Et circulos est novem infernum

Все еще 23 апреля, чтоб его черти драли. После того, как Ганза окончательно скрывается под лестницей, я грузно опускаюсь на ступени. Голова ощущается ужасным инородным наростом, который впору просто срезать нахуй или выдавить то, что пульсирует там внутри, как выдавливают застарелые гнойные прыщи. Рядом неуловимо колеблется воздух, и бледная кисть Кайлин крепко пожимает моё плечо. Пару секунд молчаливого копошения, но ее слова все-таки прогрызают путь наружу: - Ты даже не представляешь, какую ошибку совершил. Без Клета для тебя все будет иначе. Иди домой, Блез. Пока ещё не поздно, прошу. Внутри, там, где должно находиться сердце, что-то щемит. В голове формируется сдавленная трясущаяся мысль, но вслух она высказывается странно холодной, машинальной: - Только если пойдешь со мной. Лица Дюно мне не видно, но она туго отрывисто выдыхает носом и то ли шипит, то ли шепчет: - Прекрати упрямиться. Не играй в отброса, тебе есть еще что сделать и куда стремиться. Я негодующе поворачиваюсь к ней. Под моим шлейфом кислоты ее лицо неровно мерцает голубым, а сине-черные волосы шевелятся, как плотная глянцевая пленка, кругами отражая свет, преломляя его. Но даже так мне прекрасно видно искреннее сочувствие ее глаз и волнение за мою судьбу. Я прожил почти полвека, а она не оседлала даже четверти и все равно трясется надо мной. Мир схлопывается вокруг силуэта Кайлин, фокусирует меня на ней, чтобы сразу же покрыть визуальным шумом старого телевизора, выкручивая синее в красное. Я подскакиваю от злости и на картинку, и на ситуацию. - Харэ! А тебе как будто некуда стремиться!? Мы еще недавно говорили, что ты хотела бы вернуться в семью, в вуз поступить! Ты должна думать о себе! Так вот и пойдем со мной, хватит этого, Кайл, тебе-то уж тут точно не место! - Я не могу. - Руки безвольно опускаются на колени. - Я не умею жить по-другому. Здесь мое место, с Клетом я в безопасности... - Хуйня! Даже слушать не буду этот ебаный бред! Ты не в безопасности с человеком, который снабжает тебя наркотой, понимаешь? Это нездоровые отношения! - Боже, ты не понимаешь, не понимаешь, - она нервно растирает запястья. - Мне нужен поводок, Блез. Без него я упаду. - Это он тебе внушил? Я ничего тупее в жизни не слышал, Кайлин! Ты не его собственность, он не может тобой распоряжаться. Он не может травить тебя так, как ему вздумается! - Ты так говоришь, потому что видел только то, как мы ругаемся. Но это не правда. Большую часть времени я действительно благодарна ему. Ты даже не можешь вообразить, где бы я была без него, поверь мне! - И не подумаю! - кричу на нее в сердцах. - Опять же, это Ганза так сказал? Не удивлюсь, от такой бляди можно что угодно ожидать. Она вскакивает, но не от встречной злости, а от обиды. - Хватит! Он никогда не заставлял меня ничему верить! Просто тебе нужно принять тот факт, что я ссаная бесхребетная слабачка! Хочешь правды? Вот тебе правда: я ни дня своей юности не прожила нормально! У меня все из рук валится, а единственное, что я умею - находить проблемы на задницу и ублюдков в друзья. Все! С семи, сука, лет предоставлена сама себе, не помню, когда первый раз занюхнула кокаина, причем не нормального, а кого-то жуткого дерьма со стиральным порошком, не смогу пересчитать всех, с кем ебалась в грязных притонах и уж точно потеряла счет литрам бухла, которые через меня проходили. Блез, прими тот факт, что моя жизнь - череда беспросветного отстоя, в котором виновата только я сама. Я отравила и испортила в своем организме абсолютно все, мне семнадцать лет, но я уже разваливаюсь и еле хожу. Мне не дожить даже до двадцати, понимаешь? Дядя же сделал все возможное, чтобы удержать меня от глупостей: дал мне крышу над головой, адекватное общение. Он моя семья, да, такая, но он лучше, чем мать, которая пиздит меня, чем найдет, и не может разобраться в себе и своих мужиках. В конце концов, Клет дает мне здесь на халяву героин лучшего качества, чтобы хоть как-то облегчить мою участь и позволить дожить свои никчемные годы без гангрены. В ходе ее монолога я теряюсь, даже проникаясь историей, но финал снова сбивает меня в чан гнева. Готовый прямо сейчас скатиться вниз и заколоть Ганзу скальпелем, я вспыхиваю праведной яростью врача. - Героин он дает, какой молодец! Да нахуй его и такие методы! Ты даже не представляешь себе, каких торчков клиники вытаскивают на свет божий! Ты можешь пройти