Ты будешь жить

      В спальню Гарри сопровождал Люциус Малфой, не особо обрадованный такой честью. Возня с глупыми малолетками никогда не являлась его хобби, дети, кажется, ему не слишком нравятся. Впрочем, по нему нельзя было сказать, что ему в принципе нравятся люди.       О неудавшемся побеге Поттера никто, кроме Малфоя, так и не узнал. Он уехал из поместья сегодня с утра, возможно, у него всего навсего не было времени рассказать обо всём. Или решил подольше помучить Гарри. Что бы он там не задумал, Гарри это не нравилось.       Без него было странно. Поттеру чувствовал себя ещё более одиноко и незащищённо, чем до этого. Как никак, Малфой был его однокурсником, и он знал его на протяжении многих лет. Теперь, когда Малфой непонятно где, рядом с Гарри не осталось совсем никого, кто... Мог бы его понять? Нет, конечно, Малфой не мог понять, не мог защитить, но почему-то без него стало слишком голо. Видеть парня не было ни малейшего желания, особенно, после вчерашнего, но присутствие его в мэноре успокаивало. Во время заключения они виделись редко, но сейчас Гарри понял, что осознание его присутствия само по себе наполняло пустоту внутри. Он понимал, что здесь есть кто-то, кто его действительно знает. Не по статьям из «Пророка», не по чужим рассказам, а лично и долгое время.       Домовики, приносившие еду и залечивающие раны после пыток, каждый раз менялись. Никакого доверия Поттер теперь совсем не вызывал. Получается, позаботиться о смене домашних эльфов Малфой успел, а вот рассказать родителям — нет? Или же он рассказал, но они сделали вид, что ничего не знают, ведь в его наказании по сути нет никакого смысла, всё равно ему, как выяснилось, сбежать невозможно.       Гарри вернулся к своему излюбленному занятию — сидеть на окне и следить за каждым входящим и выходящим. Вполне вероятно, что Рон до сих пор находится в поместье. Да и не только Рон, здесь могут быть и другие члены Ордена Феникса. У Поттера появилась новая недостижимая цель — найти и пробраться к ним. Если они смогут объединиться, то шансов на спасение будет гораздо больше. Только вот идей, как воплотить это в реальность абсолютно не было. На помощь домовиков можно теперь даже не надеяться. Вообще не стоит надеяться на чью-либо помощь в этом доме. Действовать самому? Но Гарри совершенно ничего не знает о поместье, где и что находится. Он не знает даже примерно, где томятся заключённые. И были большие сомнения, что у каждого из них есть такая же шикарная комната, как и Гарри. Прожить в здравом разуме в подвале на воде и хлебе можно не долго. Поттер боялся найти своих сторонников в обезумевшем виде с бледными лицами, как у мертвецов, с пустым больным взглядом и кожей, облепивший кости, словно мокрая салфетка голубоватого оттенка. От этой мысли Гарри передёргивало.       Весь день из мэнора не вышло ни одного волшебника. Гарри не увидел ни одной души. Волан-де-Морт дал задание всем Пожирателям? Они совершают нападение? Гадать было бессмысленно, он не узнает. Связи с внешним миром у него нет. За полтора месяца с этой мыслью можно было уже и смириться. Однако Гарри мучился без возможности узнать хоть что-то. Прочитать хотя бы дурацкую статью из «Ведьмополитена», в которой обсуждают профессора Локонса и его великолепные кудри. Довольствоваться приходилось книжкой со сказками. Её Поттер не открывал, от одного взгляда на неё становилось тошно, настолько она ему надоела. Он бы попросил Малфоя новую книгу, но теперь... Теперь он не попросит у него больше ничего. Теперь он и говорить с ним не станет. Кого Поттер обманывает. Станет, ещё как станет. Препирания с Малфоем были самым интересным и самым редким занятием в поместье. Поэтому, да, чёрт возьми, он ждал, когда тот вернётся. Это какой-то мазохизм, не иначе. Но, естественно, Гарри не признается в этом никому, даже самому себе.       