Поглощение

Попав в Академию в десять лет, искры проводили в ней еще семь, обучаясь и столуясь за счет провинции. Было неважно, богат ты или нет, насколько знатны твои родители — здесь родословную заменяли табели, а деньги — талант. Для многих это было редким шансом выбиться в люди или восстановить положение своей семьи в обществе, если та обнищала и скрылась из светской жизни, и к выпускным экзаменам даже самые бесталанные и ленивые ученики напрягали все свои силы, чтобы получить как можно лучшую оценку от учителей. Все, кроме Феликса Янсена. Киана это даже не удивляло. Достигнув семнадцатилетия, тот успел окончательно отмыться от своего происхождения, нагнав по обходительности манер и детей бюргеров, и некоторых аристократов (и никто не смел напомнить ему, как когда-то он не мог правильно взять вилку и зашнуровать куртку), а в учебе — упрочить свое первое место. Все знали, кто лучше всех может смешать микстуру, вычислить яд и сделать по его формуле антидот, кто разбирается в металлах и механизмах, и кто расскажет ход любого сражения, стоит его разбудить посреди ночи. Но также Янсен считал, что это дает ему право пререкаться с учителями, когда те допускали неточности в своих лекциях, высокомерно обращаться с магами и снисходить до исполнения прямых обязанностей искры — питания чужих сил и плетений. Киан слышал разговоры, что для рыбака тот слишком норовист, и в такие моменты ему думалось, что каким бы ярким и сильным ни был талант Феликса, никакой хозяин не позволит ему оставаться таким маленьким принцем, как сейчас. Того это не заботило. В последнюю ночь в Академии, когда они все сидели кружком в своей спальне и делились мечтами, куда им хотелось бы попасть и с каким магом работать, Янсен долго молчал, завивая пальцем прядь своих волос. Глаза у него были красные — должно быть, плакал от обиды, уединившись в давно заброшенном зимнем саду. Сегодня он получил худшую оценку из всех, и хотя он сам знал, на что идет, называя экзаменатора козлоумным, его самолюбие не могло не раниться. Киан думал об этом с тихой, усталой нежностью. Такой талант и такое неумение на мгновение наступить своей гордости на горло. — Не собираюсь искать хозяина, — вдруг резко произнес Янсен, прервав думы Марка о какой-нибудь часовой мастерской. Тот замолк и посмотрел на друга с обидой, но Феликс не обратил на это внимания. — Плевать мне на магов. Сегодня я намеренно провалился на экзамене, чтобы меня точно никто не выбрал. Должно быть, на него впервые смотрели так, будто он ляпнул какую-то глупость, зато Киану был знаком этот взгляд — он следовал за любой его попыткой высказаться. — И чем ты займешься? — спросил Науд, который хотел попасть к военному магу. Киан думал, что у него должно получиться — никто из их класса не мог отдавать силу так быстро, и никто не заходил в резонансе так далеко, как он. Когда остальные отключались, исчерпав себя, Науд продолжал питать несколько заклинаний еще десять минут. — Ты же понимаешь, что искра не может существовать без хозяина, — Марку эти разговоры уже надоели. Еще бы — должно быть, это не первый раз, когда Феликс делится этими мыслями с ним. Янсен пожал плечами, и если присмотреться, то в этом жесте сквозила затравленность. Он и сам не знал, что ему делать. Если бы только можно было ему помочь, забрать его, защитив от будущего… — Я лучше, чем просто сосуд, — заявил он. — Плевать, найду что-нибудь. Может, найду себе какую-нибудь мастерскую, как Марк. Лучше наполнять силой болванки, чем позволять какому-то недоумку сосать из тебя. Если бы кто-нибудь предложил сейчас Киану отдать руку за то, чтобы это был не последний вечер, когда он мог наблюдать за Янсеном, он бы не задумываясь сделал это. Если бы он только мог перестать видеть в его будущем то, как его гордость сломают, как его мечты угаснут от работы, и как этот нрав превратится в услужливый и робкий, если бы он мог изменить это любой ценой, хотя бы и ценой своей жизни, то он бы тоже сделал это. А пока у него были последние часы, чтобы смотреть на это светящееся в полумраке лицо и пытаться сохранить его в памяти навсегда.