курс, я лично оплачу тебе всех врачей, но ты не должна тут оставаться! Ты должна бороться, слышишь? - Я не могу бороться! Не могу бросить! И Клет знает, что я не смогу слезть, это факт, Фостер! - Почему ты так веришь в это? Ты не слабачка! - Я как раз она и есть, у меня нет стержня, нет воли. - Откуда ты знаешь, что не сможешь? - чувствую, что связки вибрируют, но продолжаю наседать. Я должен узнать ответ, узнать то, что она скрывает. Давление приведет к правде, так же, как из угля получается алмаз. И ее скорлупка не выдерживает. - Потому что я уже проходила курс лечения и была в завязке! - верещит она и срывается на кашляющий лай рыданий. Вся моя злость на ее трусость и на поступок Клетуса улетучивается, как сигаретный дым, пока я наблюдаю за ее терзаниями. Дюно неловко обнимает себя руками, сотрясаясь всем телом, пока ноги не подводят, и она съезжает по стенке перил, подбираясь на ступенях лестницы. Сжавшись в комок, девушка похожа на щенка, который мало того, что отбился от матери, так еще и получил пинка от случайного прохожего. Мои кулаки разжимаются, а лицо ощутимо тяжелеет. Невозможно описать стыд, который ты испытываешь, будучи псевдомудрым мужчиной сорока пяти лет, орущим на преисполнившуюся в жизни школьницу. Она перестает качаться и выть и поднимает на меня черные тучи глаз с размазанной тушью. - Я накидалась в первый же день, как вышла из центра. Меня позвал старый друг, а я просто сказала "да". Я всегда говорила так, каждому знакомому, что бы они не попросили. Открытость - это хорошо, говорят они, - она смотрит перед собой, обнимая колени, - но что делать, если ты настолько открыт, что согласен буквально на все. Я себя ненавижу. - Кайл... - Нет, заткнись. Я терпеть не могу то, какая я тряпка, и поменять себя не получается по этой же причине. Мой замкнутый круг. Сама виновата. Поэтому, Блез, - Кайлин внимательно смотрит на меня, заставляя ловить каждое слово. - Я вижу в тебе то, чего сама лишена. Хватит врать себе о своей слабости. У тебя есть эта сила, чувство собственного достоинства. Ты бы не позволил так вытирать об себя ноги. А значит сможешь и встать. Я хочу сделать хоть что-то хорошее, потому что себе помочь не могу. А вот тебя спасу с радостью. Я бы так хотел, чтобы она была права, но приходится кивнуть просто оттого, что не хочу ее расстроить. Милая Кайлин, ты так заблуждаешься на мой счет. - Я... - Простите, что перебиваю, товарищи... Вскидываю голову и вижу наверху Ричи и Гейла с его зеленым компаньоном, с интересом наблюдающих за нашей сценой. На самом деле, людей гораздо больше, но они стоят у комнат, слушая, а не созерцая скандал. Поняв, какое шоу мы, наверно, устроили прямо в холле дома, становится вдвойне неловко. По ебнутому тону догадываюсь, что говорил лорд, и смотрю на него. - Так вот, я все понимаю, малышеньки, чувства через край, ЭМОЦИИ, на самом деле, ваша Санта-Барбара даже пизже моих романчиков, отдаю должное, - как бы в доказательство, Бладквист трясет в воздухе тонкой розовой книжечкой в цветах. - Но смею заметить, что на дворе... Э-э-э-э-э.... - Гейл шепчет ему на ухо что-то, продолжая мысль. - Да, без пяти два ночи, поэтому, как не прискорбно, вынужден просить вас ЗАВАЛИТЬ СВОИ ЕБЛА НАХУЙ, ВСЕ ХОТЯТ СПАТЬ, ЧИТАТЬ, ДРОЧИТЬ ИЛИ чем там еще люди занимаются по ночам, хм. - Не дожидаясь нашей реакции, он вскидывает руку и, уходя, бросает. - Буэнос ночес. Гейл улыбается нам, убегая за своей иконой, а вот третий панк, чье имя я забыл, смотрит на нас сверху взглядом полным тоски, как король на повешеных аристократов. Он пугает меня своим пронзительным видом скорбящего, но удаляется, скользнув рукой по красным перилам. Толпа сверху тоже начинает рассасываться. - Блять, реально нехорошо вышло. - Мой шепот получается чересчур тихим, но Дюно кивает, показывая, что услышала. - Пойдем, уже поздно. Тебе нужно поспать. Так трип легче сойдет. Делаю шаг, но осознаю, что не знаю куда. Все ночи здесь я провел либо в комнатах, либо на ногах, либо в пиздеце. Мне просто неизвестно, куда я могу притулиться. - Я бы рад, но... - Покажу свою комнату, пошли. - Видя, как я переминаюсь с ноги на ногу, она добавляет. - Там я хотя бы смогу помочь тебе, если что. Поверь. Я верю ей и без этого, просто не хочу создавать неудобства. Проходя за совой в правое нижнее крыло, оборачиваюсь, чтобы взглянуть, не сильно ли нас ненавидят нижние жители за "Дуэль судеб", но в глаза бросается