Your Moonlight.

Утро парней началось днём. Они уже привыкли просыпаться поздно, а подниматься с постели ещё позже, после получасового обряда под названием "секс". Нарушать традицию в последний день законного отпуска не хотелось, заготовленный с вечера лубрикант стоял на прикроватной тумбочке, маня собой его использовать. Всё только способствовало утреннему контакту. — Что ж тебе там такого снилось, мм? — Чараске сквозь нижнее бельё массировал стояк своего брата, распаляя в том желание с довольной улыбкой. — Ты, — парень чуть привстал на кровати, глядя из-под полуопущенных ресниц, — Только ты, — чужие губы накрыли собственные, ладонь скользнула по талии, утягивая на себя. Им было хорошо вместе, просто безумно, не важно, чем они занимались: смотрели ли фильм, пили ли вместе чай, валялись ли молча в кровати или принимали душ. Словно одно целое, как сиамские близнецы, только не физически. Это совсем иной уровень. Учиха вылил вязкой жидкости себе на руки, обхватил ими длинный член любимого, размазывая так тщательно, как только мог. Саске же послушно лежал на постели, ожидая главного блюда сегодняшнего дня, и Чар с радостью готов был дать его, промазывая немного и себя. Он перекинул ногу через чужие бёдра, глядя в темные глаза, придержал ствол, направляя в себя. Растянутое колечко мышц ануса с неким недовольством впустило внутрь то, чего так желал хозяин, и плотно обхватило. Дальше уже проще. Брюнет насаживался крайне медленно, дразня их обоих сильнее, пока не вынудил брата взять себя за бока и, придерживая в крепкой хватке тело, толкнуться в него до конца, но Чараске это нравилось. Нравилось, как после ему было позволено двигать процессом, как он сам хочет, нравилось ощущать сильные руки на своих ягодицах, чувствовать, как ладони сжимают их, пока сам парень, оперевшись на худой живот брата, активно скакал на твердой плоти, доводя самого себя до несдерживаемых стонов, и изредка получал нетерпеливые толчки снизу. — Ты сомневался когда-нибудь в собственной реальности? — по завершению акта спросил Чар, задумчиво поглаживая Саске по груди, но тот лишь уместил свою ладонь на чужой, переплел пальцы. Вероятно, всякий раз в объятиях друг друга они задавались одними вопросами. Иногда ему действительно казалось, что всё это сон, слишком чудесный, чтобы быть правдой, однако он чувствовал прикосновения, глубокое трение, ощущал дыхание парня своей кожей, отчётливо слышал каждое его слово. Всё было по-настоящему, несомненно реально. — Никогда. Тогда они действительно ещё были очень счастливы, всё шло идеально, пусть не без мелких склок, иногда серьезных ссор, но те забываются, создавая впечатление рая на грешной земле. Получить подтверждение жестокости окружающего мира они смогли в тот же день, чуть позже, приехав к родителям на "соскучившейся по хозяину" синей Тойоте. Мать крепко обняла их ещё с порога. Микото была на голову ниже своих сыновей. Маленькая хрупкая женщина словно пыталась защитить любимых мальчиков от всего мира, пропитанного различным дерьмом. Он не был достоин их жизней, никогда не будет, но пока парни ещё не знали. Немолодая мать тихо всхлипнула, и это не тянуло на элементарную радость их визиту. — Что-то случилось? — Саске заговорил первым, погладив женщину по голове, пока брат гладил ту по спине, но она молчала, чуть содрогаясь и усиливая хватку. Им ответил отец. Итачи лежал в больнице, в самом паршивом состоянии, почти ничего не ел и "был бледным как смерть". Глаза Чараске округлились, не скрывая удивления. Он помнил, как недели три назад старший брат сидел перед ними, вполне здоровый, рассказывал истории из своей спокойной жизни и неловко улыбался, не желая мешать младшим жить своей жизнью. Никаких предпосылок к вот этому, рассказанному родителями, не было, хотя... Учиха посмотрел на брата и не заметил того же шока на его лице. Он... Словно знал? Всей, практически, семьёй, просидели они не так уж и долго. Говорить о счастливом отпуске после грустных вестей язык как-то не поворачивался. Брюнет считал, что осквернил бы ситуацию своим наплевательским отношением к ней. Парень любил старшего брата, всей душой, как любил и родителей, и всех близких, только Саске в его сердце мог