Ты будешь жить

      Гермиона избегала Рона, а он и не особенно спешил наладить отношения с друзьями. Гарри смотрел на них со стороны. Ему начало казаться, что отдаляется не Рон, а он. Если Рон скоро наиграется и вернётся, то возвратится ли Гарри — большой вопрос. Он ненавидел себя за это подавленное состояние. Жизнь проходила мимо него, и он знал, что тратит время впустую, ни на что. Гарри погряз в мыслях. Он вернулся в Хогвартс не для того, чтобы шататься по замку бестелесным призраком. Таким он был.       Карта мародёров заняла почётное место на прикроватной тумбочке, как некогда на шестом курсе. Интересовало Гарри по прежнему только одно имя. Готические буквы, складывающиеся в фамилию знатного рода, редко перемещались из башни Слизерина. Обычно вне школьных занятий это была либо гостиная факультета, либо библиотека.       Суббота протекала скучно. Большую часть выходного Гарри валялся в постели с охапкой маггловских комиксов. Из спальни Гриффиндора он выходил только на завтрак и обед. Ближе к вечеру за ним зашла Гермиона, и они, захватив по пути ещё пару гриффиндорцев, пошли на восьмой этаж. Собрание должно было начаться через четверть часа, и им нужно было подготовить помещение. Дверь в Выручай-комнату они оставляли всегда открытой, чтобы каждый желающий мог в любое время зайти к ним.       Сегодня в их обучающей программе была Травология. Невилл объяснял ребятам дополнительный материал по этой теме. Остальные, кто не горел сильным желанием учиться в свой выходной, разлеглись в куче подушек на другом конце помещения. Гарри входил в число тех, кто предпочитал побездельничать. С Дином и Симусом они листали те самые комиксы, которые сегодня весь день читал Гарри. На них журналы произвели большое впечатление.       Рон тоже присутствовал на сегодняшнем собрании. Его попытки поговорить с Гермионой не увенчались успехом, а Гарри отвечал односложно и коротко. По нему было видно, что он сожалеет, но свою вину признать не может. Поэтому Рон сидел в окружении девчонок и рассказывал им какие-то небывалые истории о своих великих подвигах. Чем-то он напоминал их бывшего профессора ЗОТИ Локонса.       В девять часов вечера Гарри и Гермиона начали поторапливать студентов покинуть Выручай-комнату во избежание проблем с директором. Они поручились строго контролировать время, чтобы до отбоя все успели добраться до гостиных. С этой задачей они пока что успешно справлялись, никаких жалоб на них не поступало.       Таким образом Гарри шарахался от человека к человеку, избегая Малфоя, Джинни и Рона. Причины для игнорирования каждого из них были различны. Избегать Малфоя получалось у него примерно в течение одного дня. Потому что после собрания, когда Гарри и Гермиона выходили последними, собираясь закрыть дверь, друзьям предстояло встретиться с ним.       Он стоял, облокотившись на каменную стену и скрестив руки на груди. Увидев его, Гарри едва удержался, чтобы не подпрыгнуть от неожиданности и лёгкого испуга. — Что ты здесь делаешь? — холодно осведомился Гарри. — Поговорим? — предложил он таким тоном, как будто делает одолжение, причём крайне неприятное. — О чём это нам с тобой нужно поговорить? У нас разве есть общие темы? — Гарри, — зыркнула на него Гермиона. Поймав упрёк в глазах Малфоя, она приняла наиграно возмущённый вид. — Начинается, — вздохнула девушка. — Не ввязывай меня в ваши детские разборки, Гарри. Пора бы вам уже оставить это ребячество.       Вздёрнув нос, Гермиона прошествовала к арке, ведущей из коридора на лестницу. Гарри любил в ней эту сметливость, её даже не пришлось просить уйти, что было бы наверное странно.       Гарри нервно сглотнул, посмотрев на безнадёжно исчезающую за углом гриффиндорскую мантию Гермионы. — Зайдём?       Гарри постарался придти в себя, ему нужно было держать самообладание, иначе его крыша поедет далеко и надолго, и к его опасениям, может никогда не вернуться к нему. И ни в коем случае нельзя, чтобы это случилось при Малфое. Они так близко, что Гарри может почти почувствовать тепло его тела.       Ладонь, сжимающая ручку двери, вспотела.       