только уплывающий в тень левой арки розовый гребень. *** Квартирка Кайлин выглядит как зеркальное отражение комнат Ганзы, что легко объясняется симметрией дома. Правда, на этом сходство заканчивается - уголок девушки покрашен в приглушенных пастельных тонах, кофейном и бледно-зеленом. Не могу отрицать, что место обустроено со вкусом: неброская мебель, гирлянды из малюсеньких лампочек на стенах, а на под ними три-четыре плаката с неизвестными мне музыкальными группами. - Устраивайся где хочешь, можешь даже кровать занять. - Она небрежно машет рукой на одноместную аккуратную постель. Естественно, если я на нее лягу, девушка уже не поместится, поэтому прокашливаюсь и отказываюсь. - Я могу спать на полу, не волнуйся. - Тогда я дам тебе подушку с одеялом, идет? Пол, кстати, чистый, я постоянно убираюсь тут. Охотно в это верю. Помещение действительно опрятное и ничем не отличимое от квартиры где-то в пригороде. Пока я рассматриваю уютную спальню, Дюно колдует возле комода, доставая подушку с одеялом и стопку постельного. Эти обыденные действия, проникнутые домашним шармом, превращают однушку Кайлин в место за гранью пространства. От того, что за дверью этого мини-рая царит наркотический разгул, боль и самое дно жизни, а в пяти шагах разворачивается гниющее поле жертв первого этажа, накатывает жуткая тоска и какой-то ужас. - Что с тобой? - голос птицы вырывает меня в реальность, и я вижу, как она сочувственно смотрит и обнимает подушку. - Просто подумал, что ты тут живешь. Среди всего... Этого. - Ты наблюдателен, - Кайл улыбается, но, видя мое лицо, сразу сникает. - Я предпочитаю не думать об этом. Да и не ходить по дому лишний раз. Тяжело перемещаться, когда сразу при выходе видишь, ну... - Я понимаю, что она имеет в виду живые кучи ветоши, пожранные дезоморфином и иже с ним. - Обычно мои путешествия тут ограничиваются кухней, комнатой Аарона и дяди. Люблю тискать котенка. Когда она снова упоминает Ганзу, я ежусь, но тут сам собой возникает вопрос: - Получается, ты ничем тут не заведуешь? - А с чего вдруг? - мой вопрос ее удивляет, но не особо сильно. - Просто ты его родственница, если уж на то пошло, а дом большой. Он тебе доверяет, и я подумал, он мог бы дать тебе какую-то работу здесь, это же в его интересах. - Ну-у-у-у-у, дядя никогда не нагружал меня ничем. А напрашиваться на то, чтобы помогать ему, я не хочу. Мне не нравится то, что он делает, это как бы, и незаконно, и вообще. От себя-то противно, что уж говорить про это место. Но иногда да, если он просит поболтать с лордами, или еще чего, я это делаю, не проблема. - Она секунду молчит и заканчивает. - Его волнует мое состояние. Что бы ты ни думал, он меня любит. Я здесь для его спокойствия, чтобы быть на виду, а не как бесплатная секретарша или наследник дела. Пропускаю слова о любви мимо ушей, потому что от этой лапши просто воротит. А вот слова о лордах разжигают интерес. - Как тебе лорды? Так странно называть их подобным образом. - Они.., - Кайл чуть морщит нос, отчего он становится похож на крошечную изюминку. - Они разные. Если Аарона мне просто жаль, как себя, то остальные меня бесят. Кроме Квентина, пожалуй, он добрый мужик. А вот Вайерленд, Бладквист - конченые ублюдки. Правда, Кэмерон еще хуже, но и он не самое страшное в этом доме. После этого она замолкает, и мои планы вытянуть из нее что-то большее рассыпаются в прах. Не уверен, что мне было так необходимо узнать какую-то информацию про начальников, но интерес, все-таки, неубиваем. Дюно отдает мне комплект белья: - Ложись спать, Блез. И попытайся правда уснуть. Через несколько минут возни свет гаснет, как и этот затянувшийся день. __________________ Уже несколько часов как 24 апреля. Мне, блять, не спится. Каждый гребаный раз, как я закрываю глаза, кислота сопротивляется, а перед глазами возникает Кэм, который с громким криком "НЕ СПАТЬ" бьет меня кулаком по переносице. Из-за этого тело конвульсивно подскакивает, а в мозгу разрывается светошумовая граната, каждый раз нового цвета. Эта блядская дискотека в Афганистане меня вконец достала, поэтому не нахожу иного выбора, кроме как немного походить. Тихо поднимаюсь, чтобы не будить соседку, спящую чуть выше меня, на кровати, и крадусь к двери. Оказалось, что сон у Дюно глубокий, поэтому особого труда выход из комнаты не доставил. Где-то в глубине сознания палец с длинным ногтем тыкает меня в мозжечок, напоминая, что сова