Поглощение

Когда Янсен перестал маячить у него перед глазами каждый день, стало легче. Киану повезло — его аттестат и характеристика привлекли старого заслуженного мага, который не интересовался мужеложеством ни с одной из своих искр, и вообще, казалось, редко вспоминал о них. Порой присылал слугу за кем-нибудь из них, черпал столько силы, сколько в него вмещалось, и отправлял восстанавливаться неделю-другую. Особых поручений Киану не давали, ими занимались искры опытнее него, так что теперь его дни проходили в чтении и дневниковых записях, иногда — в прогулках. Во дворце было шумно, людно, каждый раз, когда он выходил из своей комнаты, то попадал в круговерть слуг, снующих туда-сюда с постельным бельем, стиркой, горячей водой и блюдами с кухни. Он попробовал увлечься горничной с мило изогнутой верхней губой, из-за которой та напоминала кролика; потом он понял, что путает ее с остальными и оставил эту мысль. После выпускного года в Академии этот покой был ему нужен. Он настолько привык к этой жизни, что при виде гладко зачесанных светлых волос, таких необычных в этой провинции, в нем сперва ничего не дрогнуло. Потом-то, конечно, сердце спохватилось и заныло, будто и не было всех этих месяцев, когда Янсена не было рядом. Киан откашлялся от попавшей не в то горло пены, украдкой взглянул на него, подошедшего к общему столу. Иногда — с каждым месяцем все реже — ему думалось о том, как жизнь обошлась с ним. Каков его хозяин, какие условия он получил. Про Лендерта Этье говорили многое; еще когда маги пришли в Академию после экзаменов, чтобы отобрать себе искр, Киан не удивился, что Феликса забрал именно он, не погнушавшись ни вспыльчивым характером, ни откровенно плохими отметками на практических экзаменах. Он сам выделялся из других лекарей; лечил по науке, глубоко изучал хирургию и анатомию, а когда на него спланировали покушение, самолично отбился от четверых убийц. Киан знал одного из них, он ассистировал при залечивании его ран. Феликс уклончиво ответил на вопросы остальных — да, перешел на полную ставку, ничего интересного, мелкая техническая работа, просто заливать одни и те же плетения — и сел рядом с ним, от чего в груди похолодело от волнения. Зачем он врал другим?.. Киан взглянул на его лицо, будто светящееся на фоне пошарпанного дешевого ресторана, такое тонкое, чистое и неземное, и почти поверил ему. — Пиво здесь все такое же, — Феликс отхлебнул от поставленной перед ним кружки, сперва протерев ее платком, и поморщился, взглянув при этом прямо на Киана. — Не находишь? Ненавидел его с первого класса. — Да, оно не изменилось, — Киан отвечал осторожно, в глубине души ожидая, что на самом деле он все неправильно понял и Янсен обращался к нему. — Но я вообще не любитель пива. — Мой отец закупает у местной пивоварни, — его слова терялись в рассказе Марка о каких-то гильдийских делах; их разговор никто не слушал. Это и к лучшему — до сих пор Киан никогда не слышал чтобы Феликс добровольно вспоминал о своем происхождении. — Настоящее ячменное. Сладкое, как мед. В городе тоже можно такое найти, но надо знать, что ищешь. Свет ламп играл в его глазах, на его коже, которую будто не могли запятнать ни работа, ни дурной нрав, ни порочность. Феликс смотрел прямо на Киана, и в его взгляде впервые не было отвращения. Более того — он что, приглашал его выпить вдвоем?.. Он солгал остальным. Может быть, они и не следили за его судьбой так, как Киан, и в день отбора магами им было не до разговора Янсена с Этье, но любой, кто знал Феликса, заподозрил бы неладное, если бы тот вдруг преуменьшил свой успех. Он никогда не разговаривал с Кианом как с другом, он вообще год не появлялся здесь, хотя они собирались каждую неделю. Он улыбался ему. Впервые в жизни он улыбался только ему. — Куда вы? — вскинулся Ламме, когда они поднялись из-за стола. Феликс пожал плечами, и Киан позволил ему увлечь себя на улицу, потом — в богатые кварталы, освещенные по случаю осенних торжеств цветными фонарями. В толпе людей они были наедине; Янсен принадлежал сейчас только ему, даже когда язвил прохожим или заказывал еще алкоголя. Завтра ему наверняка будет дурно, даже сейчас на него накатывали предвестники утреннего недомогания, но пиво правда было сладким как мед, как губы девушки, которая пришла за их стол, как мимолетное прикосновение к чужой руке, затерявшейся в подушках. Как первая ночь с женщиной, поделенная на двоих.