Первую линию «Ежедневного Пророка» занимал громогласный заголовок жирным шрифтом:
«Пожиратель на свободе. Драко Малфой оправдан по всем статьям.» Она перебивала собой все мелкие строчки, все бессмысленные слова кругом. Газету принесла сова к завтраку, залетев в открытое окно и, сделав круг по светлой кухне, выпустив свежий выпуск на стол. Собравшиеся за столом не придали особого внимания гостье и продолжили переговариваться. Артур, извиняясь перед Молли за пролитый на белую скатерть кофе, развернул свёрток, после чего встряхнул газетой перед собой.
— Что пишут? — спросила Джинни, намазывая тост джемом.
— Снова Малфоям косточки перемывают, — усмехнулся Артур, поведя бровью. — На, полюбуйся, — он протянул выпуск Джинни, перегнувшись через стол, вместе с чем смахнув при этом вазочку с печеньем, за что получил укоризненный взгляд от жены.
Гарри скосил взгляд на «Пророк». Среди всех сплетен, рекламных объявлений надпись о Малфое выделялась. Он пробежался глазами по нижеприведенному тексту и ничего нового для себя там не обнаружил. Скитер вела размышления в своём привычном скандальном стиле об отношениях Гарри Поттера и Драко Малфоя, как можно больше раз упоминая факт того, что последний являлся Пожирателем Смерти, а как известно, бывших Пожирателей не бывает. Он отворачивается, больно агрессивно отрезая себе сыр.
— Да уж, какой ерунды только не понапишут, — натужно улыбнулась Джинни. — Но в чём-то они правы. Бывших Пожирателей не бывает.
Гарри скрипнул зубами, затыкая свой рот бутербродом, дабы удержаться от комментариев.
— Ты для него столько всего сделал, а он даже ни разу не отправил ни одного письма, — продолжила она, невзирая на предупреждающий взгляд Гермионы и Рона.
— И правда, Гарри. Драко ведь тебе ни разу не писал, — согласилась Молли, левитируя на стол новую порцию оладий.
— Мам... — шикнул Джордж.
— Всегда говорил, что эти Малфои — те ещё задницы.
— Артур, не выражайся за столом! Но да, мог бы и поблагодарить...
— Хватит! — не выдержал Гарри, резко вставая со стула и опираясь руками о стол. — Я вернул ему долг, он не обязан меня благодарить. Он спас мою жизнь в поместье, вы это знаете! Без него меня бы уже давно не было в живых, как и половины Магической Британии.
— Раз он такой молодец, раз вы с ним такие
друзья, то почему же единственный раз, когда вы виделись с ним — на его суде в Министерстве, где он на тебя даже не взглянул? — не унималась Джинни.
— Мы не друзья и никогда ими не были!
— И с чего бы он стал тебе помогать?
— Я не знаю! Джин, я не знаю, ладно? — сказал Гарри, вылетая из кухни в коридор. Он взбежал по лестнице наверх, в свою комнату.
Плотно заперев дверь, но не прибегая к помощи заклинаний, он залез на кровать, подтягивая к себе колени. Уизли были правы, он ни разу не написал ему. И они были правы дважды, Гарри считал, что Малфой стал его другом. Может, не другом, но, во всяком случае, не врагом уж точно. И теперь он молчит который месяц. У Гарри нет свободного времени на уныние, и он этому очень рад. Если бы сейчас не предстояло разобраться с кучей бумажек, интервью и встречами, то он бы давно сорвался и написал бы Малфою сам, получив абсолютное ничего в ответ.
Рядом с Гарри на кровать кто-то опустился. В комнату зашли не слышно, что Гарри не заметил, погрузившись в свои размышления.
— Не злись на них, хорошо? — сказал Джордж. Гарри повернулся к нему. Он сидел спиной, сгорбившись и скрестив ладони в замок. — Джин не понимает, как вести себя рядом с тобой. Бесится до сих пор из-за того страстного поцелуя, — он мягко рассмеялся. — Ты спас его не из чувства долга, как и он спас тебя не просто так. Но это же Малфой, не забывай. Он ни за что на свете не признает этого. Я солидарен с мнением папы, они настоящие засранцы. Но, как выяснилось, не всегда.
