Ты будешь жить

— Тебя, — просто отвечает Малфой. Он поднимает свои грустные серебристые глаза, напоминающие два заледеневших озерца, на самом дне которых томились грусть и безнадёжность. — М-меня? — тупо переспрашивает Гарри, перестав улавливать смысл происходящего. — Не могу я, Поттер, — опускает он голову к люстре вновь. — Не могу. — Как не можешь? — Так.       Здесь Гарри должно было стать всё кристально ясно, иначе он не знал, почему Малфой говорит таким саморазумеющимся тоном. Как бы то ни было, он не понял совершенно ничего. — Малфой? С тобой всё хорошо? — спросил Гарри. Он медленно приближается к Малфою, отстранённо сидящему на полу. Гарри опускается на корточки рядом с ним, робко заглядывая в его лицо. — Нет, — глухо отзывается он. Губы сжались тонкой ниточкой, и Гарри подозревает, что Малфой корит себя за вырвавшееся откровение. Недоступный, непонятный, опасный — такое впечатление он должен вызывать, именно такой образ он себе создал, со всей ответственностью заостряя каждую черту характера. — Зачем ты просил подождать тебя? — Я не справляюсь. Мне... Мне нужно время. Я не могу... так быстро. — С чем ты не справляешься? — шум в ушах от нарастающего волнения заглушал собственные слова. — С собой. Я не понимаю, что со мной происходит. — Малфой, ты... — Это из-за тебя. Это из-за тебя, я знаю, — обвиняет он, и Гарри теряется. — Что я сделал? Ты можешь мне нормально объяснить?       Малфой аккуратно откладывает люстру. Гарри внимательно наблюдает за его действиями, от чего учащённое дыхание отнюдь не утихает. Малфой обхватывает подбородок Гарри, прижимаясь к его приоткрытым от замешательства губам, выдыхая горячий воздух в рот. Они сталкиваются носами.       Гарри ухватывается за его плечи, вцепляясь в рубашку, намеренно стараясь смять её. Малфой в расстёгнутой мятой рубашке — его мокрая мечта, его запретный фантом. Он тонет в запахе Малфоя, по которому так скучал. Это очередной сон, это не может быть правдой. Целоваться не получается, их обоих бешено трясёт. Гарри проводит кончиком носа по нежной коже щеки. Он чувствует его дыхание, и это было всем, всем, чего он мог только желать. — Мне нужно время, — шепчет Малфой в смольные кудри. — Нам нельзя... Но я не могу... Мне просто нужно время, — исступленно повторяет он.       Малфой невесомо касается губ Гарри. От желания у Гарри закатываются глаза, и он не может терпеть. Он падает на колени подле Малфоя, притягивая его ближе. Воздух между ними горячий, раскалённый, как в эпицентре извергающегося вулкана. Они равно вдыхают его. — Я обещаю, я прекращу... Я завяжу с этим. — С чем?       Ладони обхватывают лицо Гарри. Чувственные пальцы гладят его кожу. Гарри боится смотреть в его глаза. Он боится увидеть в них то, что опровергнет все его надежды, разбив о горькую правду. Но он смотрит. Перед его взором открывается целая палитра чувств, покрытая блестящими слёзами. Гарри не может прочитать, что ощущает сейчас Малфой, как бы того не хотел.       Малфой зажмуривается, снова припадая ко рту Гарри. Они самозабвенно целуются на полу, невзирая на то, что сюда может зайти кто угодно в любую секунду. — Я скучал, — говорит Гарри, доверительно обнимая. Он не ждёт ответного признания. Ему становится легче от этого откровения. Они сливаются в трепетном поцелуе, почти невесомом, призрачном. Как родные касания летнего морского ветерка, как тёплый луч весеннего солнца. — Да, профессор Фрей, согласен. Ребята настоящие молодцы... — послышался приближающийся басистый голос.       Гарри и Малфой в ужасе отпрыгивают на несколько метров. Малфой зачем-то схватил люстру. Они уставились друг на друга испуганными взглядами. — Знаете, в моей группе нет ни одного мальчика, — засмеялся второй голос. — Начинаю полагать, что искусство их не особо интересует. — Ничего удивительного. Думаю, благодаря вам мы бы могли привлечь учеников, например, лучше учиться.       