Пытки Беллатрисы продолжались, всё встало на круги своя. Только вот за время отсутствия Малфоя, они участились. Если до этого мучения ждали Гарри пару раз в неделю, то сейчас они были каждый день. Ему казалось, он свихнётся. Поттер худел, становился похожим на дистрофика. Он смотрел на себя в зеркало и не узнавал. Кости некрасиво торчали, кожа напоминала больше бумагу, глаза обрамляли тёмные круги. Синяки и раны заживали намного медленнее, зелья переставали помогать. По каким-то непонятным причинам новые синяки появлялись сами по себе. Он не был колдомедиком, и его знания в медицине оканчивались на «смыть грязь с раны».       Вот уже две недели Гарри чувствовал, что не справляется. Пытки каждый день мало кто может выдержать. Как Лестрейндж это ещё не надоело? Но ей, похоже, совсем не надоедало. Каждый раз боль чувствовалось несколько иначе. Она настоящая профессионалка в непростительных, если так можно выразиться. Поттер не считал, что это то, чем следует гордиться.       За окном с утра шёл первый снег. Мутное, беспросветное небо давило на виски — ослабший организм реагировал на малейшую смену погоды. Гарри боялся, что выживет, несмотря на своё полуживое состояние, но противостоять Волан-де-Морту не сможет. Он чувствовал, что слабеет. Заклинания переставали получаться. Как будто он медленно угасает, медленно умирает.       А Малфоя до сих пор не было. Даже если он уже и в поместье, то ни разу не являлся к нему. Всё вокруг казалось нереальным сном. Расплывчатые фигуры, неживые очертания предметов и приглушённые звуки. Слух и зрение постепенно садились. Последнее чувство, оставшееся у Гарри, было страхом. Сколько можно бояться? Он боится проиграть эту войну, боится одиночества, боится своих слабостей, боится застрять в мэноре до конца своих дней, боится потерять друзей, боится потерять себя. Слишком много страхов для героя, да? Но Поттер не считал себя героем, в отличие от остальных. Он считал, что он лишь Мальчик-Который-Зачем-то-Выжил. И все его «геройства» были счастливыми случайностями. Везучестью жизнь его точно не обделила. Гарри должен был скончаться ещё на первом курсе, если не раньше. Хотя везучесть сомнительная. Он бы предпочёл жить жизнью обычного, ничем неприметного маггла, но в тепле семьи и без войны. Но с другой стороны Хогвартс стал его настоящим домом, и он не уверен, что смог бы променять свою жизнь на нормальную.       В спальню вошёл домовик. Сейчас не время для приёма пищи, значит, это очередная пытка. Гарри втянул воздух. Снова. Снова боль, снова слабость, снова отчаяние. Почему всё именно так? Почему? Как долго ему ещё придётся терпеть этот кошмар? Чем он заслужил? Да, он не идеален, но пытать людей... Это просто аморально. Но никого никакая мораль совершенно не волновала, особенно, во время войны. О какой морали вообще может идти речь, если кругом убивают ни в чём не повинных волшебников? О какой морали может идти речь, если кругом ненавидят за статус крови? В этом сумасшедшем мире царит абсолютная ненависть.       Они трансгрессируют в зал. И спустя пару минут «Круциатуса» Гарри отключается. Проваливается в темноту и больше ничего не чувствует.

***

      Гарри открывает глаза. Ему невыносимо хреново. Слабость, кажется, он не может встать. Что там встать, он не в силах даже оглядеться.       Он не вылезает из кровати несколько дней. Бóльшую часть времени проводит в полудрёме. Когда просыпается, его ждёт еда. Никто, кроме домовых эльфов, не посещает его. Гарри ничтожен. Гарри настолько ничтожен, что его уже больше не пытают. Даже безжалостной Беллатрисе больно на него смотреть. Или же её опять вызвали на задание.       Поттер лежит, сжавшись, и плачет. Он плачет, потому что больно. Больно в душе. Так паршиво. Вот уже столько времени он никому не нужен, никто не спешит его вызволять, никто не удосужился послать ему хотя бы небольшое известие. В полном незнании, в полном одиночестве. Нет, конечно, он нужен, его любят, он... Он... Он начал сомневаться. Да, Гарри знал, что его опасения напрасны, но когда живёшь среди врагов, и никого рядом нет, кто подарил бы капельку тепла, то сомнения однозначно появляются.       