Ведьма в лесу / The Witch in the Wood

      Он ощущал внутри себя яд. Что-то постороннее, чужое. Он бурлил в нём, сох на его губах, жёг язык и горло. Он чувствовал, как яд пачкает лоб, спутывая волосы там, где всё ещё жалила и колола рана. Но спиной он ощущал непривычную мягкость. Тепло в своём теле. Покой, бальзамом растекающийся по костям. Острота ощущений ударила его в грудь, и он резко открыл глаза.       Он лежал на узкой и слишком короткой для него кровати — его ноги свешивались с её края, а лодыжки упирались в грубую древесину изножья. Комната была плохо освещена и странно изогнута. Её дугообразные стены на вид были из дерева, а через единственное окно мерцал и переливался снег. Рябое стекло, затёртый до гладкости подоконник... Всё это было ему знакомо, но он никак не мог понять почему. Он ощущал в себе злость и страх. Но... почему? Ответы ускользали от него, а все его попытки найти их напоминали гонку за собственной тенью. В воздухе стоял густой запах трав и специй. Чайная лавка? Аптека? Он продолжал оглядывать комнату одними глазами, потому что даже пошевелить головой было мучительно.       Книжная полка, заставленная толстыми томами в кожаных переплётах. Сколотые камни, догоревшие свечи, пучки сухих трав и растений, лежащие на деревянном столе. Узкая лестница, ведущая в комнату вдвое меньше той, в которой он находился. Утоптанный мох, плотным зелёным ковром покрывающий пол. Свежесрубленный необработанный брус древа, служивший наспех сделанной дверью. Женщина, сидевшая на полу в углу, глядящая на него с любопытством.       Ведьма.       Воспоминания лавиной нахлынули на него, и он сразу всё вспомнил — маску из черепа, Базини, камень, кровь, боль. Гнев и страх, переполнявшие его перед падением. Он попытался подняться, вскочить на ноги и ударить мечом незащищённую шею ведьмы, но не смог даже пошевелиться.       Милостивые Боги. Как бы сильно он ни кричал на свои руки и ноги, они не поднимались выше меха, на котором он лежал. Он чувствовал, как напрягаются жилы на шее, пока он пытался сделать хоть что-то, что угодно. Потому что он не мог находиться во власти этой магии. Он не мог быть таким беспомощным... Снова. — Это для твоего же блага.       Услышав голос ведьмы, он замер, до боли сжав кулаки. Он не посмотрит на неё. Он не даст ей ещё и этой власти. — Ложь, — прорычал он в потолок. — Нет, — просто ответила она, — Ты чуть не разбил себе голову о стену. Тогда бы мне пришлось снова тебя латать, — её слова были мягкими и мелодичными, с заметным чужеземным акцентом.       Он случайно взглянул на неё, сбитый с толку напрасно потраченными усилиями, и увидел девушку. Нет — женщину. Женщину среднего роста, со светло-каштановыми волосами, перекинутыми через плечо, высокими скулами, поджатыми губами и всё тем же любопытным выражением лица. Наклон её головы напомнил ему о птице, смотрящей на червя. Как долго она наблюдает за ним? По его телу пробежала дрожь.       Ведьма встала и разгладила подол тёмного платья. Она была без того меха, которым были обернуты её плечи утром. По бокам её простого платья и вокруг швов на плечах спускалась шнуровка. Тонкая талия. Длинные ноги. Маленькая грудь. Не то чтобы ему было до этого дело.       Он вновь попытался подняться и почувствовал, как что-то в воздухе на мгновение дрогнуло, словно ему удалось одёрнуть тяжёлый занавес. Затем она щёлкнула пальцами, и он был вынужден лечь ничком, утратив возможность пошевелить и мускулом.       Кайло привык быть тем, кого боятся. О его суровом взгляде ходили легенды. И не раз он одним своим видом, лишь грозно вставая из-за стола, заставлял сомнительных посетителей трактиров пачкаться под себя.       И тем не менее, вот он — незнакомый, сильный мужчина посреди её крошечного дома, с руками, которые бы могли почти полностью обхватить её талию, а эта ведьма, эта стройная, хорошенькая ведьмочка, совсем не боялась его. И это привело Кайло в ужас.       