***
Возвращаясь мыслями к одной конкретной проблеме, отчётливо зиявшей в жизни Гарри, он не мог прекратить зуд в руках, тянущихся против его воли к заветной магической карте Хогвартса, успевшей изрядно помяться и успешно перебраться из прикроватной тумбочки под подушку, где занимала теперь своё почётное место. Однажды, или, быть может, даже не единожды, Гарри был пойман за своим постыдным занятием. Слежка за людьми без их непосредственного согласия шла вразрез с законами морали и нравственности, и уж тем более ни о каких личных границах Малфоя и речи идти не могло, хотя, конечно же, тот об этом не подозревал, будучи уверенным, что он сама скрытность. Узнав карту мародеров в пергаменте, в который с каким-то маниакальным блеском в глазах всматривался Гарри, Рон тут же поспешил уточнить, за кем же следит его друг. Шутка, о том, что Гарри снова, как на шестом курсе, следит за Малфоем, изначально не подразумевающая никакого коварного подтекста, заставила Гарри моментально сложить пергамент и больно интенсивно начать отрицать сказанное Роном. Стушевавшись под неожиданным напором друга, Рон примирительно поднял ладони вверх, больше никогда не возвращаясь к этой теме, так как отношения у них с Гарри и без того напряжённые. Рон после их разговора перестал еженедельно менять партнерш, остановившись на последней — Ханне Аббот. Она его в принципе устраивала, хоть и нельзя сказать, что голову Рона дурманили крышесносные эмоции. Гарри находил их отношения довольно милыми. Ханна приносила Рону на переменках небольшие перекусы в контейнере — гостиная Хаффплаффа славилась своим удобным расположением неподалёку от кухни, так что у неё всегда была возможность добыть чего-нибудь вкусненького для себя и своего парня. Иногда перепадало и Гарри, поэтому он просто не мог не одобрять их отношения. Радость общения с друзьями сменялась унынием, стоило лишь на минуту остаться одному. Весы эмоций перевешивались то на одну чашу, то на другую с бешеной скоростью. Поэтому Гарри ненавидел оставаться один. Раньше это происходило так часто, что он начинал думать, никогда больше на его губах не появится искренней улыбки. Но он ошибался. Друзья возвращали его в хорошее расположение духа из раза в раз, разумно не уточняя, в чём же причина. Малфой не подавал никаких признаков о себе. Гарри мог бы посчитать, что он забыл о нём, но этот вариант сразу отпадал. Если быть реалистом хоть на грамм, то можно понять, даже самый бесчувственный человек не может просто взять и забыть такое. А Драко далеко не был бесчувственным. Оставалось только одно предположение — Малфой стёр память, избавившись от воспоминаний, мешающих ему соответствовать ожиданиям его семьи, ожиданиям общества, собственным, в конце концов. Но при таком положении дел Гарри не понимал одну вещь — зачем Малфою исчезать часами в Выручай-комнате? Избавившись от Гарри, он стал совершенным, без изъянов. Ничто не порочит его совесть, ничто больше не терзает. Он прекрасен внешне и мёртв внутри — ни одно чувство не портит его ледяное очарование. У него нет потребности скрываться от однокурсников, он образец для них. Или что такого он может делать в Выручай-комнате? Не замышляет ли чего? Да и что он может замышлять? Гарри путался: вроде бы он знает о Малфое столько, сколько не знает наверное никто из ныне живущих. Он был в его сознании, он жил с ним на протяжении многих месяцев. Но при этом ничего конкретного, ничего вразумительного. Гарри в сравнении с Малфоем такой простой, такой незатейливый. Его легко прочитать, вскрыть секреты. Малфой знает о нём гораздо больше, чем Гарри о Малфое. Ведь о жизни Гарри Поттера трындят газеты, разглагольствуют в книгах, анализируют его характер в глянцевых журналах. И от самого Гарри ничего не осталось. Друзья помогли отвлечься, безусловно. Но уже в четверг Гарри чувствует, как сходит с ума. Лихорадочный взгляд мечется по карте. Надпись «Драко