Дорогие и уважаемые читатели! Надеюсь, что данная работа, возможно и позабыта давно вами, однако благодаря продолжению всколыхнется в вашей памяти! Да, нельзя сказать, что этот рассказ был заморожен или просто задержан. Прямо говоря – брошен. Стоит приоткрыть достаточно трудный, кропотливый и противоречивый процесс создания почти дописанной истории: все из-за того, что рассказ пишется, скажем так, в соавторстве. Сама идея принадлежит RubY16, которая и изъявила желание воплотить свою задумку в жизнь вместе со мной. Благодаря закрученному и интересному сюжету было дано согласие. Однако развитие работы, развитие героев, развитие самого сюжета было всецело переложено на мои плечи. К сожалению, создатель идеи преспокойно позабыла о наших договоренностях, что послужило торможению выхода последующих глав. Последней каплей, из-за чего данный рассказ и был заброшен, явилась наглая выходка RubY16: одна глава была собственноручно написана мной и только мной и, после того, как глава была отправлена для обсуждения, мой соавтор без моего согласия и моей проверки выложила эту самую главу, название которой не имеет особого значения. Посему я прекратила творчество с RubY16. Недавно, списавшись со мной, мы достигли компромисса, уладив все разногласия. И теперь официально могу заявить, что данная работа вновь ожила. Дальнейшие события, ведущие к концовке будут дописаны лишь мной, единственное, к чему сейчас имеет отношение RubY16 – это согласование конца сюжета. Все. Мой соавтор ясно дала понять, что более не хочет быть причастна к данному рассказу, а также вообще заниматься писательской деятельностью. Мне действительно жаль, что все сложилось именно так, и столь интересный человек, не оправдавший моих надежд и моего доверия, не захотел сам объясниться. Однако RubY16 очень благодарна за вашу поддержку! Если у вас есть какие-либо вопросы к моему соавтору или же ко мне самой, то рада буду ответить в личном сообщении! Спасибо за ваше терпение и понимание!
С уважением, rockmaniayula!
***
Погода поражала своей вычурной нестабильностью. Люди, находящиеся в предвкушении новогодних праздников, уже, было, счастливо улыбались гроздьям выпавшего снега, как через пару дней сплошной ледяной стеной обрушился на землю ливень. Неумолимый, неконтролируемый, лютый ливень. Целых два дня он не переставал обжигать закоченевшую природу. Изрядно подпортив всем настроение. Сегодня же о нем напоминали лишь клубы прозрачного пара на асфальте, не поддернутые коркой льда лужи да сиротливые капли на оголенных ветках. Сакура сетовала на свою обнадеживающую беспечность. Не пройдя и пяти метров, девушку обдало таким ярым холодом, что она затряслась до кончиков пальцев! Вместо нормальной зимней одежды она впопыхах накинула поверх футболки кожаную куртку, напялила первые попавшиеся джинсы, оказавшиеся летними, и, совсем разозлившись на себя из-за опоздания, рассеяно обула лаковые кроссовки, успев прихватить шарф. Да, не лучшее впечатление она произведет на Суйгецу. Совместный проект по литературе выпал именно на свободный, ничем не обремененный день, что поспособствовало сну до часу дня, приходу в себя до двух, опозданию на целых полчаса… Все, что оставалось Харуно – очаровательно улыбаться, смущенно протягивая пирог из ближайшего магазина. Ходзуки, к счастью, встретил ее весьма и весьма благодушно, с удовольствием приглашая внутрь своего роскошного дома. - Не знал, что ты любишь стиль грандж, - просканировав внешний вид Сакуры, задумчиво протянул парень, - Обалдеть! Ха-ха! Так ты еще фан Led Zeppelin? – довольный смех Суйгецу оглушил сверкающий люстрами холл, заставив Харуно стыдливо прикусить губу. Черт с два! Какой же надо быть идиоткой, чтобы надеть нечаянно футболку своего парня?! - Решила впечатлить, - угрюмо ответила Сакура, подавая куртку в руки Ходзуки. Тот сжал губы в тонкую полоску, стараясь подавить остатки заливистого смеха. Парень галантно взял под руку гостью, степенно провожая ее в зал. - Дорогой! Чай готов, десерт на подносе! Нужно что-нибудь еще? – с немым восторгом осматривая великолепный дом Суйгецу, уступающий особняку Учих лишь размерами, перед Сакурой возникла статная женщина. Пепельные кудри, идеальная кожа, теплая вежливая улыбка, тонкая фигура – она походила на образ прекрасной леди семнадцатого века, точно сошедшего с картин. - Благодарю, мам! Познакомься, это Сакура! – Суйгецу расплылся в широкой улыбке, - Сакура, это Каталина Ходзуки, моя мама, - Харуно кивнула в знак приветствия, а Каталина не расставалась