Если она не думает, что он опасен, то насколько опасна она сама? — Ты заколдовала меня, — сказал он, скривив губы. На его лбу и шее выступил пот. Капля скатилась по его голове и, должно быть, попала в рану, потому что он почувствовал острую иглу жала, пронзающую её. Кайло сдержал стон боли и скрутил его вместе со страхом, превратив и то и другое в более глубокий гнев. — Мне пришлось, — она закатила глаза, когда он снова зарычал, насмехаясь над ним, как над упрямым ребёнком. — Иначе ты бы истёк кровью. Может, я и мастер залатывать раны, но припарки не помогут треснувшему черепу.       Кайло тщетно боролся на кровати, прежде чем снова упасть. Теперь он ещё и тяжело дышал, как бы неловко это ни было.       Ведьма снова наклонила голову набок. — Она очень сильная, твоя принцесса. — Она не моя принцесса, — мгновенно огрызнулся Кайло. Сама мысль об этом вызвала у него дрожь отвращения. Как он мог рисковать жизнью и здоровьем ради этой.. этой... гарпии?       Медленная улыбка тронула губы ведьмы. — Да, я полагаю. Особенно после того, что она сделала.       Кайло стиснул зубы. Его меча видно не было. Пропал ли он, украден, или его спрятала ведьма? — Если ты собираешься убить меня, — сказал он, — делай это сейчас. Терпение никогда не было моим спутником.       Ведьма удивлённо моргнула. — Что? — Давай, сделай это. Прежде, чем я найду свой меч и разрублю тебя, — Кайло вскинул голову, обнажив горло. Ему нужно заставить её убить его до того, как она начнёт свои манипуляции над ним, до неузнаваемости извратив его мысли и действия. — Если я освобожусь, клянусь, будет хуже, — продолжал он, — Я...       Её смех прервал его — звенящий, лёгкий смех.       Кайло вздрогнул от неожиданности. — Ложь, — сказала она. В её глазах блеснуло веселье. — Я не знаю, как вы здесь очутились, сир, и мне не удалось ничего узнать о вас лично, но я знаю, что вы не так злонамеренны, каким хотите показаться.       Этот наклон головы, лёгкое поднятие тонких бровей — она словно видела его насквозь. Кайло дёрнулся, как под клинком собственного меча. Его голова раскалывалась. — И что ты собираешься со мной сделать? — неужели она оставит его вот так, привязанным к кровати? Может быть, она хочет сделать его поучительной сказкой, песней, которую поют детям перед сном?       Ведьма тяжело вздохнула и, прищурившись, посмотрела в окно. — Ты всё ещё ранен. И я пока не могу тебя отпустить — ещё слишком холодно идти, особенно босыми ногами.       Кайло посмотрел вниз и нахмурился, глядя на пальцы ног. Его доспехи были сняты, и он лежал только в льняной рубашке и штанах. Открытый. Уязвимый. — Тогда принеси мои сапоги, — если он не мог дотянуться до своего меча, то, по крайней мере, сможет дотянуться до запасного кинжала, спрятанного в одежде.       Её брови поднялись ещё выше в ответ на его приказ. — Я не могу, они пропали. — Что? — Украдены, я полагаю. Твоей принцессой. — Она не моя... — Кайло оборвал себя. Его взгляд упал на груду вещей вдоль одной из стен: плащ, куртка, кольчуга, латы. Не было видно ни его шлема, ни сапог, ни даже меча. — Мой... мой конь? — спросил он, проклиная слабость, звучащую в своём голосе.       Ведьма с сожалением покачала головой. — Он тоже пропал.       Потеря Бека ударила его ножом в живот. Меч раньше принадлежал его отцу, и хотя его кража сама по себе была мучением, меч был всего лишь предметом, вещью. Его могло заменить другое оружие. А чёрный конь был его верным спутником уже более десяти лет — они вместе тренировались и сражались, и Кайло был уверен, что знает о манерах Бека больше, чем о манерах придворных в Альдераане.       Но ни пропавший конь, ни пропавший меч не волновали его так сильно, как то, где именно он оказался без них.       Пешком до королевства было почти четыре недели пути. Без своего меча и своей стали он не сможет защитить себя от зверей в лесу. Кайло почувствовал, как в его жилах медленно нарастает ярость.       Он попал в ловушку.       С ведьмой.       