Малфой» медленно передвигается из слизеринской спальни по лестницам, а затем, свернув в коридор на восьмом этаже, скрывается с карты. Часы показывают половину девятого. Гарри поджал губы, посмотрев на болтающих Дина и Симуса, забравшихся на подоконник и укрывшихся пледом, и на Рона, впопыхах зубрящего что-то по Заклинаниям, что задавали недели две назад. Невилл отправился на вечерний моцион с Луной по двору и должен вернуться к отбою. Незаметно Гарри вытащил мантию-невидимку из чемодана и вышел из спальни. Он точно не знал, что собирается сделать, но ноги понесли его прочь из гостиной. Предчувствие кричало, что ничего подобающего студенту делать он не намерен, иначе зачем ещё он взял мантию-невидимку. — Куда направляетесь, молодой человек? — осведомилась Полная Дама с портрета. — Скоро отбой. — Да, я... — Гарри осёкся. — Я ненадолго. Не дожидаясь ответа, он скрылся из вида. Редкие студенты, направляющиеся в гостиные факультетов, вяло здоровались с ним, а порой ограничивались коротким приветственным кивком. Гарри понимал их состояние — четверг, на пятницу задают обычно больше всего, и вот, они наконец доделали домашнюю работу и возвращаются из библиотеки, желая наконец отдохнуть. Сам Гарри сделал что-то из заданий на завтра вроде бы. Он не мог акцентировать внимание на этом, как бы ни старался. Все мысли вновь зациклились на одном. Не особо отвечая за свои действия, Гарри, не позднее, чем через десять минут, стоял напротив двери. Ручка не должна поддаться, если находившийся в комнате не жалует твоего прихода. Понимая, что это затея лишена смысла, Гарри выдыхает, но всё-таки дёргает дверь на себя. И та поддаётся.34 глава. Перемирие
22 июня 2020 г. в 16:38
Одинокие дни становились ещё более одинокими со звуком дождя за огромными окнами в классе. Серость, лучшая подруга осени, душным одеялом накрывала кабинет, опускаясь на головы студентов свинцом и придавливая к парте. Клонило в сон, и любой бы начал клевать носом в такой пасмурный день. Новая неделя началась ровно так же, как и все предыдущие. Одним только отличием было значительное понижение температуры воздуха на улице. Глаза слипались, и не упасть лицом в пергамент стоило больших усилий.
Гарри сидел между Роном и Гермионой на Трансфигурации. Даже очарование профессора Фрея оказалось бессильно против заунывного воя ветра и скучного серого неба. Да и сам учитель выглядел уставше. Сегодня он надел вчерашний галстук, что никто не заметил. Внимание рассеивалось за неприлично широкими зевками.
Осень была любимым временем года Гарри, ведь с её наступлением он отправлялся в Хогвартс, сбегая от Дурслей далеко и надолго. Но теперь Гарри сбегать было не от кого. Дурсли жили в другом месте, он даже не знал, где. Гарри думал, что по прибытию в школу его настроение улучшится. Пожалуй, так и было в первые дни. Но потом появился Малфой, делая настроение таким, что и сам Гарри не может разобрать, хорошее оно или плохое.
— Не спим, — удерживаясь от зевка, подбодрил профессор Фрей, отвлёкшись от темы. — Давайте-ка взбодримся, сделаем что-то практическое. Мисс Грейнджер, можете нам продемонстрировать то, что я сейчас объяснял?
Гермиона всполошилась, вздрогнув. Гарри посмотрел на неё и заметил, что она тоже не была очень увлечена уроком.
— Ч-что? Простите, профессор, не могли бы вы повторить?
Курс слегка оживился — как так, Гермиона Грейнджер пропустила слова учителя мимо ушей.
— Вот и взбодрились, — усмехнулся Фрей, облокачиваясь на учительский стол.
Профессор принялся рисовать на доске смешные картинки по теме урока, дабы вовлечь учеников. Если девочки старались слушать его, восхищаясь его умениями в рисовании, то мальчики продолжали коротать время за игрой в крестики-нолики и перебрасыванием записок.
Гарри лениво выводил узоры карандашом на пергаменте. Гермиона, горящая желанием провалиться сквозь землю от стыда, теперь упорно записывала конспект урока.
