Ты будешь жить

      Это перерастает в нечто большее. Это перестает в нечто ненормальное, неадекватное. Иначе Гарри объяснить происходящее не может, он уже давно упустил момент, когда перестал понимать что-либо. Изо дня в день Малфой приносил новые книги. Это всегда была проза. Но на кофейном столике неизменно лежал тот самый томик Шекспира. Каждый вечер Малфой садился в кресло, накрываясь пледом, и вслух читал стихи. За минувшую неделю они перечитали несколько пьес и почти все сонеты, что были в этой волшебной книжке. Сначала он оправдывался тем, что делает Поттеру одолжение, приобщая его к искусству и культуре. Но Гарри уже давно не верил ему. Он не верил ему, когда Малфой ежедневно появлялся на пороге его комнаты, он не верил ему, когда засыпал под ставший неотъемлемой частью жизни голос, погружаясь в красивые истории с головой. Часто Гарри не дослушивал Малфоя до конца, проваливаясь в сон. Но Малфой не предъявлял ему претензий на этот счет. Говорили они намного меньше, чем раньше. Разговоры не клеились, были слишком непонятными, напряжёнными. Но когда Малфой читал — его наполненный эмоциями голос заменял целую ночь разговоров напролет. Это было чем-то поистине магическим.       Гарри чувствовал, день, когда он сможет покинуть поместье стремительно приближается. Однажды он вновь будет засыпать в тесной палатке, лёжа на хлипкой раскладушке. Будет питаться чем попало, воровать еду в городе по ночам, как не подобает порядочному гриффиндорцу, пользуясь беспомощностью магглов. Он будет засыпать, а перед глазами окажутся спящие на соседних койках друзья, по которым он, конечно, скучал. Да, он будет засыпать, как и положено Герою. В вонючей, затхлой палатке. Ведь Героем нельзя стать, если питаться исключительно самыми дорогими изысками, если нежиться на шёлковых простынях, засыпая под приятный голос, читающий произведения английских классиков. Это скорее напоминает некую прекрасную сказку. И совсем не то, что должен делать Герой. Кое-что Гарри понял для себя, разглядывая правильные черты спокойного лица Малфоя, умиротворяюще читающего очередное стихотворение в один из таких тихих вечеров. Понял, что будет скучать по всему этому. Он будет хотеть вернуться.       Всякий абсурд лез в голову. Гарри подумалось, что было бы неплохо сообщить Малфою о своём уходе. Но он забывался. Как бы ранее Малфой себя ни вёл, первым делом он доложит Волан-де-Морту о Гарри. Потому что это Малфой. Это его обязанность — докладывать о каждом передвижении Поттера, и, самое главное, не дать сбежать. Но что если Малфой будет волноваться? Да, обязательно, поплачет ещё. Если он и будет волноваться, то только за собственную шкуру. Возможно, поэтому он пытался втереться в доверие к Гарри, изменить мнение о себе, чтобы тот не хотел сбежать. Что же, если это было так, то всё как нельзя лучше шло по его плану.       Гарри сжимал в руках письмо, пришедшее ближе к вечеру. Монетка исправно нагрелась, чуть ли не прожигая дырку в кармане пижамных штанов. Добби отдал конверт без лишних слов, даже не сопротивляясь. По всей видимости, Гермиона сделала ему выговор.       Гарри поднял глаза к окну, моля о помощи хмурое небо дождливой Англии. Снега не было и в помине. Несмотря на зимнее время года, дождь моросил, как будто все сезоны заменила одна затяжная осень. Пальцы сдирают наклейку с супергероем, похожие коллекционировал Дадли, будучи в начальной школе, которой было запечатано письмо. Обычно их запечатывали печатями или магией, но у Гермионы не было возможности приобрести печать, ведь каждая копейка была на счету, как помнил Гарри. А магией Гарри бы не смог открыть.       «Дорогой Гарри! Через пару дней мы отправим тебе через Добби вилку, которая сможет перенести тебя в коттедж «Ракушку». Обрати внимание, портал откроется ровно через шесть часов после прихода Добби, в час ночи. Это самое безопасное время, все в поместье должны спать, Обнимаю, Твоя Гермиона»       Короткая записка вылетает из его похолодевших пальцев и медленно опускается на кровать. Гарри падает следом за ней. Вот и всё.       Остаётся два вечера. Гарри плотно сомкнул веки, обхватывая тело руками. Внутри стало больно. Стало холодно и неуютно. Но почему? Всё идёт именно так, как он и хотел. Но последний месяц пролетел как-то незаметно. Он особо не рвался на свободу. Ему начинало нравиться находиться здесь, взаперти. Точнее, ему нравилось здесь не поэтому. Сначала он не понимал, но теперь, когда руки сжимают плед, которым укрывался Малфой каждый вечер и хранивший запах его одеколона, всё становилось предельно ясно.       Перед первой попыткой побега Гарри был счастлив. Он предвкушал, как он выбежит со двора мэнора, набирая полные лёгкие свежего воздуха свободы. Ненависть к Волан-де-Морту, Пожирателям, а в особенности, к Малфоям, переполняла его. Она двигала им, заставляла действовать, идти дальше. Сейчас им не двигает ничего, и он просто сидит на кровати, вцепившись в этот дурацкий плед, подобно сопливой девчонке. Гарри запутался, не понимая, что чувствует. С одной стороны, ему нечего делать на вражеской стороне. Он должен убить Тёмного Лорда, иначе нельзя. Как он его убьёт, если сидит под контролем его сторонников? Он хочет вернуться к друзьям, хочет вновь оказаться на своей территории. Но с другой стороны...       Блядский Малфой.       Единственным выходом из положения является убийство самого Малфоя, потому что он портит все планы.       Он ужасный человек, достаточно лишь ожерелья, подсунутого Кэти Белл, достаточно того, что он впустил Пожирателей в Хогвартс. Но помимо этого он пытался убить Дамблдора, возможно убивал и пытал других хороших волшебников. Хотя, последнее вряд ли. Из этого у него ничего не вышло. И какого Мерлина тогда происходит сейчас в голове Гарри? Малфоя нужно ненавидеть, ненавидеть всем сердцем, но почему тогда Гарри ненавидит себя?       Гарри смял плед комком и с силой отшвырнул от себя. Плед невинно приземлился на паркет с лёгким дуновением, словно обвиняя Гарри в его резкости по отношению к вещам. — Ой, да пошёл ты, — и непонятно, кому это фраза была предназначена, Малфою или пледу.       Дверь открывается без стука. Это был Малфой, что уже неудивительно, хоть сейчас ещё и не малфоевское время. Это не мог быть не Малфой. У Гарри появлялись подозрения, что про него давным-давно забыли все жильцы и гости мэнора. И только один Малфой навещает его от нечего делать. Было бы забавно. Другого объяснения, почему к нему не приходили другие Пожиратели, как бывало раньше, Гарри не находил. — Ты рано, — сказал Гарри. Он заметил, что после каждого появления Добби Малфой приходит значительно раньше. Это наводило на мысль, что он что-то знает. Но если бы это было так, Малфой бы не стал вести себя как ни в чём не бывало. Он бы совершенно точно принял меры. И всё равно никак не получается с уверенностью заявить, что Малфой не подозревает совсем ничего, потому что сейчас он стоит в дверях и оглядывает пристальным холодным взглядом комнату. — Чем раньше приду, тем быстрее уйду. — У тебя таймер стоит?       Малфой пропускает фразу мимо ушей, запирает дверь и садится в кресло. — Ты вроде как борец за права эльфов. В таком случае, зачем заставляешь их перестирывать плед? — он указывает взглядом на валяющуюся тряпицу на полу.       «Предатель» — мысленно обвинил плед Гарри. Этот плед был явно на стороне Малфоя.       Малфой читает, но впервые Гарри не вникает в сюжет, даже не пытается вникнуть. Он зависает, не в силах оторваться от созерцания Малфоя. Гарри чувствует себя полным идиотом. — Всё, Поттер, я устал. Голос из-за тебя скоро посажу, — недовольно сказал он, взяв в руки стакан воды, стоявший на столике рядом с креслом, и делая глоток. Гарри хотел возмутиться, что он так нахально пьёт его воду, но снова ссориться ему не хотелось. — Я могу почитать, — предложил Гарри. — Читать ты будешь сам себе. Я не горю желанием слушать твоё сбивчивое бормотание.       