занимать куда больше места, но... Это, всё же, было другое, совершенно. После довольно тихой посиделки близнецы решили съездить, навестить Итачи. Оказалось, что в больнице тот лежит уже где-то полторы недели, ходить практически не может из-за отсутствия сил, а там... Ухаживают, да и наблюдают за развитием болезни. В общем, намного лучше, чем дома с родителями лежать, которые только и могли бы печально смотреть. — Какого хрена ты мне не сказал? — Чараске всё сидел и думал, почему от него в этой жизни всё скрывают, особенно такие вещи. Нет, конечно, подростком он вёл себя как придурок, был довольно безответственным и ненадежным, и признавал это, но сейчас то вырос, стал другим, и показывал изменения как мог, и всё равно оставался где-то за гранью. — Что не сказал? — Не делай из себя идиота, и из меня тоже не надо. Ты прекрасно знал, что с нии-саном происходит, разве нет? Не это ты мне не мог сказать тогда? Почему вы вечно вытесняете меня из своей жизни? Я же не чужой, Ками, какого хуя, Саске? — Он просил никому не говорить, я и не сказал, — Учиха смотрел на дорогу будто в прострации. На самом деле, в голове его стучала мысль, что он беззащитен, абсолютно, жалок и ничего в этой жизни не может. Понятия не имея, как помочь старшему брату, ребенок внутри него сходил с ума от собственной никчемности, но взрослый выглядел сейчас безразлично, притормаживая на светофоре, — Нии-сан сказал, что ощущает, как слабеет и кашляет изредка кровью. Сказал, что в больницах был, но ничего толкового не услышал, — брюнет перевел взгляд на близнеца, прикрыл глаза и тяжело вздохнул, — Пойми, я просто уважаю его волю. Послышалась трель телефона Саске, противный такой сигнал, Чараске никогда не нравился, но просьбу сменить "это говно на что-нибудь нормальное" владелец мобильника игнорировал и переводил тему. Непонятно, за что он так её любил, но постоянно ставил обратно, стоило близнецу решиться самому залезть и переделать. На светофоре загорелся зелёный, машины впереди начали движение. — Возьми, а. — Ладно, — Чар закатил глаза, сместил изображение зелёной трубки в нужную сторону и отвернулся к окну, — Алло? — он замолчал, слушая, изогнул бровь, и попросил человека на линии подождать, — Как на громкую поставить на твоём? — Слева. — А, вижу, — Учиха нажал нужную кнопку на дисплее и выставил руку, придерживая телефон динамиком вверх, — Повторите, пожалуйста, — он вновь отвернулся к окну. Картинки за стеклом его немного успокаивали. "Здравствуйте!" — прозвучал женский голос, — "Я из больницы Иссин, медсестра. Ваш брат, Учиха Итачи, очень просил позвонить вам и передать просьбу подъехать в ближайшее время." Дальше девушка объяснила, в какую палату следует подойти, и как до неё правильно добраться. Она также сказала, что пациентам запрещено пользоваться мобильными устройствами, потому поблагодарила, что ее выслушали, попрощавшись. — Тебе голос знакомым не показался? — Саске задумчиво крутил руль, поворачивая, и также смотрел вперёд, краем глаза замечая, как Чараске блокирует его телефон и кладет обратно. — Ай, не знаю, я не вслушивался. С моим-то количеством знакомых баб, голоса перестаешь запоминать, — он опустил ресницы и откинулся в кресле, тяжело вздыхая. Его сейчас больше заботил Итачи, чем левые телки. *** Обычно до больницы Иссин добраться было легко, и из дома братья доехали бы минут за двадцать, однако от родителей тащиться пришлось около часа, жили они, всё таки, довольно далеко от основной цивилизации. Палату, тем не менее, нашли они довольно быстро, медсестра дала довольно хорошее описание поворотов, которые им предстояло на пути сделать, но перед белой дверью Учиха как-то зависли, боясь видеть старшего в отвратительном состоянии, не совсем понимая, что их ждёт. Итачи оказался вполне себе живым, почитывая на своем месте книгу. Может, физически он и был слаб, но соображал также хорошо, как и раньше, поворачиваясь к своим гостям и улыбаясь. Несколько вымученно, зато ощущалось, как брат рад их видеть. — Я уже думал, что не доживу, — пошутил брюнет, убирая книгу на тумбочку и, ловя два неодобрительных взгляда, коротко посмеялся в кулак, — Не воспринимайте так серьёзно, глупыши. Их немного отпустило. Серьезно, Итачи, по