***
Они были почти в пяти часах пути к западным границам леса, Бен надел свои доспехи. Она пыталась отговорить его. Это выглядело нелепо — металл и кольчуга на теле, самодельные башмаки из оленьей кожи на ногах и голова без шлема. Да и неприятный запах, исходивший от этой брони, красноречиво рассказывал о неделях его пребывания в лесу до того, как он нашёл её дом. Ей нужно было догадаться и сказать ему вчера взять с собой к ручью хотя бы камзол и накидку, чтобы помыть, а ещё почистить доспехи по приходе обратно. Хотя удивительно, что он сам не подумал об этом, даже не вспомнил об их существовании. Но когда она попыталась урезонить его и уговорить отказаться от брони, то неохотно обнаружила, что у неё было мало аргументов. Если отвлечься от внешнего вида и запаха, они действительно совершали долгое путешествие, им предстояло провести ночь в глубоком лесу, и повсюду могли поджидать опасности. Разумно принять все возможные меры предосторожности, к тому же Рей была слишком восторженна предстоящим путешествием, чтобы долго сопротивляться. В то утро за завтраком к ним присоединился Финн и рассказал захватывающую новость — вчера днём он заметил брошенный караван, два колеса которого были разбиты, а оси искорёжены без возможности восстановления. Чтобы добраться до него пешком, требовалось больше половины дня, но ей случалось идти за караванами и дальше, и найденное всегда того стоило. Когда они прибудут на место, у них будет достаточно времени, чтобы отложить себе всё, что покажется полезным, собрать вещи, разбить лагерь и на рассвете отправиться домой. Всё просто. Рей была ещё более взволнована, потому что найти караван такой ранней весной было необычно. Лишь очень немногим хватало смелости отправиться через лес зимой, особенно поздней зимой — с её капризами и внезапными метелями. Она знала, что попытавшимся и потерпевшим неудачу потеря повозки не сулит ничего хорошего, но всегда заставляла себя не думать о том, что дальше происходит с безрассудными путешественниками. Они сами решились на поездку. А она просто следила, чтобы всё, что они оставили в лесу, не пропало зря. Она рассеянно перекатила новую бусинку в волосах между пальцами — блестящую маленькую безделушку, которую Финн принёс ей с этого каравана, — и замедлила шаг, сжав губы в короткой вспышке раздражения от того, как громко Бен шёл позади неё. Он был лёгок на ногу, когда хотел (он же умел охотиться, и поэтому знал, как может быть важно бесшумно переступать через кусты и ветви), но явно не сегодня — сегодня его доспехи скрипели, а походка была больше настроена на скорость, чем на мягкость. За последний час они почти не разговаривали. Да и к лучшему. Она сосредоточилась на дороге, а он, казалось, погрузился в свои мысли. Кроме того, молчание между ними теперь почти всегда было приятным. Хотя поначалу Рей сбавила скорость, чтобы убедиться, что они держатся курса, указанного Финном, теперь она заметила кое-что ещё. Она замерла, и Бен сделал то же самое, уже подстроившись под её движения в лесу и достаточно доверяя ей, чтобы понять, что она ничего не делает без причины. Через несколько мгновений молчания он спросил вполголоса: — Ты потеряла дорогу? Ещё несколько недель назад Рей могла бы оскорбиться таким вопросом, даже уловить намёк на сердитое недоверие, скрытое за его словами. Но теперь она знала, что он говорит серьёзно, что его забота искренна, и лёгкий рокот его голоса даже заставил её поёжиться от удовольствия. К счастью, он этого не заметил. Она покачала головой и посмотрела на него через плечо, подняв руку, чтобы показать, что он не должен двигаться. — Нет, — так же тихо ответила она. — Я что-то слышу. Рядом. Послушай. Он так и сделал, прислушиваясь несколько секунд. Потом перевёл взгляд с зарослей мха на стволе дерева на неё. — Копыта, — пробормотал он. Она кивнула, и он продолжил: — Две лошади. С севера. — Да, думаю, да. — Она старалась не выдать своего беспокойства, но это было необычно — столкнуться с посторонними так далеко в лесу. По правде говоря, она никогда никого здесь не встречала до Базини и Бена. И любой, кто зашёл так далеко, был для неё крайне нежеланным гостем. — Они идут в нашу сторону. — Да. — Я... — Она повернулась и подошла чуть ближе. — Я бы не хотела сталкиваться с ними. Но мы встретимся, если не найдём места, где можно спрятаться и подождать, пока они пройдут. — Если отсюда сделаем крюк и пойдём прямо на запад, огибая их продвижение, мы ещё можем избежать встречи с ними и потеряем не так много времени. — Возможно, если бы один из нас не был облачён в доспехи, не смазывавшиеся больше месяца. Лицо Бена потемнело, но она знала, что он не может этого отрицать. — Наверное, ты права. Хотя... разве ты не можешь произнести какое-нибудь заклинание? Заглушить звук, который мы... — он поймал её острый взгляд и поправился: — Я издаю, когда мы идём? — Могу, — призналась она, уже жестом приглашая его следовать за ней в густую поросль кустарника. Её щёки обдало жаром при мысли о том, как она использовала это самое заклинание прошлой ночью, когда наслаждалась мыслями о нём. — И я в любом случае его произнесу. Но мне хотелось бы также узнать что-нибудь про этих незваных гостей. Может быть, удастся выяснить, что они делают так далеко в лесу. Мне не нравится, что они так близко к... Он ступил в подлесок вместе с ней, хмурясь, когда ветка остролиста запуталась в его волосах. — Если ты боишься за свой дом, возможно, нам следует вернуться. — Дело не в этом. Дом хорошо защищён. Я... — Она почувствовала себя глупой и уязвимой, признавая это, выставляя свой страх на такое очевидное обозрение для него, но она уже достаточно ему доверяла. — Посторонние люди здесь, в лесу. Это неправильно. Их намерения никогда не бывают хорошими. Народ королевства... они ничего не понимают. Они приходят, только чтобы разрушать. Они не принадлежат этому миру, они... Она заметила, как он смотрит на неё — испытующе и задумчиво, — и вспомнила, что он тоже из королевства. Но он совсем другой. — Неважно. Как только они пройдут, мы сможем продолжить путь. У нас достаточно времени. А теперь постарайся не шуметь. Пожалуйста. — Как пожелаешь, ведьмочка. Он не улыбался, но в его глазах светилось веселье, и она поддержала его лёгким смешком, пока они устраивались поудобнее на земле за кустарником. Как только они сели, она наложила заклинание вокруг них, чтобы скрыть их присутствие от посторонних глаз, приглушить любые звуки, которые они издавали, словно огородив себя барьером, как под водой, поощряя нежелательные взгляды скользить мимо их лиц. И они принялись ждать. Неизвестным путешественникам не потребовалось много времени, чтобы добраться до них. Рей заглянула в несколько просветов между ветвями и увидела двух всадников. Обе рыжевато-чалые лошади выглядели здоровыми и ухоженными, хотя их упряжь была не особенно хорошей и состояла из неподходящих друг другу деталей. Люди выглядели вполне подготовленными к своему путешествию, и они, должно быть, не много знали о том, что им предстоит, — один был в капюшоне и мантии, его лицо было скрыто, и можно было разглядеть только узкое очертание его фигуры. Другой был в летах, а может быть, только казался таковым из-за усталого и потрёпанного лица. Он был почти лыс, если не считать двухдневной щетины на лице, приземистым, с широкой грудью и короткими ногами. Они оба носили лёгкие латные доспехи на груди и ногах, хотя и не такие необычные, как у Бена, и у каждого был меч. — Ни гербов, ни знамён. И не охотники, — с неудовольствием пробормотал Бен. — Скорее всего, наёмники. — Хм. Её мысли мгновенно вернулись к тому, о чём ей так не хотелось думать, но что ещё могло понадобиться двум наёмникам в лесу, если не голова лесной ведьмы? Всё же она попыталась успокоить панику, грозившую овладеть ею. У них могли быть и совсем другие причины прийти, которые она выяснит, если будет сохранять спокойствие и терпение, потому что эти двое были в самом разгаре разговора. Рей чувствовала, что Бен так же старался не упустить ни слова, хотя она сомневалась, что по тем же причинами. Вероятно, ему просто было скучно, и он хотел, чтобы мужчины поскорее ушли, а они смогли продолжить свой путь. Человек