Ярость бурлила и металась по его телу, пока не вырвалась из лёгких с рёвом, который, казалось, сотрясал соломенный тюфяк под ним и стены, которые должны были стать его тюрьмой.       Холодные руки опустились на него, одна прижалась к груди, другая — ко лбу. Кайло отчаянно пытался их скинуть.       Только не это.       Только не это. — Пожалуйста, успокойся, — в её голосе слышались нотки мольбы и страха. Она испугалась его. Наконец-то. — Ты снова разорвёшь себе рану. Пожалуйста.       Несмотря на нахлынувшую волну ярости, он понял, что нет, она испугалась не его, она испугалась за него.       Что это была за ведьма, седьмое пекло? — Пожалуйста, — прошептала она, — Бенджамин, пожалуйста.       Кайло мгновенно застыл. Его глаза метнулись к ней, стоящей так близко, что он мог видеть янтарные блики на зелени в её глазах. — Как ты меня назвала?       Ведьма вздрогнула от яда в его словах, от его внезапной неподвижности. Она убрала с него свои руки, словно обожглась. — Твоим именем, — сказала она, выглядя смущённой. — Разве нет? — Как ты... — он оскалил зубы, — Ты залезла в мои мысли, ведьма? Ты вонзила свои когти в мои мысли и вырвала их у меня без всякого... — Нет, — она с силой сжала губы и посмотрела на груду его вещей. — Это имя было вышито на твоём поясе. — О, — теперь он вспомнил скорое шитьё служанки и голос матери, говоривший: «Боюсь, что иначе ты окончательно забудешь его».       Он видел, как по лицу ведьмы гоняются друг за другом мысли. Раньше она казалась спокойной, но после его вспышки гнева её самообладание ей изменило. Взгляд, который она бросила на него сейчас, был жёстким и сверкающим. — Вы, кажется, не понимаете, сир рыцарь, что я пытаюсь вам помочь.       Кайло открыл рот, чтобы возразить, но ведьма подняла палец, призывая к молчанию. — Твоё настоящее имя, твоё самозваное имя... ни то, ни другое для меня не имеет значения. Ты можешь быть сильным и владеть мечом, но и у меня есть свои навыки, и тебе не мешало бы помнить об этом. Если бы я действительно хотела проникнуть в твой разум, я бы это сделала. На самом деле... — её голос вернулся к тому тону, который он впервые услышал — ровному и мелодичному, — я могла бы взять всё, что захочу.       Её слова боролись в нём, внезапно сжимая сердце холодными пальцами и нежно, тепло поглаживая кожу живота. Дихотомия ощущений тревожила Кайло. Как он мог питать к этому существу что-то кроме отвращения?       Ведьма выпрямилась и одарила его бесчувственной улыбкой. — Но я не буду, потому что я не такая ведьма. И я бы предпочла, чтобы ты сам мне всё рассказал.       С этими словами она отошла от него.       Кайло лежал неподвижно, больше не пытаясь вырваться из невидимых пут. Усталость накрыла его, как колючее одеяло. Долгая утренняя поездка, драка, травма головы — всё утяжеляло его и без того свинцовые веки, несмотря на отчаянные попытки сопротивляться сну.       Хотя, возможно, если он сдастся и закроет глаза, то проснётся в уюте своих покоев в замке или в своём спальном мешке под приятным румянцем рассвета?       Как только эта мысль пришла ему в голову, он тут же её отбросил. Несмотря на ореховые глаза и каштановые волосы, он знал, что сейчас не спит. Боль в голове была слишком реальной, слишком острой. Сон сделал бы её мягче и тише. И во сне у него едва ли было бы время на что-то, кроме того, чтобы смотреть в эти ореховые глаза или наслаждаться ощущением длинных ног, обвитых вокруг его талии.       Так что нет, он не спит. Всё это было реальностью. Кайло с трудом подавил своё желание задремать — он не мог позволить себе заснуть во власти магии.       Когда ведьма приоткрыла окно, в комнату ворвался холодный ветер, и Кайло вздрогнул, когда большая сорока перелетела через подоконник. Она склонила голову набок, глядя на ведьму, а затем посмотрела на него странным взглядом. Если бы на него так смотрел человек, он бы воспринял этот взгляд, как брезгливо-подозрительный. Как понимать такой взгляд птицы, он не знал.       