***
Теплая костяная рукоять легла в ладонь успокаивающе легко и просто, словно приросла. Может, сам Эру положил эльфийский нож на совершенно невозможный для него алтарь Тьмы… для нее? Чтобы дать почувствовать и подержать в руке недоступное ей — простое, ясное и не иллюзорное. И способное помочь — то, что ей нужно. Пугающе и восхитительно острый клинок был именно тем, чем казался, согревая надежностью и незыблемостью. В отличие от всего остального… и от всех. Она так устала. И не хочет знать, кто они такие, и чего на самом деле чувствуют… или не чувствуют. Будьте вы прокляты… все. Силмэриэль не поняла, произнесла это вслух, или про себя, и к кому пыталась обратиться. Какая разница? Ее никто не слышит, и она ничего уже не хочет. Волглый туман, похожий на заволакивающую Изенгард в осенние дни мглу, накрыл уставшие лихорадочно биться в голове мысли глухим обреченным равнодушием. Слезы закончились, тёплые капли высыхали на щеках, неприятно стягивая кожу. Успевшие сорваться со слипшихся ресниц растворились без следа в холодном мраморе, ни на миг не осквернив обманчивой чистоты. Не такую жертву уже многие эпохи ждал и получал алтарь Тьмы, ничего не давая взамен. Ее кровь станет чем-то особенным или нет? Бедному Гэндальфу будет тяжело зарезать ее здесь во имя… чего-то слишком светлого и высокого, чтобы она сумела постичь. Может, его стоит утешить, и поддержать? Силмэриэль подняла нож, рассматривая серебристо-светлое, как окружающий прекрасную эльфийку ореол, лезвие. Она видела в благословенном Зеркале ее смерть… здесь и сейчас? — Силмэриэль, нет… перестань! Раздавшийся за спиной голос не удивил и не испугал, обернуться взглянуть на лицо — друга, или кто он ей? — не хотелось, чувства странно притупились. Магу ничто не мешало мгновенно вырвать нож из ее руки, кроме собственных сомнений, стоит ли… как забавно. Здесь наверняка еще никто не смеялся, за все долгие тысячелетия, даже ее отец. Он огорчится, хотя бы немного, или она такая мелочь по сравнению с лежащим у ног миром? — Вы же на самом деле хотите этого, Гэндальф. — Силмэриэль истерично рассмеялась, встряхивая головой. Внезапно вспыхнувшее лихорадочное веселье сбило дыхание, и прогнало последние остатки страха и сомнений. Растрепанные волосы упали на лицо, мешая посмотреть в глаза застывшего чуть поодаль мага. — Нет, Силмэриэль, ты не умрешь. Не надо так, — глухо, без прежнего ласкового спокойствия произнес Гэндальф, не пытаясь подойти ближе. Его узловатые пальцы нервно теребили что-то, зажатое в кулаке. — Ты должна выпить это, чтобы… Нет! Напоенная магией сталь, блеснув в полутьме, словно слегка скользнула вдоль мгновенно окрасившейся красным руки. Боли не было, лишь голова неприятно закружилась, лезвие непостижимо легко вошло глубоко в плоть, прорезая до кости. Ярко-алая кровь полилась толчками, собираясь в почти незаметную на черном полу лужу. Давившая на сердце тяжесть спала, сменившись сладко-удушливой дрожью, неразрешимые вопросы и тяжелые мысли улетели во все сильнее кружащемся мутно-белом вихре. В Пустоте нет жизни, нет боли, нет обид… на кого и за что, она не… — Сейчас все пройдет, только выпей, на… — заикаясь, бормотал волшебник, глядя расширившимися глазами на подскользнувшуюся в луже собственной крови у алтаря Силмэриэль. Утративший благодатный блеск нож Галадриэль выскользнул из похолодевших пальцев и полетел вниз, подняв фонтанчик темно-красных брызг. Окровавленный самоцвет погас, больше не освещая темный храм сиянием эльфийских звезд. Девушка бессильно упала на колени и замерла, склонив голову, без всякого выражения глядя на обезобразившие девственно-белую поверхность алые разводы. Истерический смех оборвался, перейдя в слабые всхлипы. — Вот, я сейчас… — с глухим стуком уронив крышку на пол, Гэндальф сделал шаг вперед, стараясь не скользить. Сможет ли он хоть раз увидеть небо благословенного Валинора, или солнце нового мира, неокрашенным пронзительной краснотой? Силмэриэль с усилием подняла голову, смутно донесшийся сквозь усиливающийся свист и шелест в ушах звук почудился ей, или означал что-то важное, еще способное… она не может сказать, чего, и