в капюшоне, чей голос звучал так молодо, что она подумала, не сын ли он или племянник того старшего, говорил довольно мрачным тоном: — Как бы мне ни хотелось думать, что наши шансы получить награду ещё высоки, я не удивлюсь, если вернемся мы с пустыми руками. Лысый человек отвернулся и сплюнул. — Даже не предлагай повернуть назад. Я не упустил ещё ни одной награды, и не собираюсь начинать со своенравной принцессы и старой ведьмы, её удерживающей. — Уже почти два месяца прошло, — настаивал тот, что был в капюшоне. — Очевидно, даже аристократы Чаактила должны понимать, что шансы вернуть свою наследницу ничтожны, особенно если слухи верны и она изначально сбежала сама. Что здесь ловить? Все эти истории про этот лес и его обитателей, об ужасной судьбе путников, решивших... — Не хочу слушать твои суеверия, Тик, — пренебрежительно прервал его лысый мужчина. — Самое страшное, о чём тут можно беспокоиться, — майноки, и даже они были тощими. Сказки преувеличивают. — А эта ведьма! Послушай, последний, кто пошёл искать её, — тот рыцарь Альдераана, принц, который отрёкся... как его там звали? Неважно. Новоиспечённый сир Кайло Рен? — Раздался навесёлый смешок и звук плевка. — Даже он так и не вернулся, а ты и сам слышал, какие о нём ходили истории. Мы все слышали. Второй мужчина усмехнулся и поёрзал в седле. — Что он сошёл с ума и хладнокровно убил своего отца? Конечно. Ну и что с того? Желудок Рей совершил неприятный кульбит, и она вновь почувствовала холодок. Бен рядом с ней напрягся. Она не стала на него смотреть. — Если уж такой человек не вернулся из леса, разве это не повод задуматься, какие шансы у нас с тобой? Он уничтожал некромантов, настоящих монстров и... — Довольно с меня твоих сомнений и домыслов. У нас есть работа, которую нужно сделать. Мы находим лачугу ведьмы, убиваем старую каргу, забираем принцессу Базини, сжигаем дом и возвращаемся, чтобы получить заслуженную награду. Если сир Рыцарь-Позора не справился, тем лучше для нас. Ты слишком зелёный, так что, может быть, забываешь, что именно он последние лет десять брал на себя самую высокооплачиваемую работу. И даже награды не брал! — Послышалось резкое, насмешливое фырканье. — А я уже устал бороться за объедки со стола идиота, который во имя покаяния отказывается от всего мирского. Когда лошади неторопливо прошли мимо, Тик наконец откинул капюшон, открывая невзрачное лицо и коротко подстриженные тёмные волосы, и пожал плечами. — Справедливое замечание, я думаю. — Ты думаешь. Рад, что у тебя ещё остались крупицы здравого смысла, мальчик. Не забывай, что ты изначально знал, что это за работа, принимая её, — пробормотал лысый мужчина и направил свою лошадь к просвету в зарослях. — Так что, если ты не собираешься возвращаться и идти один, мы пойдём на восток, пока не зайдёт солнце. Их голоса постепенно затихли, и последнее, что услышала Рей, было то, как одна из лошадей пробормотала другой, что их всадники совершенно не обращают внимания на окружающую обстановку: как они могли не заметить, что за ними наблюдают, проходя мимо тех кустов поодаль от тропы? Ну, хотя бы не бандиты, так что их дело сторона. А впереди хорошее пастбище. Они с Беном сидели на корточках в тени, пока стук копыт не утих. Ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь о том, что они оба услышали. Объяснил. Признал, что это правда. Он был рыцарем, о котором они говорили, она знала это, но не знала остального. Почему он забыл упомянуть, что является принцем ближайшего королевства? Она предполагала, что он из аристократии, — это обычное дело для рыцарей, к тому же он явно был образован и, к сожалению, зациклен на социальных нормах и правилах. Но ей и в голову не приходило, что он может быть наследником королевской семьи. Неужели он действительно убил своего отца? Нет, он не мог. Никто не смог бы сохранить свободу после такого преступления, даже принц. Если только... она вспомнила, что он рассказывал ей о последнем сражении со Сноуком, которое произошло более десяти лет назад. «Когда ему стало ясно, что я не буду потакать его желаниям, он поселился... в ком-то другом... Вместо этого я убил тело, которым он завладел. Это привело к его... изгнанию, я полагаю». Она посмотрела на него сверху вниз. Он был бледнее, чем обычно, и, казалось, не собирался предлагать никаких умных замечаний. Это всё может подождать, подумала она, пока они не доберутся до каравана. Нет смысла омрачать остаток пути. Что-то толкнуло её руку сбоку — его рука. Пока они сидели, он приблизился совсем вплотную к ней и крепко вцепился в горсть листьев и гнилой коры так, что костяшки пальцев побелели. — Пойдём дальше? — спросил он, так резко нарушив молчание, что она вздрогнула. — Мы должны быть уже вне пределов их слышимости. Он пошевелил рукой вверх-вниз и поморщился, услышав звон доспехов. Рей натянуто улыбнулась и кивнула, поднимаясь на ноги. Обход и впрямь оказался незначительным и стоил того, чтобы избежать возможной конфронтации, особенно учитывая, что наёмникам не потребовалось бы много времени, чтобы понять, кто такой Бен и, возможно, кто она сама. Ещё сильней утешало то, что наёмники выбрали неверное направление, и сейчас даже самых призрачных шансов, что они смогут найти её дом, почти не оставалось. Когда они с Беном вернулись на тропинку и двинулись дальше, он сказал с наигранной лёгкостью: — Напомни мне позаботиться об этом, когда мы прибудем. Хотя бы сегодня вечером. — Он несколько раз стукнул кулаком по доспехам. — Я начинаю думать, что ты, возможно, была права. — Боже, я добавлю это в свой путевой дневник, — ответила она. Если его и беспокоило то, что они услышали, то виду он не подавал — впрочем, как и она. — Сегодня Бен объявил, что я кое в чём оказалась права. — Я сказал, что ты, возможно, была права. И это далеко не в первый раз, кстати. Она не была так уж уверена в этом. Всякий раз, когда он уступал её знаниям или советам, то делал это со стоическим смирением, которое едва ли можно было назвать открытым согласием. Но пусть продолжает так думать, особенно если это может стать постоянной практикой. — Просто позволь мне насладиться моментом.***
За остаток пути они никого не встретили, и, хотя Рей была благодарна за спокойную дорогу, она не могла избавиться от ощущения, что с лесом всё равно было что-то не так. По пути она обнаружила, что многие из вех, которые она оставила в конце лета, были вырваны из земли или сорваны с деревьев. Обычно терялось несколько из-за непогоды или буйных животных, но масштабы разрушений, которые она наблюдала в этот раз, были просто беспрецедентными. Пока шли всё дальше на запад, она дважды замечала полусъеденные туши, брошенные и едва прикрытые опавшими листьями и грязью. И, хотя это могло оказаться случайностью, от каждой тушки исходил дурной запах злой силы — сами они не были прокляты или заколдованы, но точно вступали в контакт с чем-то, что несло в себе клеймо тёмной магии. Их мясо останется испорчено этим запахом, а кости и остатки кожи будут рассыпаться, как зола. Даже самые непритязательные стервятники не соблазнятся таким ужином. От увиденного она вновь почувствовала нарастающее беспокойство, хоть и не знала, как это нужно понимать. В лесу, насколько она могла знать, давно уже не осталось следов тёмных сил. Маз рассказывала о временах, много поколений назад, когда коварство дурных практик могло встретиться почти везде, но к тому времени, как Рей пришла в лес, такие вещи были распространены только в более населённых землях, а в дикой природе — лишь на самых окраинах, где люди и звери проще подвергались дурным влияниям. Неужели то, что она видела сегодня... предвестники перемен? Она не смела думать о том, что они могли означать, хотя ей было интересно, заметил ли их Бен. Он не знал, каким обычно был лес, но ей показалось, что он оглядывался через плечо чаще, чем необходимо, а его глаза рассматривали ветви, верхушки деревьев словно в поиске чего-то. Ещё ей иногда казалось, что по лесному покрову пробегают странные тени. Наёмники и принесённые ими вести встревожили их обоих. Вот и всё. Когда они добрались до каравана, до заката оставалось ещё несколько часов, так что они не торопились. Финн описал всё