Его уже ничто и никто не спасёт.       Гарри с плотно сжатыми глазами заходит обратно в комнату, откуда только что вышел. Если на миг отключить разум, дать волю фантазии, то можно представить, что Малфой провожает его в спальню поместья. Как будто они сейчас сядут друг напротив друга и будут говорить часы напролёт. И единственными, кому было бы дозволено вступить в вечернюю беседу — завывание ветра за окном, настойчивый стук дождя о стекло и треск в камине.       У Гарри галлюцинации, потому что, распахнув глаза вновь, он видит желаемое. Та самая родная спальня предстаёт его глазам.       Но понимание, где же он наяву, окатывает его ледяной водой. Зрачки испуганно сужаются. Не может быть. Комната показала ему ровно то, что он и хотел видеть. В точности, до мельчайших деталек. Кровать стоит на прежнем месте, а кресло, накрытое клетчатым пледом, повёрнуто спинкой к разожжённому камину.       Гарри ожидал язвительных фразочек Малфоя, но их не последовало. Он поворачивается к нему и видит такую же гримасу ужаса, как и у него самого. — Блять, — многообещающе произносит Малфой, шокировано осматривая Выручай-комнату. — Так понимаю, принцип её работы тебе известен? — безучастно спрашивает Гарри. — Мы не будем это обсуждать, — жёстко обрезает Малфой. Он закрывает дверь за ними. При хлопке кадык Гарри поднимается и опускается. — Что же в таком случае ты намерен со мной обсуждать? — Не делай вид, что не догадываешься.       Малфой проходит несколько размеренных шагов вперёд. — О чём?       Драко оборачивается. Его лицо приняло флегматичный вид. — Ты всё ещё его носишь. Моё кольцо. — Ты хочешь вернуть его? — Гарри дёргает фамильный перстень с пальца. — Забирай. И можешь уходить.       Малфой снова демонстрирует Гарри свою спину, ни говоря ни слова. Гарри задумался, понимает ли Малфой сам, что он хочет? Находиться рядом с ним просто невозможно, но не видеть его кажется ещё больнее. Гарри думает подойти ближе, но не решается, так и оставаясь стоять как вкопанный. — Я не должен думать обо всём этом. Я не должен. Но у меня не получается контролировать себя. — Что ты не можешь контролировать? Малфой, я не прославленный легилимент! Объясни мне доступным языком, чтобы это было понятно хоть немного. — Помоги мне, — голос дрогнул. — Помочь? Как я тебе помогу? Малфой, что ты имеешь в... — Сотри мне память. Сотри, прошу. Сам я не смогу этого сделать. — Стереть тебе память? Зачем? — У меня это плохо получается. Я быстро вспоминаю, если делаю это сам. Мне нужно, чтобы я забыл навсегда. — Забыл что? — Тебя. — Драко... — Гарри наконец подходит к нему, остановившись на расстоянии полуметра. Малфой тяжело дышал. Его лопатки отчётливо проступали под плотной тканью пиджака.       Гарри зачарованно смотрит на его тонкую спину, кажущуюся в этот момент особенно беззащитной. Белоснежные ладони, опущенные вдоль тела, манили своей утончённостью. Пальцы с аккуратно подстриженными ногтями выглядели замерзшими.       Гарри нерешительно коснулся его руки. Не заметив протеста со стороны Малфоя, он переплёл их пальцы. Он потянулся к его другой ладони. Малфой сам принял его руку, сжав её в своей. Гарри положил голову щекой на его спину. Под слоями одежды билось живое, горячее сердце. Гарри чувствовал его вдохи и выдохи, чувствовал, как жизнь течёт под его кожей.       Они стояли почти вплотную, держась за руки, посреди спальни поместья, деля жар взволнованных тел на двоих. Гарри понял, что находится дома. Дома с кем-то очень родным, очень важным, очень значимым для него. Ему вдруг стало так страшно, что в одно мгновение Драко может забыть о нём. Забыть редкие прикосновения, забыть влажные поцелуи и его запах. И у Гарри ничего не останется, кроме собственных давящих воспоминаний о минувших днях. А Малфой изредка будет появляться, возможно, они будут видеться, да. Только этот Малфой будет ему незнаком. Он будет чужим, неизвестным. — Ты слишком близко. Я не могу контролировать себя, когда ты так близко, — тихо сказал Малфой. Каждое слово исходило из его глубины, заставляя кожу спины слегка вибрировать. Гарри мог ощутить каждое слово. Малфой словно говорил