даже уже вот-вот забудет, кто она. Заполненные пустой безжизненной тьмой глаза скользнули по ставшей еле заметной тенью фигуре… кого-то знакомого ей. Вдохнуть становилось все труднее, кружащаяся в тошнотворно-бешеном темпе воронка сжималась со всех сторон, заставляя болезненно трепетать сердце, бессильное разогнать сковывающий тело холод. Почти неразличимые лица наклонялись над все слабее кричащим младенцем, безуспешно ищущим способного согреть и заполнить сосущую голодную пустоту внутри тепла. Женщина, похожая на… она где-то видела ее лицо, может, в зеркале. Седобородый маг с недовольно нахмуренными кустистыми бровями, и… — Папа… — голова все сильнее кружилась, вдохнуть глоток живительного воздуха не удавалось даже беспомощно приоткрывшимся ртом… — помоги мне! — Что это… — Гэндальф схватился за колонну от чуть не опрокинувшего его навзничь толчка, пол повело под ногами, как от ни разу ещё не случавшегося здесь землетрясения. По пережившей несчетные века черной стене зазмеились расходящиеся во все стороны трещины. Драгоценный флакон с эликсиром разлетелся вдребезги, выпав из дрогнувшей руки. — Галадриэль! Силмэриэль упала на залитый застывающей кровью пол у дрожащего, как в лихорадке, алтаря, конвульсивно дергаясь — пульсирующая алая струя вытекала из прорезавшей всю руку глубокой раны в такт все реже и слабее бьющемуся сердцу. — Где… — Незаметно появившаяся Владычица замолчала, глядя почти по-человечески растерянным взглядом то на невидимые осколки на полу, то на слабо бьющуюся в агонии девушку. И, не обращая внимания на повалившуюся от особенно мощного толчка колонну, присела на корточки у алтаря. — Ты не дал ей эликсир… — Он… — маг закрыл лицо дрожащей рукой, размазывая капли крови по щеке… — помоги ей, я… — Я не могу… — Галадриэль беспомощно опустила руки, подол воздушно легкого белого платья прилип к ногам, окрасившись темно-красным, — исцелить ее здесь. Ничего не…***
Верни мое кольцо… Сдавленный полувздох-полувсхлип прокатился по рядам вперемешку попадавших ниц людей и орков. Охваченных лишь паническим желанием разбежаться куда глаза глядят, подальше от выпитого до дна беспощадным концентрированным злом блекло-серого неба. Мелькор презрительно поджал губы, стараясь поглубже вдохнуть и хотя бы ненадолго выкинуть из головы ненужные мысли. Неспособные противостоять страху аданы отдали бы Майрону все, что угодно, себя вывернули наизнанку… слабаки. Тень невозможной для него брезгливой жалости робко проскользнула в душе, удивив и раздосадовав странностью и нелогичностью. Аданы оказались совсем не так плохи, как он прежде думал… некоторые, но тут уж куда им. Здесь только он способен отказать рыжему майа, не слышавшему прекрасного короткого слова уже слишком давно. — Нет! — Тогда ты умрешь, — вновь прошелестел нечеловеческий голос, заставив всех конвульсивно содрогнуться от леденящего дуновения. — Или ты. — Мелькор опустил кольцо обратно в карман и поднял бывший назгульский меч, прикусив губу. Он словно стал тяжелее и хуже слушался, норовя воспротивиться новому хозяину. Злобно-разочарованный вздох бывшего помощника, заставивший испуганно вскрикнуть и замереть очнувшихся воинов, мог бы слегка поднять настроение. Если бы не проклятый меч и все сильнее сжимающая грудь тревога. Незнакомое прежде томительно-тоскливое чувство притупило все остальные, недоделанный повелитель Арды стал лишь досадной помехой, отнимающей неумолимо утекающее время. Не было ни злорадства, ни жажды мести, ни самой бледной тени страха. Хотелось просто поскорее покончить с ним. Несущая самого властелина Мордора летающая тварь снизилась, разинув пасть и шумно хлопая крыльями, но лишь злобно зашипела, прижимая шею к земле. Коснуться создателя Тьмы было выше ее сил — врождённое инстинктивное почтение пересилило страх перед хозяином. — Ладно… — утративший вместе с прекрасным обликом обманчивое сходство с человеком всадник соскочил на землю, лязгнув доспехами, — так даже лучше. Чёрный меч, похожий на изменившийся в руках Мелькора назгульский, появился в наглухо закованной в железо руке словно из ниоткуда. Впервые оскверняемая тяжелыми шагами