Два учителя вошли в коридор. — Только посмотрите, какое рвение! Готовы пропустить ужин, чтобы помочь школе, — ухмыльнулся Фрей. — Малфой, бросай эту люстру, идите есть, — сказал Хагрид. — Гарри, нас с профессором Фреем МакГонагалл отчитает, если узнает, что вы переутруждаетесь. Так что дуйте на ужин.       До Большого зала они шли по пустым коридорам в неловком молчании. Все студенты уже поглощали ужин. Преодолев порог, они пересеклись взглядами и разошлись по разным сторонам. Гарри сел на своём место рядом между Роном и Гермионой. — Ты чего так долго? — Мне нужно было кое-что доделать. — Мы же всё закончили на сегодня, — заподозрил его Рон. — Да, но... — он удержался от того, чтобы не посмотреть на слизеринский стол. — Мне нужно было зайти в туалет. — Вы в туалет с Малфоем вместе ходите? — пошутил Симус. — Причём здесь Малфой? — встревоженно вздёрнул бровь Гарри. — Вы с ним оба задержались и в зал пришли одновременно. Я надеюсь, вы не вернулись к былой вражде? — О, — округлил рот Гарри. — Да, мы немного... Немного поспорили. Да. — Давно бы пора забыть детские обиды, Гарри. Мне начинает казаться, что вам просто это нравится. — Да мы не то, чтобы ссорились. Некоторые разногласия. Мы всё мирно разрешили, — Гарри почувствовал, что его уши горят. О том, как конкретно мирно они всё разрешили, он бы предпочёл не говорить никому и никогда. От этого недоразговора он только больше запутался в Малфое.       Малфой говорил что-то о нехватке времени, обвинял его в неизвестных вещах, но так и не сказал ничего вразумительного. Гарри заметно глянул на него. Он ест. Ест с непроницаемым выражением лица. По нему нельзя сказать, что не более пяти минут назад он целовался с кем-то. По нему нельзя сказать, что он чем-то озабочен. По нему нельзя сказать ничего, что порадовало бы Гарри.       После ужина Гарри зашёл в гостиную Гриффиндора, захватив портфель, и направился в библиотеку. Они договорились с Гермионой и Роном сделать домашнее задание.       Народу сегодня в читальном зале было больше обычного, как часто бывает вечером в пятницу. Все хотят сделать уроки побыстрее, чтобы освободить себя на выходные.       Гермиона уже заняла им три стула рядом с Запретной секцией — в эту часть библиотеки редко заходили ученики. — Гарри! — позвала она.       Он вытащил нужные учебники и сверился со списком Гермионы необходимых книг для выполнения домашнего задания. — Где Рон? — Не знаю. Должен скоро подойти, — нотки печали отчётливо можно было различить в её голосе. — Я отойду за книгами? — Нет нужды, я всё взяла, — Гермиона придвинула стопку книг на столе. Гарри взял первую попавшуюся, открыл на нужной странице и попытался поскорее вникнуть в материал. — Гарри. — Да? — Ты поговорил с Малфоем, да?       Он захлопнул книгу, испустив столб пыли. — Нет. — Гарри, я видела, вы зашли в Большой зал вместе. — Мы не говорили, — опроверг предположение он, однако через секунду добавил: — Но кое-что было. — То есть как это? — Гермиона, я не хочу об этом говорить. Я сам ничего не понимаю. Если бы мы обсудили всё, было бы хорошо. Но единственный наш вразумительный разговор имел не самый лучший исход. Он сказал, чтобы я ушёл из его жизни. А теперь говорит, что ему нужно время. — Ему нужно время, чтобы ты ушёл из его жизни? — Я не знаю. Я не понимаю его.       Гермиона встала позади Гарри и обняла со спины. — Всё наладится. Что ни делается, всё к лучшему. Я думаю, ты важен ему. Он не может отпустить тебя, хоть и пытается. Ты же знаешь, что для него это необычно. Это ненормально для него, да? — Это ненормально и для меня. Я не знаю, как справиться со всеми этими мыслями. Это неправильно. — Я вас еле нашёл! — Из-за стеллажей вышел Рон. — Вы чего в самую глубь спрятались? — Приветик, — вынырнула за ним Ханна Аббот. — Здесь тихо, — сухо ответила Гермиона, отходя от Гарри и садясь на стул. — Это помогает сосредоточиться на учёбе. Ведь мы втроём договорились встретиться здесь для этого. — Надеюсь, я вам не помешаю, — просияла Аббот, приставляя