сути, просто был бледнее, чем раньше, в остальном - привычная картина. Чараске и Саске в детстве брата видели именно таким, когда тот сидел за учебой и просто чем-то своим, изучая новое. Однако второй всё ещё знал, как на самом деле себя мог чувствовать старший и на душе его становилось так необычно пусто. Он заранее видел, чем закончится эта история, и хотел отложить роман на середине, чтобы герой, по крайней мере, в его голове, остался жить, навсегда. Но в суровом реальном мире так не получится, однажды близнецам придётся стоять над могилой близкого человека и провожать на тот свет. Учиха не хотел об этом думать, но и не мог перестать, видя больного перед собой. В конце концов, он просто отошёл к окну, скрестил руки на груди, оперевшись на стену, и стал смотреть за стекло, слушая чужой разговор. В Японии шла зима, снег легкой пеленой окутывал всю территорию вокруг, но было в этой картине нечто прекрасное, пусть и вполне естественное. Чараске расспрашивал про самочувствие, лицо его отражало печаль, но он и радовался за брата. Чувствовал тот себя не так уж и паршиво, судя по тому, что говорил, однако и обнадёживать не спешил, переводя тему. Мужчина интересовался отпуском младших, из-за которого настоятельно запретил родителям их тревожить и звонить, и Чар отвечал, рассказывал про песчаные пляжи, чистую воду, вкусной еде в отеле и жаловался, что теперь опять придется готовить самому. К хорошему быстро привыкаешь. Честно говоря, рассказывал он обо всякой ерунде, пытаясь поддержать весёлый настрой, но поглядывая на Саске голос его становился чуть печальнее. Итачи ловил чуждой взгляд, поглядывал украдкой и сам. Они оба немного беспокоились за молчаливого парня, но не окликали, не звали присоединиться к диалогу. Казалось, его лучше не трогать. Учиха в своём мире, непознанном и неизведанном. Минут через пятнадцать за спиной Чараске скрипнула дверь, и он уже, в принципе, догадывался, что услышит. Время посещений в больницах обычно ограничено, ведь "пациент должен отдыхать и восстанавливать силы". Только вот брат не выглядел таким уж и усталым, возможно, даже расцвёл в компании ближайших родственников, однако правила есть правила, куда деваться. — Ваше время вышло, — скромный женский голос только лишь повторил догадки парня, заставляя того вздохнуть, но когда Чар повернулся ответить, что они как раз собирались уходить, слова застряли в горле сами собой. Вряд ли кто-то из близнецов ожидал здесь увидеть именно её. — Благодарю за информацию, Сакура-сан, — прервал тишину сам больной, улыбаясь медсестре самой искренней своей улыбкой. Быть может, он её помнил с малых лет, он то тогда был уже относительно взрослым. Никто из находящихся в помещении не мог видеть, как на это имя отреагировал Саске. Этот человек всегда выглядел довольно хладнокровно, однако то, что творилось в голове - мысли, чувства, оказывались самым тернистым непроходимым лесом. На мгновение его лицо исказила гримаса злобы. Конечно, вот почему голос ему показался таким знакомым. Харуно Сакура, та блондиночка, что доставала его с малых лет. Агрессия не была вызвана ревностью, нет. Сейчас дело в ином, совсем ином. Парень обернулся, лицо его не выражало никаких эмоций, но Саске видел её, эти неестественно розовые волосы. С подросткового возраста одноклассница начала краситься, вероятно, пытаясь привлечь к своей особе ещё больше внимания, и с тех пор так вырасти и не смогла, но это совсем не его дело. Харуно просто не стоило становиться врачом и заходить в палату к его старшему брату, однако, она это уже сделала, поздно что-либо менять. — Рады были тебя видеть, Итачи, — Учиха направился к двери, хлопнув сидящего рядом с больничной койкой близнеца и вышел, обходя тонкую фигуру медика, не сказав больше ни единого слова. — До встречи, нии-сан, — как-то совсем грустно отозвался Чар, вздыхая и вставая с места, и уходя следом за своей копией. Всё это было совсем неправильно, и как-то странно. Брюнет вообще не особо понимал такую холодную и сухую реакцию Саске. Нет, ну, он тоже не ожидал увидеть здесь именно Сакуру, никто бы не ожидал, но столь наплевательское отношение на старшего - уже ни в какие ворота. Что-то не так. Выяснять