В тишине хрипом ветры завоют

Сдавать в архив отчёты и доклады по проделанной работе неожиданно странно и даже немного волнительно. Миссия завершена. Задание успешно выполнено. Графа «секретно», и кипа бумаг помещена в дальний ящик под замок. Всё. Ад, наконец, остался позади. Радоваться бы, да что-то как-то совсем не до праздника. Почему же так? Юнги ведь справился. На все сто процентов. Аббатство целиком и полностью перевезено на новое место жительства, никто из прихожан при транспортировке не пострадал, все святыни также остались целы и невредимы. Юнги молодец. Так откуда же у него столь сильное предчувствие, что главный бой всё ещё впереди? Из-за слухов кругом? Иногда так бывает, что красный занавес падает до того, как действие переходит за кулисы. Юнги должен был это предвидеть. Он женатый альфа, командир отряда. Конечно, всем кругом было интересно, что и как он делает. Нельзя было так явно демонстрировать свою заинтересованность Чимином. Нельзя было идти на поводу у своих чувств. Всё нужно было делать тихо, и тогда никто ни о чём не стал бы болтать. Но в опьянении чувств можно в кратчайший миг узнать жизнь во всей её полноте. Узнать, чтобы потом, отрешившись от страсти, снова впасть в пустоту бесконечных лет. С Юнги всё именно так и произошло. Он настолько сильно потерял голову от Чимина, что ничего и не соображал толком. Да и сейчас не особо соображает. Именно поэтому и сидит под домом собственного мужа и всё никак не решается зайти внутрь. Ходжун не дурак. Тот давно уже всё понял. Понял и терпеливо дожидается возвращения своего дражайшего супруга. И вроде бы всё логично. Истерить и выносить сор из избы — это не про омегу. И Юнги правда ему благодарен за это. Но всё же… Сейчас он совершенно не знал, к чему себя готовить. Говорить с порога о разводе не хотелось, оттягивать неизбежное и как-то оправдываться перед мужем тоже. И как тогда поступить? Может просто уехать? Нет, так нельзя. Ходжун заслужил узнать всё лично от него. А Юнги заслужил получить по морде. Ох. Несмело выйдя из машины, альфа, словно подражая черепахе, непозволительно медленно дошёл до дома и, пару минут помедлив, вошел внутрь. На часах одиннадцать вечера. Но омега точно не спит. Свет в окне второго этажа все ещё горел. Скинув с ног тяжёлые берцы и бросив куртку прямо на пол, Юнги несколько раз глубоко вздохнул и, мысленно пожелав себе удачи, поднялся прямиком в спальню. Ходжун нашёлся у окна с толстой книгой в руках. Омега его ждал. Это очевидно. Очевидно, но от этого как-то нифига не легче. И что обычно говорят в таких ситуациях? — Привет, Ходжун, — хрипло проговорил Юнги, нервно бегая взглядом по комнате. А тут практически ничего не изменилось. Всё такой же идеальный порядок. Разве что его вещей совсем не видно. — Здравствуй, Юнги, — отстранённо ответил омега, откладывая книгу в сторону. — Не ждал тебя сегодня. Ходжун всё так же красив и вежлив. Похудел, правда, немного. Что, собственно, не удивительно. И чего только Юнги в нём не хватало? Второго такого омегу днём с огнём не сыщешь. Замечательный человек и прекрасный муж. Так почему же, глядя на него, он не чувствует ничего кроме уважения и благодарности? Сердцу не прикажешь? Так ведь? Ох, как же он виноват перед омегой. — Почему не ждал? — присаживаясь на постель напротив омеги, тихо проговорил Юнги. — Хосок ещё днём уехал. Он не звонил тебе? — Я думал, ты сразу к тому омеге поедешь, — не без обиды в голосе произнёс Ходжун, внимательно посмотрев на мужа. — А Хосок — да, звонил. — Я посчитал правильным сначала объясниться с тобой. — А есть ли в этом острая необходимость? — равнодушно пожал плечами омега. — Если честно, мне совершенно не хочется с тобой разговаривать. — Прости, — едва слышно проговорил Юнги, виновато потупив взгляд. Прости? Да он просто гений! Улыбнулся бы ещё для полноты картины. Ну что за идиот? — Я не знаю, что сказать. — Я бы спросил, стоит ли тот омега нашей семьи, но не буду, — отвернувшись к окну, прохрипел Ходжун. — Я до последнего не