Ты будешь жить

      На утро Гарри проснулся с приятной пустотой в голове. Он спал без сновидений и не чувствовал усталости от сна. Гарри потянулся в постели, жмурясь от яркого солнца. Если это было не сном, то засыпал он в компании с Малфоем, расположившимся в кресле. Гарри приподнялся на кровати, ища его взглядом. Чуть повёрнутое кресло в сторону постели пустовало. Никого в спальне кроме Гарри не было. Воздух был свежее, чем обычно, ведь проветривать помещение ему не было позволено. В мыслях всплыл Малфой, опасливо поглядывающий на спящего Гарри и стоящий напротив открытого окна. Луна сквозь темноту ночи освещает его белокурые волосы, а сам он такой весь из себя задумчивый и загадочный. Гарри не заметил, на каком моменте уголки губ поползли вверх в мягкой улыбке. Он быстро скрыл непрошеные эмоции, закусив нижнюю губу.       Гарри встал с кровати, пройдясь босыми ногами по прохладному паркету к окну. Ладонь легла на стекло. Снег припорошил дорожки. Солнце сияло, наполняя всю комнату светом. Спальня была особенно симпатична, казавшись просторнее, когда на улице было солнечно. По стенам играл солнечный зайчик. Во дворе мэнора гуляла Нарцисса вместе с незнакомой Гарри высокой девушкой с длинными чёрными волосами. Они спокойно говорили о чём-то незначительном, обмениваясь улыбками.       День шёл совершенно обычно, не считая непривычно хорошего настроения Гарри. За обедом он читал Оскара Уайльда. В комнате раздался громкий хлопок аппарации, и перед Гарри явился Добби. Поттер подскочил с кресла от неожиданности, выронив вилку из рук. Он не ожидал увидеть домовика так скоро. — Мистер Гарри Поттер! Добби так рад видеть мистера Гарри Поттера! — радостно воскликнул он, прыгая на месте в своих лохмотьях. — Добби? Что ты здесь делаешь? Тебя послала ко мне Гермиона? — с надеждой спросил Гарри. — Да, мисс Гермиона Грейнджер просила снова передать вам письмо. Но я не могу... — Добби, — предупреждающе начал Гарри, строго смотря на домовика. — Письмо. — Добби же ради вашего блага, мистер Гарри Поттер! — обиженно сказал он и протянул конверт Гарри. В нём лежало что-то ещё помимо письма. — Спасибо, Добби. Передай Гермионе... Передай ей просто «спасибо» от меня. И пусть они берегут себя. Со мной всё хорошо, — подумав, Гарри добавил: — Ты всё ещё работаешь в Хогвартсе? — Да, сэр! Иногда меня навещает мисс Гермиона Грейнджер. — Как она это делает? Вероятно, пользуется мантией-невидимкой Гарри. Гарри бы она сейчас не помешала. Он бы мог как-нибудь незаметно проскочить в дверь, когда Малфой выходил из комнаты. — Если встретишь Гермиону, скажи, что я очень скучаю по ней и Рону. Мне их очень не хватает, — попросил Гарри. — Хорошо, мистер Гарри Поттер! Добби сделает, как Гарри Поттер сказал, — кивнул он, исчезая в воздухе.       Гарри с нетерпением разорвал конверт. Из него вывалилась знакомая монетка.       «Дорогой Гарри! У меня для тебя важная новость: мы смогли найти ещё один крестраж. Это оказалась Чаша Пенелопы Пуффендуй. Она была спрятана в ячейке хранилища Гринготтса Беллатрисы Лестрейндж. Уничтожить его мы не можем, меч украл Крюкохват. Будем искать другие способы. Так что не переживай, дело не стоит на месте. Гарри, мы придумали, как вызволить тебя из поместья. Но для этого нам нужно немного времени. К письму я положила монетку, одна из тех, что мы зачаровывали для Отряда Дамблдора. Перед следующим приходом Добби она будет нагреваться. Ты должен быть готов к тому времени. Мы постараемся освободить тебя как можно скорее. Береги себя! Гермиона»       Гарри расплывается в нежной восторженной улыбке, пробегаясь взглядом по аккуратно выведенным строчкам и сжимая в пальцах монетку. Гермиона такая молодец, она смогла додуматься, где спрятан крестраж. — Да что за херня опять у тебя здесь происходит?! — в комнату ворвался Малфой, отчего дверь громко хлопнулась о стену.       Гарри, заторможено спрятал письмо за спину, что выглядело настолько подозрительно, насколько это было возможно. И Гарри видел, Малфой смотрел прямо на письмо, он его заметил, не возникало ни малейших сомнений. Но по неизвестной причине он отвёл взгляд, слегка успокоившись в лице и сделал такой вид, словно ничего не произошло. — Я... Я понятия не имею, о чём ты, — сказал Гарри, прищурившись. — Особенно, мне непонятно, почему ты снова врываешься в мою спальню и кричишь, — перешёл он в нападение, чтобы скрыть волнение. — Я могу передвигаться по собственному дому куда хочу и когда хочу и спрашивать твоё разрешение не обязан, — ответил он так сухо, что Гарри вздрогнул. Он говорил так, как будто не было вчерашнего дня. Не было вчерашней ночи. Не было ничего.       