обещала помочь и печется о моей безопасности, и мне, вообще-то, должно быть стыдно. Да, должно, и, естественно, мне стыдно, но я не хочу ее будить. Этот день вымотал девушку, и сейчас она отсыпается. Вот и пускай, это для ее же блага. Прохожу в холл, и сразу же открывается живописный пейзаж на горы человеческого мусора. Кое-откуда раздается храп, напоминая, что все-таки здесь лежбище людей, но в остальном царит гробовая тишина. На секунду закрадывается мысль о том, что если кто-то тут умер и лежит, об этом не сразу узнают, но стараюсь прогнать ее как можно скорее. Ночью не особо хочется размышлять о трупах. В темноте главный зал выглядит иначе. Если днем он похож на странный магический особняк, каким мог бы похвастаться Доктор Стрэндж, то сейчас стены давят, будто это древний дом с призраками. Смотрю наверх, где посередине расположено витражное окно, но моя приходная голова играет со мной шутку, наслаивая дневной красный свет витража прямо на черноту ночи. Алое сияние высвечивает темные углы, и локация превращается в еще более зловещую. Мой план действий - подняться на кухню и выпить воды. Все. Простая миссия, которую смог бы выполнить даже абсолютный имбецил. Кивнув самому себе, двигаю к лестнице. Но тут меня настигает стон. Медленно оборачиваюсь, и куча в четырех метрах от меня приподнимается, открывая мужчину средних лет. - Мужик, подойди сюда, пожалуйста. У него отвратительный булькающий голос, но по каким-то причинам ноги все равно подводят меня ближе. Наркоман хрипит при каждом вздохе так, будто у него сквозная дырка где-то посередине горла, но даже этот мерзкий духовой оркестр не мешает мне приблизиться. И как только я почти равняюсь с ним, рука хватает меня за штанину. - Ах, блять! - то ли от испуга, то ли от отвращения выкашливаю я и дёргаюсь назад, едва удержав равновесие. - Я знаю, что ты из верхних, мудила, видел тебя, видел, - свистит он своим гниющим ртом. - Думаете, вы лучше нас? Принеси мне нормальной дури, я хочу навернуть нормального героина, прежде чем сдохнуть! Даже в темноте видно, что пальцы на его сухой кисти можно уже не пытаться спасать - они такие же черные, как ночь в Африке, и гангрена окончательно лишит мужика хватки уже в ближайшие недели. Пытаюсь стряхнуть этого урода и еле подавляю рвотный позыв, увидев оголенную кость, вокруг которой лоскутами слезает плоть. Никогда не понимал дезоморфинщиков, их философии камикадзе-самоубийц, стремления разложиться заживо. Краем глаза вижу движение и каменею: придурок перебудил своих соседей, которые с интересом подползают ближе. Видит бог, я никогда не боялся ебаных "Ходячих мертвецов", но это дерьмо выглядит страшнее в сотню раз. Нога решает освободиться без моей помощи и конвульсивно дергается, но тут хватка торчка разжимается сама собой, а я отлетаю назад и упираюсь во что-то мягкое. На лицах лежащих написан раболепный ужас, и я медленно поднимаю голову. Надо мной нависает гора. Рельефные руки сложены на груди, широкое лицо с мощной линией челюсти и неровный, несколько раз ломаный нос. Человек смотрит на меня, но переводит взгляд на торчков и лишь качает подбородком. В секунду те, кто хотели, вероятно, распотрошить меня на органы, растекаются неровной массой по полу, подальше от нас. Отхожу от этого титана, и мне открывается величественный вид. Тяжелая обувь, армейские брюки, руки все так же скрещены, демонстрируя изгибы мышц. Бритая налысо голова. Образ костолома убивает облик спасителя окончательно, но тут человек неожиданно звонким для мужчины шепотом говорит: - Все в порядке, рыжий? Рот сам собой открывается, но я спешу подобрать челюсть с паркета и отвечаю, путанно, но быстро: - Да, да, я да, точно, в полном, мэм. Женщина-атлант протягивает крепкую руку. - Марлон. Вообще Марлон Джелеску, но всем плевать. - Блез. Блез Фостер, - ее тяжелая каменная кисть пожимает мне руку. - Вовремя вы, я думал, все из верхних уже спят. - О, - она тихо усмехается. - Я не из верхних, ковбой. Смотрю на нее в недоумении, потому что представить такого человека среди этой помойки просто невозможно, но она сама продолжает, объясняя ситуацию. - Ганза не дал нам комнаты, мы видите ли, "позор индустрии". Он напыщенная мразь, вот кто. Поэтому моя банда ютится здесь. Воспоминание щелчком выстреливает в голове: - Вы "улыбающиеся"? - Йеп, сэр. - Кивает она, шаркнув ногой. - Мы раздаем экстази. Пойдем-ка, не хочу стоять с этими рядом, дохляки