Черного Властелина гондорская земля содрогнулась и чуть просела. Саруман, зажимая рот рукой, попятился назад, к закрывшимся, словно это могло кого-то спасти, городским воротам. — Может, не будем развлекать аданов? Я могу сохранить тебе жизнь, в благодарность, что не потерял время. До первого раза… На согласие он не рассчитывал — познавший коварно выскользнувшее из рук всевластие уже никогда не забудет этого. Просто хотел выиграть пару мгновений, чтобы удобнее взять неприятно потяжелевший меч. Проклятье! Вместо ответа меч Майрона взметнулся черной молнией, чуть было не перерубив пополам моргульский клинок. Увернуться не получилось — острие прорезало добротную гондорскую кольчугу, как бумагу, и прошло по касательной, оцарапав бок. Почти безболезненно, но пропустить первый же удар было мучительно обидно, и глупые аданы опять заорали. У тебя не так много сил, как ты думал, в этом ещё человеческом теле. Ты растрачивал их… слишком щедро. — На тебя хватит! Проклятый Майрон прав… но он зря это сказал. Необходимое — или нет — хладнокровие катастрофически испарилось от закипающей внутри жгучей ярости, готовой захлестнуть целиком, смывая последние барьеры. Удерживающие… он сам не может точно сказать, чего. Невидимая под глухим забралом, но явно чувствующаяся ухмылка сползла с более не прекрасного лица бывшего ученика, забывшие вражду аданы и орки вскрикнули в унисон от смешанного с восхищением ужаса. Способное поспорить с жаром Ородруина пламя пожрало породившую ее тьму глаз, собираясь выплеснуться и заставить пылать, корчась в смертных муках, все и всех, пока в мире есть чему гореть. Быстро растущая вширь черная тень, еще недавно похожая на человеческую, поползла вверх, к невольно отшатнувшемуся Майрону и оркам, по-змеиному подрагивая. Забытые возможности, ощущения и мысли разом пробудились, заполняя нечеловечески пьянящим удовольствием… могли бы заполнить. Если бы не стали пустыми и ненужными без обернувшегося жгучей болью томительно хрупкого счастья. Человеческие чувства и желания останутся жить в бывшем человеческим сердце уже навсегда. Она может не… Папа, помоги мне! Острая, как от удара достигшего цели черного меча, боль пронзила грудь, не давая дышать. Заполнившая уже почти всю Пеленнорскую равнину тьма остановилась, готовая бессильно рассеяться. Сорвавшиеся с холодеющих губ слова не были навеянным Майроном или жалкой эльфийской колдуньей мороком. Она действительно умирала… остатки жизненных сил покидали тело, разливаясь алыми струями по мрамору проклятого алтаря. Но не умрет, что бы ни случилось. Эру вернет ее к жизни — в обмен на то, от чего не сможет отказаться. В его радующем взгляд и сердце получеловека мире. Совсем скоро, уже почти сейчас. Тень сгустилась, налившись грозовой чернотой, и покатилась дальше, за горизонт. Земля лихорадочно задрожала, уходя из-под ног разбегающихся орков. Осколки белого камня градом посыпались с ни на что негодной нуменорской твердыни, разбиваясь в пыль. Застывший без движения подобно гондорской статуе уже почти не страшный властелин Мордора ожил, прожигая бессильно злобным взглядом бывших слуг. И по забытой не одну эпоху назад привычке преклонил колени, опустив меч на землю. — Ты сам виноват, что не можешь без него, — с еле уловимой ноткой сожаления спокойно произнёс Мелькор, вновь положив кольцо на открытую ладонь. Его фигура подернулась отделившейся от накрывшей равнину тени чёрной дымкой и вытянулась ввысь. Сияющее затмившим блеклое солнце светом кольцо на потемневшей ладони лихорадочно вспыхнуло, как в огне и задымилось, теряя форму. Успокоившаяся было земля заколебалась вновь, сотрясаясь в судорогах невиданного здесь никогда прежде землетрясения. Орки и невезучие аданы падали в разверзающиеся трещины, сдавленно крича давно уже сорванными голосами. Пронизанная множеством расходящихся в разные стороны лучей фигура Саурона вмиг пропала, осыпавшись горсткой пепла. Мелькор равнодушно отвернулся, стряхивая каплю горячего металла с вновь человеческой ладони. — Иди сюда! Притихший Саруман вырос словно из-под земли и почтительно поклонился, подойдя к приземлившейся летающей твари.