с кем-то, а Гарри был телефонным аппаратом, передающим информацию. — Избавь меня от себя. Пожалуйста. Это будет единственным, что я попрошу у тебя. — Я не смогу, Драко. Я не смогу, — ответил Гарри, прикрыв глаза. Он сказал чистейшую правду. Он не сможет собственноручно уничтожить остатки дорогого, самого ценного, что дал ему Малфой. — Мне некого больше попросить. — Но ведь мы не общались полгода. Это то, чего ты хотел, — напомнил Гарри. — Это не сработало. — Не сработало? — Я всё ещё думаю о тебе. Это неправильно. — Почему? Почему неправильно? — задал пустой вопрос Гарри. Он знал на него ответ, но с мазохистской охотой хотел услышать это от Малфоя. — Нас ничто не связывает и не должно связывать. У нас разные пути. После окончания школы мы никогда не встретимся. У тебя будет своя счастливая жизнь. У меня... своя. — Ты же не хочешь, чтобы всё сложилось именно так, как ты сказал. — Я хочу. Мой отец этого хочет. Моя мать. Я должен жить правильно. Мы с тобой и так натворили много всего. — Мы с тобой победили эту войну, Драко. Если бы не было нас, меня бы не было. И тебя, возможно, тоже. Мы бы умерли, если бы делали всё правильно по твоей логике.       Малфой отпускает одну его руку, чтобы повернуться лицом. Гарри видит сломленного душой человека. Потерянного, безутешного, с погашенным сердцем, которое так отчаянно хочет воспылать вновь.       Не зная, что сказать, Гарри вернул пальцы левой руки к ладони Драко. Он смущённо смотрел на их сплетённые пальцы, не решаясь поднять глаз. — Ты не поймёшь, Поттер. Но так нужно. Так правда нужно. Этого, — он крепче сжал руки Гарри в своих, — не может быть. — Мне кажется, ты сам себя не понимаешь, — ответил Гарри, понизив голос. — Дай мне время. Я не смогу так быстро тебя отпустить. Я сделаю это, просто дай мне время.       Никогда в здравом уме Гарри бы не согласился на это «заманчивое» предложение. — Я должен забыть тебя. Я должен жить нормальной жизнью. — Ты родился волшебником, Драко. Нормально уже никогда не выйдет.       Гарри поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Он сделал последний шаг, преодолевая остатки расстояния между ними, и положил голову ему на плечо, утыкаясь носом в стройную шею. Любой бы позавидовал его храбрости, даже сам Гарри. Но одно обстоятельство придало ему решимости — Малфой думает о нём. Малфой думал о нём всё это время. Это тешит его самолюбие, это даёт пищу надеждам.       Малфой издаёт звук, похожий на всхлип, и выпутывает пальцы из его рук. Затем он хрипло вбирает воздух через рот и крепко стискивает Гарри в объятиях. Гарри складывает руки на его спине и прижимается щекой к груди. Под рубашкой горящая кожа, а под ней громко бьющееся сердце. И Гарри спокойно, потому что его сердце тоже собирается разорваться, от чего дышать становится затруднительнее. Ему грозит заработать астму такими темпами. — Если мой отец узнает... — начинает Малфой боязливо. — Твой отец не узнает. — Я ненавижу себя, — повторяется он. — Я не хочу так жить. Я ненавижу всё, что связано со мной. — За что ты себя ненавидишь? — Потому что меня все ненавидят. Как можно любить себя, если все хотят твоей смерти? — Мне знакомо это чувство. Ты знаешь это. — Но ты всегда был хорошим. Ты всегда был идеальным, всегда был добрым, весёлым, и... — его речь оборвалась дрожащим дыханием. — Ты всегда делал так, как тебе говорили. У тебя не было выбора. Но, знаешь, ты помог мне, ты помог победить войну, чем спас тысячи, миллионы жизней, подставляясь под смертельный удар, идя против самого могущественного волшебника столетия. Считаешь, это плохим поступком? — Я делал это не ради общего блага. Мне, в отличие от тебя, плевать на всех этих людей, плевать. Я просто хотел уберечь хотя бы одного человека, который мне дорог. Но почему-то ни родители, ни ты не хотите быть спасёнными. И я не способен ни на что. Во мне нет смысла. — Я тебе дорог?       Ответа, ожидаемо, не последовало. Да и нужен ли он был? — Ты сказал, что ненавидишь всё, что связано с тобой, — сказал Гарри. — Своих родителей ты тоже ненавидишь? И меня ты ненавидишь? — Ты не связан со мной, Поттер. Ты никак со мной не связан. Тебе следовало бы радоваться. — Ошибаешься, — говорит Гарри перед тем, как приникнуть к его губам. Малфой с готовностью ответил на поцелуй, нежно обнимая Гарри.       