отношения прямо в больнице Чараске не стал, не стал ловить брата за руку и прижимать к стене, глядя в его черные омуты и выглядывать тех чертей, что сейчас им управляли. Не стал задавать лишних вопросов и в машине, изредка поглядывая на лицо молодого человека. Учиха сейчас много думал, пытался анализировать, и не находил абсолютно ничего, никаких факторов. Близнец с самого начала ничего не говорил, с самого начала просто слушал и молчал, погружаясь в свои мысли. Он заставлял беспокоиться за себя и довольно сильно. Дома брюнет пытался задавать какие-то вопросы, но либо не получал ответов совсем, либо очень короткие, просто чтобы отстал. Казалось, Саске сломался и ему просто нужно время на починку, Чараске честно готов был ждать, столько, сколько понадобится, лишь бы это дало плоды. Но с каждым днём чувствовалось, как брат всё глубже уходит в себя и закрывается на ключ, пряча резную железку подальше от чужих глаз. *** Дни шли один за другим, сменяясь ночами. Тишину комнат могли прерывать звуки ножей и кипения, плеск воды, разговоры из динамиков телевизора, шуршание одеяла перед сном и лёгкий скрип кровати, но... Тишина оставалась тишиной, режущей по сердцу куда больнее самого остро-заточенного клинка. Саске редко говорил, редко отвечал, редко вообще походил на живого. Робот. Именно такого близнеца боялся увидеть Чараске месяцев пять назад, когда мать подталкивала их к временной совместной жизни. Они всё ещё спали вместе, но друг друга совсем не трогали. Чар даже не спрашивал, хочет ли партнёр, не боясь услышать отказ. Его напрягало, что он может увидеть перед собой куклу, которой и вовсе наплевать, что с ней делают, как берут и берут ли вообще. Безразличие любимого человека намного хуже самых поганых сказанных им с горяча слов. — Может посмотрим что-нибудь? — льдина становилась объемнее с каждым днём, можно было почувствовать этот холод, просто стоя рядом, касаясь случайно пальцами ледяной кожи чужих ладоней. Хотелось растопить, хоть как-нибудь, но кусок льда отказывался от всего не глядя. Начинаешь ощущать бессилие и ломаешься тоже, стараясь ухватиться за последнюю возможность всё исправить. — Нет, — такое короткое слово, всего в три символа, но ставящее толстую стену, ломать которую не осталось сил. — Хватит, — брат просто не выдержал, схватив за плечи своего близнеца. Он обещал его больше никогда не оставить и не собирался забирать слова назад, особенно сейчас, когда ему так плохо, — Какого черта, Саске? Что это было в больнице? Почему ты ведёшь себя так? Я ведь переживаю, Саске. Поговори со мной, — Учиха не тряс парня, не бил его, не причинял лишней боли, стараясь смотреть в глаза, такие родные и совсем не пустые. Они пытались прятать все чувства, копившиеся внутри, изо всех сил, только стены дают трещину рано или поздно, — Ну же. Тонкие бледные губы на спокойном лице дрогнули, по мягким щекам покатились влажной дорожкой слезы. Саске обнял так крепко, как мог, прижался всем телом к самому близкому и родному, уткнулся в его плечо. На него слишком сильно влияли все происходящие вокруг неприятности, особенно такого масштаба, он всегда старался закрыться в себе, спрятать ненужные эмоции и сглотнуть ком, молча двигаясь дальше. Сейчас у молодого человека была поддержка, но и её он отталкивал, просто по привычке, потому что иначе не умел. — Я не хочу его терять, — наконец смог вымолвить дрожащим голосом близнец, пытаясь заделать досками сломавшуюся плотину, но не выходило. Вода лилась, топила то состояние, которого он так долго, изо всех сил, старался держаться. Чараске молчал, гладил по голове, зарываясь в темные волосы, обнимал его также крепко, пытаясь поглотить всю боль, что мучила Саске так долго, пожирая изнутри. Безусловно, брюнет старшему брату смерти тоже не желал, ему тоже было больно осознавать, считать дни до неизбежного конца, однако не настолько сильно, как близнецу. Они с Итачи были намного ближе, проводили кучу времени вместе, и вот итог, даже несмотря на годы порознь. — Обещай, что никогда не будешь медленно умирать у меня на глазах, — серьезно глядя красными от слез очами в чужие, как-то резко выпалил брюнет. И Чараске обещал ему, успокаивающе поглаживая по голове.