Малфой появляется в его спальне спустя вечность. Сколько прошло времени с последних пыток, Гарри не знал. Он запутался, какое время суток сейчас, потому что уже которые сутки не открывал шторы, не вставал с кровати. При виде его, волнение накрыло Поттера. Сердце начало колотиться, как сумасшедшее. Так давно он не видел людей. — Поттер? Ты что лежишь? — холодно спросил Малфой. — Какая тебе разница, хорёк, — хотел сказать Гарри в ответ, но вышло невнятное хрипение. — Что с тобой не так, Поттер? Так соскучился, что, увидев меня, потерял дар речи? — напыщенно усмехнулся он.       Гарри зашёлся в сильном кашле. Горло саднило, слова никак не хотели ложиться на языке. — Какого чёрта здесь происходит? — раздражённо спросил он. Малфой подошёл ближе к кровати Гарри. Его глаза расширились, увидев измученное лицо, неестественную худобу и бледность. Он внимательно смотрел на него, не произнося ни слова. А Поттер смотрел на него. Какой же он жалкий. Какой же он жалкий сейчас в глазах аристократа.       Беспокойство скользнуло по лицу Малфоя, тут же прячась за тенью безразличия. Серые холодные глаза заставляли смотреть, не отводя взгляда. И Гарри смотрел. Смотрел, смотрел, смотрел. И тонул. Предательски тонул в этих глазах напротив. Его внешность не соответствует внутреннему миру. Зачем такому неприятному человеку такая совершенная внешность? Её хотелось стереть с его лица, оставив его настоящую сущность. Раскрыв его. Показав всем, кто он есть на самом деле. Вернулся со своего задания, запачкав свою душу ещё парой убийств.       Малфой стянул одеяло с Гарри под недовольное шипение, обнажая его перед взором. На нём были лишь спальные штаны. Прохлада коснулась кожи, заставив покрыться мурашками. — Что ты делаешь? — шепотом произнёс брюнет, приложив немалые усилия. — Осматриваю тебя, идиот.       Ледяные пальцы, едва касаясь, прошлись по груди, спускаясь к впалому животу. Всё было в синяках и не до конца затянувшихся ранах. Гарри отбросил его руку от себя. — Придурок, ты в своём уме? Кому ты нужен? Я просто осматриваю тебя. Меня убьют, если ты сдохнешь, ты это знаешь? Думаешь, мне доставляет удовольствие трогать тебя? Да я бы никогда в жизни не коснулся тебя по собственному желанию! Мерзкий полукровка... — Ты можешь проваливать, я не сдохну. В таком состоянии жить вполне возможно. Ты слишком печёшься обо мне.       Кто бы мог подумать, что человек может взбесить и надоесть так быстро. Ещё час назад Гарри был бы рад увидеть в своей спальне пусть даже Малфоя, но сейчас его страстным желанием стал его уход. — Заткнись, Поттер. Это мой дом, не тебе мной командовать. Ты не в том положении, не находишь? — Ненавижу тебя... — прошептал Гарри. — Ты не поверишь, но у нас с тобой это взаимно. Хотя, я уверен, что всё, что ты хочешь, так это мой член в свою грязную дырку.       Гарри в ужасе посмотрел на Малфоя, не веря, что он может произносить... что-то настолько низкое. Просто, наверное, он отвык от Малфоя. Забыл, какой он настоящий. От него настоящего за километр несёт ненавистью ко всем и холодом. — Как ты можешь... Как ты... — приступ кашля прервал его возмущённый шепот. Он отвернулся от Малфоя, открывая вид на свою исхудалую спину с просвечивающими позвонками и рёбрами.       Малфой развернул его обратно, спешно поднося к тонким потрескавшимся губам склянку с зельем. — Пей, — требовательно приказал он.       Гарри сглотнул, чувствуя, как жидкость обволакивает горло, успокаивая. Кашель начал постепенно утихать. — Я хочу сдохнуть, — сдерживая подступившие слёзы от кашля и обиды, сказал Поттер. — Мало ли чего ты хочешь, — фыркнул он. — Сиди здесь, я вернусь скоро.       И ушёл. Хотелось назло Малфою запереться в ванной и сидеть там весь день, не впуская никого. Никого, а конкретнее, Малфоя. Но как будто Гарри может встать с кровати без посторонней помощи.       Он вернулся слишком быстро, буквально через пару минут. В руках он держал несколько стеклянных баночек с мазями и зельями. — Ты быстро. — Спешил специально для тебя, — съязвил Малфой, морща нос. — Раздевайся. — Ч-что? — Что слышал. Снимай штаны. И не ломайся, тебе же не в первой.       Не станет он ничего снимать! Что этому хорьку в голову пришло? Малфой окончательно обезумел? — Снимай. Или я их сам сниму, — Гарри вспыхнул, не понимая намерений слизеринца. — Да не собираюсь я тебя трогать! Успокойся. Я просто залечу раны, — голос чуть смягчился. Поттер недоверчиво взглянул на него и принялся стягивать штаны, но каждое движение отдавалось болью по всему телу. — Стой, я сам.       