верил, что слухи правдивы. И вот результат. Даже Хосок мне лгал. — Хосок ничего не знал. Точнее, он верил мне. Там всё сложно. — Сложно? — приподнял бровь Ходжун. — Да неужели? Сложно не совать свой член в другого омегу? А мы ведь ещё одного ребёнка планировали. — Я виноват, Ходжун. — Ещё как, — скривился омега, не видя никакой целесообразности в дальнейшем диалоге. — Пришлёшь мне документы на развод, я всё подпишу. Сын, разумеется, остаётся со мной. Про алименты и раздел имущества тоже всё сразу пропиши. Мне бы не хотелось посещать заседание суда больше одного раза. — Дом останется тебе и сыну, дача мне, — наконец, посмотрев мужу в глаза, проговорил Юнги. — Я пропишу это в заявлении. — Хорошо, — не ожидая ничего другого, кивнул омега. — На выходных мы с сыном едем к моим родителям, нас не будет два дня. Собери и вывези за это время все свои вещи. Не хочу, чтобы он всё это видел. — Как скажешь. — До свидания, Юнги, — вновь взяв в руки книгу, проговорил Ходжун, всем своим видом давая альфе ясно понять, что разговор окончен. — Всего хорошего, Ходжун. Поднявшись с постели и больше не проронив ни слова, Юнги вышел из спальни, быстро заглянул в комнату к спящему сыну и, прихватив с собой несколько вещей, покинул дом, некогда бывший его. Он всё сделал правильно. Теперь уж точно. Да, сердце Ходжуна разбито, и Юнги готов нести за это полную ответственность. Все десять казней египетских бы ему на голову! Но вот только омега даже пощечиной его не удостоил. Ходжун выше этого. Настоящий интеллигент. А Юнги обычный солдафон. И с этим уже ничего не поделать. Выехав на дорогу, ведущую за город, Юнги, наконец, почувствовав столь долгожданное облегчение, одной рукой сонно потёр глаза, а второй покрепче сжал руль. Ещё совсем немного, и он окажется в объятиях Чимина. И до выходных оттуда точно не выберется. Слишком соскучился. Слишком сильно нуждается в ласке своего личного белокурого демона.

***

На дворе глубокая ночь, а Чимину всё не спится. С момента последнего разговора с Тэхёном прошло уже почти четыре дня. И двое суток с того часа, как тот отказался вновь брать трубку. На звонки отвечал лишь Чонгук. Благодаря сговорчивости альфы, омега в общих чертах знал, что у его ТэТэ всё относительно хорошо. Да, тот истерит, да, периодически в Сеул пешком собирается, но Гук пока справляется. Или делает вид, что справляется. Кто этого Чонгука поймёт? Гук та ещё тёмная лошадка, никогда нельзя быть до конца уверенным в том, о чём именно тот думает. Гук, он двулик. И Чимину самую малость немного жаль ТэТэ. Он-то из аббатства сбежал, а омеге теперь это точно не светит. Тэхён заперт в темнице, в которую сам же так яростно и рвался. В холоде и одиночестве, лицом к обрыву, за темными воротами без обратного пути. Золотая корона омеги неумолимо потускнела до черноты. Как и затяжная рана на сердце. Отчасти в этом виноват и сам Чимин. Но в этот раз он будет эгоистом. В этот раз он выберет самого себя. Имеет право, в конце концов. Скрываясь во тьме благоухающей ночи, сдерживая гниль своей души, которой поистине по силам пошатнуть свободу небес, он, наконец, благоразумно затаился, чтобы немного передохнуть и внимательно осмотреть сад, в котором зреет плод его будущего. И этот сад прекрасен. Как и всё кругом. В холодном воздухе, поступающем в дом через открытое нараспашку окно, отчётливо пахло грозой. Небо чёрное-чёрное. Но Чимину это даже нравилось. Он был спокоен как никогда. Впервые он чувствовал себя на своём месте. И абсолютно неважно, что это самое место он так бесцеремонно забрал у другого ни в чём неповинного омеги. Его портрет, висящий в тёмной галерее жизни, внушает страх, возбуждая дыхание Смерти. Юнги видел его своими собственными желаниями. Видел, и зрелище то кровавое альфу не оттолкнуло. И омега вправе считать подобное своеобразным знаком. Своеобразным одобрением. Он и Юнги друг друга стоят. Кто бы что ни говорил. Машину, медленно въезжающую во двор, Чимин заметил не сразу. Слишком глубоко был погружён в свои