— Джордж, — произнёс Гарри, положив ему руку на плечо. — Я ужасный друг.
— Да, кошмар, никому не пожелаешь. Спас всем жизнь, упаси Мерлин такого друга иметь.
Гарри улыбнулся.
— Это потому, что я гриффиндорец. Броситься в бой — всегда пожалуйста, а вот когда нужно серьёзно поговорить — я превращаюсь в конченного идиота. Мне нужно поговорить с Джинни, и, как видишь, получается не очень.
— Тотальный гриффиндорец. На всю голову. Но тут никуда не денешься. Придётся. Иначе ты скоро не выдержишь и съедешь от нас.
— Пока можешь быть спокоен, мне некуда. Или ты так намекаешь, чтобы я освободил твою комнату? — хитро прищурился Гарри.
— Вот ещё. Кому я тогда буду ночью жаловаться на Перси и его несносную женушку?
— Придётся наладить отношения с Роном.
— Ты его видел? От него трезвого места не осталось.
— Проблема.
— Раз я тебе жалуюсь на Перси, то ты тоже можешь жаловаться мне на кого хочешь. Я серьезно, Гарри. Ты можешь поделиться со мной тем, что тревожит тебя. Я никому не расскажу. Но тебе станет легче.
— Спасибо, Джордж, — коротко кивнул Гарри, свешивая ноги с кровати. — Он правда мне не пишет.
— И тебя это волнует? — понимающе покачал головой он.
— Да. Меня это очень волнует, — искренне признался Гарри. Впервые он поделился с кем-то своими переживаниями из-за Малфоя.
— Слышал бы ты себя пару лет назад — давно бы огрел себя чем потяжелее.
— Честно говоря, это желание не пропало. До сих пор хочу приложить себя чем-нибудь.
— О, не советую. Ты не обижайся, Гарри, но ты всегда туговато соображал. Лучше не станет, если ты ещё и сотрясение мозга получишь, поверь.
— Ну спасибо, — картинно обиженно ответил Гарри.
— Вы оба не слишком умные, поэтому не расстраивайся, он не заметит.
— Что мне делать? — вновь сник Гарри, опустив голову.
— Жить дальше. Помириться с Джинни. Не позволить Малфою ещё и рассорить тебя с друзьями. Это всё, что в твоих силах.
Гарри посмотрел на Джорджа, понимая, что тот донельзя прав. Нельзя срываться на людей, сделавших для него так много, приютивших его к себе, оказав поддержку в трудную минуту.
После того дня и разговора с Джорджем Гарри стало капельку легче. Его слова придали Гарри уверенности, и он поговорил с Джинни. Они расстались даже без скандалов. Она молча кивнула, не смотря в его глаза. Гарри не говорил ей ничего о Малфое, сославшись на банальные причины расставания — не подходим друг другу, нужно идти дальше, мы уже не дети, слишком разные. Она безмолвно слушала его с застывшими слезами. Больше они почти не общались, только контрольные фразы: пожелания доброго утра или спокойной ночи.
А вот с Джорджем дела обстояли куда лучше. Они болтали на пусть и незначительные темы, подолгу смеялись и безобидно подкалывали друг друга. Когда все слушания в Министерстве закончились, репортеры чуть успокоились, и у Гарри появилось свободное время, он начал помогать Джорджу в магазине. Покупателей очень заинтересовало пребывание Гарри Поттера в роли продавца, и бизнес пошёл в гору.
Оставаться всю жизнь работать во «Всевозможных волшебных вредилках» Гарри не собирался. Он много размышлял, кем стать. Самым логичным решением было бы пойти работать в Аврорат. Но снова видеть пустые оболочки мёртвых людей, рисковать жизнью, напарниками он был не готов. Потому что перед глазами всё ещё застывал Малфой, в которого летят лучи убивающего заклятия, перед глазами всё ещё безжизненные тела друзей и знакомых. Гарри знал, что в Аврорат его бы приняли с распростёртыми объятиями, да только сам он не горел желанием.