вонючие. Я и сам рад уйти, поэтому с радостью следую в угол, который обычно скрыт в тени. Квадрат три на три оказывается весьма чистым, и валяются там всего человек пять, весьма анархичного, но приемлемого в эстетическом плане, вида. Марлон садится спиной к стене, приглашая меня припарковаться напротив. Залезаю между двумя спальниками и жду, пока со мной заговорят. Благо, долго не приходится: - Давно здесь тусуешься, привилегированный? - Я не.., - начинаю было оправдываться, но она морщится и отмахивается, показывая, что не стоит отрицать очевидное. Решаю ответить на вопрос о длительности, но застреваю. Потому что не помню. Столько всего случилось, я с трудом отличаю трип от реальности, а время потеряло свое значение. - Блять. Не помню. - Немудрено. Столько намешал, кто ж так делает. - Откуда ты знаешь? - Брат, вы орете каждый сраный день на весь этаж, тут все в теме. Давненько у нас таког движа не было. Ты прям Джейден Смит, е мае, звезда. Ну блять, просто позорище, чем я вообще думал, начиная орать? В надежде перевести тему, спрашиваю: - Почему Клет вас так не любит? - Ну, - она подхватывает инициативу, на мое счастье. - Он говорит, что мы заноза в заднице. - Типа? - Типа мы палим. - В смысле? - на мою непонятливость женщина-пушка только закатывает глаза. - Мы гоняем выпускать пар на улице. Разобьем пару витрин, угоним тачку то тут, то там, баки мусорные попинаем, всякая мелочь, - она красноречиво трясет рукой. - Не то дерьмо, за которое следует переживать. Но Ганза злится, что мы "провоцируем" копов, и летит на жопной тяге к себе в комнату. Бизнесмен, ебать его в задницу. - Ого. И вы ни разу не попадались? - Было пару раз, нарывались на легавых, но всегда справлялись и линяли. Район тут ни к черту, фараоны не шибко горят желанием нас ловить. Так что, драйв в чистом виде. - Звучит круто. - Это правда, поэтому улыбаюсь и киваю, пусть знает, что это, сука, реально достойно уважения. - Знаешь че, - говорит она и наклоняется ближе. - Не хочешь закинуться и прогуляться? Я ради этого подниму тут пару дубин, которых хлебом не корми, дай побегать. М? Предложение звучит заманчиво, но меня останавливает только лсд, которая еще гуляет по моей крови и стреляет из гранатомета в произвольном порядке. Хоть выйти из дома подышать очень хочется, отвечаю: - Я бы за, но я еще под кислотой. Боюсь, шибанет - мама не горюй. - Внезапно вспоминаю и улыбаюсь. - К тому же, ты сама сказала, что мешать нехорошо. - Я тебе не мамка, чтоб ты меня слушал, братан. Я дам тебе две таблетки и посмотрим, как ты кайфанешь. - Согласен. - Рот открылся раньше потока сознания, поэтому считай, что проиграл. Она хлопает меня по плечу и подмигивает, а после пинает спальный мешок слева от меня. - Слышь, Топор, вставай, выходим. Мешок отзывается сразу же, и рядом появляется голова черного парня со словами "ооо да, наконец-то". Спустя пару минут бодрствуют уже трое из ее людей: тот самый Топор, еще один парень, Угорь, и девчонка по кличке Ноль. Марлон открывает карман на своих штанах и достает пакетик со спидами. Раздав каждому две белые таблетки, она прицокивает языком и кладет их в рот. Остальные следуют ее примеру, и я решаюсь. Колеса горькие, но мне, привыкшему к антидепрессантам и многому похуже, это проблем не доставляет. Пока я чувствую, как кругляшки рассыпаются в порошок на моем языке, остальные поднимаются и крадутся к выходу. Меня это удивляет, поэтому шепчу Нулю: - Вы не ждете прихода? - А зачем? - ее ребячество бьет ключом, и девушка хихикает. - Когда накрывает в процессе - это же интереснее. Не могу спорить, ввиду отсутствия опыта, и выхожу за бандой туда, где заканчивается власть Ганзы. На ум приходит сцена из "Короля льва" с обозреванием владений прайда, и невольно вылетает смешок. Остальные оборачиваются на меня, но вместо осуждения я встречаю улыбки. Да ну нахуй этот контроль, Кайлин. Вот это реальная жизнь. *** Глухая ночь в бедном квартале. Думаю, здесь есть желающие ободрать случайного прохожего как липку, а может, сделать чего похуже. Но любой хилый бандит подумает дважды, прежде чем соваться к Джелеску, а значит, и к нам. Вдыхаю прохладный пыльный воздух, и поршни моих легких обрабатывают эту смесь, прожигая органы адреналином. Я удивляюсь, как я еще двигаюсь с треснутым ребром, но коктейль веществ внутри меня говорит просто заткнуться и принять этот факт как должное. С каждым новым вздохом, каждой новой порцией