В тот понедельник Гарри было в особенности плохо. У него не было никаких сил ни на что. Он не мог представить, как завтра пойдёт на тренировку. Чтобы не впасть в апатию, Гарри попробовал помириться с Джинни. Та с радостью согласилась на перемирие, поспешно принеся извинения за всё сказанное. Он отстранённо кивает на её извинения и закрывается у себя в комнате, поняв, что примирение с девушкой никак не помогло его состоянию. Он чувствовал себя плохо, и потому хотелось почувствовать себя ещё хуже, сделать себе больно, ещё больнее. Воплотить эту дикую мечту в реальность было проще простого. Взять карту мародёров, найти там Малфоя — и дело с концом. Он впадёт в такое состояние, когда хочется запереться в ванной и утопиться. Гарри разворачивает пожелтевший от долгих лет пергамент, произнося волшебные слова.
К его удивлению, Малфоя на карте он не обнаруживает. Он дотошно просматривает каждый коридор, каждый кабинет, но нигде, совсем нигде его нет. Покидать замок студентам запрещено, соответственно, оставался лишь один вариант, место, которое не отображается на карте — Выручай-комната. На шестом курсе Малфой чинил Исчезательный шкаф, чтобы впустить Пожирателей в замок, но зачем комната понадобилось ему на этот раз? Какой бы ни была причина, Гарри не смог незаметно понаблюдать за ним. Надо признаться, сам Гарри вряд ли бы обрадовался, если бы узнал, что за ним маниакально шпионят с помощью какой-то незаконной карты.
От злости на Малфоя, что тот пропадает где-то, на карту, что она не отображает его, на себя за то, что это вообще волнует его, Гарри чуть не порвал карту, когда запихивал её в ящик тумбочки.
На следующих выходных был запланирован поход в Хогсмид. Гарри очень ждал субботы, чтобы поскорее прогуляться по свежему воздуху, сменить обстановку. Он надеялся посидеть в «Трёх Мётлах» с Гермионой, а потом, быть может, навестить Аберфорта в его трактире. В этом учебном году они ещё не виделись. Гарри хотел, чтобы с ними пошёл и Рон, но полагал, что тот будет гулять со своей новой пассией. В глубине души Гарри завидовал однокурсникам, которые могут влюбляться, ходить на свидания, дарить друг другу приятные подарки, целоваться тайком по углам, ходить за ручки. Он помнил, как раньше он делал так с Джинни и Чжоу. Ему нравилось. Иногда, когда он почти засыпал и был на грани сна и яви, Гарри мечтал, что у него вновь могли бы быть подобные отношения. Он предпринимал попытки представить себя с девочками с разных факультетов, но сводилось всё всегда к Малфою. Представляя других, Гарри чувствовал, что изменяет. Изменяет самому себе. Но когда в голове его окутывал придуманной нежностью Драко, всё вставало на свои места. Всё было так правильно, как две подходящих детальки пазла.
Гарри думал, что этим вечером ему стоит ожидать прихода Джинни. Он заготовил целый список отговорок, которые должны были звучать относительно правдоподобно. Но девушка не пришла. Никто не пришёл. Только под ночь в спальню заявились Дин, Симус, Невилл и Рон. Гарри, без сомнений, хотел побыть один, чтобы привести свои мысли в порядок — так он называл бездельничанье за чтением комиксов и глупых французских романов, которые так удачно нашлись на полках библиотеки Хогвартса. Но, по правде говоря, ему было самую малость обидно, что никто о нём не переживает, никому и дела нет, почему он сидит в спальне вот уже четвёртый час кряду. Никто не спросил, что случилось, почему он такой уединенный и грустный. Да, ему определённо бы доставили удовольствие расспросы друзей, которые он, по его же словам, терпеть не мог.
Итак, вечер и ночь Гарри провёл в том одиночестве и уединении с собой, о каких вроде бы и размышлял в течение дня. При свете хотелось скорейшего наступления сумерек, но, когда замок в конечном итоге погрузился во мрак, Гарри потянуло в уныние по причине праздного одиночества, неизменно сопровождающего позднее время суток. Это понятие выпало из его памяти, потому что в Хогвартсе он обрёл самую что ни на есть родную и настоящую семью.
А сейчас он чувствовал, будто он вновь маленький брошенный и забытый всем миром мальчик, запертый в чулане до конца его ничего не значащей жизни, в то время, как редкие радости оказывались на деле лишь кратковременным отвлечением от суровой реальности.