Сорока издала тихую трель, и ведьма фыркнула. Она бросила короткий, быстрый взгляд на Кайло. — Да, как видишь, — пробормотала она, обращаясь, по-видимому, к сороке, — хотя я предпочла бы, чтобы он спал.       Птица распушила перья и каркнула. Кайло не смог сдержать короткого приступа ярости, вызванного её словами. Что само по себе было идиотизмом. Его оскорбили слова, сказанные ведьмой птице. Боги, что с ним происходит? Возможно, он всё-таки спит.       Ведьма коротко рассмеялась — её смех был таким же ярким, как отблеск снега в окне. Затем она вздохнула, поднимая узкие плечики, и понизила голос так, что Кайло едва мог её услышать. — У него есть секрет, Финн. И обычно я могу понять эти вещи, но с ним... — она резко покачала головой, а затем задала еще более мягкий вопрос, такой тихий, что Кайло сомневался, правильно ли он её расслышал. — Я совершаю ошибку, удерживая его здесь?       Её тонкие пальцы теребили неровный край подоконника. Сорока ткнула её большой палец тупым клювом, и она снова улыбнулась ей. — Хорошо, хорошо, — сказала она, — Тогда улетай. Передай пару орехов По, ладно? За окном ещё зима.       Птица выпорхнула из открытого окна, и Кайло увидел, как она взмыла в серое небо.       Он попытался вспомнить всё, что узнал о ведьмах из старых книг, оставленных плесневеть на забытых полках, из приглушённых шёпотов в полупустых коридорах, из сухих и невесёлых лекций своего бывшего наставника и из гнилого привкуса во рту, который он ощутил в ночь смерти отца.       Ведьма поёжилась от холодного воздуха комнаты. От этого движения её волосы перекатились по плечам, и некоторые бусины в её волосах застучали друг о друга. Он не замечал их раньше: кости, камни и блестящее стекло — наверное, с полдюжины предметов. Она прошла по полу из мха, подобрала несколько больших поленьев и отнесла их к куче припорошенные пеплом палок, которые лежали в покрытом сажей углублении вдоль стены.       Кайло на мгновение задумался, почему она не разводила огонь раньше. Или огонь был, но его задуло, когда он выбил ногой дверь?       Неужели она была слишком занята его черепом и острыми припарками, слишком занята наблюдением за ним, чтобы зажечь его снова?       Эти мысли придавали ведьме неприятно человеческие черты. Кайло быстро их заглушил.       Ведьма присела на корточки у ложбины в стене и методично разложила брёвна, затем откинулась назад и приложила открытую ладонь к дровнице. Она что-то шептала, но он не слышал, что. — Эта птица твой фамильяр? — спросил он, и она, должно быть, не ожидала, что он заговорит, потому что вскрикнула и чуть не потеряла равновесие. Вспышка зелёного света выстрелила из её ладони в бревна, и густые пучки травы вырвались из мёртвого дерева.       Ведьма откашлялась, явно взволнованная, и с силой соскребла мох с платья. — Ты... — начала она, — Не надо... не делай так больше. — Что не делать? Не говорить?       Её дерзкий носик сморщился. — Не прерывай заклинание. — Так вот это что, ведьма?       Она заметно ощетинилась от едкого тона, затем повернулась к очагу и прошептала несколько сердитых слов. Огонь расцвёл на кончиках её пальцев и весело осел в топке, хрустя и скручивая траву внутри.       Кайло сглотнул. Пожар внутри дерева — не самая приятная обстановка.       Казалось, она почувствовала его беспокойство. — Древо заколдовано, — сказала она, — Такой огонь, как для тепла, не разгорается. — Если ты пытаешься успокоить меня, ведьма, то у тебя плохо получается. — Рей. — Что? — он оторвал взгляд от пламени.       Ведьма теребила шнуровку на одном из рукавов. — Меня зовут не «ведьма». Меня зовут Рей. Хоть ты и не спрашивал.       Рука Кайло дёрнулась, и он обнаружил, что может слегка приподнять её. — А должен был... спросить? — Это было бы вежливо. Учитывая, что я спасла тебе жизнь.       Он чуть не подавился смехом. — Вежливость, — пробормотал он с усмешкой, — Вежливость — это для придворных и их фальшивого радушия.       