кислорода, вкус и запах, озоновый шлейф становится все интенсивнее. Огни фонарей ярче, четче, и я могу поклясться, что слышу гул линий электропередач. Прикрываю трясущиеся веки и ощущаю, как кислоты в крови соединяются в что-то зажигательное, сильное. Как коктейль Молотова, эта смесь разносит меня изнутри, хочу пылать, действовать, бежать. Хочу жить. Марлон останавливается и хихикает: - Угорь, вот. Парнишка, индус, который обжился такой кличкой, как мне сказали, из-за гибкого тощего тела, смотрит туда, куда указала лидерша, и широко улыбается. Старый пикап возле бордюра, облупившийся от древности и ржавой плесени, привлекает моих спутников. Все происходит быстро, слаженно, как по методичке: Угорь заводит тачку, а мы грузимся в открытый кузов. Авто трогается резко и с ускорением, я едва умудряюсь зацепиться за борт, пока машина стремительно покидает район, устремляясь к шоссе. Эта скорость, отсутствие любых преград опьяняет. Под действием стимуляторов и галлюциногенов мелькающие огни домов и улиц превращаются в сплошную сияющую ленту, которая пульсирует в такт подскакиванию колес на изъянах асфальта. Выглядываю на дорогу, и ветер, встречный поток, бьет в лицо. Любая попытка вдохнуть сейчас причиняет боль: холодные иглы тугого сжатого хлыста воздуха впиваются в легкие, пронзая их инъекциями живительной силы снова и снова. Так природа говорит мне: "Ты будешь дышать, ублюдок, но только через страдание. Чувствуй свое тело. Ты существуешь". Я давно не испытывал чего-то, сродни этому. Единство, единство с природой, с небом, со всем, что меня окружает. Только через эти ощущения кожей, глазами, нутром я и ощущаю себя. Сколько раз я задумывался о том, что есть моя жизнь? Дохуя. Я постоянно искал какой-то смысл, а что еще хуже, я постоянно выставлял себе рамки. Убеждал, что это нужно только для того, чтобы достичь вершины. А вместо этого упал на самое дно. Какой же я идиот, боже. Нет, даже не так. Я такой ребенок. Ничего не смыслю. Как я мог быть так слеп почти пятьдесят лет? Дурацкие правила, дурацкая мораль для еще более дурацких людей. Постоянный страх, что ты где-то ошибешься, тревога, что тебя все ненавидят, что все смеются и указывают пальцем. Истерическая боязнь облажаться. Как можно быть свободным, когда все время ожидаешь чужого одобрения, равняешься на слова тех, кто сам подвластен мнению извне? Никак. Я был слеп, но теперь прозрел. Поднимаю голову, и хлесткий колючий ветер обхватывает шею тисками, но это не важно: гораздо большее значение имеют звезды на небе. Миллиарды, триллионы бриллиантов космоса, безграничный простор, необъятный взгляду. Пока мы мчимся по трассе, они движутся так медленно, скользят, но продолжают лучезарно глядеть на нас, беспорядочных, едва знакомых людей в хаотично движущейся стальной коробке. Закрываю глаза, очищая разум. Нет ничего, все несущественно. Не может быть ничего важнее вечной связи между мной и тканью пространства вокруг меня. А потому мой страх, мои тревоги и жажда вписаться в общество, жажда жить по его правилам просто смехотворна. Я маленький человек, хотя могу быть чем-то большим. Стоит просто отпустить. Я отрекаюсь ото всех цепей. Наконец-то. Только я, и только мое право решать и делать, что захочу. Отныне беру не то, что мне причитается, а все, что есть. Все принадлежит мне. То, что было, что есть и что будет. Прошлые шансы, нынешние риски, грядущие возможности. Загребаю жар руками, все двери открыты, когда ты и есть ключ. Я человек. И я свободен. Поднимаюсь на ноги, ловя вибрацию кузова. Как только кажется, что я держу равновесие - раскидываю руки в стороны. Естественно, ветер сразу опрокидывает меня, но эти пара секунд полета компенсируют падение. Вместо того, чтобы удариться задницей о металл, я неловко на него шлепаюсь: Топор отпускает мою пряжку ремня и смеется, конвульсивно дергая плечами: - Полегче, орел. А то жахнешься головой и до конца заезда будешь в отключке! - Почему ты Топор? - спрашиваю в ответ, потирая ноющую задницу и игнорируя его пустой совет. - Потому что нос свой совал куда ни попадя, и один раз чуть не отрубили, чужие дилеры! - он ударяет ребром ладони о другую руку прямо перед моим лицом и заливается хохотом. У него чертовски заразительный смех, и меня тоже распирает. - Блять, прикольно. А почему она Ноль? - девчонка, услышав свое имя, поворачивается, коротко махнув светлыми волосами и прервав увлекательное занятие в