Они осторожно целовались, чтобы не спугнуть друг друга, в их комнате, а за окном стоял поздний вечер. Огонь в камине согревал их. Голова кружилась, стены размывались, оставался только человек напротив. Пол под ногами растворялся, и Гарри боялся не удержаться на подкашивающихся ногах. Испытав подобное однажды, невозможно не возжелать новой дозы. — Зачем ты всё усложняешь? — спрашивает Малфой, когда им пришлось разорвать поцелуй. — Не я усложняю. Это делаешь ты. — М-мне нужно идти, — сконфуженно шепнул он.       На этой минуте они и разошлись. Спальня исчезла, как секундная дрёма, напомнив, что то было лишь иллюзией. Ничего больше не будет, как раньше. Гарри заторможенно вышел из Выручай-комнаты, перекатывая в пальцах кольцо, которое Малфой в итоге не забрал. Ему нужно было уединиться и осмыслить этот разговор. Тёплые объятия остались в прошлом, как будто их и не было. Всё, что удалось у Гарри понять — у Малфоя в голове творится чёрте что.       Гарри надел кольцо на палец. Так было спокойнее. Вместе с украшением чувствовалось какое-то необъяснимое присутствие Малфоя.       Просьба Малфоя испугала Гарри. Тогда он понял, что ему может быть больнее. Во много раз больнее, чем когда его игнорируют. Больнее было осознавать, что его просто не помнят, его не знают. Малфой не испытывает к нему ничего. Он герой, победил Волан-де-Морта, учился вместе с ним. Конечно, по сравнению с другими однокурсниками Гарри бы в любом случае выделялся. Не каждый знакомый — герой Магической Британии. Но, проходя мимо Малфоя, Гарри всегда мечтал, что не у одного него трепещет всё внутри, не одного у него в этот момент в голове случается взрыв воспоминаний, с которыми он бы ни за что на свете не расстался.       В гостиной его встретила разгневанная Джинни. Как только он зашёл в помещение, она тут же подскочила с дивана. — Гарри, что происходит? Где тебя носило целый час? Уже был отбой! — за её спиной Гарри увидел Гермиону, сочувствующе пожимающую плечами. — Ты мне изменяешь, да? В чём дело? — Да, где ты пропадал? — упрекнул Рон друга. — Я был в Выручай-комнате, — объяснил он. — Мне нужно было побыть одному. — Одному? Да ты постоянно один! — взъелась Джинни. — Просто скажи, кто она? — Да, Гарри, я всё понимаю, но я не потерплю, если ты будешь изменять моей сестре. Ты время видел?       Нет, времени Гарри не видел. Он не знал, сколько простоял в Выручай-комнате с Малфоем. Секунды текли так быстро, что за ними было невозможно уследить. — Ты сам шляешься неизвестно где! Теперь ты ещё и Гарри будешь обвинять в том, что его не было всего час? — возмутилась Гермиона.       Гарри окинул взглядом заинтересовавшихся студентов, повернувшихся в их сторону. Он оставил этих троих дальше выяснять отношения. У него не было никакого настроения спорить сейчас, слишком много всего скопилась в голове. Откуда-то издали доносились их повышенные голоса, как будто кто-то забыл выключить телевизор, по которому идёт очередная избитая драма. Гарри прошествовал в спальню.       Он лежит в постели с картой в руках и рассматривает трепещущееся имя Малфоя в его комнате. Интересно, возникает ли у Малфоя чувство, что за ним кто-то наблюдает? В таком случае он давно должен был свыкнуться с мыслью, что у него мания преследования.       Ещё много раз Гарри растворялся в руках Малфоя, некоторое время назад бывшими самыми что ни на есть реальными. Он переосмысливает их разговор, опасливо смея полагать, что Малфою есть до него дело. И это было ясно со стороны, но сомнения всё же одолевали его. Малфой пробовал стирать себе память, но она возвращалась к нему из раза в раз. И он решил попросить об этом одолжении Гарри Поттера. Несомненно, он отказался. Гарри не хочет терять его окончательно.       Он лежит в обнимку с одеялом, представляя, как ровно так же мог бы лежать в настоящих объятиях. Гарри подносит свой свитер к носу, вбирая запах с надеждой вдохнуть аромат Малфоя.