Гарри фыркнул, закатывая глаза. Он снова чувствовал себя униженным. Малфой даже не предполагает, что, быть может, Гарри, послушав его, тоже сможет красиво читать стихи. Гарри начинал бояться, что Малфою всё равно. Он начал бояться, что через несколько дней покинет поместье, и между ними ничего не изменится. Скорее всего, так и будет. Малфой не вспомнит их долгие совместные вечера и стихи на ночь. — Малфой, — неуверенно произнёс Гарри. — Малфой, если бы... Если бы у тебя был выбор, ты бы приходил ко мне?       Молчит. Это значит «нет»? Гарри выжидающе посмотрел на него, но ответа так и не последовало. — Ты можешь уйти. Прямо сейчас.       Он сидит в кресле неподвижно, не произнося ни слова, и молчание медленно убивает в Гарри последние надежды. — Зачем ты приходишь? Что тебе нужно? — Ты даешь то, что мне нужно, — сказал Малфой, отводя взгляд в сторону. Он печально смотрел в окно, где не было видно ничего, кроме кромешной тьмы. Облака, нависшие над Англией, не давали свету звёзд озарить безлюдные просторы, окружавшие поместье. Они не давали яркому месяцу отражаться в стеклянных глазах, ловившие каждую перемену освещения, подобно зеркалу. — Что это? Что я могу дать тебе? — Это не так сложно. Я хочу того же, что и другие. Примитивно, прозаично, — ровно отвечает он, не отводя глаз от ночной темноты. — Что это? — Покой, — просто отвечает Малфой. Но Гарри нутром чувствует, как он пытается сохранить спокойствие. Потому что у самого Гарри в ушах звенит, а тело слегка подрагивает.       Гарри затихает, как будто получил ответы на все свои бесчисленные вопросы. Но это было совсем не так, вопросов стало намного больше.       Но если подумать, и правда, здесь Малфой может чувствовать себя спокойно. Рядом с Гарри ему ничего не грозит за исключением, пожалуй, подзатыльника, да и этого пока ни разу не происходило. Ведь Гарри безоружен, беспомощен. Малфой может делать, что хочет, и за это ему ничего не будет, потому что у него есть палочка, он находится у себя дома, и в случае чего он запросто может вызвать подмогу в виде Пожирателей. И, вполне вероятно, что Малфою запрещено общаться сейчас с однокурсниками, и единственный его собеседник — Гарри. В этой комнате нет никого кроме них, в этой комнате он может быть собой: читать стихи, умничать, смеяться над Поттером, вспоминать школьные годы — всё, что угодно. Но он ни разу не воспользовался своим положением, чтобы поиздеваться над Гарри. То есть, конечно, были случаи, когда он любил потешиться над ним, но ведь он бы мог сделать что-то гораздо более ужасное, дабы отомстить старому врагу. И поэтому Гарри начал себя чувствовать, что здесь совершенно неуместно, в безопасности, находясь в поместье. Больше его никто не трогал, только Малфой развлекал разговорами. Разве это можно называть заключением? Но Гарри упускал тот момент, что если он вовремя не выберется отсюда, ему грозит смерть. Вероятность того, что это хитрый план Волан-де-Морта — подослать Малфоя, чтобы Гарри доверился ему и рассказал все секреты, — была очень велика. Нужно держать ухо востро. Нужно быть осторожнее, Гарри ведёт себя просто идеально для того, чтобы его можно было обмануть. Как говорил Малфой, Гарри слишком наивен. — Я не должен верить тебе, — прошептал Гарри себе под нос, чтобы Малфой не услышал. — Это было бы правильно. Мы всё ещё враги. — Враги? — тихо вторил Гарри, едва шевеля губами. — Ты сам сделал выбор.       