верно. Караван стоял в стороне от одной из увязших в грязи тропинок, частично скрытый высокой травой. Хотя основная часть повозки была большой и высокой, она была сильно искривлена там, где были сломаны два задних колеса, что придавало ей вид огромной тачки. Бен предложил им починить её, прежде чем зайти внутрь, и вдвоём они — вместе с двумя довольно сложными заклинаниями, которые утомили Рей сильнее, чем она была готова признать, — смогли выровнять её и открыть за довольно короткое время. Рей не разбирала караваны уже несколько месяцев, и успела забыть, насколько это захватывающе. И особенно захватывающими были первые караваны в сезоне. Ей нравилось всё: странные запахи мест, где она никогда не бывала (внутри фургона, запертого на несколько дней, конечно, было немного затхло, но всё ещё оставались следы сладких благовоний и мяты, а если открыть окна и двери, то к закату воздух здесь станет свежим и чистым), кусочки чужой жизни и историй, словно пазлы неизвестных картинок. Ну и, конечно же, сокровища, которые просто ждали, чтобы их нашли и дали новую жизнь. Ожидание нового платья или пары сапог получше. Стопка интересных книг, набор острых ножей, воск для свечей. Шерсть для ткачества и вязания, консервированные фрукты или мясо, экзотические орехи или морозостойкие овощи из городов. Однажды она даже нашла конфеты. Да, Рей презирала королевства, но она была прагматиком, и, хотя была совершенно самодостаточна, она научилась у Маз не позволять ничему пропадать напрасно. Бен отбросил броню и был почти так же полон энтузиазма, как и она, не нуждаясь ни в лишних приглашениях, ни в руководстве. Он, казалось, чувствовал, какие вещи она могла найти желанными или полезными, и довольно скоро они собрали аккуратную стопку снаружи на траве. Среди наиболее интересных находок был набор из трёх старых, но пригодных для использования одноручных мечей, большой кусок тяжёлой ткани (возможно, предназначенной для драпировки), который был немного ярковат рисунком, но мог послужить хорошей постельной принадлежностью или оборкой, и — великая богиня благоухания, да!— две пары мужских сапог, одна из которых подходила для больших ног Бена. Он поднял их с победоносным видом, который заставил её улыбнуться гораздо шире, чем того требовал случай. Когда солнце опустилось за западную линию горизонта на другой стороне поляны, они собрали большую часть своей добычи и подготовились к ночлегу, поставив в траве несколько силков в надежде, что один или два кролика дополнят провиант, который они взяли с собой и нашли здесь. Хотя у Рей была её палатка, они решили, что будет разумнее и безопаснее разместить свои спальные мешки внутри фургона. Пожиратели лиц редко встречались с тех пор, как Бен жестоко разорвал их стаю в клочья, словно почувствовали, что в лесу теперь есть тот, кто не боится их, но они были не единственной тварью, рыщущей ночью в поисках легкой добычи. На полу фургона лежал мягкий тканый ковёр, и хотя там было тесно (она чувствовала укол возбуждения всякий раз, когда думала о том, насколько тесно, поэтому старалась отогнать эту мысль), но там было безопасно. Возможно, это было немного легкомысленно, но ещё одной вещью, от находки которой Рей почувствовала настоящий восторг, было платье, сложенное вместе с мужскими нарядами в сундук под одну из скамеек повозки. Ткань была лёгкой и вырез довольно смелым, слишком свободно облегая её стройную фигуру, да и, говоря по правде, это было не особенно симпатичное платье. Оно, вероятно, предназначалось для работы на ферме или по дому и было строго практичным по форме — даже два её платья, которые она носила для всего, начиная с охоты и добывания пищи и заканчивая её приготовлением и уборкой, и те имели больше оригинальности в покрое. Пока Бен на улице готовил им ужин, она быстро переоделась в него, чтобы посмотреть, как оно сядет, а своё вынесла на воздух проветриться. Оно, во всяком случае, оказалось удобным. Однако, когда она выбежала из фургона, чтобы помочь Бену в его работе, он бесстрастно глянул на неё, а затем посмотрел второй раз, с выражением человека, который только что увидел собаку, жонглирующую на задних лапах. Он передвинул несколько поленьев перед собой и поднялся с корточек, недоверчиво нахмурив брови. — Когда ты решила не спать в палатке, я и не думал, что это потому, что ты собралась надеть её на себя. Он покачал головой и подошёл к ней, грубо отряхивая руки и поджимая губы. — Что это ещё за чертовщина? — Платье, — осторожно произнесла Рей. — И да, я знаю, что оно немного... — Огромно? Уродливо? — Свободно, — закончила она, не обращая на него внимания. — Я могу переделать его и использовать оставшуюся ткань для чего-нибудь другого. Возможно, даже для кляпа. Его брови взлетели вверх. — Нам нужен кляп? — Кляп нужен мне, чтобы помешать вам высказывать так много непрошеных мнений, сир, — Рей ухмыльнулась в ответ на его оскорблённый вид и то, как он быстро исчез с его лица, как только сир понял, что она просто пошутила. Хотя отчего его лицо при этом покраснело, она и понятия не имела. — Возможно, тебе стоит сделать кляп поменьше для своего друга-грызуна? Он всё ещё слишком болтлив. — И к сожалению, я никак не могу помешать этому с помощью куска ткани, — ответила она. Рей встала на цыпочки и посмотрела вокруг него на кольцо камней, которые они собрали для костра. — Как продвигается наш ужин? — Ну. Если ты сумеешь доразвести огонь одним из своих заклинаний, то мне показалось, что не очень далеко отсюда я видел заброшенное гнездо, — сказал он, поглядывая назад, — Гусь, может, утка. У того пруда. Также проверю наши силки. Она кивнула и прошла мимо него, шурша пышными юбками, чтобы заняться костром. К тому времени как Бен вернулся с яйцами, завёрнутыми в тряпку, и одним, но очень толстым кроликом, размером почти с зайца, огонь уже весело потрескивал. Какое-то время они были так заняты, что разговор был мимолётным и лишь по необходимости, но вскоре они уже сидели и ели у костра, солнце клонилось к закату, воздух становился прохладнее, и Рей уже не могла найти оправданий, чтобы и дальше избегать этой темы. Также она не могла найти способа коснуться её ненавязчиво, а потому даже не попыталась это сделать. — Похоже, твоя принцесса так и не вернулась в королевства. — Не моя принцесса, — коротко ответил он с набитым ртом. Он подождал, пока дожуёт пищу. — Похоже, что нет, если за ней послали наёмников. Король Чаактила, должно быть, впал в отчаяние. Думаешь, она пропала ещё до того, как выбралась из леса? Он не казался слишком обеспокоенным, и она едва ли могла винить его в этом, но он и сам хорошо понимал, какая судьба могла постигнуть Базини. То же, что чуть не случилось с ним, а то и того хуже. — Не знаю. Шансы и время говорят не в её пользу, — Рей погрызла немного хрящиков с конца кроличьей кости и бросила остатки в кусты. — Хотя у неё был твой шлем и лошадь, и она была вооружена. Учитывая её, э-э... изобретательность и силу, я полагаю, шансы у неё были даже получше, чем у большинства на её месте. Она увидела, что упоминание о его коне всё ещё причиняет ему боль, и пожалела о том, как легкомысленно упомянула о нём. Скорее всего, Бена куда сильнее тревожил печальный конец Бека, чем Базини. Рей было жаль, что у неё не было возможности познакомиться с этим зверем. Прежде чем она успела подумать, что сказать дальше, Бен откашлялся и пристально посмотрел на неё. — Тогда, полагаю, ты хотела бы знать и об остальном. Было ли правдой то, что они говорили. Рей ответила на его пристальный взгляд и на время отложила свою еду в сторону. — И, что, это правда? Ты принц Альдераана? Ты убил своего отца после того, как Сноук захватил его тело? Хотя не всё сразу, конечно. — По рождению — да. Моя мать — королева Лея из рода Органа. Но сейчас я уже не принц. Я отказался от титула и наследства около двенадцати лет назад. — Почему? — она думала, что знает ответ на этот вопрос, но предпочитала услышать его прямо, а не строить догадки. — Брат-близнец моей матери был учёным и мало интересовался правлением. Мне это в нём нравилось. Я был почти таким же... — Бен сглотнул и, казалось, вновь погрузился в те далёкие события. — Он был моим наставником. Когда