен с ним. Он ему доверял. И, надеясь на это доверие, девушка решила рассказать об этом. Чимин слишком добрый, чтобы кого-то подставить. И она надеялась, что и граф это понимал, ожидая его с прогулки у лестницы.       — Господин! — позвала Лили, как только услышала стук шагов и тут же смиренно опустила голову, чувствуя на себе вопросительный холодный взгляд. — Это на счет Чимина. Одна из горничных, Джесси, ударила его сегодня. Но, боюсь, он ничего не расскажет Вам.       Краем глаза она увидела, как граф коротко кивнул, принимая сказанное, и как ни в чем не бывало прошел мимо нее. Дождавшись, пока он уйдет, девушка решилась поднять голову, оглянулась и быстро убежала с места происшествия, вытирая потные ладони о подол. Какой бы бойкой она не была — разговаривать с господами было как-то не по себе. Она хотела сразу после этого пойти к Чимину, но после вспомнила о своей несдержанности, из-за которой, скорее всего, расскажет ему все. Он не должен был знать.       А вот следующее утро у юноши вышло… Странным оно вышло. Просыпаясь и привычно потягиваясь, он случайно задел что-то подозрительно похожее на балдахин над кроватью Юнги. От неожиданности парень быстро открыл глаза, начиная осматриваться, будто видел все в первый раз. Комната графа. Его постель. И он в ней. Но Чимин мог поклясться, что засыпал у себя. Он даже на всякий случай повернулся на спину, потом на бок — ничего. Обычно тело еще минимум два дня давало знать о сексе с Мином. Значит, вчера его не было. Но тем не менее он здесь. Обвинив во всем ни пойми откуда взявшийся лунатизм, парень свесил ноги с кровати, намереваясь сбежать. Не тут-то было. Как только ступни коснулись ворса ковра, а он почти сел, горло что-то сжало, и его резко дернуло назад. Вскрикнувший от неожиданности юноша автоматически потянулся к шее. Ошейник. С цепью. Он раскидал по кровати подушки, с горечью и неприятным чувством на сердце убеждаясь, что его приковали к изголовью кровати. Неужели его сказка закончилась?       Из коридора донеслись шаги и легкий скрип первой двери. Он тут же в панике укутался одеялом, вжимаясь в гору из подушек, будто это могло спасти его от встречи с любимым графом. Он знал, что надоел своими капризами. Возможно, даже где-то серьезно провинился. Но сердце отбивало бешеный ритм, настойчиво твердя, что это какая-то ошибка и граф не мог поступить с ним так. Чимин обиженно насупился, наблюдая, как граф пронес в комнату поднос, захлопывая дверь ногой, и оставил его на небольшом столике между кресел у окна.       — Ты проснулся? — юношу разрывало между желаниями закатать губки, показушно отворачиваясь, и всхлипнуть, с трудом удерживая слезы преданного доверия. — Я просил тебя говорить, если с тобой плохо обращаются. Почему ты этого не делаешь? — мужчина опустился в кресло примерно в метре от него, настойчиво удерживая зрительный контакт, пока выдерживал паузу, ожидая ответа. — Неужели ты не понимаешь, что, поступая так, они нарушают мой приказ? Это неуважение не только к тебе, — снова пауза, во время которой мужчина напрасно ждал хоть какой-то реакции со стороны юноши. — Ты наказан. Сегодня не выйдешь из этой комнаты ни на шаг.       Юнги поднялся, в два шага оказываясь возле него и наклоняясь, из-за чего парень инстинктивно сжался, ожидая удара, но вместо этого услышал тихий звон открепленной от кровати цепи, а после и ошейник оказался снят с него красивыми руками. Он свободен? Серьезно?       — Одевайся. Еда на столе, — произнес граф, подходя к стеллажу и выбирая книгу. — Тебе же нравится шоколад и клубника?       Чимин оглянулся на вопрос, непонимающе наклонив голову на бок. И лишь потом заметил, что кроме привычных составляющих завтрака на подносе также было клубничное пирожное с шоколадом. Если он сегодня не мог выходить, значило ли это, что Юнги будет весь день о нем заботиться? Было приятно, что он помнил о его любви к сладкому.       — Спасибо, — чуть улыбнулся юноша, находя взглядом свои вещи на стуле у рабочего стола в другой части комнаты.       