пуфик и складывая ногу на ногу. Она порылась в сумке из крокодильей кожи, изъяв пушистое перо и пергамент. — Конечно, не помешаешь, — почти прошипела Гермиона. — Вот и чудесно. Что мы будем делать? Мне нужно сделать задание по ЗОТИ и Трансфигурации. Гермиона, ты можешь мне помочь с Трансфигурацией? Мне нужно, чтобы всё было идеально, — она подмигнула ей, кокетливо захихикав. — Так, чтобы профессор Фрей был мной очень доволен. — Я не нанималась тебе в репетиторы, Аббот. — Кого, прости? — уточнила девушка, часто заморгав своими большими голубыми глазами. — Никого, Ханна. Делай сама. Я... Я обещала уже помочь Гарри.       Гарри не просил её ни о чём, и у него возникли вопросы по этому поводу, но он благоразумно решил промолчать. — Что же, тогда мне поможет Рон, да? — пуще прежнего расплылась она. — Конечно. Не то, чтобы я хорошо понимал новую тему... Но мы можем вместе посмотреть. — М-м, — недовольно протянула Аббот. — Ладно. Давай попробуем.       Гарри и Гермиона делали уроки в тишине, пока Ханна и Рон то и дело игриво перешёптывались, не пренебрегая лишней возможностью пофлиртовать. Гарри подташнивало от такого обилия уменьшительно-ласкательных прозвищ. Ему казалось, что Рон нашёл себе новую Лаванду Браун, потому что Ханна Аббот мало отличалась от неё. Но по большему счёту Гарри было всё равно, чего было нельзя сказать о Гермионе. Она яростно шкрябала по пергаменту пером, насупившись. — Знаешь, мне здесь скучно, — пожаловалась Аббот. — Пройдёмся, может?       Треск сломанного пера прервал их милую беседу. — Идите уже, — шикнула Гермиона. — Иди, Рональд. Для нас же у тебя никогда нет времени. — Ты чего? Ты что, ревнуешь меня? — Тебя? Было бы кого ревновать! Ты, видимо, помешался на этих своих... Девчонках! Теперь наша дружба ушла на второй план, а меня ты воспринимаешь не больше, чем объект, чем очередную цель. — Грейнджер, отрегулируй свой тон, когда говоришь с моим... — Да мне нет дела до тебя, Аббот! Как и Рону. Ты очередная его пассия, не больше!       Она одним движением руки смахнула все книги себе в сумку и быстрыми шагами покинула библиотеку. — Что здесь происходит? Почему в библиотеке такой шум? — к ним подошла библиотекарь, сердито уперев руки в бока. — Если вы сейчас же не прекратите, я попрошу вас удалиться! — строго пригрозила она. — Простите, мадам Пинс, — извинилась Ханна. — Что это с ней? — шёпотом спросил Рон у Гарри, когда мадам Пинс возвратилась в архив. — Что это с тобой, Рон? — устало вздохнул Гарри.       Он поднял портфель, предварительно положив туда учебники, и оставил Ханну и Рона в одиночестве.       Гарри не злился на друга. У него не было никаких физических и моральных сил на это. Весь свой пыл он уже давно выплескал на другого волшебника, который вызывал в разы больше эмоций. Гарри было обидно за Гермиону, за себя он не испытывал ничего. Рон разочаровывал его. Но таким видеть друга ему было не ново. Он делал много неоднозначных вещей, которые бы простили не все. Но Гарри и Гермиона всегда прощали. Потому что они были друзьями. Благодаря содействию Рона они победили в этой войне, поэтому глупо таить какие-то обиды на него. Гарри осенило, он замер на этой мысли. Рон и Малфой были слишком похожи. Они сделали много плохого, но в то же время много хорошего. Только вот Рона Гарри готов прощать сколько угодно раз, а вот насчёт Малфоя у него были сомнения. Так и в чём же разница между ними? Они так похожи по характеру, если подумать. На обоих большое влияние оказала семья, оба грубоваты, самовлюблённы и местами эгоистичны. Это сходство пугало Гарри. Как бы отреагировали сами Малфой и Рон, если бы узнали, что их сравнили? Гарри фыркнул, представив, как они бы объединились против него, набросившись с кучей аргументов, чтобы доказать, что между ними нет ничего общего. Это был бы единственный раз, когда они добровольно сошлись во мнениях.       