Таким образом к своему девятнадцатилетию Гарри не знал, что делать дальше, и чувствовал себя от этого просто отвратительно. Как будто смысл его существования перестал быть. Он не хотел уподобляться аристократам, бессмысленно живущим в своих громадных поместьях, окруженные десятками подданных. Хотелось приносить пользу людям и дальше.
К концу июля температура повысилась до откровенной жары, сподвигающей лишь на то, чтобы выйти в сад, завалиться под ближайшем кустом и валяться там, ловя граммы прохлады.
Гермиона и Джинни проводили дни на полянке, завалившись в лежаки и потягивая прохладительные напитки. Девочки договорились поехать на море этим летом. Они неплохо сдружились. Джинни учила Гермиону летать на метле. Гарри наблюдал за этим процессом со смехом. Джинни держала её за руки, когда она подлетала на полметра над землёй, визжа от страха. Обиды постепенно забывались, на их лицах чаще появлялись радостные улыбки при виде друг друга.
Рон к середине лета наконец протрезвел. Помирился с Гермионой, договорившись о перерыве, наладил отношения со всей семьёй и пошёл работать в магазин «Всевозможные вредилки». Джордж ворчал, что надо ввести налог за вход ради того, чтобы встретиться с этими двумя знаменитостями, потому что магазин уже ломился от покупателей. Гарри решил завершить свою «карьеру», оставив там братьев Уизли — работников магазина было слишком много.
На свой день рождения Гарри не хотел приглашать много народу, чтобы не напрягать семью Уизли. Однако они так не посчитали, установив большой шатёр во дворе и разослав приглашения всем его друзьям.
— Малфоя звать будем? — весело спросил Джордж Гарри.
— Ты шутишь? Нет, конечно.
— Он обидится, что ты не позвал его.
— Обидится, обязательно. Он даже не знает, когда у меня день рождения, — фыркнул Гарри.
— Вот скажи, кто в волшебном мире не знает, когда день рождения у Гарри Поттера? Тебя каждый год в «Пророке» поздравляют.
— Я не стану унижаться, Джордж.
— Почему сразу унижаться? Может, он сам ждёт, что ты ему напишешь, и злится, что ты забыл про него. Он гордый, с чего ты взял вообще, что он не хочет общаться?
— С того, что он меня игнорировал в суде.
— Ты же понимаешь, что ему было тогда несколько не до тебя?
Гарри понимал. Но мысль о том, что Малфой просто слишком гордый, чтобы писать первым, в голову не приходила.
Переписывал письмо Гарри раз десять. Слова не вязались, предложения не ложились. В конце концов, приглашение было готово. Оно было, возможно, чересчур сухим, официальным, если бы не подпись «твой Гарри». Он собирался вновь переписывать, но Джордж вырвал из его рук пергамент, сказав, что всё замечательно, и сунул его в клюв новой совы, служившей теперь вместо Сычика, который превратился в подобие домашнего кота, поскольку для доставки писем был уже непригоден.
Гарри с нетерпением ждал дня рождения. Внутри поселилась уверенность, что Малфой обязательно придет.
Утром он долго причёсывался, придирчиво осматривая своё отражение в зеркале много раз, пока не удостоверился, что выглядит хорошо. Напшикавшись дорогим парфюмом как следует, он выбрал свой самый красивый костюм, несмотря на жару. Джордж посмеивался над ним, сидя на кровати и пуская насмешливые комментарии в его адрес. Гарри запустил в него подушкой.
Итак, Гарри Поттер был неотразим. Об этом ему говорил каждый при встрече. Шатёр наполнялся. Все были в сборе. Все, кроме Малфоя. Он просто опаздывает, с кем не бывает. Он придёт, вот сейчас он войдёт в шатёр в чёрном безупречном костюме и идеальной причёской.
Гости собрались за столом, приступив к празднованию. А его всё не было. Гарри не переставал верить, что Драко придёт. Он не мог думать ни о чём другом. Но его не было.