Такие грустные мысли сопутствовали его на протяжении всей долгой ночи. Ему казалось, он так ни на миг и не сомкнул век. Но в этом уверен Гарри не был. Порой организм защищает своего глупого хозяина от соответствующих глупых размышлений, не приводящий ни к чему путному, незаметно притупляя работу мозга и позволяя бедному органу немного передохнуть. В любом случае, даже если он и забывался сном этой злосчастной ночью, то прилива сил и энергии наутро он и в помине не ощутил.
Завтрак был каким-то безвкусным, и Гарри не заметил, как быстро проглотил сосиску с омлетом. Стоит отметить, после бессонной ночи человек редко пребывает в благодушном настроении, а Гарри всё ещё оставался человеком, хотя порой и начинал сомневаться в своём существовании. Может, он уснул летаргическим сном, и потому всё вокруг такое пресное и непонятное? Это было бы логичным объяснением его состояния. Как описывают в книгах, люди просыпаются, если их ущипнуть. Так вот, это доказывало только то, что сон у Гарри слишком глубокий, и ему из него никогда не выбраться. Или же причиной обострения всех негативных эмоций была обыкновенная осенняя хандра. Далеко не все его однокурсники веселились днями напролет. Есть ли вероятность, что по приходу зимы всё тотально изменится? От сумасшедшей жизни Гарри можно было ожидать и не таких поворотов событий.
Время прошло мимо Гарри, и когда он очнулся, была пора тренировки.
На поле Гарри сорвался на свою команду, выпустив околевшие сидеть взаперти эмоции наружу. Легче ни ему, ни друзьям от этого точно не стало. В своих гневных изречениях, вероятнее всего, Гарри был неоправдан, чему свидетельствовала реакция Робинс — наморщившись, как будто она запихала в рот целый лимон, она покрутила пальцем у виска. Со словами «поговорим, когда будешь в себе», команда удалилась с поля.
Гарри мысленно проклял себя за срыв. Душ после тренировки слегка остудил его пыл.
Поужинав, Гарри без промедлений направился в гостиную факультета, не желая ненароком наткнуться на Демельзу, которая, Гарри был уверен, с превеликим наслаждением упомянула бы его поведение на тренировке. Он хотел захватить учебники, пергамент и чернила с перьями в спальне и отправиться в библиотеку. Но его нехитрым планам было суждено не сбыться.
Когда Гарри выходил из гриффиндорской спальни, в гостиную с ужина вернулись Рон, Гермиона, Невилл и Джинни. Отмерев, Гарри отвёл взгляд, делая вид, что не замечает их прихода. Он спешно идёт к проёму в стене.
— Ты куда? — окликнул Рон. Гарри раздосадовано скривился.
— В библиотеку, — ответил он.
— Ты зачастил туда, друг. Звание «Книжный Червь» уже занято Гермионой Грейнджер, — заботливо объяснил Рон.
— А ты зачастил в постель к первым попавшимся дамам, друг. Но я же молчу, — съязвил Гарри в ответ.
Невилл взвыл, понимая, что назревает крупный скандал, и скрылся за дверью спальни.
— Да что с тобой? — воскликнул Рон. — Вчера заперся в спальне, сидел там до посинения, сегодня срываешься на каждого, кто с тобой заговорит.
— Да меня бесит всё! — не сдержался Гарри. — Меня бесит безответственность гриффиндорской команды — до матча со Слизерином осталось всего ничего, а вы с Робинс вместо подготовки только и делаете, что припираетесь! Меня бесит Джинни, которая не отходит ни на шаг, которая хочет контролировать каждое моё действие! Меня бесишь ты, Рон, тебе насрать на друзей, с Гермионой ты обращаешься, как будто ты весь из себя такой мачо, а она твоя бывшая подружка, не более. Хотя она — наш друг! Ты пропадаешь со своими девчонками в то время, как мы волнуемся. И всё, что мы получаем от тебя взамен — непрекращаемый поток хамства!
Гарри был так зол, словно в его разуме вновь властвует Волан-де-Морт. Он тяжело дышал, гневным прищуром смотря на опешившего Рона. В гостиной наступила абсолютная тишина. Все взгляды были устремлены на Гарри, отчего он чувствовал себя виноватым, злясь из-за этого ещё больше, поскольку без сомнений таковым себя не считал в данной сложившейся ситуация.