Ведьма выглядела так, словно ей больше всего на свете хотелось стереть с его лица презрительную усмешку. Она подошла к окну. — Позови обратно своего фамильяра, если тебе это не нравится, — сказал он, — Заставь его выклевать мне глаза. — Фамильяра? — это слово, казалось, заставило её задуматься. Она повторила это снова, перекатывая его во рту. У неё был широкий рот, заметил Кайло. Дерзкие губы, розовые, как лепестки. — Так в королевстве называют своих друзей? — Что? — Кайло на мгновение попытался сесть, чтобы лучше показать своё замешательство. — Нет. Твой фамильяр... Хм... — он пытался обратиться к более древним знаниям. — Твой посланник. Дух, которого ты связала с собой магией, чтобы он мог выполнять твои приказы, — он замолчал, увидев, что её замешательство почти совпадает с его собственным. — Финн — мой друг, — сказала она, нахмурившись, — Как твой конь был тебе.       Кайло вздрогнул от слова «был».       Она мягко улыбнулась, как будто он каким-то образом согласился с ней. — Это конь, — отрезал Кайло, — он не может быть моим другом. — Я вижу, что ты скучаешь по нему, — Кайло почувствовал, что его читают, как один из фолиантов на стене. — Он был тебе важен. Ты заботился о нём, а он — о тебе. Друг. Он... — Боевой конь, — перебил Кайло.       Ведьма села на один из стульев у стола и повернулась к нему лицом. Она прислонилась к одному из подлокотников с видом плохо скрываемого интереса. — И во многих войнах вы участвовали вместе?       Он сжал челюсть. — Нет. Во время последней он ещё был жеребенком.       На её лице появилось озадаченное выражение, затем она покачала головой. — Это не может быть правдой. Война Переворота была... нет. Это невозможно. Если бы твой конь был твоим ровесником, вам обоим было бы около ста лет, — она недоверчиво фыркнула и бросила острый взгляд на его лишенную морщин кожу. — Тогда мы оба с тобой ведьмы.       Кайло чуть не расхохотался. Неважно, как далеко в лесу она жила, она не могла быть настолько невежественной. Невозможно было избежать чумы распространения чёрной магии, сообщений о сожжённых дотла деревнях, гниющих трупах и страхе тех, кто остался в живых. Когда все это закончилось, облегчение и счастье охватили все уголки страны. По крайней мере, он так думал.       Его веселье померкло, когда он начал понимать, что ведьма действительно ничего не знала обо всём этом. — Как давно ты живешь в этих лесах? — спросил Кайло голосом гораздо более мягким, чем хотел. — С тех пор, как мне исполнилось четыре, — она посмотрела в огонь и нахмурилась, — То есть, восемнадцать зим. Мне... Мне так кажется. Трудно быть уверенной.       Кайло пошевелился и обнаружил, что может немного приподняться, чтобы опереться на локти. Должно быть, её хватка ослабла, пока она отвлекалась. Он оставил это знание при себе. — Ты многое упустила, — заметил он.       Когда она повернулась к нему, в её глазах была печаль. — Это я уже поняла.       Свет снаружи померк, и Кайло задумался, как долго он был без сознания.       Похоже, ведьма тоже заметила перемену. — Темнеет. Вам нужно отдохнуть, сир рыцарь, — она встала и направилась к нему. — Меня зовут Кайло, — он не был уверен, почему сказал это. Разве не говорил однажды мастер Люк, что добровольно назвать своё имя ведьме равносильно тому, чтобы вскрыть собственную грудь и обнажить перед ней ещё бьющееся сердце?       Ведьма лишь криво улыбнулась ему. — Нет, — сказала она, — это не так.        Прежде чем он успел возразить, она подошла к кровати и положила прохладную руку ему на лоб.       Воспоминания приказывали ему бороться с ней, вырваться и не допустить, чтобы она взяла его свободную волю и раздавила её своими тонкими пальцами. Но его тело купалось в её прикосновениях и безвольно упало на меха в её кровати.       Последнее, что он почувствовал перед тем, как упасть в мирный сон, было удивление, потому что её пальцы задержались на коже и прошлись по его лбу движением, которое показалось ему слишком нежным для ведьмы.