— Мне жаль, — шепнул Джордж Гарри.
Темнело. Все начинали медленно расходиться.
Когда не осталось ни одного гостя, Гарри махнул рукой на всё, покинув шатёр. Он вернулся в свою спальню. Джордж говорил что-то, но тот не слушал. Лучше бы он и вовсе не приглашал Малфоя. Так бы у него хотя бы осталась надежда, что ему не всё равно.
***
Одним поздним вечером Гарри уже собирался ложиться спать, но перед этим спустился умыться в ванную на первый этаж. С кухни доносился задорный девичий смех. Он заглянул туда и увидел Гермиону и Джинни, готовящих нечто со странным запахом. Обе девушки были в пижамах, поверх которых повязаны белые кружевные фартуки, измазанные совершенно различными продуктами.
— Что вы делаете? — смятенно спросил он.
— Мы варим мыло, — прыснула Джинни.
— Мыло? — удивился Гарри.
— Ищем призвание Гермионы. Становиться звездой квиддича со мной она не собирается, поэтому нужно найти что-то другое.
— В двенадцать часов ночи? Мыло — твоё призвание?
— Возможно, Гарри. Всё возможно! — хохотала Гермиона.
— Я вижу пустую бутылку вина. Так понимаю, она вас подтолкнула к этому ответственному решению, становлению мыловарами? — хмыкнул Гарри, опираясь руками о тумбочку.
— Не исключено!
На кухне царил полнейший беспорядок. Кастрюли, грязные ложки валялись повсюду, воздух стоял спёртый. Продолжая изучать изменения в обстановке кухни в связи с кардинальной переменой деятельности Гермионы, Гарри заметил на столе маленькую зелёную книжку. Прочитав автора, он напрягся.
— Шекспир? — выдавил Гарри.
— Да, я читала, пока ко мне не пришла Джинни с заманчивым предложением, — весело ответила Гермиона, помешивая склизкое месиво в кастрюле. — Хочешь, возьми, почитай.
— Я... — Он определённо, не раздумывая, хотел сказать «нет», но язык не послушался. — Да, я возьму.
Гарри вернулся в спальню, так и не почистив зубы. Джордж уже спал, отвернувшись лицом к стене. Гарри включил светильник над своей постелью, укрываясь одеялом. Пальцы прошлись по шершавой зеленой обложке, губы испустили прерывистый выдох.
Он открыл первый попавшийся сонет, и ему показалось, что лёгкие остановили свою работу на какое-то время, сдавившись двумя тяжёлыми камнями, застрявшими где-то между рёбер. Комната исчезает, вместо неё в сознании восстанавливается образ родной спальни мэнора, уютный камин и ничуть не позабытый, как бы того ни хотелось, Малфой в кресле, укрытый пледом, с книгой в руках.
Глаза забегали по строчкам, а в голове зазвучал знакомый голос, который Гарри успел изучить вдоль и поперёк. Он мог уловить каждую нотку, каждую неровность, каждую перемену. И слова звучат в точности так, как если бы их читал Малфой вслух, сидя прямо сейчас, прямо здесь. Прямо рядом с Гарри. Прямо так, как Гарри хотел до взмокших ладоней и сбитого дыхания.
Со дня разлуки —
глаз в душе моей,
А тот, которым путь я нахожу,
Не различает видимых вещей,
Хоть я на все по-прежнему гляжу.
Ни сердцу, ни сознанью беглый взгляд
Не может дать о виденном отчет.
Траве, цветам и птицам он не рад,
И в нем ничто подолгу не живет.
Прекрасный и уродливый предмет
В твое подобье превращает взор:
Голубку и ворону, тьму и свет,
Лазурь морскую и вершины гор.
Тобою полон и тебя лишен,
Мой верный взор неверный видит сон.
Он захлопнул книгу. Глаза слипались от накативших слёз. Зачем он только взял её в руки. Зачем только стал ворошить с трудом оставленное прошлое. Гарри прижал книжку к груди, сжавшись в клубочек на кровати. Он издал придушенный всхлип от дерущей боли.