— Ты глубоко заблуждаешься, Гарри, — произнёс первым Рон. — Мне не насрать на вас. Не после всего того, через что мы прошли бок о бок. Вместо истерик ты мог бы просто предложить поговорить. Мир не крутится вокруг тебя. У меня тоже есть чувства, у меня тоже есть проблемы. Мне не просто. Я потерял брата. Я видел, как он умирал, а я был бесполезен. Я не мог ничего сделать. — Гарри собирался возразить в свою защиту, что он по итогу этой войны остался совершенно один, а у Рона хотя бы есть семья, но тот продолжил, не дав даже начать: — И, знаешь, пережив войну, увидев собственными глазами, как легко можно потерять человека, как хрупка наша жизнь, я бы не позволил себе забыть о людях, которых я люблю, о моей семье. Ты и Гермиона — моя семья, ты знаешь об этом? Я могу заблуждаться, я могу делать что-то не так. Но я люблю вас, понимаешь?
Гарри, ранее стоявший в десятке метров от однокурсников, кинул школьную сумку на диван и быстро сократил расстояние, обнимая Рона. Едкая пустота начинала стремительно заполняться, как будто в него, подобно кувшину, наливают свежую воду из чайника.
— Прости меня. Мне тяжело. Мне было тяжело без тебя, — прошептал Гарри.
— Я всегда буду с вами.
— Гарри, Рон, — расчувствованно воскликнула Гермиона, бросившаяся в объятия друзей. — Давайте держаться вместе, ребята? — сказала она. — Как раньше.
Гарри ласково поглаживал спины друзей. Он ощущал единение с ними, по которому так сильно соскучился, несмотря на то, что всё это время они виделись каждый день.
Снова он был не один.
За Гермионой Гарри увидел Джинни, неловко переминающуюся с ноги на ноги. Она явно чувствовала себя лишней здесь. Да, она проводила достаточно времени с ними, но нельзя было назвать её лучшей подругой наравне с Гермионой. Джинни была сестрой лучшего друга Гарри, и это выражение идеально подходило его отношению к ней. Гарри не знал, что испытывал к Джинни. Она была меньше, чем друг, но больше, чем просто знакомая. Пожалуй, то не имело большого значения в настоящий момент. Их объединяло общее прошлое, в котором было как хорошее, так и плохое.
Гарри улыбнулся ей и убрал руку с плеча Рона, приглашая жестом Джинни в их объятия. Она ответила ему благодарной улыбкой и подошла к ним.
Тёплый момент дружеского воссоединения был нарушен вернувшимися с ужина гриффиндорцами. Друзья обменялись улыбками и разомкнули объятие.
После этого разговора настроение поднялось настолько, что об уроках Гарри и думать забыл. Вечер завершился вполне благополучно за душевной игрой в магические карты в общей спальне. Отбой уже был, поэтому мальчики и девочки разошлись по своим комнатам. Между Гарри и Роном до сих пор держалась некоторая неловкость и недосказанность, но это не помешало им впервые за долгое время наслаждаться обществом друг друга.
Из-за длительного недосыпания Гарри клонило в сон уже в одиннадцатом часу. Как раз тогда он вспомнил, что на завтра ему необходимо выполнить домашнее задание, а его было не так уж мало. Собственно, такую оплошность допустил не он один. В общем, Гарри, Дин, Симус, Невилл и Рон корпели над уроками до поздней ночи. Закончив, гриффиндорцы завалились по кроватям, стараясь поскорее уснуть, чтобы хотя бы чуть-чуть выспаться.
За завтраком Гарри показалось, что он попал в фильм, который перемотали в самое начало, когда действие только начинается, когда царит мирная, добрая атмосфера, и герои не знают, как много их ждёт впереди опасностей. Однако, сейчас всё позади, и он сидит на своём месте между Роном и Гермионой, ведя весёлую беседу с друзьями. Это именно то, о чём он мечтал. Всё встало на свои места.
Но что-то всё равно не давало ему покоя, что-то по-прежнему гложило его сердце. Разгадка этой тайны давно была ему известна, а путь к ней лежал недолгий — находилась она на другом конце Большого зала и так же, как и сам Гарри, завтракала. Он не преминул тотчас оглянуться на Малфоя, и здесь становится предельно ясно, о какой тайне шла речь.