виде громкого крика и демонстрации маленького бюста всем проезжающим мимо. Ее узкие шотландские глаза расставлены так широко, что между ними поместились бы еще два таких же. Леди Кришна. - Потому что я новенькая. Вот и весь секрет. А у тебя есть кличка? - Нет, я просто Блез, - отвечаю ей, подставляя лицо потоку и чувствуя его игру моими волосами. Но тут меня подковыривает маленькая мыслишка, и я высказываю. - А вообще знаешь, есть одна. Свечка. - Круто, а за что так? Ты поджигатель? - Скорее всего, это из-за волос. Ганза меня так называет, не знаю, почему. - По затылку разливается стыдливо-горькое тепло, будто меня огрели доской, и приходится исправиться. - Называл, точнее. - Да уж, слышала ваш последний разговор, - подает голос Марлон, ее кайф, как и мой, направлен внутрь, в себя. Она лишь чуть заметно качает головой, словно в нервном тике. - Видимо, твои дни в доме заканчиваются. - Не-а, я не уйду отсюда. - Ой ли? - она резко ударяет ладонью по кузову, отчего вена у нее на бицепсе набухает. - Кто срется с Клетом - долго не живет. В любом из смыслов. Ее слова звучат интересно, но тут Угорь жмет по тормозам с такой силой, что мы еле удерживаемся в поддоне. Визг тормозов визуализируется на асфальте черными мазками резины, а саму машину чуть разворачивает. Когда дымок от жженых колес рассеивается, я понимаю, что стало причиной остановки: прямо перед нами, на краю моста, стоит пара полицейских машин. Впрочем, увидев наше фееричное появление, обе тачки катятся в нашу сторону на прогулочной скорости, включив мигалки, но не беспокоя район звуками сирен. - Блядство, с-с-саные копы, - злобно заикаясь, кричит Угорь и несколько раз бьет по рулю оглашая округу рыданиями пикапа. Машины полиции ускоряются, почуяв неладное в состоянии водителя, и вскоре в пяти метрах от нас возникают четверо офицеров, напряженно удерживающих руки на дубинках. - Сэр, - один из них, с сильным ирландским акцентом, выходит вперед. - Покиньте машину, нам необходимо проверить ваши документы. - Естественно, мы еще выпишем вам штраф за людей в кузове, это запрещено. - Дополняет другой, более молодой и в разы более смуглый. Эта ситуация напугала бы того Блеза, который существовал когда-то, окруженный страхами и забитый правилами. Теперь же меня только злит то, как эти легавые мешают нам получать от жизни такое простое удовольствие. Поворачиваюсь к Джелеску, скрипя зубами от ярости, и вижу, как каменеет ее лицо и ее мышцы. Она тоже чувствует это. Эту ненависть к закону, который пытается вогнать нас в рамки. Угорь не выходит из кабины, и ирландец делает шаг вперед. Этот шаг он запомнит надолго, потому что на ноги сразу вскакивает Топор и бросает в копа невесть откуда взявшийся кирпич. - Пошли вы нахуй, фараоны! Ноль радостно верещит и подрывается вверх, хлопая в ладоши. Ее детская радость погрому длится недолго, так как вскоре она начинает активную фазу, запуская гаечный ключ в одну из мигалок, раскалывая синюю часть стробоскопа. В эйфории, она сует мне что-то из инструментов и вопит: - Давай красный! На автомате принимаю у нее тяжесть и вскакиваю. Сейчас один из копов лежит на асфальте, пока сидящий возле него что-то наговаривает в рацию. Двое других заняты Топором, который выскочил из кузова, чтобы показать им "что Тайлер Хейдли называл вечеринкой". Марлон трясет Угря, Ноль орет мне в ухо, и меня выносит. - Да идите вы нахуй! Заебали! Все происходит так быстро, и прежде чем злобно метнуть железку в красный огонь и уничтожить его, осыпав осколками пластика дорогу, я успеваю увидеть смотрящее на меня в упор лицо темного офицера с рацией. Больше мне ничего не видно, потому что наш водитель дает по газам, и мы с блондинкой падаем в кузов. - Марлон ты че творишь?! Там же Топор остался! - кидается на бритую девочка и бьет ее слабыми руками по спине. На ту эта атака не производит должного впечатления и она отталкивает Ноль так, что та падает на меня, хотя могла бы выпасть за борт. - Заткнись, нихуя с ним не будет, вернется! Проехав пару кварталов в обратную сторону, мы бросаем машину на пол пути и добираемся до "Отеля" дворами. Как ни странно, никаких звуков погони не слышно: улицы абсолютно мертвы. Этот факт безмерно меня веселит, заставляя широко улыбаться. Лабиринты гетто расступаются перед нами, полагаю, потому, что Минотавр на нашей стороне: Марлон как астероид летит вперед, опрокидывая мусорные ящики то ли со злости, то ли от