я начал проявлять магию, ему было поручено научить меня её сдерживать. Магия, конечно, была табуирована, но всё же знал он о ней очень много. Он считал, что его роль в моём обучении превентивная — предупредить и не допустить расцвет моей магии. Рей вспомнила, что Бен упоминал о наставнике, но ничего не говорил об их семейном родстве. Она также помнила, как изменился его тон, когда он заговорил о нём, он и сейчас стал таким — жёстким и неумолимым. — В наши королевства пришёл один человек, когда я был ещё очень молод и только учился скрывать то, чем владел. Чужеземец с безграничными знаниями, расхваливающий старые реликвии и обычаи. Он называл себя Сноук. Наставник Люк был заинтригован им. Какое-то время мы принимали его в замке. Я почти ничего не помню, кроме интереса ко мне со стороны Сноука. Прежде чем уйти, он отвел меня в сторону, чтобы благословить — он почувствовал мои беды и хотел помочь мне стать сильнее, так он сказал. Я думал, он пытается помочь мне победить мою магию, но никаких изменений в себе я не ощущал. Челюсть Бена на мгновение напряглась и расслабилась, когда он сглотнул и продолжил рассказ. В течение нескольких месяцев ему снились сны — кошмары, где он был подавлен своей силой. Видения резни, которую он осуществит во имя неё. Он начал слышать голос, говорящий о великих делах, которые он мог бы совершить с такими способностями. Бен боялся этого, а потом страстно возжелал освобождения, которое приносила каждая вспышка потери контроля. Он начал терять веру, негодуя своими родителями, учителем, положением, своим отказом от магии. Иногда, когда у него прояснялась голова, он начинал ненавидеть себя за эти мысли. Став старше, он понял, что Сноук хочет использовать его как инструмент, чтобы сломать и переделать для своих тёмных целей. И всё же Бен жил в постоянном страхе: если его семья считала его проблемой даже за малейшие проявления магии, как бы они отреагировали, узнав о масштабе того, что происходило у него внутри? Поэтому он начал бороться с вмешательством Сноука сам. Бен глубоко, прерывисто вздохнул и провёл рукой по покрытой шрамами щеке. — И однажды утром мне показалось, что у меня получилось. Я проснулся, чувствуя себя полноценным впервые за очень много лет. Будто я и правда стал самим собой. Я был свободен и от голоса, и от его влияния. Мне и в голову не пришло, что он лишь замыслил новые мучения. Наказание. Напоминание, что я принадлежу не себе. — Как быстро ты понял это? Он усмехнулся. — Потребовалось несколько часов. Он рассказал ей, как его вызвал консорт королевы, и как его надежды на приятную встречу с отцом оказались тщетны. После этого Сноук совсем исчез, королева простила своего сына, а королевство — нет. Зная, что народ Альдераана никогда не примет его в качестве правителя, и то, что он никогда по-настоящему и не хотел им быть, Бен принял новое имя и жизнь рыцаря королевства, надеясь, что в конечном итоге сможет заслужить себе прощение. Рей хотела сказать ему, как она сожалеет о том, что случилось, о выборе, который ему пришлось сделать, но боялась, что он воспримет это как жалость, а не сострадание. Это было в его прошлом. И она не хотела бы, чтобы он жалел её, услышав о том, что когда-то случилось с ней. — Значит, ты не собирался жениться на принцессе, когда спасал её, — сказала Рей скорее себе, чем ему. — Ты никогда не берёшь наград за свои подвиги. — Да, как и сказали наёмники. — Бен пожал плечами и большим пальцем стряхнул яичный желток с края своей тарелки. — Я живу во службу королевства, вот и всё. Я никогда не женюсь. Никогда не буду править. Не буду командовать войсками. Не накоплю богатств. В моей жизни не должно быть... поблажек и... удовольствий. Рей посмотрела на остатки кролика на вертеле и подумала, не голодна ли она ещё, но решила, что уже нет. Это отвечало на все её вопросы, что она задавала прошлой ночью, объясняло все странности в поведении Бена. Самодисциплина и самоотречение, порождённые чувством вины. — Я боялась, — призналась она, — пока мы ждали в кустах, что ты решишь пойти с ними. Дашь о себе знать. Скажешь, что их поиски напрасны. Вернёшься в своё королевство. Бен недоверчиво нахмурился. — Зачем бы мне это было делать? — Шанс вернуться домой. — Едва ли Альдераан мой дом. Ты слышала, как они говорили обо мне, — напомнил он. — Я был бы крайне нежеланным гостем в их компании. — Ну и что, ты же намного сильней их обоих. — Возможно, но они не сделали ничего плохого, насколько я могу судить. К тому же со мной была ты. Я не стал бы подвергать тебя опасности. — Я и сама могу защитить себя. — Я знаю. Но я вернусь только на своих условиях, и только когда сам посчитаю, что время пришло. Рей подумала обо всех вещах, что они нашли в фургоне. Теперь у него была еда. Новые ботинки. Меч. Маска, которую она сделала для него, и его доспехи. Он мог бы уехать хоть завтра утром, если б захотел. Хочет ли он? Неужели она проснётся брошенной в фургоне и вернётся к своему Древу одна? Она слишком боялась, чтобы спросить об этом прямо. И вместо этого, неожиданно даже для самой себя, она спросила: — Твоё королевство, какое оно? А твои родные? Она сама удивилась своему вопросу. Королевства были перенаселены, полны жестоких людей, хитростей, эгоизма и жадности, дыма, резного камня и выплавленного железа. Королевства были тюрьмой, где выкорчёвывали магию, и все держали её запертой внутри. Разве не так? Поначалу и Бен был удивлён её вопросом. Возможно, потому что прошло уже очень много времени с тех пор, как он был в Альдераане, а возможно, он просто не знал, как ответить. — Оно... очень красивое, полагаю. Процветающее. Самое большое королевство. При других правителях оно могло бы легко пасть из-за плохого правления и злоупотребления властью, но о подданных моей матери хорошо заботятся, и будут заботиться и дальше, когда она выберет достойного преемника. Для неё очень важны справедливость и честность. — Я всегда думала о королевствах как о месте, где люди жёстко контролируются, где ими правят, — призналась Рей. — Да, и такие есть. Альдераан просто другой. В молодости у моей матери было что-то вроде... репутации королевы-воительницы. Она оказывала помощь иностранным мятежникам против более самодержавных династий, была так же искусна в обращении с луком, как и большинство королевских лучников, снискала большую благосклонность простого народа и борцов за свободу, — он хмыкнул, как от приятного воспоминания. — Так она познакомилась с моим отцом. Он был низкого происхождения, без семьи, и печально известен своей причастностью к контрабанде и пиратству. Но он помогал ей в её военных кампаниях, и, когда она вернулась в королевство замужем, было мало волнений о недостойности такого союза. Наоборот, это только укрепило её репутацию защитницы народа. Рей улыбнулась, глядя на свои руки. Это звучало как романтическая сказка, идеализированная и, вероятно, гораздо менее совершенная, чем многие думали, но всё равно прекрасная. — Должно быть, она очень любила его. — Да, думаю, очень любила. — Его губы дрогнули, и он отставил пустую тарелку в сторону, откинувшись на руки и вжав пальцы в грязь. — Примерно в это время года должен состояться праздник весны. А может быть, он недавно прошёл. Большой пир в окрестностях замка, открытый для всех. Цветы из оранжерей королевы выставлены на всеобщее обозрение — она очень любит привозить экзотические виды. Музыка играет до поздней ночи. Люди пребывают в хорошем настроении круглый год, но именно сейчас королевство в расцвете своего великолепия. — Звучит очень здорово. — В первый раз Рей поймала себя на мысли, что, возможно, её ранние переживания и предупреждения Маз были преувеличены, чтобы уберечь любопытную маленькую девочку от побега и беды, и впоследствии это слишком негативно повлияло на её восприятие. А может, и нет. Королевства — всё, что Бен знал. Конечно, он считал их относительно приятными. — Возможно, когда ты вернёшься, я навещу тебя в следующем году на этом празднике и посмотрю, так ли он хорош, как ты говоришь. Бен фыркнул и окинул её недоверчивым взглядом. — Возможно, и навестишь, но я бы посоветовал тебе в таком случае найти более подходящее платье, чем этот огромный