Ты будешь жить

      Выручай-комната самовосстановилась. Гарри, Рон и Гермиона ходили возле стены, где, если пожелать, появлялась тайная дверь, дающая возможность оказаться в любом месте, в каком только душа изволит. Они попали в пустое помещение размером с гостиную факультета, фантазии на большее у них не хватило. Тем более, требовалось лишь проверить, работает комната или нет. И проверка была успешно пройдена.       В субботу пришло значительно больше учеников, чем раньше состояло в Отряде Дамблдора. Нашлось много желающих начать в тот же день. Толпа студентов ввалилась в Выручай-комнату, принявшую облик смеси гостиной факультетов Хаффлпафа и Гриффиндора. Высокие стеллажи ломились от книг, всяческих диковинных статуэток, учебных шаров предсказаний и вовсе непонятных вещей, которые раньше Гарри не доводилось видеть. Ноги утопали по щиколотку в мягком ковре. Разноцветные пуфики-мешки были разбросанных повсюду, их должно хватить на всех.       Свечи, чей свет разливался по всей мебели медовым светом, парили под потолком. Ребята, задрав головы, рассматривали мигающие огни над ними.       В первый день собрания было принято решение ничего не делать, просто валяться на мягком ковре и делиться впечатлениями о лете. Постепенно разговор стал тяжёлым. Тема о каникулах сменилась темой о войне. Подростки выплёскивали всю свою боль, разделяли чужую и поддерживали друг друга. Некоторые плакали, вспоминая погибших родных и друзей, другие же утешали их. Все они были ещё детьми, но уже познали боль утраты любимых, познали страх смерти, чувство полной безысходности, голод и пытки, — самые грязные, самые омерзительные, отвратительные стороны жизни. Разбитые, сломленные, они чувствовали то, что не должны, будучи совсем юными. Такие встречи были им необходимы, чтобы не держать внутри себя всё, чтобы не справляться с этим в одиночестве.       После первого же собрания подростки ощутили, что стали значительно ближе. Эта боль сплотила их.       Гарри был доволен, что они решились возобновить Отряд Дамблдора. Название не подходило им больше, но переименовывать было без надобности. К тому же, такое символическое название напоминало им о том, с чего всё началось.       Первая квиддичная тренировка прошла неплохо. Демельза Роббинс очень преуспела в полётах, и Гарри возлагал на неё большие надежды. Помимо четверга они договорились о вторнике, который был пока свободен.       Невозможным для Гарри стали совместные уроки со Слизерином — Травология и Зелья. Он надеялся поймать взгляд Малфоя, удостовериться, что тот, по крайней мере, помнит о его существовании. Но никаких признаков, что Гарри сидит справа от него, в жалком метре, Малфой не подавал. Он был предельно спокоен, записывая лекцию аккуратно на пергамент. Он ни с кем не общался, Гарри почти не видел его на переменках, и всё потому, что чаще всего их уроки проходили в разных частях замка. Во время приёма пищи, Малфой едва ли ел. Он безэмоционально жевал салат, сидя в самом конце полупустого стола. На него было смотреть так же скучно и удручающе, как на одинокую рыбку в огромном аквариуме, плавающую бесцельно из стороны в сторону. Таких рыбок магглы смывают в раковине или отдают знакомым с маленьким ребёнком, который будет первое время нетерпеливо бить по стеклу, пытаясь заставить рыбку развеселить его. Но потом ему это наскучит, и причем довольно быстро, ведь он не добьётся никаких результатов. И рыбку снова либо смоют, либо отдадут ещё кому. У рыбки не было смысла жить, но она жила, потому что захлебнуться у неё не получится, как не получится и перерезать себе горло. Выпрыгни она из аквариума, её, сопротивляющуюся, поймают сачком и отправят обратно в воду. И плакать она не станет, в этом не будет ровным счётом никакого смысла — слёзы смоет грязная вода, которую опять забыли поменять.       