Поглощение

Чем бы Янсен ни занимался ночами, днем он все так же легко учился. Киана всегда удивляло это — как можно запоминать пространную главу из учебника наизусть, только пробежав ее глазами, и ответить на вопрос о ней спустя недели? И чертежи Янсена всегда были самыми лучшими. Часть из них висела на стенах в назидание, и порой Киану мечталось о том, как однажды он украдет один из них. Феликс касался этих листов, он опускал голову так низко, что его неубранные в косу волосы падали на бумагу и он то и дело отбрасывал их за плечо. Эти тонкие, ровные линии еще помнят его дыхание — а Киан забывал от этого о своем. Поэтому-то на контрольной по медицине он и сидел над пустым листом, пока все остальные писали. Даже Петрус, который, откровенно говоря, вообще должен был учиться вместе с десятилетками, что-то корябал своим крупным кривым почерком. Киан посмотрел на страницу с вопросами. О том, чтобы перелистнуть ее и найти, каким растением восстанавливают кровь после лечения пиявками или кровопускания, не было и речи — по классу ходили двое учителей с длинными тяжелыми линейками, и у нескольких мальчиков уже наливались кровью полосы от принятого наказания. Может быть, солодка?.. Киан всегда был старателен в учебе, но сегодня блуждающие мысли были сильнее него. Хотелось смотреть в окно на быстрые легкие облака, думать о Янсене, который теперь избегал его после той ночи, но своих экспедиций в зимний сад не прекратил. Это было ясно по тому, как запали его глаза и как он порой замолкал во время разговора, глубоко задумавшись о чем-то еще. У Киана болело сердце за него. Чертежи заклинаний. Какое наказание он может получить за такое? Вряд ли слишком сильное, впрочем… Откуда-то он ведь взял идею. В их книгах не было ничего подобного — их чертежи были другими, их делали с другой перспективы. Они были не для магов, но для искр, их структуры были вывернуты для удобства наполнения силой. А то, что Феликс рисовал у себя, было функциональным заклинанием, тем, что должен был плести маг. Если он украл книгу… Киан взглянул на него, хотя даже за такую вольность его могли огреть линейкой по загривку. Серьезное, комично скривившееся лицо, рука летает над ровными каллиграфическими строчками. Он мог бы украсть книгу для магов. Если что-то взбрело ему в голову, он не будет бояться наказания. Феликс поморщился и отбросил с лица выбившуюся прядь, заправил ее за ухо и она смешно встопорщилась серебристой кисточкой. В груди сжалось, потянуло от желания сказать ему, что никто ни о чем не узнает, что он поддержит его, несмотря ни на что. На него можно положиться; пускай он не понимает, зачем все это, к чему эти чертежи и эти книги, эти черные круги под глазами, но он готов умереть за то, чтобы у Феликса все было хорошо. Быстрый взгляд из-под светлых ресниц, короткое замешательство сменяется гримасой отвращения. Нет, все-таки не солодка, а щавель. И кровохлебка. Киан склонился над своим листом, торопливо записывая рецепт отвара. Лекарство от переломов? Окопник смешать с коровьим маслом. Еще можно давать медный порошок с яичным желтком, это уменьшает жар и сращивает кости. Без труда нагнав остальных и уместив ответы на трех четвертях листа, Киан оборвал свободную часть. Учителям она все равно не понадобится. Написав две строки, он свернул бумагу в конвертик, подоткнув края внутрь, и бросил Янсену на колени, когда пошел сдавать свою работу. «Я знаю, что ты делаешь. Я хочу помочь. К.» Интересно, это сотрет презрительную гримасу с его лица?