спидов. Вскоре мы вваливаемся в дом и все вчетвером подпираем спинами двери, чуть подхихикивая. Я чувствую, что кураж немного спадает, и ужасно хочется спать. Ноль и Угорь уже двинули к своим местам и завалились на спальники штабелями, напоминая царскую семью у расстрельной стены. А мы с Марлон все еще тяжело дышим, улыбаясь друг другу. Но тут впереди маячит тень, и две знакомые руки сильно меня встряхивают. - Ты что сдурел? Блез, где ты был, я весь дом облазила! - Дюно явно не спит уже долгое время, и я решаю обрадовать ее, что я в порядке. - Кайл, прикинь, трип отпустил! А стоило только закинуться спидами! - Ты... Ты что... - она явно не ожидала таких благих вестей и хотела сказать что-то большее, но слишком шокирована моей пламенной речью, поэтому просто рычит и трясет меня еще раз. - Где ты был!? - Мы гоняли в город! Я так давно не был на улице, Кайл, это было именно то, что нужно! Эта ночь, дорога, так охуенно, ты не поверишь, и... - Дорога? Вы что угнали машину? - ее руки трясутся так сильно, что она меня отпускает, нервно глядя по сторонам. - Не только! Мы еще въебали копам, прикинь? Жалко только, что Топора потеряли, но он вернется. - Блять, вы... - сова закрывает рот руками и отшатывается. Ее внутренняя борьба идет всего пару секунд, и девушка решительно выпрямляется. - Надо сказать Клету, сейчас же. Она разворачивается и шагает к левому крылу, но Марлон хватает ее за запястье и подтягивает к двери так сильно, что Кайлин чуть не падает на колени. Дюно пытается выпрямиться, но Джелеску сама рывком ставит ее прямо, как римский гладиатор своего противника. - Слушай сюда, принцесса. Только попробуй сказать своему папочке, что случилось. Тут схема простая, - Кайл начинает вырываться, но Марлон ее перехватывает и хватает рукой лицо, притягивая к себе. - Я сказала, схема простая: если ты расскажешь нашему королю, что случилось, он очень разозлится. Если он разозлится, он выкинет нас из дома. А если так - мне нечего терять. Вывод такой: откроешь свой хуеприемник - я тебя размажу по полу. Одной рукой. Смотрела "Хищников"? Вот так же хребет вырву, поняла? Кайл кивает, и боец ММА ее отпускает. Я остаюсь возле соседки, а бритая лордесса идет к своим, показывая мне на прощание "козу". - Тебе не очень больно? - только и могу промямлить я. - Да пошел ты. Поднявшись на ноги, Дюно молча смотрит на сжатые кулаки и шепчет: - Сука, ненавижу эту суку. А ты, - она гневно заносит надо мной кулак, но передумывает и топает. - Ты совсем тупой! Просто идиот! Чем ты думал? - Я... - Нет, лучше заткнись. Не хочу знать. - Выпаливает девушка и бросается в свою комнату. Я остаюсь один возле входной двери, но этим привлекаю внимание толпы в холле. Повинуясь внутреннему порыву к безопасности, со всех ног несусь за Дюно. Она ждала моего бегства к ней, и захлопывает за мной дверь. - Ты же понимаешь, что я все равно ему расскажу? Вы проебали одного из нарков возле копов! Ты вообще представляешь, что на нас могут выйти? - Да, но ты же не можешь пойти к нему сейчас! - Блез, "Отель" стоит на кону! Клет должен узнать как можно раньше! - Знаю, но сама посуди: там сейчас Марлон, да и до утра уже осталось немного. Погоди до семи хотя бы, банда как раз уляжется, да и Ганза проснется, чтоб его. Я вижу, как она в метаниях заламывает пальцы, пока, наконец, не кивает. Кайлин садится на кровать и молча указывает мне тонким пальцем на мое спальное место. На этот раз я только рад. Едва доношу голову до подуш ______________________________ - М, алло? - Мистер Кокс, сэр, доброй ночи. - Зифиру, вы в курсе, что сейчас половина пятого? - Простите, сэр, но мы буквально только что стояли в патруле на мосту у девяносто шестой, и напоролись на компанию наркош, точнее, они на нас напоролись... - Господи, короче можно? - Маккалистеру прилетело в голову, но он жив. Это так, к слову. А звоню потому, что вы просили сообщить, если мы заметим что-то такое... - Ондо, я клянусь, если я увижу тебя сегодня на работе - тебе конец. - Ох, простите. Тот человек, которого вы искали. Рыжий. Похоже, он сегодня там был. С торчками... Сэр? Алло? - Спасибо, офицер. - Доброй ночи, простите за поздний звонок. Мортимер Кокс оторвал телефон от уха и взглянул на него так, словно видел подобную вещь впервые. Со стуком опустив смартфон на тумбочку, он откинулся на подушку. Тоскливо глядя в потолок, Марти скривился и буркнул, накрываясь одеялом: - Да чтоб тебя, Фостер.