Гарри же, напротив, наблюдал за Малфоем, затаив дыхание, еле унимая возбуждение неосторожного сердца. Ему начало чудиться, будто он единственный, кто замечает Малфоя.       Кольцо неизменно украшало его пальцы. Малфой не потребовал его обратно. И Гарри хотел, чтобы он хотя бы спросил про кольцо, чем совсем ничего, как сейчас. Возникало ощущение, что фамильный перстень Малфою не нужен. Но в нём заключена такая большая сила — защитные чары, часть силы Малфоя, позволяющая пользоваться его палочкой. А ещё оно согревало, когда было грустно. При этих мыслях кольцо согласно нагрелось. Гарри помнил, как Драко носил его с третьего курса, никогда с ним не расставался. И это вводило в полнейший ступор.       В пятницу его группа отправилась дальше восстанавливать двор. Оставалось закончить работу с фасадом и коридором. За час они полностью разгребли строительный мусор и отремонтировали стены. Очистив коридор от пыли, одни студенты пошли помогать доделывать фасад, а другие предпочли поваляться на травке, греясь на солнышке.       Гарри увидел, как Малфой собирается уходить. Он наложил очищающее заклинание на одежду и направился на выход. Гарри в одну секунду понял, что больше так не сможет. Его нервы не выдержат. Он имеет полное право поговорить с Малфоем, потому что... Потому что они однокурсники.       Он поспешил к Малфою, почти скрывшемуся из виду, удостоверившись, что на него никто не смотрит. Гарри окликнул его. — Малфой! — внутренности захотели выпрыгнуть вместе с криком. Подступила острая тошнота от волнения.       Малфой остановился, прислушиваясь к голосу, и ускорил шаг. — Стой! Малфой! — взмолился Гарри. Он побежал за ним, хватая его за запястье. Малфой вывернул руку из захвата пальцев. — Ты ополоумел, Поттер?! — прошипел Малфой, гневно глядя на него. — Малфой, я... — он не знал, что собирался сказать. Он не думал об этом, опрометчиво бросившись за ним. — Малфой... — повторял Гарри. — Спасибо, что напомнил, как звучит моя фамилия.       Малфой повернулся, делая шаг от Гарри, намереваясь уйти. — Почему? — прошептал Гарри отчаянно. — Почему ты так ведёшь себя? — Тебя не устраивает? С какой стати, ты указываешь, как мне себя вести? — фыркает он, и Гарри не верит своим ушам. С чего-то он думал, что для того, чтобы они заговорили, было достаточно просто подойти. Собственно, он был прав, ведь они говорили, только не так, совсем не так, как представлял себе Гарри. — Ты делаешь вид, что меня нет. — Тебе не хватает внимания твоих сумасшедших обожателей? Хочешь пополнить их ряды мной? Сожалею, но тебе придётся искать кого-то другого.       Малфой делает ещё одну попытку уйти. — Ты готов был умереть, чтобы спасти меня. Ради чего?       Он словно замерзает ледяной статуей, смотря в глаза Гарри. — Объясни мне, Драко.       Малфой закрывает глаза, его плотно сжатые губы дрожат. Он резко разворачивается и уносится прочь.       Гарри выдыхает. Тысячи иголок пронзили его. Мелькнуло нестерпимое желание упасть на землю, срывая траву, царапая ногтями землю. Почему, почему Малфой не может поговорить, ответить на элементарный вопрос. Ведь на него должен быть ответ, потому что Малфой не стал бы делать ничего просто так, из доброты душевной. Не стал бы. В чём кроется причина? Гарри был уверен, что Малфой неравнодушен к нему, что Гарри важен ему. Но если это было правдой, почему он избегает его теперь?       Гарри вернулся в спальню Гриффиндора, натягивая одеяло до ушей, подавляя порыв заплакать, закричать, разодрать кожу в кровь.       Когда скрип двери разнёсся по комнате, Гарри вскочил, принимая сидячее положение, утирая глаза. В спальню вошли Рон и Симус. — Гарри, ты чего тут... Такой странный? — спрашивает Рон, окидывая взглядом помятый вид друга. — Температура, наверное. Простудился на тренировке, — он покашлял. — Да? Одевайся тогда теплее. Не май месяц. — Обязательно, — сказал Гарри. — Спасибо. — Пойдёшь к Помфри или сразу на ужин? — Рон, я не... На ужин.       