мешок. — О да, конечно, — резко ответила Рей, улыбаясь самой себе и тому, как её новое платье поглотило её, сидящую на земле скрестив ноги. — Меня бы прогнали за порог любого празднества в таком наряде. — Может, войти тебе и разрешат, но на танцы уж точно приглашать не станут. Она прищурилась. — А ты был на многих? Балах? — Немного бывал. — Значит, должен знать все эти модные повороты, скользящие движения и всё такое? Бен моргнул, глядя на неё, а затем рассмеялся. По-настоящему рассмеялся. Он широко улыбался, рот был открыт, плечи затряслись, и он даже запрокинул голову назад, и звук, который он издал, нарастал, пока не стал громким и безудержным. Это было всё равно что увидеть его лицо в первый раз. Он был совершенно другим человеком. Линии, возникающие от улыбки на щеках, углубились, превращаясь на её глазах в глубокие ямочки; глаза блестели, и по краям от них шли узоры гусиных лапок; зубы были очаровательно неровными. Он казался почти мальчишкой, даже немного неловким, но Рей это заворожило. Поэтому она пристально посмотрела на него, и её неуверенная улыбка превратилась в широкую и искреннюю. Она не знала, что он нашёл такого забавного в её вопросе, но куда больше её беспокоил то, что она и сама не могла перестать улыбаться ему в ответ и что её грудь и живот заполнились тысячей трепещущих пёрышек. — «Повороты, скользящие движения и всё такое»? — наконец сказал он, когда смех утих, а выражение лица вернулось к чему-то более похожему на ту серьёзную маску, к которой она привыкла. Но намёк на улыбку по-прежнему оставался, когда он поймал её собственную ухмылку — его глаза всё ещё блестели, и были видны следы ямочек. — Любого танцевального мастера бы просто передёрнуло от подобных названий. Рей не знала, что тогда на неё нашло, но в следующее мгновение она уже была на ногах. Она обежала костёр, не сводя глаз с Бена. — Покажи мне. — Что, прости? — Покажи мне несколько движений из танцев. — Когда он лишь в упор посмотрел на неё, она продолжила: — Ты не можешь сказать, что не умеешь. Я думаю, всех членов королевской семьи учат таким вещам практически с рождения. — Это... — Бен огляделся вокруг, как будто надеялся найти оправдание, спрятанное под колёсами фургона или тлеющее в углях костра. — Прошло уже много-много лет с тех пор, как мне доводилось делать нечто подобное. И по правде говоря, я никогда не получал от этого особого удовольствия. — Тогда мы отлично подходим друг другу. — Она подняла руки, как если бы у неё был настоящий, а не воображаемый партнёр. Сделала несколько неуклюжих, скачущих шагов и чуть не споткнулась о слишком длинный подол своего платья. Это зрелище вызвало у Бена новую волну смеха — поменьше, и Рей сочла такой смех обнадёживающим. — Ну же! Научи меня чему-нибудь. Он поднялся на ноги, хоть и медленно, словно давая ей время, чтобы она могла сказать, что просто пошутила, или себе, чтобы придумать причину отказаться. — Ты случайно не прикладывалась к той загадочной бутылке спиртного, которую мы нашли под скамейкой кучера? Великая богиня добра, хотела бы она, чтобы это оправдание было правдой. Она раньше и не подозревала, что влюблённость заставляет человека так легкомысленно себя вести, ведь уже долгие недели успешно носила на себе маску напускного спокойствия в его присутствии, и вот сейчас... Может быть, это из-за того, что они были так далеко от Древа. Перспектива провести с ним ночь, в уединении даже от её обычных лесных гостей, в тесном пространстве, создавала ощущение, что что-то может случиться. И что это почему-то может быть не в счёт. Стоп, стоп, стоп. — Вовсе нет. Просто жажда новых знаний. — Она сморщила лицо и скрестила руки на груди, надеясь изобразить суровую позу. — Я за последние недели многому научила тебя. А это лишь немногое, чему ты можешь научить меня в ответ. Его плечи опустились, и он кивнул, закатив глаза, приближаясь. — Ты пожалеешь об этом. Рей начала самодовольно улыбаться, но запнулась, как только поняла, что он не собирается ждать её вопросов. Он остановился перед ней, взял её руки в свои и положил на своё тело. Это было то, что она представляла себе — более или менее, — но реальность этого прикосновения к нему, когда и он в свою очередь прикасался к ней, и тот факт, что он не отпрянул, будто сделал что-то не так, — были совершенно другим делом. Рей была благодарна темнеющему дереву и тёплому свету костра, потому что её щёки наверняка вновь порозовели. — Неужели на ваших придворных сборищах все такие же прямолинейные? — спросила она, чувствуя облегчение, что её голос прозвучал ровно, когда она поправила руку, лежащую на его плече. Плечо было твёрдым, и она почувствовала, как его мускулы дёрнулись, когда он ещё крепче обнял её за талию и положил ладонь ей на поясницу. Другая её рука сжалась в его ладони. — Я и не знала, что у вас принято так хватать дам. На самом деле Рей вовсе не возражала, что Бен её так схватил. — Ты сказала, что хочешь научиться, — пробормотал он. Его губы были совсем близко от её виска. Если бы она чуть-чуть повернула голову, его губы коснулись бы её кожи. Она совершенно ясно почувствовала щекой покалывание его бороды, и он не отпрянул от неё. — Я... хочу. — Тогда следуй за моими движениями. Пока он учил её танцевать, Бен мог вести, но едва ли был грациозен. Возможно, из-за того, что он давно не практиковался, но казалось, что он просто снова глубоко погрузился в свои мысли. Он расслаблялся на мгновение или два, а потом Рей натыкалась на него, делая неверный шаг, или её подбородок случайно упирался ему в грудь, или она позволяла себе раствориться в его объятиях совсем немного, потому что, казалось, именно этого требовал момент... но тогда он сразу напрягался снова. Один раз, после того, как они столкнулись, когда она думала, что он ведёт её влево, а он шёл вправо, он сжал её руку слишком сильно, и она зашипела, чтобы передать, как ей казалось, добродушное раздражение. — Прости, — сказал он и, казалось, уже собирался сдаться. Он ослабил хватку, и она крепче вплела свои пальцы в его, чтобы побудить остаться. — Это трудно делать без музыки. — Так спой нам песню. — Ты не захочешь услышать, как я пою, поверь мне. Она тихо рассмеялась. — Вся проблема в платье. Его правда нужно ушить. И укоротить. Его рука, всё ещё лежавшая у неё на спине, спустилась чуть вниз, и он зажал часть ткани между пальцами. — Слишком лёгкая ткань для такого холодного воздуха, как по мне. Ещё не стемнело, но солнце стояло низко, и воздух заметно остыл, а лёгкий ветерок щекотал лицо. Рей украдкой посмотрела на него, пока они продолжали медленно раскачиваться по кругу. Он перестал пытаться объяснять ей что-то или направлять. Теперь они просто держались друг за друга, двигаясь лениво и размеренно, возможно, даже забыв, что вообще это делают. — О, даже не знаю. Для сна самое то. Кроме того, будет теплота тела. Если она будет такой же горячей, каким сейчас было её лицо, она точно не замёрзнет. Она переместила свою руку с его плеча на грудь, рассеянно проведя рукой там, где, как она знала, его последний шрам пересекал кожу. Он снова напрягся, но лишь на мгновение, а потом его губы по-настоящему коснулись её кожи, задев висок. Он не целует её, сказала она себе. Но она подумала, что он, возможно, обдумывает, каким бы этот поцелуй был. Её сердце подпрыгнуло, и ощущение пёрышек вернулось. — Бен?.. Он играл с кончиками её косы. Его лоб прислонился к её. Его нос ткнулся ей в щеку. Ещё один дрожащий выдох коснулся её подбородка. — Что, ведьмочка? Хотел ли бы он этого? Рей начала поворачивать своё лицо к нему и мельком увидела его — глаза закрыты, губы сжаты, но всё равно такие полные и чувственные, подбородок опущен, словно всё, что ему было нужно сейчас, — чтобы она откинула голову назад и встретилась с ним... Грохот рассёк воздух и разрушил момент, если это вообще было моментом. Бен отшатнулся от неё, словно его ударили, и она тоже отпрянула, едва не споткнувшись о свой подол, когда выругалась и подобрала юбки в руке. Она огляделась вокруг в поисках угрозы. За первым грохотом последовал ещё один, потише, а затем отчетливый раскатистый гул, и на этот раз стало ясно, что он доносится из каравана. Всё, что должно было