Поглощение

Когда Киан наткнулся на секрет Янсена, уже наступила поздняя осень. Они оба были с севера, так что еще помнили, что такое настоящий ноябрь. Погода не была на него похожа, но по утрам густой речной туман схватывал траву инеем. В дормитории было холодно, даже в общих спальнях, где воздух согревало дыхание сорока учеников, и вставать к ночному горшку было еще тяжелее, чем всегда. Киана звали ссыкуном из-за того, что даже в десять лет, когда он впервые оказался в Академии, он не всегда ощущал позыв мочевого пузыря, и эта особенность сохранялась еще долго. Даже сейчас он просыпался в самый последний момент, вздрагивая, будто его толкнули, и с неохотой тащился в пованивающий угол, натыкаясь на чужие деревянные башмаки — кломпы. Постели смутно белели в темноте. Толстые, тяжелые одеяла полностью скрывали лежащих, порой было даже не понять, есть ли кто внутри, но одно из них отличалось от всех прочих. Киан приостановился, переминаясь с ноги на ногу. Им не разрешали спать в чулках, и он поленился надеть их для двухминутного дела, так что теперь ступни мерзли от башмаков и веющего над каменным полом сквозняка. С одной стороны — черная макушка Марка, ее легко узнать, потому что учитель вырвал из нее прилично волос, и оставшиеся стали странно топорщиться, как будто все время стояли дыбом от страха, что то же самое случится и с ними. С другой — Петрус, и его тоже легко узнать, потому что он здоровенный, больше даже самого Киана. А между ними должен спать Янсен, но сейчас его одеяло отброшено в сторону и в постели никого нет. Прежде всего нужно было помочиться. Шаркая в темноте к горшкам, Киан против своей воли перебирал, что могло приключиться с Янсеном. Он мог поссориться со старшими, его вытащили из постели и избили; он сам ушел, чтобы кого-нибудь избить — несмотря на рост и щуплость, Янсен любил подраться. У нескольких мальчишек из их класса носы стали глядеть чуть на сторону после того, как они поссорились с ним. Мог убежать в город, он часто это делал. Приходил, весь пропахнув пивом и чужим потом, и потом продавал безделушки и колотый сахар втридорога. Еще он, говорят, ходил на собачьи бои. Киан задумчиво нахмурился, думая об этом. По ночам их не бывает; и вообще их ведь запретили. Было еще кое-что. Киан старался не вспоминать об этом, но эта мысль холодила затылок, от нее все внутри перемалывалось, как зерно между жерновов. Его мог забрать кто-то из учителей, потому что он по-настоящему красивый. Может, он еще расцвел не до конца, но эти его светлые волосы, прозрачные глаза, чистое симпатичное лицо… И, должно быть, мальчишечья фигура тоже может понравиться взрослым. Киана качнуло, когда он представил это. Кто-то мог бы сказать, что это большая удача. В этом ведь нет ничего дурного — то есть, в общем-то, есть, мужеложество карают смертной казнью, но на магов и искр смотрят сквозь пальцы, как и на аристократов. Для мальчика из деревни это шанс завести знакомства. Получить опыт. Киан поддернул панталоны, спрятав член внутри, и еще раз оглядел спальни. Если Янсен и оказался в беде, то вряд ли его возможно найти. Академия большая, и, кроме того, выходить из спальни ночью запрещено… Ноги давно уже покрылись мурашками от холода. Киан помялся еще немного, но мысль о том, что кто-то может навредить Янсену, этому самому Янсену, который вчера развлекался, придумывая ему обидные прозвища, бурлила внутри. Поправив кломпы, которые без толстых чулков сидели на ногах слишком свободно, Киан прокрался к своей постели, чтобы забрать куртку, лежащую в ногах, и торопливо зашаркал прочь из спальни. Коридор встретил его кромешной темнотой. Если бы Киан был магом, он мог бы попытаться зажечь свет в своей ладони, но сейчас он ничем не отличался от простого человека, наощупь бредя к белому пятну окна в конце коридора. Сначала надо проверить классные комнаты; однажды Киан слышал, что учителя живут в отдельном крыле, но он уже не помнил, в каком. Потом — библиотека, общий зал, где у них проводились церемонии и экзамены. Он близко к спальням третьеклассников, так что если Янсена схватили… Киан запахнулся в куртку, поежившись от дуновения воздуха из какой-то щели. Даже в его родном замке сквозняков было меньше, а ведь его ремонтировали еще до рождения бабушки. Янсена нигде не было. С одной стороны, это внушало надежду — Киан обошел все места, куда его мог бы отвести учитель, если исключить личные квартиры, и если он не здесь, то, может быть, он просто ушел выпить пива. В изножье его постели не было одежды, он совершенно точно в порядке. На всякий случай он заглянул еще в зимний сад, и уже собрался уходить, когда осознал, что сидящая у дальней грядки фигура — это тот, кого он ищет. Дверь отворилась без скрипа, так что Янсен не заметил его. На самом деле это было не похоже на него — как бы Киан ни старался идти бесшумно, деревянная подошва все равно звонко стучала при каждом шаге, и Янсен всегда был очень чуток. В первую секунду Киан подумал, что того все-таки избили; то, как он скорчился, поджав ноги, очень походило на тот клубок, в который сворачивался сам Киан. Но потом Янсен шевельнулся, переворачивая страницу, отбросил с лица волосы, легшие после этого движения легкой волной, светящейся в лунном свете, и внутри Киана все заныло. Он никогда не хотел заполучить его. Заполучить — слишком сильное слово, слишком победительно-захватническое. Янсена никто не мог забрать себе, когда он вот так читал под лунным светом и, кажется, растворялся в нем и в ночи. Киан разве что хотел никогда не отрывать взгляда от него. Янсен поморщился, заерзал, вытягивая перед собой ноги и вдруг поднял голову, встретившись глазами с Кианом. В первую секунду на его лице промелькнул страх; потом сердце Киана рухнуло, потому что страх сменили гнев и презрение. — Проваливай, ссыкло, — бросил тот, торопливо сунув книгу за пазуху. — Я тебя… Он замолчал, так ничего и не сказав. Он — что? Киан ведь расскажет воспитателям про то, что он ушел из спальни. Янсен хмыкнул, высокомерно поджал губы и поднялся на ноги, даже почти сумев скрыть дрожь в них, онемевших от долгого сидения. Киан пропустил его вперед себя и натянувшаяся струна внутри ослабла, когда темнота коридора погасила свечение его волос. Теперь Янсену придется быть вежливее с ним, и от этого Киану было почти что грустно — как будто он в самом деле заполучил его себе, пускай и на самую малую толику.