бушующие бездонные океаны мыслей. Но когда та тормозит аккурат напротив открытого окна, на месте усидеть не смог. Юнги приехал. К нему приехал. Такой безбожно родной и любимый. Резко поднявшись на ноги и быстро выбежав во двор, Чимин, с разбега бросившись на шею альфе, радостно проговорил: — Я так сильно тебя ждал! Почему не предупредил, что приедешь? — Хотел сделать тебе сюрприз, — крепко обнимая омегу, довольно проговорил Юнги. — Почему не спишь? Уже ведь за полночь. — С Чонгуком заболтался, — честно ответил Чимин, потираясь носом о щеку альфы. — Он новых Старейшин активно выбирает. Говорит, дело непростое. Икону мироточивой сделать было проще. — Не можете Вы друг без друга, — ревниво проговорил Юнги, подталкивая омегу в сторону дома. — С Ви тоже говорил? — Нет, ТэТэ меня игнорирует. Чонгука, собственно, тоже. — Так ему и надо, шарлатан хренов, — нахмурился Юнги, заходя с омегой в дом и закрывая входную дверь на замок. — Почему шарлатан? — наблюдая за тем, как торопливо альфа избавляется от верхней одежды, осведомился Чимин. — Он сектой руководит. Этого что, мало? — приподняв бровь, прохрипел Юнги. — Ещё и иконы мироточить заставляет. И что удивительно, люди ему верят! Если Бог и вправду существует, то атеизм должен казаться ему меньшим оскорблением, чем религия. — Ну… — игриво протянул Чимин. — Икону мироточить Чонгук заставил. — Да пофиг, — резко отмахнулся Юнги. — Пусть делают что хотят. Мне до них дела нет. — А до меня есть? — Спрашиваешь ещё, — прыснул Юнги, вновь притягивая к себе омегу. — Очень даже есть. Я всё решил с Ходжуном. Теперь я полностью твой. — Я рад очень. Видя, как подобно хрупкому бутону пиона, улыбка мягко расцвела на лице омеги, Юнги, не сдержавшись, притянул того к себе и уверенно поцеловал. Неторопливо сминая губы омеги своими, Юнги всё никак не мог поверить, что теперь, наконец, всё хорошо. Неужели он не спит, и это правда реальность? Неужели этот некогда своевольный омега сейчас действительно доверчиво жмётся к нему и разрешает лапать себя и кусать за шею? Неужели тот сам выпутывается из футболки, настойчиво подставляя под поцелуи бледную кожу? Сильнее прижав к себе Чимина, альфа несильно сжал его член сквозь ткань лёгких спортивных штанов, наглядно удостоверяясь в том, что его желание взаимно. Взаимно на все сто процентов! Если не больше. Медленно утянув омегу на пол, застеленный нетолстым серым ковром, Юнги, рвано вздохнув, торопливо стянул с себя тёплый объёмный свитер вместе с майкой и плотно прижался голой грудью к горячему телу под собой. Чимин в ответ на это лишь невольно заерзал, устраиваясь под альфой поудобнее и несмело потёрся об того пахом. Как волнительно. Пусть и спине твёрдо очень. Дойти бы до кровати. Но вот только где взять на это силы? — Хочу тебя, — едва слышно выдохнул в приоткрытые губы альфы Чимин, хаотично шаря ладонями по поясу чужих штанов, а затем нервно сдергивая их вниз. — Очень хочу! — И я, Чимин, — прорычал Юнги, настойчиво раздвигая коленом ноги омеги. — И я тебя хочу. Не отрываясь от пухлых губ Чимина ни на секунду, Юнги на ощупь освободил их от остатков одежды и, удобнее устроившись между широко разведённых стройных ног, плавно толкнулся в жаркое нутро. Как же хорошо! Хорошо и чертовски правильно. Омега теперь целиком и полностью принадлежит лишь ему одному, и Юнги того вовек никогда никому не отдаст. Пометит, если нужно будет. Пометит каждую клеточку тела. С ума сойдёт, но не отдаст! — Мой, мой, мой! — словно в бреду прошептал Юнги, совершенно не отдавая отчёта тому, что говорит. — Только мой. — Твой. Без сомнения, — в поцелуй выдохнул Чимин и ведь действительно не лгал. Бывает же… Теперь он действительно чей-то. Только он один. Без всяких «но» и «я должен». Всё ради него одного. А омега раньше не верил, что такое вообще возможно. Чимин — штиль в центре урагана, отрава в купели, гвоздь в гробу нечестивца и он, наконец, обрёл свой противовес. Обрёл Юнги. И теперь уже не важно, какой именно ценой. Дело сделано. И это главное.