Найти он их нашел. Но… Ему нельзя уйти куда бы то ни было. А переодеваться перед графом (пусть даже тот и был занят чтением и совершенно не обращал на него внимания) было крайне неловко. Но в итоге, уняв смущенный румянец и успокоив себя тем, что это карма за то, что он сам за ним подглядывал до приезда герцога, он все же стянул с себя свободную ночную рубашку, оставаясь обнаженным. Как бы он ни пытался сделать все побыстрее, руки от этого только сильнее дрожали, путаясь в ткани. Он чувствовал на себе любопытный взгляд темно-карих глаз, но каждый раз, когда оборачивался, заставал Юнги отвернувшимся в другую сторону и увлеченным чтением. Он стал параноиком. Но только он в очередной раз отвернулся назад, убедившись, что ему снова показалось, как услышал короткий смешок. Из-за книги на него смотрели лукавыми глазами, в которых отражалось утреннее солнце. Чимин резко покраснел, быстро натягивая шорты. Вот она карма в действии. Юнги все это время притворялся.       Потом юноша от безделья решил заправить кровать. Да, конечно, у Юнги для этого есть слуги и все такое, но ему скучно. И он честно старался как можно меньше наклоняться перед ним в процессе. Граф же сел за стол с кипой бумаг, очевидно, разбирая важные документы или что-то в этом роде, поэтому парень решил ему не мешать. Забрался на подоконник, ловя на себе настороженный взгляд, и уперся ногами в противоположный конец, разглядывая сад. В последствии он принес сюда еще и подушку, с которой уселся в обнимку, наблюдая за садовником, подрезающим розовые кусты огромными ножницами.       Когда за графом пришел дворецкий, Чимин тоже было спрыгнул с подоконника, но тут же осекся, поймав предупреждающий взгляд, и забрался обратно. Не выходить. Да, он помнил. Просто подождет здесь. И пока его не было, юноша позволил себе наконец пройтись по комнате, осматриваясь. Рабочий стол напоминал тот, что был в кабинете, только раза в два меньше, и оттого совершенно терялся в принесенных оттуда бумагах. Кое-как из завалов виднелся кончик пера, воткнутого в чернильницу. Сами листы были исчерчены какими-то схемами, таблицами или просто исписаны текстом или цифрами, беспорядочно разбросанными по странице. Почерк… Чимин бы не назвал его аккуратным, но он определенно привлекал внимание острыми концами длинных и узких букв. Но в целом вся эта писанина не представляла для него никакого интереса, а залезть в ящики он не решился, поэтому пошел осматриваться дальше. Около двери достаточно большой платяной шкаф. У кровати две тумбы. И рядом, почти напротив двери, ведущей прямиком в комнату Чимина, большое зеркало во весь рост. Несколько книжных шкафов разбросаны по всей комнате. Такие же мягкие ковры. Небольшой диванчик, буквально для двух человек, напротив окон и тот самый чайный столик между двумя креслами. И Чимин заметил, что в левом, ближнем к кровати, Юнги любил сидеть больше всего. Даже сейчас в нем осталась книга с загнутой где-то на третьей части страницей. Чимин уселся в другое, скидывая обувь и подтягивая к себе колени.       Дверь громко хлопнула об стену, как от хорошего пинка. В принципе, юноша сомневался, что было как-то иначе. Ибо граф пытался нести все и сразу, даже ложку, не поместившуюся на поднос, зажал между зубов, что-то злобно и недовольно ворча. Пак невольно расплылся в улыбке, а потом и вовсе рассмеялся, поймав еще более сердитый взгляд. Казалось, Юнги был готов ему все же врезать, вот только руки заняты, и от этого оставалось только пыхтеть, пуская стрелы из глаз. Но Чимин посчитал это крайне милым и забавным. И вообще что вы хотите от бедного влюбленного паренька? Поэтому он, будто на ангельских крыльях, подлетел с невинным «Тебе помочь?» И как ни в чем не бывало забрал половину ноши, сводя весь гнев графа на нет. Ему казался невероятно трогательным тот факт, что Мин присматривал за ним сам, а не посылал прислугу. Поэтому хоть сидеть, запертым в четырех стенах, было и скучно, но все же на наказание это тянуло слабовато.       — Спасибо, — но граф на это только по-кошачьи фыркнул, забираясь с книгой на кровать.       Тихий шелест страниц. Изредка произносимые себе под нос слова. Нахмуренные брови. Чимину было интересно, что там. И он сам не заметил, как застыл, наблюдая за графом и, в частности, книгой. Просто исписанные буквами листы бумаги. А сколько интереса они вызывали.       — Хочешь, чтобы я почитал вслух? — огорошил вопросом мужчина.       Юноше потребовалось какое-то время, чтобы смысл сказанного наконец дошел до него и направленный на него взгляд перестал казаться неуместным. Он неуверенно кивнул, и граф почти сразу похлопал по кровати рядом с собой, подзывая его. Парень тут же едва ли не свалился с кресла, быстро подбегая на цыпочках и забираясь рядом, садясь по-турецки, выжидающе смотря на мужчину. Тот неловко вздохнул, поднимаясь и направляясь к ближайшему книжному шкафу.       — Только давай возьмем что-нибудь попроще. Не думаю, что тебе интересна физика, — и вернулся обратно с книгой уже в красивом красном переплете с золотыми буквами.       Опустился коленями на кровать, поправил подушку и невольно обратил внимание на юношу. Ухмыльнулся, потянувшись за снятым пиджаком, и достал из кармана большой белый платок, который, кажется, Чимин уже где-то видел… О нет, он вспомнил, где. И точно так же, как при их первой встрече, граф взял его за подбородок, притягивая ближе. Ему неловко, что он до сих пор помнил все в красках. И мог сказать, что все изменилось. Сейчас Юнги слабо улыбнулся, проходясь тканью по его носу.       — Весь в креме перепачкался. Сладкоежка.       Но даже после того, как «проблема» была устранена, он все еще тянул на себя, из-за чего юноша в последствии и потерял равновесие, с благодарностью ощущая на своей талии крепкие руки, утягивающие его объятия. Он совсем близко. Так, что Чимину видно текст и редкие зарисовки автора. Юнги читал уверенно, медленно и тихо. Казалось, если парень случайно шевельнется, то пропустит все самое интересное, и оттого он сидел смирно, положив голову на чужое плечо. Наконец-то. Наконец-то граф перестал его избегать. Наконец-то уютно и тепло. И он уже почти уснул, когда раздался уже привычно скучный и монотонный стук дворецкого, означающий, что мужчине пора спускаться к ужину. Чимин насупился, но всем своим видом старался показать, что сна у него ни в одном глазу, и он не отключится, оставь его граф на полчаса.       Чтобы наверняка не уснуть, юноша загнул страничку у книги, убирая ее на тумбочку, и перебрался в кресло. Но уже через пару минут закрыл распахнутое окно, потому что стало холодать, и снова залез на подоконник, наблюдая, как где-то вдалеке зажигалась огнями деревня. Он еще ни разу не был ни в одном селении. Да и город помнил через смутную пелену страха и голода. Он хотел бы уговорить Лили сходить туда, ведь, как он понял, ему главное вернуться до ужина, а где гулять — значения не имело. Или лучше сначала спросить разрешение? Граф с ним, конечно, добр, но это не означало, что этим стоило бессовестно злоупотреблять. В конце концов его сегодня даже наказали за неповиновение. Пусть весьма странно и скорее приятно, но урок усвоен.       После того как Юнги вернулся, предупреждая о том, что с вином все же лучше быть аккуратнее, Чимин намеренно поглядывал в зеркало, чтобы снова не испачкаться в чем-то, пока мужчина ходил по комнате и зажигал свечки, которые стояли едва ли не на каждом сантиметре, а после сел напротив и поставил локти на стол, начиная рассматривать его с таким видом, будто видел впервые.       — Не хочешь рассказать, что все же произошло? — Юнги лениво уронил голову на бок, по-прежнему не отводя глаз. — Думал, за день сам решишься.       Юноша нервно сглотнул последний кусок очередного шоколадного торта, запивая его тем самым вином, с которым ему «лучше быть аккуратнее». Но граф оказался предусмотрительнее: алкоголя было ровно столько, чтобы стать чуточку разговорчивее, но не опьянеть. Даже почти нулевая стойкость Пака была учтена и тому все же пришлось отвечать, находясь в трезвом рассудке.       — Меня просто все презирают, — забито пролепетал юноша смущаясь своей же беспомощности.       — А если они увидят у тебя следы от плети? — через несколько минут раздумий спросил мужчина, глядя слишком пристально. — Примут за своего, как думаешь?       Чимин замялся. Предложение его избить? Серьезно? Кажется, пьян тут совсем не он. Но он все же смазано кивнул, пробормотав что-то вроде: «Возможно». И, к его ужасу, мужчина тут же подорвался, принимаясь что-то искать в ящике стола. Но, на его счастье, это была совсем не плеть. Не кнут. И даже не веревка. Всего лишь две небольшие жестяные баночки с закрывающимися особым креплением крышками.       — Иди сюда, — забравшись на кровать и сев на колени, Юнги принялся открывать и раскладывать вокруг себя все это безобразие, вместе уже со свежим платком.       — Что это? — не особо понимая, что от него хотели, юноша все же повиновался, садясь рядом. — И зачем?       — Пудра и помада, — небрежно бросил граф, но потом поднял на него противоречащий тону лисий взгляд. — Ты же не хочешь, чтобы я тебя реально бил? Это вообще-то больно… — он на мгновение замолчал и задумался, будто что-то решая для себя, но потом живость быстро вернулась к нему. — Снимай рубашку.       — Но…       — Снимай.       — З-зачем? — уже начиная расстегивать пуговицы, спросил юноша, все больше понимая, что он еще много не знал о Юнги.       — Следов поверх одежды не бывает, — фыркнул мужчина на глупый, как ему показалось, вопрос. — Ложись на живот. Ближе. Еще, — но в итоге он цокнул, сдаваясь, и сам притянул Чимина себе на колени, так, как ему было нужно. — А теперь лежи спокойно.       Окунув палец сначала в помаду, мужчина провел длинную ярко-красную полосу по всей спине. Юноша невольно задрожал в попытках сдержать смех. Но когда граф принялся растушевывать свое художество пудрой, все же сдался, залившись хохотом. Юнги на это только недовольно мотнул головой, стряхивая челку с глаз.       — Я же просил не шевелиться, — проворчал мужчина, легко ударяя его по заднице. — Глупый ребенок.       — П-прости. Мне щекотно! — парень невольно дернул спиной, из-за чего очередная полоса изогнулась под тупым углом.       — Если получится криво, нам никто не поверит… — проворчал Юнги, а юноша как-то подозрительно быстро успокоился, приобретая розоватый оттенок щек от этого «нам».       Мужчина усмехнулся, как-то слишком быстро понимая, что его нужно брать комплиментами и «случайными» касаниями. Смущенный Чимин — тихий Чимин. Поэтому как только тот начинал хихикать или пытаться это скрыть, впиваясь маленькими ноготочками в простынь, граф тут же напоминал, как сладко он стонал ночами, когда он касался его где-то в особо чувствительном месте. Удивительно, но когда Юнги спустил шорты примерно до колен, он притих окончательно, утыкаясь лицом в подтянутую подушку. И мужчина наконец смог выводить аккуратные ровные линии там, где хотел, а не где меньше тряслось. Заканчивая последний «шрам», который должен был выходить на руку для видимости его из-под одежды, Мин наконец обратил внимание на парня. Он уже спал. Обнимая подушку и раскидав по ней же волосы. Приоткрыв пухлые губы и тихонько посапывая. Выглядел столь невинно и нежно, что граф едва сам не поверил, что избил его. И проснулся он такой же растрепанный, с припухшим личиком и полным непониманием на нем. Лениво переодевшись в вещи, что были неожиданно аккуратно сложены на кресле, он уже почти вышел, когда его поймали за руку и потянули назад. Он обернулся, невольно засматриваясь на заспанного графа с лентой в руках.       — Иди сюда, — сонно протянул он, вынуждая юношу встать между своих ног. — Подними голову.       И Чимин безбожно покраснел, стоило ленте обвиться вокруг его шеи, а рукам мужчины оказаться так близко к ней, что казалось, будто одно неверное движение — и он его задушит. Но движения тонких пальцев складывались отнюдь не в губительную петлю, а в аккуратный маленький, но многослойный бантик. Потом Мин закатал рукава рубашки, открывая взору нарисованную линию. Не броско, но заметно.       — Красивый, — вынес вердикт, заправляя прядь волос за порозовевшее ушко.       Потянул за подбородок, едва не роняя юношу на себя, и прикоснулся к пухлым губам нежным поцелуем. Юноша вспыхнул, став похожим на бутон розы. Такой же нежный, прекрасный и такой же красный. Мужчина коротко усмехнулся, отпуская его, и сонно зажмурился, потягиваясь, как ни в чем не бывало. Чимин нервно оглянулся по сторонам и, убедившись, что уже можно, все же сбежал. Да, ему нравился граф, но когда он вел себя с ним так… Хотелось провалиться под землю от смущения. Потому что это было слишком… Слишком… Просто слишком! И после завтрака ему непременно нужно найти Лили. Должно быть, она волновалась. А сейчас он еще и получит за отсутствие. Юноша улыбнулся. Бойкая яркая девчонка. С ней было интересно и весело. Она была понимающей и внимательной к нему. Ей можно было довериться. Поэтому, следуя своему плану, он сейчас сидел перед ней, пытаясь оправдаться.       — Чимин, что это? — девушка схватила его за руку, едва не выворачивая ее, когда заметила «художества» графа. — Это плеть?! Покажи спину.       — Но…       — Пак Чимин, покажи мне спину, — с настолько грозной расстановкой пауз произнесла подруга, что он все же сдался, начиная расстегивать пуговицы.       Повернувшись спиной, он сбросил с плеч рубашку, демонстрируя исполосованную красными следами кожу. Девушка невольно вздрогнула, прижимая руки ко рту и смотря на него напуганным и виноватым взглядом.       — П-прости, Чимин… Я… Я не знала, что он сделает это… Думала, граф… — она опустила взгляд, стыдясь его поднять на пострадавшего по ее вине друга.       Но юноша лишь дружелюбно улыбнулся, замечая за дверью подсматривающую тень, но не придавая этому значения.       — Все хорошо. Правда. Он меня не бил, — про несколько шлепков по заднице в попытке успокоить его смех, парень решил умолчать, справедливо решив, что это не считалось.       — Не ври. Это тогда что?       — Помада… С пудрой, — он неловко отвел взгляд, понимая, что зря встревожил подругу. — А наказание заключалось в том, что мне нельзя было выходить из его комнаты. Было неловко сидеть с ним целый день…       — А лента? — девушка подозревающе сощурила глаза. — Ты же говорил, что не умеешь завязывать из нее бант.        — Юнги… — теплая улыбка и этим все сказано.       Юноша задумался о чем-то своем, настойчиво сверля пол глазами. Вряд ли он расстроен получившимся «наказанием». Скорее даже наоборот, и ее это успокаивало. Ведь последнее время он часто жаловался ей на то, что граф перестал уделять ему хоть какое-то внимание. А тут целый день он был рядом. Да, она определенно и совершенно точно не жалела о своем поступке, пусть даже он и имел под собой немного другие цели. Чимин был милым и добрым и явно заслуживал большего, чем просто трах, пусть и со вкусом, пусть сам парень об этом самом большем и не смел просить. Он был влюблен. Конечно, рассчитывать на взаимные чувства было бы весьма опрометчиво, но хотя бы гарантию безопасности граф вполне мог ему предоставить. А еще он был наивен. Даже слишком. И Лили готова была разорвать Джесси на куски, когда она снова посмела подойти к нему. Но она извинялась, возможно, только поэтому и осталась в живых. Увидела отметины на его спине и ее все же загрызла совесть. Чимин выглядел как-то виновато. Все же теперь горничная, да и вся остальная прислуга, пожалели его, но увидели монстра в своем господине. Он считал это несправедливым.       — Не надо так говорить о нем… Он не плохой, — тихо произнес юноша, стараясь выглядеть хоть немного убедительно.       — Веришь ему даже после этого? — горничная жалобно ухмыльнулась. — Ты знаешь, что несколько месяцев назад, одна из служанок, довольно симпатичная, кстати, напросилась к нему в постель. Он согласился. Но бедняжка всю ночь кричала, моля ее отпустить. Господин жесток. Она хотела его приласкать, а он вытрахал из нее всю душу, а потом выгнал из поместья. Удивительно, что ты еще держишься, — она подарила ему очередную грустную улыбку. — Еще раз прости меня за пощечину… Не думала, что он и к тебе окажется так строг.       