Гарри был так взволнован письмом, что не сразу отметил ещё больше осунувшееся лицо и бесконечную усталость в глазах. Но только он изучающе метнулся взглядом по болезненному лицу, как Малфой презрительно фыркнул, закатив глаза, и удалился из спальни.       Такие резкие смены настроения Малфоя, его внезапные приходы — всё это наводило Гарри на мысль о его психической неуравновешенности. Гарри растерянно посмотрел на конверт, который он прятал за спиной. Похоже, скоро он сможет сбежать. И снова в путь, снова он будет ощущать постоянный страх, снова жизнь. Он скучал по всему этому, ему нестерпимо хотелось вернуться к друзьям.       Но что-то было не так. Почему-то подумалось о Малфое. Гарри сбежит, а Малфой останется. Его ведь накажут, обязательно накажут. И причиной его страданий станет Гарри, только Гарри. Что если его убьют из-за него, из-за Гарри? Что будет? Малфой — не самая большая потеря, ведь уже умерло много хороших людей, и это нужно наконец прекратить. В этой войне умрёт ещё не один десяток волшебников, погибнуть могут все, даже его самые близкие друзья. И если единственный выход — пожертвовать далеко не самым светлым волшебником, Малфоем, Гарри... Гарри страшно думать об этом. Гарри страшно думать, что его вот так просто не станет.       Руки сминают конверт, Гарри медленно опускается на пол. На временную лёгкость в душе падал огромный камень, давя изнутри до боли на рёбра. Он не хочет, он не хочет, он не хочет. Не хочет быть виновником смерти. Снова. В который раз. Когда он рисковал жизнью Ники, было по-другому. Тогда Гарри принял это довольно легко, говоря себе: «иначе нельзя».       Гарри смотрит на монетку, переливающуюся в лучах солнца, и поглаживает указательным пальцем рифленое ребро. Он вернётся к бесконечной борьбе, он вернётся к друзьям. Это правильно, это то, чего он так давно хотел, чего хотели от него. Очередная глупость не помешает ему. Не помешает ведь?       Нет, Гарри не подходит на роль того, кто должен победить. В нём плещется слишком много ненужных чувств, чувств которым нет места. От которых он постарался отказаться, начав забывать свою некогда любимую девушку. Но это было всё не то, этого было недостаточно, в нём по-прежнему слишком много лишнего сочувствия, жалости и любви к людям. У Волан-де-Морта холодный разум, он бесчувственен. Одерживают победу в войне именно такие, как он. Порой возникала мысль, что Гарри — ошибка Дамблдора. Он выбрал не того. Гарри не способен справиться со всем этим. То, что он до сих пор жив, было поразительной случайностью. Но пути назад уже нет.       Конверт был спрятан в тумбочке, там же, где и предыдущее письмо. Следовало бы каким-то образом уничтожить письма, но Гарри бережно хранил их, наплевав на Малфоя, который может запросто раскрыть его, раскрыть все тайны, только заглянув в ящик тумбочки.       Малфой пришёл в двенадцатом часу ночи с тканевым мешочком через плечо. Гарри знал, что Малфой знает — он ждёт его. И он правда ждал. Гарри не понимал, почему Малфой приходит так поздно, но решил не спрашивать, чтобы не поднимать очередную ссору. Если Малфой навещал его днём, то это, скорее, было вынужденными обстоятельствами. Какими конкретно — Гарри не знал. При свете дня Малфой был привычно груб и резок. Но вечером он как ни в чём не бывало садился в кресло напротив камина и мирно разговаривал с Гарри, как будто днём он не послал его на все четыре стороны, как следует унизив. Малфой был большой, огромной загадкой, совсем не понятной для Гарри. Поттер не имел представления, зачем Малфой тратит своё время на него вместо сна. Но это было ему необходимо. Поэтому Гарри был очень благодарен. — Привет, Малфой, — улыбнулся Гарри. Малфой садится в кресло, накрывая ноги красно-зелёным клетчатым пледом, давая всем своим видом понять, что он надолго. — Доброй ночи, Поттер, — поздоровался он. — Ты выглядишь ещё хуже. — Спасибо за комплимент, Поттер, всегда знал, что ты в этом мастер. — Ты плохо себя чувствуешь, — игнорируя последнюю реплику Малфоя, сказал Гарри. — Что с тобой? Пожалуйста, скажи мне. — Ты так беспокоишься обо мне, — язвительно выплюнул Малфой. — Если и да? — Очень мило с твоей стороны, — хмыкнул он. — Не делай вид, что тебе нет дела. Давай просто сойдёмся на том, что нам обоим не наплевать? — С чего ты взял, что мне не плевать?       