За этими мыслями Гарри и не заметил, как дошёл до гостиной Гриффиндора. Гермиона сидела в кресле с огромным старым фолиантом и агрессивно читала. Её щёки были красными от злости, а волосы «в творческом беспорядке». Настала очередь Гарри каким-то образом поддержать подругу. — Привет. — Привет, — выдавила она дрожащую улыбку. — Сядешь? — Конечно.       Они недолго просидели молча. Гарри подбирал нужные слова. — Он повзрослеет. — Пора бы уже. — Что читаешь? — Я? Что я читаю? — она растерянно перевернула книгу, прочитав название. — Тёмная Магия для начинающих... — Хочешь наслать на Рона какое-нибудь проклятие? — Пока нет, — издала смешок она. — Вообще-то, я даже не вникла в смысл прочитанного. — Я заметил, — Гарри пробежался по содержанию открытых страниц. — Потому что было бы странно, если бы ты решила научиться вечному окрашиванию волос в зелёный... Или приворажению всех девушек с белыми зубами. Или я чего-то о тебе не знаю? — Мерлин, кто это вообще пишет? — расхохоталась Гермиона. — Надо же с чего-то начинать. — Думаю, Волан-де-Морт, когда учился Тёмной Магии упустил эту страницу. Ты видела зубы Беллатрисы?       Друзья надрывались от смеха, держась за животы. Студенты, также находившиеся в гостиной, вопрошающе поглядывали на них.       С Гермионой было просто. Она всегда была рядом, понимала его с полуслова, утешала. Гарри был благодарен жизни за подарок в виде такой подруги. Он знал, что никогда не сможет выплатить ей долг жизни, сколько раз она спасала его. Он не умеет поддерживать, не умеет подбирать правильные слова. Но Гермиона принимала его таким, неидеальным.       Гарри мог только отвлечь Гермиону. Он мог смеяться вместе с ней, мог обнимать её, мог разглагольствовать о пустяках, не несущих никакой смысловой нагрузки. И это действовало, пусть и недолго. Вместе они могли погрузиться в детство, оставив все тревоги где-то за кулисами.       Рона не было до десяти вечера. Гермиона и Гарри в компании других гриффиндорцев играли в зачарованные карты на безобидные желания. По итогу игры Демельза Робинс должна была получить два галлеона со всех участников, поскольку играла она хорошо, а в качестве желания выбирала скромную, простую награду — деньги. Однако в самом последнем раунде между ней и Калле с третьего курса она проиграла, и он благосклонно потратил свой приз на снятие долгов проигравших, что, безусловно, добавило в его копилку авторитета.       Когда в гостиную вошёл весьма потрёпанный Рон, в невпопад застёгнутой рубашкой, студенты закруглялись с игрой, начиная готовиться ко сну. Староста подгонял младшие курсы к спальням и ворчал на старших, чтобы те в свою очередь подавали подобающий пример детям. Эти самые «дети» были крайне недовольны таким неуважительным обращением. — А вот и наш герой-любовник, — провозгласила Демельза, лежавшая на диване с упаковкой шоколадных конфеток и забрасывающая их в рот одну за другой. — Замолкни, Робинс, — отмахнулся Рон. — И если ты будешь так много есть, метла тебя не выдержит, треснет, и нам придётся справедливо исключить тебя из команды. — Кто бы говорил, Уизли. Ты уплетаешь за шестерых! — Я мужчина, мне положено! Это всё в мышцы идёт, а у тебя в жир.       Робинс кинула в него валяющимся на полу огрызком яблока. Гермиона закатила глаза. — Спокойной ночи, Гарри. — Она быстро обняла его и поспешила в спальню девочек.       Гарри проводил её взглядом, после чего обернулся к препирающимся Рону и Демельзе. Война слишком опасна. Она делает людей злыми, беспощадными. В детстве налету схватываешь, впитываешь всё пройденное. Всё хорошее и плохое облепляет чистое сердце со всех сторон, формулируя из ребёнка личность. Так какие же личности вырастут, если в детстве им было дано впитывать негатив, слёзы, горечь потери и жестокость войны?       Он молча окинул взглядом знакомых. Их молодые лица были исполосаны мрачными тенями. Их глаза всё ещё горели юным огоньком, но глубоко впалые глаза, чёрные тени, резкость черт говорили сами за себя.       Гарри выдохнул, отправляясь в спальню.