Моя ненаглядная истеричка

      Последнее, что помню — я возвращался домой. Вот уже достаю ключи: внезапно, удар по затылку, а дальше темнота.       Потом били. Долго. По почкам. Ребрам. Вывихнули левую руку. После пятнадцати минут насилия я вообще перестал чувствовать, и, как последний слабак, отрубился.       Тьма. Только слышу тревожный голосок моего ангела и чувствую холодные прикосновения. В ее голосе неподдельная тревога. Малышка что-то шепчет и просит меня очнуться. Но мне так не хочется. Будь это в моих силах, я бы остановил время, чтобы вечно наслаждаться этими робкими касаниями, наполненными нежностью. Еще минуты две кайфую от происходящего, а затем, с трудом, но разлепляю веки. Джейд выглядит напуганной, но, как всегда, неописуемо неотразимой. Детка, почему тебя создали настолько идеальной? Почему ты такая красивая? Риторические вопросы мельтешат в моей побитой голове, которая еще не слишком хорошо соображает после пробуждения. Мы о чем-то говорим — я даже не улавливаю суть разговора. Но даже в такие критические моменты есть слова, которые срабатывают, как определенный рычаг, и мозг откликается на полученную информацию. В нашем случае словом SOS было следующее:       — Бэк. Я. Тебя. Хочу.       А ты осмелела, раз смеешь произносить столь провокационные фразы. Хотя, учитывая, что было в наш первый раз, тебе теперь слово «стыд» вообще незнакомо. Такие дела.       Мы целуемся. Долго. Тягуче. Кусаем друг друга. Я оттягиваю твою нижнюю губу и легонько посасываю. Бросаю на тебя игривый взгляд, но, по сравнению с твоим, он выглядит, как жалкие попытки прыщавого восьмиклассника флиртовать со старшеклассницей. Столько уж вожделения в твоих глазах, что дьявол повесит твою фотографию напротив определения седьмого смертного греха: похоти. Они прямо-таки налиты кровью, бешенством и желанием. Про боль в теле я давным-давно забыл, ибо сейчас доминирующее чувство — возбуждение. Все остальное отошло на второй план. Расстёгиваешь мою рубашку, я снимаю твою майку. Не думал, что мы зайдем так далеко. Не думал, что ты согласишься. По крайней мере, в ближайшее время. Но ты готова. Ты сама этого желаешь, и я неописуемо счастлив. Какое-то время мы просто ставим друг другу засосы по всему телу. Это что-то вроде соревнования: кто докажет большее право на собственничество. И пока я лидирую. На твоем теле уже четырнадцать моих отметин. Но и ты не отстаешь: по общим подсчетам, на мне красуется около одиннадцати свежих кровоточащих ранок. Жалеешь меня, что ли. Только потому, что я покалеченный? Мне не нравится чувствовать себя ущемленным, поэтому из злости слегка кусаю тебя за грудь. Вскрикивает.       — Эй, придурок! Больно!       — А мне нравится. Я-то тебя жалеть не стану.       — Засранец, — говорит с улыбкой, и вновь мы сплетаемся языками.       Дальше все происходило настолько быстро, что я не успел моргнуть. Все запомнилось лишь какими-то обрывками: вот я ласкаю твое тело, вот слышен лязг упавшего ремня. Стягиваешь с себя абсолютно все ненужное шмотье, и через какое-то время я уже проникаю в твое тело. Ты пытаешься не плакать, говоришь, что можно двигаться, изображаешь, что тебе хорошо, но я-то знаю, что в первый раз тебе должно быть адски больно, поэтому не слушаю твои советы и по-прежнему двигаюсь медленно. Попутно шепчу на ушко всякие глупости, языком прохожусь по шее, пытаюсь успокоить твое неравномерное дыхание.       — Если ты продолжишь меня жалеть, то я просто встану и уйду! У тебя вообще яйца есть, или ты не мужик?       Блять, Джейд. Я и так сдерживаюсь из последних сил. Знала бы ты, как сильно я хочу начать сейчас в тебя со всей дури долбиться. Но я же люблю тебя, дура, поэтому не хочу сделать больно. Но, внезапно, ты так сильно сжалась, что я даже не могу из тебя выйти. Блять. Что ж ты творишь? Я же сейчас сорвусь, как пес с цепи в период гона.       — Если ты не начнешь нормально двигаться — я тебя просто-напросто не отпущу, — говорит уверенно, но таким прерывистым голоском, а в глазах застыли росинки слез.       Видел Господь: я сделал все, что мог.       — Сама напросилась, стерва!       И я срываюсь с тормозов. Грубо беру тебя из раза в раз, проникая все глубже и глубже. Ты не стонешь: ты просто орешь. Но, самое удивительное, что ты не притворяешься. Тебе реально в кайф происходящее. А я набираю темп, беспощадно вдалбливаюсь в беззащитное тело подо мной, кусаю тебя за соски, расцеловываю ключицы, и все это сопровождается моим диким рычанием и твоим неистовым криком упоения. Финальное действие — ты достигаешь точку зенита, а я еле успеваю из тебя выйти и яростно изливаюсь.       Бессильно падаю рядом с тобой, и вот тут-то ослабленный организм дает о себе знать: отключаюсь с мыслью о том, как же это было невъебически хорошо, и как сильно все же я тебя люблю. Последнее, что улавливает слуховое восприятие, а может, мне это только показалось:       — Спи, любимый. Я защищу тебя.