Просто засунь свою грёбаную гордость куда подальше и поговори со мной честно хотя бы раз в жизни. — Если ты так волнуешься обо мне, то не стоит. У меня всё под контролем. Правда, — слабость просочилась сквозь его слова, полностью обесценивая его утверждение.       Гарри встал с кровати, подчиняясь странному порыву, и, не справляясь с управлением телом, которое действовало в тот момент само, без разрешения хозяина, подошёл к креслу. — Нет, Малфой, — помотал головой Гарри, стоя напротив него. — Я же вижу, тебе тяжело. Ты не можешь контролировать всё.       Пепельные глаза напряжённо устремились в изумрудные. Гарри не мог отвернуться, отойти. Что-то невидимое удерживало его, не давая сделать даже вдоха. Малфой, кажется, тоже был словно парализован, застыв каменным изваянием.       Это неправильно.       Это запретная зона.       И Гарри делает непонятное. Его рука тянется к чужой, робко касаясь подушечками пальцев. Малфой непонимающе смотрит на их ладони. Рука Поттера слегка тряслась, хоть он и пытался успокоить дрожь. Гарри, уже совсем не понимая, что делает, обвел костяшки руки Малфоя, посылая мурашки по коже своим прикосновением. И никто не мог вымолвить ни слова. Ни одного слова, которое могло бы остановить это.       Грудь Малфоя прерывисто вздымалась, его неровное дыхание едва касалось шеи Гарри. Это нужно прекратить. Срочно. Или дальше Гарри может сделать что-то совершенно не то. — Т-ты что-нибудь слышал о личном пространстве? — хриплым голосом произнёс Малфой на выдохе, еле шевеля губами, и Гарри готов благодарить всех богов и одновременно с этим провалиться сквозь землю. — Не знаю, как на вашем Гриффиндоре принято, но сейчас ты стоишь слишком близко.       Гарри послушно отпрянул от него, очутившись в считанные секунды в другой половине комнаты. — Я просто хотел сказать, что, — он стал говорить тише, чувствуя, как телу становится жарче, — ты можешь придти ко мне, если... Если тебе будет плохо. — Поттер, ты до ужаса... — Малфой хотел сказать что-то язвительное, обидное, но почему-то смолк. — Я принёс тебе книгу. Ты уже дочитал Оскара Уайльда? — Да, я... Я прочитал, — Гарри старался привести биение сердце в норму, но оно колотилось так сильно, что прерывало поток и без того бессвязных мыслей. Он залез на кровать, не отрываясь от созерцания светловолосого затылка. — А что ты принёс? — Я подумал, скоро Рождество, и ты захочешь почитать что-нибудь по этой теме, — сказал Малфой, вставая с кресла и поворачивая его к Поттеру. Но садиться обратно он не стал. Подойдя к кровати, он присел на краешек и положил себе на колени маленький зелёный томик из того мешка, который он принёс с собой.       Гарри подполз к Малфою и сел рядом, поджав под себя ноги и с интересом посмотрел на симпатичную книжку с уютным рождественским рисунком на обложке. — И про что там? — Это небольшое собрание рождественских рассказов разных авторов. Здесь есть и маггловские писатели, и волшебные. Я раньше каждое Рождество перечитывал её. Сразу настроение рождественское появляется, — Малфой любовно огладил корешок книжки. — О да, оно же мне сейчас так нужно. Самое лучшее Рождество в моей жизни, к нему надо тщательно подготовиться, — засмеялся Гарри. Он заметил, как губы Малфоя изгибаются в мягкой улыбке, отчего где-то внутри разлилось тепло. — Почитай, тебе понравится. Гриффиндорцы же любят всё доброе, правильное и светлое. — Разве слизеринцы не любят? Ну не может же вам нравится только гордо сидеть в подвалах и периодически, когда скучно, издеваться над младшекурсниками, — улыбнулся Гарри. — Не раскрывай нашу тайну, — усмехнулся Малфой. — Малфой? — Гарри поймал взгляд серых глаз. — Ты будешь на Рождество в мэноре?       