Гарри подумал, что отказываться от еды будет глупо, следующий приём пищи будет только завтра утром.       Но есть он не смог. Еда застревала в сухом горле, и Гарри не мог справиться с рвотным рефлексом, давившим на живот изнутри. — Всё в порядке? — обеспокоилась Гермиона.       Гарри хватает только на кивок. Он зарывается рукой в волосы, отрезвляя мысли, но это не помогает. Он выпивает стакан воды, смывая противный кислый привкус. Не могу больше.       Он встаёт из-за стола и выходит из Большого зала. Руки, не контролируемые мозгом, рыщут везде, судорожно ищут заветный пергамент. Карта была на дне чемодана. Малфой. Малфой. Малфой.       Его имя он находит очень быстро. Он срывается на бег, не разбирая ничего вокруг себя. Ноги мчатся против его воли.       Дверь широко распахивается. В пустом туалете Плаксы Миртл слышны приглушённые всхлипы. Они были бы бесшумны, но акустика не позволяла сохранить тишину. Каждый шорох отчётливо отскакивал от плиточных белых стен, разносясь по всему помещению.       Гарри медленно выходит из тени коридора на свет. Малфой сидит на полу в углу, закрыв лицо ладонями и надрывно плачет. Его плечи дрожат, волосы беспорядочно разметались по рукам. — Ты помог мне. Позволь вернуть тебе долг, — тихо, но чётко произнёс Гарри, подходя ближе.       Малфой вздрагивает и поднимает голову. Его покрасневшие глаза, впалые щёки говорят ясно, что он не в порядке. — Забудь, Поттер, — просит он. — Ты ничего мне не должен. Просто уходи. Ты не должен быть здесь. — Это моя школа, я здесь учусь, и я могу передвигаться по ней, куда хочу и когда хочу, — передразнил Гарри Малфоя. Вместо должного превосходства он ощутил лишь боль от собственных же слов, выцарапывавших из памяти события минувших дней в мэноре. — Ты не ответил на моё письмо. — На поместье установлена защитная магия от посторонних писем, — пояснил Малфой, уставившись неживым взглядом в пол. — Почему ты плакал? — сокращая расстояние. — Я не плакал! Малфои не плачут. — Тогда что ты делал? — Не твоё дело. — Как и всегда. — Это никогда не было твоим делом, — со злостью оборвал его Малфой. — Что тебе нужно от меня? — Мы изменились, Малфой. Наше общение изменилось. Зачем мы возвращаемся в начало опять? — В какое начало? В какое, к чёрту, начало? Что ты хочешь от меня? Я, блять, тебя изнасиловал! Тебе понравилось, пришёл повторить? Понравилось, когда я пытал тебя? Ты мазохист, Поттер, могу тебе сказать. — Мне было больно, это правда, — Гарри опускается на колени перед Малфоем. Драко был жалок и беспомощен, как Гарри когда-то. — Мы оба совершили много ошибок. Но я тебя простил. Потому что мне намного больнее, когда тебя нет рядом.       Он осознал, что сказал, не сразу. Когда Малфой был так близко, Гарри понимал, что был честен в своих словах. Он понял, что не жалеет о сказанном. — Ты глуп. Ужасно глуп. Ты не понимаешь, что говоришь, — слабо покачал головой Малфой. — Я прекрасно понимаю, — соврал Гарри, не покраснев. — Ты спас меня. Много раз. Ты не стал бы рисковать своей жизнью, если бы я не был важен тебе. Почему ты не можешь признать это?       Он истерично рассмеялся в ответ, поднимая голову и дико смотря на Гарри. — Поттер, я ненавижу себя, ненавижу свою жизнь! Я не понимаю, как вообще кто-то может быть настолько тупым, чтобы пытаться присутствовать в ней. Я — монстр! От меня все шарахаются! — Малфой, ты не... — Я не понимаю, что я делаю, Поттер, не понимаю! — кричал он в лицо Гарри, пытаясь донести до него смысл слов. — Ты не можешь быть рядом, не можешь! У меня не будет счастливого будущего, я обречен. — Малфой замолкает, зажмуриваясь, чтобы остановить подступившие слёзы. — Я хочу умереть. Я не хочу так жить. У меня нет и никогда не было выбора. Мой отец в тюрьме, мать осталась одна, без магии. Вся моя семья опорочена.       