Малфой наклонился к нему и осторожно снял штаны, аккуратно сложив их и положив на постель. Аккуратно. Как будто самое важное на данный момент — одежда без единой складочки. Гарри предположил, что трусы, которые были на нём, когда-то принадлежали Малфою, потому что выражение лица его на миг стало удивлённым. Но, что поделать, не носить же Поттеру одно и то же нижнее белье каждый день.       Малфой сел на край кровати. Под его весом мебель немного прогнулась. Гарри чувствовал себя крайне некомфортно. Щёки покрылись румянцем от неловкости. Лежать обнажённым с кем-то настолько близко было волнительно для его молодого организма.       Прохладная ватка мягко скользила по коже, останавливаясь на каждом синяке. Манипуляции блондина откликались сбивчивым дыханием от холода по тонкой коже. Когда ладонь случайно легла на внутреннюю часть бедра, их взгляды пересеклись, и оба слегка покраснели. Стесняющегося Малфоя видеть Гарри было в новинку. Он выглядел как-то странно, как-то необычно. Невинно, слишком мягко. Но это мгновение длилось так недолго, что, возможно, Поттеру просто показалось.       Ватный диск прошёлся по скуле. Неприятно защипало, и Гарри поморщился. Малфой снова смотрел так... Так, как обычно не смотрит. Так, как не вяжется с фамилией «Малфой». Отводить взгляд совсем не хотелось. И Гарри это пугало. Тонкие пальцы другой руки блондина, чуть дрожа, заправили волнистую прядь за ухо, не отводя глаз от изумрудного взгляда. Это действие было необязательно. Совсем не обязательно. Веки Поттера затрепетали. Почему это так волнительно? Гарри почувствовал судорожное дыхание на щеке и неосознанно приоткрыл пересохшие губы. — В-всё, — он отстранился, вставая с кровати. — Выпей на ночь обезболивающее. Я оставил на тумбочке. И поешь. Ты уже похож на труп, — попытался съязвить он, но вышло это как-то совсем безобидно. Даже по-доброму. По всей видимости, не придумав ничего более колкого, Малфой, чтобы не терять достоинство, забрал лишние скляночки и, бросив короткий взгляд на Гарри, приоткрыл дверь. — Моя дверь напротив, — еле слышно произнёс он, скрываясь из виду, бесшумно закрыв за собой.       Его дверь напротив? Что это значит? Заходи, если скучно будет? Гарри усмехнулся глупой мысли. Но, всё-таки, зачем было говорить это Поттеру? Ничего удивительного в том, что Малфой живет неподалеку от него — так можно быть в полной уверенности, что мальчишка не сбежит. В случае чего, Малфой может быстро загнать его обратно в спальню. Это вполне разумно, поселить Гарри рядом с ним. Но зачем слизеринцу рассказывать об этом ему? Ведь если бы Гарри не знал об этом факте, то мог бы... Разговаривать вслух например, не боясь, что его могут подслушать, таким образом Малфой смог бы что-то вынюхать.       Но, надо признать, младший хозяин мэнора делал много странных, непонятных вещей. Зачем-то рассказал о побеге Грейнджер, оповестил его, что живёт рядом. И, самое сумасшедшее с его стороны, до сих пор не сообщил Волан-де-Морту о «побеге» Гарри. Но что о нём рассказывать? Ничего же у него не вышло из этого. Уж лучше не говорить, так, может быть, Лорд не накажет его семью. А рассказать о побеге Грейнджер? Да почему бы и нет? Наверное, потому что это чёртова секретная информация! Наверное, потому что это могло бы помочь Поттеру сбежать! Но, конечно, у него это не получилось, так как тот слишком туп. Поэтому Малфой и рассказал ему. Всё просто. Но зачем ему это нужно? Друзей нет? Не с кем поговорить?       Гарри перевернулся на другой бок, наблюдая за солнечным зайчиком на постели, который просочился сквозь щёлку между шторами. Такой тёплый свет. Ему так не хватало тепла. Физического и морального. Любого. Тепла во всех его проявлениях. Не хватает уютных объятий друзей, не хватает тихих учебных деньков и походов в Хогсмид. Глупых сплетен, новых чувств, подростковых влюблённостей, сильных переживаний из-за незначительных проблем — плохая оценка, потерянные десять баллов за очередную ночную вылазку куда-то или драку. Ему не хватало жизни.