Гарри закусил внутреннюю сторону щеки. Ему до жути не хотелось проводить это Рождество в полном одиночестве. А ведь так скорее всего и будет, если до этого времени его не освободят. Малфой будет праздновать со своей семьёй или вообще уедет куда-нибудь. Это даже смешно, надеяться на то, что он проведёт один из самых главных праздников вместе с Малфоем. С Малфоем! Гарри точно сходит с ума, раз надеется на это. — Я планировал зайти к тебе, но если ты решил устроить здесь тусовку со своими воображаемыми друзьями, не буду мешать вам, если ты на это намекаешь.       Гарри прыснул. — Нет, увы, мои воображаемые друзья на Рождество заняты. — Тогда они не будут против, что я навещу тебя. — Я спрошу у них, — кивнул Гарри, не в силах перестать улыбаться. — Поттер, я это делаю, потому что это моё задание, ты понимаешь? — как-то не слишком убедительно оправдывался Малфой, спрятав невольную улыбку и сомкнув губы в тонкую ниточку. — Конечно.       Но Гарри не особо верил ему. Малфой разучился врать, и это факт. Да не поверит Гарри, что Волан-де-Морт дал ему задание приходить к нему каждую ночь, приносить книжки и сидеть часами за пустыми разговорами. Малфой нуждается в ком-то, с кем он мог бы просто поговорить. Просто, не потому, что так нужно. И Гарри даже не обижается на него за враньё. Если ему так проще — пожалуйста, он не против, лишь бы не бросал его тут гнить в одиночестве, не видя никого, кроме собственного отражения в зеркале. — Спасибо, Малфой, — шепнул Гарри. — За книжку и за Рождество. — Я бы пришёл, даже если бы ты не хотел. Это моя обязанность.       Вот как. Обязанность, значит. — И в эту твою обязанность входит то, что ты сидишь сейчас со мной, когда должен спать? И, безусловно, Тёмный Лорд и твои родители в курсе этого, да? — Гарри закипал, начиная злиться. — Это тоже входит в твою обязанность? — он потряс книгой перед его лицом. — Может, в твою обязанность входит и...       Гарри заткнулся. Его губы смяли в грубом поцелуе, столкнувшись с ним носом. Он ещё попытался что-то проворчать в рот напротив, но и этого он сделать не смог, выдав невнятное мычание. Гарри дал себе обещание, ни в коем случае не поддаваться на провокации Малфоя, исходя из прошлого раза, но об этом он забывает сразу, как только Малфой подаётся вперёд, углубляя поцелуй. Гарри открывается перед ним, отвечая на беспорядочные прикосновения горячих губ.       Плевать.       Просто плевать.       Гарри притягивает Малфоя ещё ближе, зарываясь дрожащими пальцами в шелковистые волосы, потому что хочется. Потому что Гарри хочется именно так и именно сейчас.       Он теряется, когда осознаёт, что падает спиной на одеяло, словно в пропасть, откуда нет выхода, и всё, что он видит — нависающего над ним Малфоя, терзающего его рот. Они чуть отстраняются, выдыхая и жадно метаясь взглядом по лицу напротив. Но Гарри не выдерживает, не может представить, что это может так скоро закончиться, вновь прижимаясь губами к губам Малфоя. Разум затуманивается, напрочь отказываясь трезво мыслить, когда Гарри обнимает ровную спину, нетерпеливо оглаживая ладонями. — Поттер, — выдыхает Малфой в рот Гарри между поцелуями.       А Гарри не соображает. Он просто продолжает сходить с ума, молясь лишь о том, чтобы быть ещё ближе. — И это... Это тоже входит в твою обязанность?.. — находит в себе силы Гарри, разрывая поцелуй.       Малфой отстраняется, резко выпрямляясь и садясь в ногах Гарри. Он закрывает глаза, судорожно проводя пальцами по растрёпанным волосам. Его чёрный пиджак немного съехал и помялся. Щёки возбуждённо покраснели, а губы припухли от поцелуев. Таким Гарри его никогда раньше не видел. Такой Малфой был необычен.       Он встал с кровати, поправляя одежду на себе. — Ненавижу. Ненавижу тебя, Поттер, — злостно прошипел он, стискивая челюсть, перед тем, как скрыться за дверью.       Гарри остаётся сидеть на разворошенной постели, растерянно трогая горящие губы пальцами. Но внезапно шрам обжигает адской болью, и он проваливается в пустоту. Он понял, что вновь находится не в своём теле. Злость буквально разрывала его тело на части. Волан-де-Морт знает. Он знает, что Гермиона и Рон украли крестраж. Злоба накрывала его, зелёными раскатами молний проносясь по слабо освещённому помещению. Пожиратели, несколько мгновений ранее трусливо жавшиеся к стенам, прячась от гнева Тёмного Лорда, бездыханно лежали на полу. Нужно проверить, нужно убедиться... Они не могли... В его воспалённом мозгу родились образы: озеро, лачуга, Гринготтс, Нагайна, Хогвартс...