Жестокий. Ужасный. Бескомпромиссный. Таким его видели практически все в этом доме. Зато Чимин теперь стал в их глазах невинной овечкой, пусть на кухню его по-прежнему не пускали.       — Все поверили? — Юнги неожиданно обнял со спины, утягивая опешившего парня в свою комнату. — Идем, помогу это смыть. Самому будет трудновато.       А у Чимина в голове засела история с той девушкой. Правда ли мужчина, обходящийся с ним столь ласково и нежно, мог поступить так? Конечно, он еще совсем не знал его. И по совету портнихи не спешил спрашивать. Но, кажется, Мин прочитал все во глазам.       — Тебя же сравнили с той девчонкой, которую я выгнал четыре месяца назад? — Юнги провел носом по основанию шеи, разворачивая его лицом и прижимая к стене. — Это было не то же самое. Прости, что рассказываю это, но она была совсем не похожа на тебя. Я ее оттрахал не потому, что она напросилась на это. Я знал, что она и сама хотела сбежать из прислуги. Но перед этим она хотела украсть несколько золотых статуэток. Они очень нравились моей приемной маме… А она после этого решила задобрить меня, отдавшись, — мужчина поцеловал его в висок, выглядя максимально уязвимо. — Ты же так не сделаешь? Такой наивный и чистый… Идем.       Граф все же затащил его в ванну, начиная стягивать рубашку, испачкавшуюся за день в пудре и оттого имеющую чуть красноватый оттенок. Воду, должно быть, приготовил дворецкий, потому что юноша слышал хлопок двери для прислуги, что оставалась незакрытой. Теплая. Пахучее мыло на каких-то маслах, хоть и производимое в родной Англии, но доступное только для богатых. Юнги сегодня был даже слишком открыт и аккуратен. Чимину нравилось.       — Сначала я думал, что она просто убежит со своим женихом, ведь я не давал согласия на брак, но… Она решила обокрасть, ослабив мою бдительность сексом, — мужчина опустился на стул, водя мочалкой по распаренному телу забавно ластившегося на нехитрые прикосновения парня. — Я знаю, что мог поступить иначе, но тогда был слишком зол, чтобы думать.       Вода постепенно приобретала красноватый цвет от переизбытка помады. Чимин же расслаблялся все больше. Несмотря на все рассказанные ему ужасы, он не чувствовал опасности. Подставил голову, закрывая глаза, когда длинные и тонкие пальцы зарылись в его волосы, старательно промывая. Блаженство. И когда Юнги вытащил его из воды, намокая сам, и усадил на небольшую тумбу, набитую всякой всячиной, чтобы было удобнее вытирать, он даже не почувствовал привычного смущения из-за отсутствия одежды. Будто так и должно было быть.       — Но теперь все считают тебя монстром, — виновато произнес юноша, не решаясь более открыто извиняться за испорченную репутацию графа.       — А я кто? Держу тебя в доме на правах игрушки…       — Ты мой спаситель, — пролепетал Чимин, закидывая руки на шею, когда его, одетого в ночную рубашку и с растрепанными мокрыми волосами, взяли на руки. — Спасибо за все.       Юнги аккуратно опустил его на свою кровать, тут же кутая в одеяло уже успевшее покрыться гусиной кожей тело. Юноша заерзал, пока граф снимал мокрую одежду, теперь открыто демонстрируя спину. Доверял. Парень подождал, пока он устроиться рядом. А после медленно положил руку ему на грудь с тихим: «Можно?». Но не став дожидаться ответа, положил туда же и голову, вслушиваясь в сердечный ритм.       — Что это? — только когда рука задела цепочку на чужой шее, он заметил подвеску.       Юнги коснулся ее правой рукой, которую до этого держал на его талии, из-за чего она звякнула, столкнувшись с перстнем, что он всегда носил на указательном пальце.       — Обручальные кольца приемных родителей. Это принадлежало маме.       — А родные? Они погибли? — Чимин просто чувствовал, что сейчас можно перейти эту грань. Юнги редко когда вообще открывается, а чтобы так сильно… Сегодня особенный день.       — Я не знаю, кем они были. Граф и графиня усыновили меня совсем ребенком. Должно быть, я даже не дворянин. Они были очень добры, но не имели своих детей, поэтому относились ко мне, как к родному, — Пак не видел, он чувствовал эту печальную улыбку, тронувшую губы мужчины. — Но матушка рано умерла. Папа тоже прожил недолго после нее, но успел жениться второй раз. При нем мачеха была со мной любезна, хоть и было видно, что я ей не нравился, а после смерти… Хоть я был единственным наследником, она обращалась со мной, как с ребенком конюха. Наверное, это неправильно, но я был рад, когда ее повозка сорвалась с обрыва, — Юнги непроизвольно начал перебирать его волосы, отвлекая себя от неприятных воспоминаний, иногда чуть дергая, когда кольцо запутывалось. — Я ужасен, не так ли? Хоть она и оставила на мне много шрамов плетью, хоть и угрожала публично заявить, что я незаконный наследник, лишая права на имение… Я не имел права желать ей зла, она ведь все еще давала мне приют и еду, хотя я был никем для нее... Теперь считаешь меня чудовищем?       — Нет.       Чимин прижался сильнее, чувствуя чужую дрожь. Неприятные воспоминания. Он вынудил вытащить их из глубин памяти. Какой же он дурак. Граф был прав, когда молчал об этом. Но его дыхание постепенно успокаивалось. Ему все же стало легче, после того, когда он разделил эту историю с ним? Он надеялся, что да.       Но только утром все вернулось в привычное русло. Юноша проснулся, с ужасом обнаружив, что во сне, мало того что прижался, так еще и перекинул ногу через графа. Но попытка убрать ее незаметно ожидаемо оказалась провальной. Юнги дернул его обратно, из-за чего он и вовсе оказался сверху, вынужденно опираясь на колени, чтобы не давить всем весом. По-прежнему нежный, но уже не такой уязвимый. Будто вчера ничего не произошло.       — Уже который раз спишь здесь, но все еще не приласкан. Тебе не кажется это нечестным?       Мужчина положил ладони на его бедра, медленно проводя вверх, оглаживая бока и спину, забираясь под свободную рубашку и делая все так мягко, как мог только спросонья. Чимин плавился. Не проснувшийся рассудок и вовсе отказывался это делать. Зачем? Когда руки на крепкой груди и опаляющее тепло тела. Когда легкие ласки и нежные поцелуи на чувствительной коже плеча под спавшей одеждой. Чимин несвязно промычал, уже начиная напрашиваться. Распалить его с самого утра — что за наглость? И… Он впервые увидел, как Юнги брал в рот пальцы. Засмотрелся. Они красивые. Тонкие. Длинные. С ними было приятно играться языком. Сосать, самозабвенно облизывая каждую фалангу. Но он никогда не видел, чтобы это делал граф. Или вообще кто-либо еще. Это действительно выглядело настолько привлекательно и в его исполнении? Ему не терпелось. Не мог он просто смотреть. Провел щекой по груди, ластясь, как мартовский кот.       Влажные подушечки пальцев. Ничем не хуже, как после него. Проскользили по горячему телу, покрывающемуся от этого мурашками. Юноша зажмурился, расслабляясь, когда палец медленно вошел в него. Не растянут. Больно. Но вместо того, чтобы инстинктивно сжаться, он лишь стал более податливым. Плавные движения. Дыхание сбивалось. Он уже не в состоянии полностью себя контролировать. Начал тихо то ли постанывать, то ли хныкать, упираясь лбом в чужую грудь. Успокаивающие поглаживания по спине, и он коснулся губами ткани рубашки, понимая, что не выдержит без контакта. Дрожащие пальчики принялись судорожно расстегивать пуговицы, чтобы открыть доступ к чужому торсу. И вот оно, блаженство. Тепло и солоноватый привкус кожи на губах. Он не оставит меток, но целовать ему еще никто не запрещал. И он уверен, что Юнги эта близость нравится ничуть не меньше, чем ему.       Сладкий стон заполнил комнату, путаясь в складках одеяла, простыней и балдахина. Затерялся в куче подушек. Раздвинутые ноги и дрожащие колени. Он вильнул бедрами, чтобы почувствовать больше. Чтобы быстрее растянуть мышцы и получить сполна. Небольшая боль перед удовольствием, сносящим крышу. Он мог потерпеть. Граф раздвигал в нем пальцы, гладя, массируя и провоцируя нежные стенки. Намеренно не входил слишком глубоко, чтобы не задеть раньше времени простату. Наглость. Оставил самое вкусное и желанное на потом.       — Уже готов принять? — такой странный заботливый вопрос, когда нутро с характерным «хлюп» ощутило пустоту и прохладу. Юноша потянулся вниз в попытке помочь себе оседлать уже наконец это твердый и желающий его (он это чувствовал) член. — Руки!       Чимин вздрогнул, услышав грозный рык, и тут же вернул ладони на место, соглашаясь отдать все право на командование. Не иметь ни единой возможности повлиять на происходящее страшно. Но он доверял Юнги. Поэтому позволял себя дразнить, проходясь набухшей головкой по кольцу нервно снимающихся вокруг пустоты мышц. Собирать языком тонкую нить слюны с пухлых губ. Удерживать от лишних движений за талию, входя так издевательски медленно, что на глазах скапливались слезы и он невольно хныкал от возбуждения, которое, на секундочку, тоже просило к себе внимания.       — Теперь сам, — граф спустился ладонями на бедра, чтобы в случае чего удержать.       Юноша аккуратно приподнялся, опираясь руками на тело мужчины. И тут же опустился назад, выбивая из себя сдавленный стон. А Юнги смотрел. Сжимал упругую задницу и с жадностью смотрел на то, как такой милый, такой нежный, такой чувствительный мальчик трахал себя его членом. Чертовски притягательное зрелище. Прилипшие ко лбу пряди спутанных волос. Медленные движения дрожащего тела. И стоны. Эти восхитительные стоны, несмотря на все его старания, вырывающиеся из прикушенных соблазнительных губ. Мутный темный взгляд. Молочный шоколад глаз стал заметно горчить, делая цвет более насыщенным. Длинные опущенные ресницы не пропускали ни единого лучика света, которые редко, но пробивались сквозь шторы. И от этого на радужке не было бликов. Омуты тянули в свои глубины. А он плавно приподнимался, все сильнее опираясь на руки на своих бедрах, и, с блаженством закрывая глаза, снова насаживался до предела. Так быстро терял силы. И так же сильно старался понравиться. Даже в своем самом пошлом обличии милый. Рубашка испачкалась в смазке. Его собственный член напряжен до боли. Такой жалобный взгляд, в котором так легко читалось: «Прошу, пожалуйста».       Юнги только коснулся головки, как юноша снова резко опустился, излишне сильно реагируя на прикосновения. Не выдержит. Мин приподнялся, опрокидывая его под себя, целуя торс под поднявшейся одеждой и обводя кончиком языка сосок. Прижал запястья к кровати, видя, как парень рад мягкой опоре. Чимин закинул ноги ему на спину, стараясь попасть как можно ниже, чтобы ненароком не задеть шрамы. Он знал тайну. Запрокинул голову, позволяя целовать, кусать и вылизывать шею.       Граф увеличивал темп. Любуясь, как юноша скулил, извивался и неосознанно пытался выдернуть запястья из крепкой хватки в неудачных попытках обнять. Внезапно поднял чужие руки вверх, легко сцепляя их одной уже над головой, чтобы дать простора себе. Провел ладонью по торсу, будто успокаивая. Но расплылся в хитрой улыбке, зажимая между пальцев бусину соска, начал перекатывать ее и гладить, лишая остатков здравого смысла. Резко вошел до упора, давя на простату.       — Терпи, — приказал Юнги, вводя в Чимина палец в дополнение к члену.       Тот распахнул мокрые от слез глаза, глубоко вздохнул и стал задыхаться с открытым ртом от невозможности выдохнуть. Предел близок. Всего один шаг, и он его достигнет. Но его намеренно удерживали. Граф тяжело дышал, наблюдая всю палитру эмоций на красивом личике. Больше не мог.       — Кончай, малыш.       Тормоза сорваны. Чимин чувствовал, как сперма заполняла его, и в то же время ему было так хорошо от собственного оргазма. Дойти до пика вдвоем. Это был его лучший секс, он клянется в этом. И после привычно наваливалась слабость и гиперчувствительность. Хотелось просто закрыть глаза и снова уснуть. Юнги опустился рядом. На этот раз не сбежал. Убрал со лба волосы, заправляя за ушки. Прижал к себе за талию, нежно касаясь подушечками пальцев бутона на пояснице.       — Ты был прелестен.