произойти, было забыто, и они с Беном бросились к фургону и вошли внутрь. В дальнем конце комнаты на пол упала груда тяжёлых деревянных сундуков, и три больших енота стояли застигнутыми в состоянии полупаники, полувосторга, роющимися в их содержимом, пытающимися при этом избежать попадания в голову других случайных снарядов. Они, казалось, думали, что это была игра, и не были впечатлены появлением двух очень недовольных людей. Прогоняя обидчиков прочь, Рей почти не скрывала своего раздражения, в полной мере отвечая на грубые нападки енотов, когда те разбежались и скрылись за деревьями. Ей нужно будет поставить от них защиту, прежде чем они с Беном лягут спать, иначе они могут вернуться ночью, чтобы отомстить. Еноты — умные и озорные существа. А у неё на шалости времени не было. Они вместе принялись убирать беспорядок, который оказался весьма значительным, несмотря на размеры преступников и время, которое они потратили на него. Места было мало, и они с Беном постоянно сталкивались. Поначалу это даже было забавно, но потом это лишь служило ей напоминанием о том, что начиналось перед разгромом — поиск хороших вещей, дружеский, интимный ужин и неуклюжий танец, — и это наводило на мысли о том, что должно было произойти следом. Часть её хотела снова вызвать эту искру, посмотреть, можно ли её спасти. Но когда она глянула на Бена, он старательно перебирал стопку свитков и пытался засунуть их обратно в цилиндрический кожаный футляр, из которого они вывалились. Он бросил на неё беглый взгляд, но тут же отвёл глаза. Ах, поганки болотные, опять эта чепуха, что ли? Прежде чем она успела открыть рот, чтобы заговорить, он откашлялся, поставил чемодан обратно на полку и повернулся к двери. — Скоро стемнеет. Пока ещё видно, я должен пойти разобраться с доспехами. — Ч-что? — Мне нужно почистить свои доспехи, иначе они будут скрипеть ещё сильнее во время завтрашнего пути. — Он, должно быть, понял, насколько был резок, потому что поморщился и тревожно поднял бровь. — Ты сможешь закончить здесь всё одна? — Я привыкла всё делать одна, — сказала она, не в силах сдержать резкость собственного голоса. — И спальные места тоже могу сама расстелить. Бен задержался возле двери. — Да, об этом... о спальном месте. Возможно, будет лучше, если я лягу снаружи. У нас есть палатка, и я могу следить за этими мелким пакостникам, если они решат вернуться. Хотя в другой ситуации Рей могла бы посмеяться над его желанием бодрствовать и отважно вести дозор перед лицом стаи разгневанных енотов, её мысли тут же вернулись к прежним страхам. Ведь именно так всё бы и произошло, разве нет? Он будет спать снаружи, в её палатке, со своими вещами. Настанет утро, она выйдет из фургона и обнаружит, что палатка покинута, а Бен давно ушёл, вернулся в королевство, чтобы найти для себя новое покаянное испытание, за которое не попросит награды, и будет мечтать забыть её как можно быстрее. И пусть она знала, что его нежелание спать рядом куда вероятнее объясняется его сомнениями, это едва ли помогло ей погасить тлеющий огонёк тревоги. Она хмуро посмотрела на полуразвёрнутые рубашки у своих ног, отказавшись взглянуть на него. — Я могу сама оградить фургон от енотов до рассвета. И я думаю, что было бы безопаснее спать внутри. Вместе, как мы и планировали. Я бы предпочла именно это. — Её голос был таким напряжённым, что она боялась, что он дрогнет, и она чувствовала себя дурой, но чёрт бы его побрал. Никогда ещё ни одно существо не приводило её в такое яростное замешательство. — Но уходи. Хорошо. Делай что хочешь. Потуши огонь, когда закончишь. Она слышала, что он всё ещё стоял в нерешительности несколько мгновений, не зная, что сделать или что сказать, но затем услыхала, как его тяжёлые шаги затихают, различила слабый лязг поднятых доспехов и решила не обращать на это внимания. Закончив приборку, она уложила свой спальный мешок так, как сделала бы, если бы он остался, сбросила с себя слишком большое платье и оставила его аккуратно сложенным вместе со своим хорошим платьем, а сама потушила лампы и легла в сорочке. Было немного холодновато, Бен был прав, но ей нравился свежий воздух на коже, и она знала, что скоро почувствует себя уютно. Какое-то время она ещё слышала звуки его работы снаружи. Потом всё стихло, и она увидела, как изменился свет снаружи, когда он затушил остатки костра. Оглядываясь назад, она думала, что ей не следовало говорить так резко. Он не сделал ничего плохого. Если кто-то из них и был виноват, то она — она всё время ждала от него того, что он никогда не проявлял желания ей дать. За исключением случаев, когда он, казалось, всё же проявлял его, это желание. Что же до мысли о том, что он использует это как предлог, чтобы побыстрее избавиться от неё... Это просто нелепо. Он имел полное право уйти, когда ему будет удобно, независимо от того, сумел ли он направить свои магические способности в нужное русло или нет, и она уже знала, что он не будет уходить, не предупредив её заранее. Она подумала, не стоит ли ей встать и пойти извиниться. Но вместо этого она прикусила губу и сильнее свернулась калачиком, стыд и гнев боролись в её переутомленном сознании. Она может извиниться и утром. Дверь очень медленно со скрипом отворилась, и вслед за ней раздался едва слышный голос Бена. — Ведь... — он вздохнул и откашлялся. — Если я... — ещё одна пауза, на этот раз долгая — настолько долгая, что она подумала, не ушёл ли он снова, оставив дверь приоткрытой. — Ты не спишь? Было странно слышать его шёпот таким неуверенным, и она не знала, что ответить. Она решила не отвечать вовсе. Лучше, если она притворится спящей. Она не знала, что ей нужно было бы сделать или сказать, если бы она хотела попытаться привлечь его прямо сейчас; он до сих пор даже не дал себе труда называть её по имени. Интересно, потрудился ли он вообще его запомнить, несмотря на всё своё рьяное желание, чтобы она сама называла его Беном? Она даже раньше думала, что это что-то значит. И всё же он не ушёл. Дул лёгкий ветерок, и она приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть, как полоска приглушённого лунного света становится всё шире, пока Бен ждал, а затем снова услышала его шаги, когда он забрался в фургон и закрыл за собой дверь. С минуту было слышно много шарканья, и Рей боролась с искушением перевернуться и посмотреть, что там происходит. Рядом с ней развернулся ещё один спальный мешок, край которого коснулся её спины, что заставило Бена тихо выругаться. Вскоре последовало и его тело, вытянувшееся и плотно прижавшееся спиной к ней, мгновенно её согревая. Она чуть не всхлипнула от облечения, но сдержалась. Она слишком устала, чтобы думать о том, что ощущение его присутствия успокаивало её как никогда раньше, или заставлять себя ждать, пока он заснёт, чтобы позволить себе сделать то же самое. Он не оставит её одну. Пока не оставит. Утром она будет не одна.***
Когда Рей проснулась, в узком фургоне было темно, и, хотя её глазам нужно было привыкнуть, она уже чувствовала, что за ночь что-то изменилось. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что изменилось положение его тела. Бен всё ещё был сзади неё, всё ещё так близко, но в какой-то момент передвинулся, перевернулся на другой бок, пока они спали. Теперь его грудь была прижата к её спине, ноги слегка согнуты, чтобы повторять изгибы её тела, и его тяжёлая рука лежала на ней. Лицо упиралось в ложбинку её затылка, зарывшись в распущенные во сне волосы. Она чувствовала его губы на своей спине, его тёплое дыхание, которое он выдыхал на её кожу. Она моргнула и вздрогнула, а её разум попытался пробудиться окончательно. Хорошо, что от этого осознания у неё на время перехватило дыхание. Он обнимал её так крепко, так нежно, что она боялась даже пошевелиться, чтобы всё не испортить. Что испортить? Он ещё не проснулся, он не знает, что делает. Правда? Осторожно (потому что его дыхание говорило, что он всё ещё крепко спит) она подчинилась глупой (и сонной) части своего разума, заставлявшей взять его руку, распростёртую перед ней на спальном мешке, и направить её ближе к своему телу, пока она не смогла бы прижать её к груди. Воздух был прохладным и влажным, и ей захотелось придвинуться к нему теснее, и, хотя она сумела убедить себя не поворачиваться к нему, чтобы рассмотреть его лицо, пока он спит, она всё же взяла его за руку. Несмотря на то, что его тело было великолепно тёплым, рука оставалась холодной, и она лениво потёрла его пальцы, чтобы согреть их и изучить так подробно, как не получилось этой ночью, когда они танцевали: сильные и толстые, мозолистые кончики, тупые ногти, несколько пятен, до сих пор пахнущих ланолином, которым он обрабатывал доспехи. Она знала, что краснеет от мыслей о его руках, о том, каково будет почувствовать их прикосновения. Но она позволила своим мыслям блуждать и дальше, пока он не издал слабый, глубокий вздох — звук такой же тёплый, как и его смех. Затем он приблизился ещё сильнее, уткнувшись в неё носом, и снова затих. Была ли слишком дерзкой надежда, что он лишь притворялся спящим, как она ночью? Что то, что он лежал, вплетённый в её тело, одновременно и сводило его с ума, и успокаивало так же, как и её саму? Что он хочет, чтобы это продолжалось так долго, как она позволит? Рей хотела бы перестать думать о нём в таком ключе, неважно, была виной тому похоть или что-то другое. Сны вселяли в неё надежду, что может что-то получиться, но с каждым днём она чувствовала, как эти чаяния рушатся. Она попыталась придумать более подходящее объяснение своим чувствам. Она была одинока и никогда раньше не встречала мужчину, не говоря уже о мужчине, к которому её бы так тянуло. Его неприступность, атмосфера опасности, витающая вокруг него, то, как он сопротивлялся своему интересу к ней, — всё это лишь привлекало её ещё сильнее, именно потому что она не должна была хотеть этого. Это было нелепо. Это была неопытность, если не сказать просто глупость и незнание. Впрочем, Маз позаботилась, чтобы Рей не была невеждой в вопросах человеческой сексуальности. Она всегда была очень откровенна, когда у Рей возникали вопросы, и внимательно следила за тем, чтобы она была хорошо осведомлена о тех изменениях, которые наступают в период взросления, — не только в женском теле, но и в мужском, — без лишнего смущения. Скорее всего, она предполагала, что Рей в один прекрасный день отправится на поиски приключений, найдёт свой собственный легион из семидесяти любовников, и просто не хотела, чтобы ею легко воспользовались. Но здесь она вновь возвращалась к своим снам. Рей могла проследить самое начало разговоров об этом, самые непристойные воспоминания и истории Маз, вплоть до того случая, как однажды утром она пришла к старухе и, краснея и тщательно подбирая слова, уклончиво рассказала о том, как ей приснился мужчина и что она чувствовала, проснувшись. Маз бросила на неё понимающий взгляд, кивнула с весёлым: «Да-да, естественно!» — и сказала, что пришло время для настоящего женского разговора. Этот разговор стал первым из многих, и они всегда выходили за рамки простых отстранённых рассуждений о биологии. Как сделать так, чтобы партнёр позаботился о её потребностях. Как не позволить мужчине сделать её беременной. Как важно знать своё собственное тело — что ему нравится, а что нет. В то время Рей эти разговоры и очаровывали, и немного отталкивали, и всегда вгоняли в смущение. Она была уже в том возрасте, когда ей почти не хотелось слушать ничего из того, что говорила Маз, даже о чём-то столь интригующем и кажущемся невозможным. Оглядываясь назад, Рей понимала, что кое-что ускользнуло из её памяти. Но того, что она узнала и прочитала, и того, что видела во снах, было вполне достаточно. Она хотела Бена, и в этом не было ничего плохого. Но она не помнила, чтобы когда-нибудь поднималась тема того, что происходит прямо сейчас. Что делить постель с любовником можно и так. Она никогда об этом не задумывалась. Кроме процесса полового акта, соития, занятий любовью, кто как привык это называть, — можно просто лежать близко к кому-то и наслаждаться, чувствуя, как он мирно спит рядом — в покое и безопасности, как и ты. Хотя было много всего, что ей хотелось бы испытать с Беном, — того, чему, она должна была признать, возможно, не суждено сбыться, — это ей действительно нравилось. Нравилось быть в его объятиях, даже если он никогда не будет принадлежать ей. Она могла бы даже спать так. Она могла бы спать и чувствовать слабый, едва уловимый звук его неосторожного удовольствия. Она чувствовала это не специально — она не пыталась проникнуть в его сознание, оно просто было здесь — рядом, случайно сплетаясь с её собственным, раскрытым и накрывающим их обоих, как одеяло. Она чувствовала его с каждым слабым биением его сердца у себя за спиной, с каждым вздохом, это было такой же частью его самого, как и тело. И она действительно уснула. Пока Бен не издал короткий резкий вскрик, который разбудил её так грубо, что она подумала, не было ли его объятие всего лишь особенно сладким сном. С сердцем, замершим в горле, Рей вскочила и оглядела фургон. Судя по золотистому свету, просачивающемуся в открытое окно, рассвет ещё не наступил. Бен по-прежнему был рядом, и его рука коснулась её руки, когда он отпрянул назад, неуклюже выпутывая длинные ноги, — его движения всё ещё оставались свинцовыми после сна. Поэтому колено, которым он чуть не ударил её в лицо, она, так и быть, простит. — Что такое? — спросила она. Её посох — где он? Почему она оставила его снаружи? — Бен? — Здесь что-то есть, — ответил он, едва выговаривая слова. В боевую готовность ему пришлось прийти сразу после сна. Он закашлялся и поднялся на ноги, сжав кулаки и напрягая мускулы, слегка пригнувшись, потому что был слишком высоким для этого фургона. — Эти лицесосущие уроды — я думал, что они только ночные, но проснулся оттого, что какая-то мерзкая тварь ткнулась мне в лоб, и... — Тс-с! Что-то в панике пролетело мимо уха Рей, и она увидела знакомую расплывчатую форму сияющего темно-фиолетового цвета, ныряющую в приоткрытый комод. — Неужели ты не понимаешь, что здесь что-то не так, и... — Тише! Здесь нет ничего плохого. — Рей прижала ладони к глазам, глубоко вздохнула и подкралась к ящику. Она выдвинула его чуть сильнее и заглянула внутрь. — Роуз, это ты? Прости... В ящике лежал пухлый комочек перьев, достаточно маленький, чтобы удобно свернуться на ладони Рей, важно поднимая свою изящную головку и надуваясь ещё сильней. Финн сказал мне, что у тебя довольно странная компания, но он не предупредил, что она странная и глупая настолько, что может принять колибри за пожирателя лиц. — Роуз повернула голову и уставилась на Рей чёрным агатовым глазом. — Ты уже отозвала своего цепного пса, или мне придётся ткнуть клювом в несколько глазниц, чтобы убедиться, что он вновь не швырнёт меня через комнату одним из окороков, что у него вместо рук? Рей фыркнула в ответ, смеясь скорее над Беном, чем Роуз, и изобразила то, что, как она надеялась, было торжественным кивком. — Он отозван — и окорока, и всё остальное. Она оглянулась через плечо на Бена, который немного расслабился, но теперь выглядел лишь угрюмым и помятым. Это было действительно несправедливо, что она находила его привлекательным даже с торчащими во все стороны волосами, открывающими одно из больших ушей, в мятой рубашке, с остекленевшими и едва сфокусированными глазами и приоткрытым ртом. Словно почувствовав причину её долгого пристального взгляда, он провёл рукой по подбородку, а затем сильно взъерошил волосы, пытаясь пригладить их. — Это ещё один из твоих... — Он жестом указал на Роуз, когда та взлетела и поудобнее устроилась на плече Рей, всё ещё оставаясь при этом миниатюрным комком праведного негодования. — ... друзей? Что ж, это было куда лучше, чем «фамильяры» или «существа». Рей улыбнулась и встала, изо всех сил стараясь расправить свою «сорочку», чтобы не спровоцировать его стремительное бегство в новом приступе паники. — Да, это мой друг. Бен, это Роуз. Роуз, познакомься с Беном, моей странной компанией. Узкие крылья Роуз взметнулись вверх, подбрасывая её в воздух и трепеща, казалось, слишком быстро, чтобы она могла поспевать за ними. Ранний солнечный свет отражался от её миниатюрного тела, подчёркивая радужное сияние пурпурных и синих перьев, колеблющихся при каждом движении; бледно-оранжевая гроздь мелких пёрышек