Эмоции Малфоя вытекали наружу с небывалой мощностью, что становилось жутко. От безукоризненного хладнокровия и безразличия не осталось и следа. Малфой пылал злостью, ненавистью к самому себе. И Гарри ужаснулся. Стало страшно, как не было даже на войне. Этот человек и вовсе не был человеком. Ничтожной оболочкой, внутри которой не было ничего, кроме разъедающей безнадёжности и мрака, запущенных в него долгими годами войны. — Это то, что ты хотел услышать?       Гарри подаётся вперёд и заключает трясущееся тело в кольцо рук. Малфой не может сдерживаться. Футболка Гарри намокает от солёных слёз. В туалете было холодно, но Малфой весь горел, обжигая кожу. У него была высокая температура, он был на грани лихорадки. Одной рукой Гарри зарывается в желанные мягкие спутанные волосы, а другой гладит худую спину с проступающим позвоночником. — Мы справимся вместе, ладно? — шепчет он на ухо Драко, жадно втягивая его запах.       Малфой отрицательно мотает головой. — Это неправильно. Зачем ты это говоришь? — Потому что теперь всё хорошо. Нам больше ничего не угрожает. Пойми, всё закончилось. Драко, позволь мне просто...       Малфой вырывается, подскакивая с пола. — Я не хочу тебя слышать, не хочу тебя видеть! Ты делаешь всё только хуже. Дай мне закончить этот год, о большем не прошу! — промолвил он, возвышаясь над Гарри, как когда-то в поместье. Картина отчётливо явилась Гарри в разуме. — Что с тобой не так? — хмурится Гарри, поднимаясь на ноги. — Всё, Поттер. Всё. Я сдам экзамены, а потом женюсь на Астории Гринграсс, восстановлю мэнор и буду продолжать дело отца. Его не приговорили к смертной казни, но все знают, что в Азкабане выживают единицы. Вот все мои планы на будущее. Лучезарно, да? — Голос Малфоя звучал тихо и уверенно. — А теперь я хочу, чтобы ты ушёл. Навсегда. Из-за тебя мои мысли идут неправильно. Я не позволю тебе испортить то, что уже испорчено до безобразия. — Драко... — Проваливай.       Гарри собирается ответить, но Малфой выхватывает из кармана палочку, наставляя на него. — Проваливай, — выплёвывает он. — Ты не сделаешь этого. — Баубиллиус!       Гарри сгибается пополам от острой боли в животе. — Уходи, — серые глаза застилает пелена слёз.       Обида накрыла Гарри с головы до ног. Он убегает из туалета. Мимо промелькают коридоры, портреты, ступеньки. Он не заметил, как очутился в гостиной Гриффиндора. Образы вокруг размыты, он концентрируется только на боли в животе, которая должна была пройти мгновенно после заклинания, но почему-то продолжала ощущаться с новой силой. Физическая боль превратилась в душевную, и это было ещё более невыносимо.       Слова Малфоя разрывали череп изнутри. Он женится. Он не хочет видеть его. Так и было задумано. Так и должно быть, всё донельзя правильно. То, что они сблизились, как, во всяком случае, показалось Гарри, было их ошибкой. Им не было дозволено подобного.       Студенты в общей гостиной мирно переговаривались, треск веточек в камине наполнял помещение уютом. Ничего не изменилось. Ничего. Всё должно быть как прежде. Малфой понял это первым, приняв логичное решение. Другого пути и не было. Чего ожидал Гарри от него? Ответить на этот вопрос самому себе Гарри не осмеливался, потому что то, о чём он думал, было непозволительно.       Вот на диване сидит Джинни и листает глянцевые журналы вместе с Гермионой. Всё стало бессмысленным. — Джинни, — не своим голосом зовёт Гарри. Её имя вылетает неосознанно, на автомате. — Отойдём на пару минут?       Её лицо переменяется, из смеющегося и расслабленного становясь напряжённым.       Они выходят в тёмный коридор, подальше от портера Полной дамы. По Джинни было видно, что та волнуется. — Я был полным идиотом, Джин, — говорит он. — Прости меня. — За что? — она, очевидно, начинала догадываться, к чему клонит Гарри, но приняла совершенно непонимающий вид. — Что случилось, Гарри? — Я не могу без тебя. Я всё ещё люблю тебя. Мы можем начать всё заново?       Нежная улыбка расцвела на веснушчатом лице.