Гарри знал. Гарри знал это. Он отказался от его дружбы. Но а что он должен был ещё сделать? Малфой выглядел, как самый настоящий отрицательный герой, с которым не просто не стоит дружить, с которым лучше совсем не пресекаться. Он напоминал Дадли: разбалованный, самовлюблённый ребёнок с богатенькими родителями. И Гарри ни разу не сожалел, что не принял его дружбу. — Я не должен менять своё решение. — Ни в коем случае, Поттер, — внимательно посмотрел на него Малфой. — Это закончится. Когда-нибудь это закончится. И я не захочу тебя видеть никогда.       Гарри стискивает челюсть и прикрывает глаза на секунду. Собраться с мыслями. Нужно собраться с мыслями. А это было практически невозможно, когда Малфой находился в непосредственной близости. — Малфой? Можешь... Можешь сейчас уйти? Пожалуйста.       Если он не уйдёт, Гарри не выдержит, сорвётся. Из глаз потекут слёзы обиды, а их Малфою видеть ни в коем случае нельзя.       На удивление, Малфой не стал сопротивляться. Короткий кивок, и он оставляет Гарри наедине с собой.       Гарри хочет заснуть. Скорее заснуть, не думать ни о чём. Нельзя подпускать Малфоя так близко. Нельзя. Нельзя думать о нём, нельзя даже допускать мысли, что... Что они по одну сторону. Остался один вечер. Остался только один вечер, который они проведут вместе. Что будет потом — нет, об этом думать он ни в коем случае не будет. Будет лучше, если завтра Гарри попросит Малфоя не приходить совсем. Он не пустит его за порог своей комнаты, чтобы оградить самого себя от ошибок.       И, нет, Гарри не сможет. Он впустит Малфоя, он сотворит очередную глупость, о которой будет впоследствии жалеть. Он не должен плакать, он гриффиндорец, смелый, отважный. Но он будет. Он не будет сдерживаться. Нужно запереться в комнате, приставить шкаф к двери, сделать всё, чтобы он не вошёл. Потому что если Малфой окажется здесь снова, и Гарри будет знать, что это самая последняя их встреча, он не сможет совладать со своими эмоциями. Нет никаких сомнений, что он взболтнёт лишнего, и что самое ужасное — скажет, что на следующий день его уже здесь не будет. Заткнуть свой рот носками — не такая уж и плохая идея. Малфой сочтёт его неадекватным, что всяко лучше.       Малфой мешал Гарри всегда, всю жизнь, сколько Гарри помнил. И даже сейчас он мешает, возможно, сам того не подозревая. Гарри нужно быть сильным и собранным, но рядом с Малфоем мозг плавился, выдавая тупейшие слова и поступки. И если бы он мог найти объяснение своим непонятным чувствам, которые обострялись, когда Малфой входил в его комнату.       У Гарри и так столько проблем, а он продолжает создавать себе новые и новые. Надо же было додуматься дойти до подобного. До того, что он лежит на кровати и поглаживает пальцем колечко, надетое на правую руку, и думает, как бы помочь ещё и Малфою. Но помочь всем не получится, придётся выбрать. И его выбор очевиден. Нужно оставить глупые мысли вместе с не менее глупыми чувствами в стенах этой комнаты. Запереть их здесь навсегда и никогда о них не вспоминать. Как сказал Малфой, всё когда-нибудь закончится, и если они останутся в живых, он не захочет его видеть. Верное решение.       Гарри успокаивал себя тем, что его сознание могло по ошибке принять Малфоя за старого приятеля, ведь кроме него он не общался ни с кем в течение уже нескольких месяцев. Здесь и свихнуться не так сложно, поэтому не стоит грузиться.       Когда Гарри покинет это странное место, встретится с друзьями и некогда любимой девушкой, былые устои вернутся. Вновь проснутся чувства к Джинни, он будет счастлив обнять друзей. А смотреть на Малфоя и не захочется. Они станут чужими. Они станут врагами, которые не знают друг о друге совсем ничего, что абсолютно правильно. Почти ничего. Кроме любимых книг, любимой квиддичной команды, любимых предметов в школе, о чем мечтали в детстве и ещё множество всяких мелочей. Но это же не играет никакой роли. Они забудут всё это. Совместные вечера останутся в прошлом, где им и положено быть. Да, так и будет. Наверное. Скорее всего.