окружала её голову, как огненная корона, а горло сияло белой манишкой под изящным чёрным клювом, длинным и тонким, как сосновая игла. Она стремительно облетела голову Бена, а затем ещё раз, после чего приземлилась на один из подоконников. Мне было просто любопытно, ты понимаешь. Я летела уже несколько недель и не встретила ни одного человека, — сказала она ему, и её пёрышки немного пригладились, когда её раздражение стало ослабевать. —Ты так уютно устроился с Рей, так что я и не думала, что моё присутствие тебя потревожит. Бен перевёл взгляд на Рей, затем на окно. — Мы просто... Ночи ещё холодные. Да, но с каждым разом становятся всё теплее. — Она снова переключила своё внимание на Рей. — Финн сказал, что я ещё смогу найти тебя здесь. Я надеялась увидеть тебя до того, как вы отправитесь обратно. В тоне Роуз прозвучала мрачная нотка, от которой интерес Рей только обострился. Она всегда радовалась возвращению колибри в лес, которое каждый год сопровождало смену погоды, но никогда ещё не видела, чтобы Роуз или кто-то другой искали её так далеко от Древа. Приветствия могли бы подождать и день, и больше. Так что, должно быть, было что-то очень важное. — Что-то случилось? К удивлению Рей, Бен обратился к Роуз, почти без тени неловкости, которая, казалось, всегда сопровождала его новую способность общения с животными. Роуз посмотрела на него с прохладным интересом, а затем удивительно человеческим жестом опустила голову. Возможно. Не хочу зря пугать, но когда мы с моими братьями вернулись в лес, то заметили, что здесь всё не совсем так, как должно быть. — Да... — сказала Рей, заламывая руки. Она не хотела развивать свои подозрения, но Роуз словно прочитала её мысли. — Да, я... Вчера, пока мы сюда шли, многие из моих сезонных отметок пропали, и... Я видела трупы животных. Ужасно искалеченные, насквозь пропитанные... Она почувствовала, как Бен, находясь в другом конце комнаты, напрягся, и посмотрела на него. Его лицо снова побледнело, как когда они ждали наёмников, и, судя по выражению его лица, мыслями он находился где-то далеко. — ...Пропитанные тёмной магией, — закончила она. Её голос дрогнул: — Таких изуродованных туш я никогда раньше не видела. Туши, да. — Роуз молнией подлетела к Рей и устроилась у изгиба её шеи, как бы утешая, хотя то, что она сказала дальше, едва ли могло её утешить. — Я видела одну, но не стала останавливаться смотреть, чья. Было слишко нехорошее чувство от неё... — Да. Одна была похожа на лисицу. Вторая — коза. Перья Роуз вздулись, и её крошечные коготки слегка впились в кожу Рей. То, что я видела, мне показалось, могло быть кабаном. Изуродованный, местами выеденный. Огромный — я подумала, что справиться с ним мог только волк или медведь, но они не оставили бы столько после зимы. Они были бы слишком голодными, чтобы позволять хорошему мясу пропасть даром. — Её глаза блеснули. — В нём было что-то очень и очень неправильно. — А ты... — Рей заметила, как Бен оживился с осторожной надеждой в глазах. — Похоже, за время своих перелётов ты многое видела. Колибри посмотрела на него вопросительно и, как показалось Рей, с оттенком гордости. Да, я и правда вижу довольно много. Я живу сама по себе, но, когда листья начинают опадать, отправляюсь дальше на юг вместе со своими братьями. — Ты не видела коня? Чёрный, очень большой, очень... очень красивые путо в пятнах... — он запнулся и, казалось, почувствовал себя неуютно, затем добавил: — Возможно, у него была всадница, молодая женщина. Черный конь? Нет. Боюсь, что не видела. Я действительно слышала стук копыт ближе к вечеру, когда искала место для ночлега. Но это было по меньшей мере два коня и с ними были мужские голоса. Но не твой голос. Это точно, сир. У Бена был совершенно необычный голос, и при других обстоятельствах Рей могла бы обнаружить, что много думает о том, насколько приятным он ей показался. Но всё же сейчас было не самое подходящее время для подобных глупостей. Наблюдая за тем, как он выслушивает отчёт Роуз, по отсутствию его реакции она поняла, что он знал ответ ещё до того, как задал вопрос, и она коснулась его запястья, как бы говоря, что ей всё равно жаль. Она не могла сказать, был ли резкий вдох, который он сделал, свидетельством разочарования или ответом на её прикосновение. Он снова был так напряжён. К ней вернулось вчерашнее любопытство: неужели он тоже заметил перемены в лесу? Поначалу она думала, что это маловероятно, но, поразмыслив ещё немного, поняла, что это было бы вполне логично. Он знал тёмные силы гораздо лучше, чем она: у него был длительный и очень близкий опыт общения с ними. Если кто-то из них и был способен распознать и ощутить их присутствие, так это он. Однако, помимо бесплодного беспокойства о своём давно пропавшем боевом коне, он почти ничего не сказал, когда Роуз заверила их, что будет продолжать следить за всеми странностями и неправильностями в лесу. Он был так же сдержан, когда Рей согласилась, что они с Беном будут осторожны и бдительны во время их долгого путешествия обратно к Древу. — Скоро ли я увижу тебя снова? — спросила Рей, когда они с Беном быстро убрали свои спальные мешки и другие вещи из фургона и последовали за Роуз наружу. Через пару дней. — По-видимому, не желая долго оставаться неподвижной, Роуз метнулась от пепла вчерашнего костра к краю нагрудных доспехов Бена, затем — к кустарнику. — Я нашла хорошее поле рядом с тем ручьём, который ты любишь, но пчёлы тоже начинают трудиться. Они, кажется, забывают, что я не интересуюсь пыльцой, поэтому пытаются защититься от меня. Было бы неплохо отдохнуть от этих хлопот в другом месте. — Тебе не по душе однообразие нашего общества? Финн и По скучают по тебе! Я думала, что моя любовь к твоему обществу сама собой разумеется, — прощебетала Роуз. — Да и к их обществу тоже, наверное. И этого твоего друга. По крайней мере теперь, когда он уже знает, что я не пытаюсь высосать ему лицо. Бен сердито посмотрел на неё, забирая свой камзол. — Что ж, как только ты устанешь от наглости пчёл, подумай о том, чтобы провести сезон поблизости. Полевые цветы уже начинают цвести, и у меня будет стоять для тебя коробка на подоконнике, как всегда. Через час они снова были в пути. Доспехи Бена уже не так отвлекали её, по крайней мере своими звуками и запахами, и она тихонько посмеивалась над довольно нелепой картиной, которую он всё ещё представлял. Во всяком случае, ей показалось, что она посмеивается про себя, пока Бен не откашлялся и не поправил рюкзак. — Ты смеёшься, ведьмочка, но ты сама и пожалеешь, что не приняла дополнительных мер предосторожности, если мы столкнёмся лицом к лицу с тем, что повсюду распространяет свою тёмную магию. — Несмотря на суровость темы, она решила, что он лишь дразнит её. — Кроме того, либо так, либо пришлось бы нести их в руках. Рей снова засмеялась и почувствовала, что её страхи чуть-чуть ослабли. Она немного замедлила шаг, затем потянулась вперёд и коснулась его руки, чтобы привлечь внимание. Он не ответил, но и не отстранился от неё. — Прости меня, — сказала она, прежде чем успела подумать. Она пообещала себе вчера, что обязательно извинится перед ним. — За то, как я повела себя прошлой ночью, когда ты предложил... альтернативное место для своего ночлега. — Ты имела на это право. Я был с тобой груб. — Нет, я просто позволила своему воображению взять надо мной верх. — Когда он озадаченно посмотрел на неё, она решилась сделать ещё один шаг навстречу. — Я... был момент, когда я подумала, что ты просто придумываешь способ, чтобы легче уйти. Вернуться в королевство, не сказав мне. Несколько шагов он молчал. — А теперь ты понимаешь, что я бы так с тобой не поступил. — Да. — Надеюсь, ты наконец поверишь в это. — Я верю. Она подумала, не рассказать ли ему больше. Например, каким глубоким было её облегчение, когда он всё-таки лёг рядом с ней. Что то, что она проснулась в его объятиях, было самым чудесным, что она испытывала за очень долгое время. Но он не будет рад услышать это. Поэтому Рей удовольствовалась тем, что вернулась мысленно в минуту пробуждения в его объятьях и попыталась запомнить, каково это — когда сердце настолько переполняют чувства, пусть и всего несколько мгновений.