***
Начался последний месяц лета. Первые августовские деньки выдались ещё жарче, чем все предыдущие. Солнце палило изо дня в день, на лазурном небе не появлялось ни тучки. Гермиона и Джинни собирали чемоданы. Молли «помогала» им, подсовывая в их сумки то шапку, то пару склянок с мазями и настойками, то свёрток с сендвичем. Джинни ворчала на мать, вытаскивая всё, что она кладёт. Гермиона строго следовала спискам, не терпя ничего лишнего. А лишнее подложить хотела не только Молли, но и сама Джинни. По её мнению в отпуске наряд нужно менять каждый день, не повторяясь. Столько вещей, сколько хотела взять Джинни, Гермиона даже на поиски крестражей не брала.
С утра сова принесла особенно много писем. Обычно приходила пара газет и изредка — открытки и записки от друзей и родственников Уизли. В этот же раз сова, грозно ухнув, выплюнула стопку писем на стол и, встряхнув перьями, вылетела обратно в окно.
— Ого, сколько у вас фанатов, — пошутил Артур Уизли, рассматривая получателей на обратной стороне писем. — Джинни Уизли... — он передал ей конверт. — Рону Уизли... Гарри Поттеру и Гермионе Грейнджер, — Артур загадочно улыбнулся.
— Не может быть! — воскликнула Гермиона, распечатав конверт. — Это же...
— Письмо из Хогвартса! — продолжил за неё Рон, неверяще рассматривая собственное письмо.
Гарри достал желтый пергамент. Изумрудными чернилами было написано стандартного формата приглашение продолжить обучение в школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Им было предложено закончить обучение, пройдя последний, седьмой курс.
— Чувствую себя, будто мне сейчас одиннадцать, и я впервые получил письмо, — сообщил Рон.
— Мерлин, — прошептала Джинни. — Это невозможно... Мне оно и так должно было придти, но вам... Я так рада за вас! Мы сможем проучиться ещё один год, тряхнуть стариной! Наверстаем упущенное, и...
Дальше Гарри не слушал. Он глупо смотрел на текст, выведенный аккуратными буквами. Внизу стояла подпись заместителя директора, Помоны Стебль. Он просто не мог поверить. Он не думал, что им будет предложена такая возможность.
В последнем абзаце было сказано, что в Хогвартсе продолжаются вестись реставрационные работы и, при желании, лица, достигшие шестнадцати лет, могут договориться с Рубеусом Хагридом о помощи школе.
— Но как? Это же так неудобно для них, — растерянно почесал затылок Гарри, перечитывая письмо снова и снова.
— Ради героев войны всё удобно, — убедил Рон, засовывая в рот кекс и с гортанным звуком проглатывая его за раз.
— Рональд! Тебя жевать учили? — всполошилась Молли.
Гарри впал в прострацию. Учиться в Хогвартсе, зная, что больше ничего не угрожает, зная, что больше не придётся спасать друзей, не придётся бояться умереть, не чувствовать постоянного присутствия Волан-де-Морта — всё это было чем-то таким фантастическим, за гранью мечтаний. Ведь Гарри никогда не жил жизнью обычного беззаботного студента, которому ничего, кроме плохих отметок и замечаний учителей, не грозит. И его выбор был очевиден. Он хотел бы продолжить обучение. Это, пожалуй, именно то, в чём он не сомневался. Это было именно тем, что он вправду очень хочет.
— Это значит... Это значит, я смогу сдать ТРИТОНы! — обрадовалась Гермиона, кружа по кухне, прижав письмо к груди.
— А вот и минусы этого заманчивого предложения... — протянул Рон.
— А зачем же ещё возвращаться в школу? Понятно, что помимо уроков там будет много других занятий, но основное назначение Хогвартса — учёба.
— Узнаю старую добрую зануду Грейнджер, — одобрительно усмехнулась Джинни, хлопая подругу по спине.
А Гарри не мог поверить, что это не сон. Давно с ним не происходило чего-то настолько хорошего. Это будет лучший год в его жизни.