со своей улыбкой. Внимательно присмотревшись к женщине исподлобья, девушка в изумлении обнаружила, что схожих черт, исключая цвет волос, у сына и матери не было! Совершенно! - Занимайтесь вдоволь, если что, я наверху, а Кио на кухне, - и эта воздушная, какая-то даже волшебная женщина кошачьей походкой удалилась вглубь главного коридора. - Пойдем! И не ты одна так реагируешь на нее! - в голосе Суйгецу скользили веселые добродушные нотки, - Знаешь, я самый счастливый на свете, ведь иметь таких приемных родителей – дар! - Что, прости? – опешила Сакура, застыв в проеме дверей. Зрачки зеленых глаз расширились, а губы застыли в немом шоке. Конечно, импульсивный, грубоватый и дерзкий характер Суйгецу никак не укладывался в общую степенную обстановку, но на это можно было закрыть глаза, а вот… - А я думал, ты знала! – Ходзуки искренне удивился, но не стал акцентировать на этом внимание. – В жизни много сюрпризов, не исключая и мою, - он выглядел все таким же улыбчивым и беспечным, однако пелену его глаз заволок вязкий холод грусти. Сакура сама отвела взгляд, уставившись на сверкающий кафель с причудливым узором. В который раз она убеждается, что первое впечатление, первое знакомство – фарс. В который раз она убеждается, что «казаться улыбчивым и простым – самое высшее в мире искусство»*. И ее вдруг пронзила столь яркая мысль, поразившая своей невероятной ясностью и естественностью: все это окружение – Саске, Наруто, Суйгецу, Ян – идеальное «собратство», очевидное переплетение судеб. Они так похожи, они так понятны друг другу, потому что именно друг в друге видят собственное отражение – боли, разочарования, отчаяния, а также воли, решимости, упрямства и непоколебимости. Такой правильный альянс с такой странной интерпретацией… - О чем думу думаешь? – все это время Ходзуки пристально рассматривал Сакуру, сам пребывая в нелегких раздумьях. Девушка хмыкнула самой себе, словно что-то заключая про себя. Она улыбнулась так, как улыбнулся бы человек, нашедший гармонию и уверенность в самом себе. - Идем заниматься, - Суйгецу вторил ей улыбкой, но своей - понимающей и светлой. Они вместе зашагали в гостиную, под непрерывный ход все еще не успокоенных мыслей. Но утренняя раздражительность и угрюмость разом стихли, как шквал внутренних откровений. Великолепие дома Ходзуки разительно отличалось от роскоши дома Учих. Не богатством убранства или старинными картинами, нет. В доме Ходзуки царили мягкий уют, невольно действующий расслаблением и умиротворением, атмосфера теплоты и комфорта, точно они отгораживали своих жильцов от ненастий внешнего мира. А вот в доме Учих… Сакура мотнула головой, запретив себе думать в мрачном русле, дабы не испортить столь приятный настрой. - Чай изволите? – Сакура усмехнулась, кивнув лукавому парню. Аромат свежезаваренного зеленого чая с корицей окутал пространство пряной вуалью, поднимая настроение еще выше. Они удобно разместились на широком мягком диване, пару минут в полном молчании попивая чай. - Вся обстановка напоминает сам роман! - Харуно чувствовала себя разморенной, готовой вот-вот закутаться в плед и уснуть долгим, непробудным сном. - Не спи красавица, еще работать надо, - легонько ущипнув девушку за локоть, Суйгецу резко потянулся за книгами, небольшой стопкой лежащими на другом конце столика, - наша тема: «Личность Скарлетт О'Хара. Достоинства и недостатки. Их влияние на судьбу героини». Какие идеи? - Любовь к себе - это начало романа, который длится всю жизнь**, - сонно пролепетала Сакура, зевнув, точно сытая кошка. Ходзуки намеренно плюхнулся рядом, растормошив вялую девушку. - Ты про ее эгоизм? Сложная, несколько противоречивая тема… - Харуно приоткрыла один глаз, чтобы посмеяться над серьезным тоном парня, как нахмурилась, неотрывно смотря на его мрачное выражение лица. Какая-то неоднозначная тень глубоких, давно поселившихся в душе переживаний скользнула так, что не могла не остаться незамеченной. - Эгоизм – врожденное, как самозащита, - задумчивым, но уверенным тоном протянула Сакура. Ей хотелось понять, о чем или о ком так скорбно и так серьезно думает Суйгецу после каждой фразы девушки. Это уже совсем не походило на совместный проект. - Твои мысли? – горькая усмешка не была с издевкой. Ходзуки притронулся к остывшему чаю, сделав глоток скорее для передышки. Он прекрасно осознавал, что добровольно подталкивает и разговор, и саму девушку к топкой, опасной теме, из которой может выйти что угодно. - Не Скарлетт уж точно, - Сакура не поднимала глаз, с излишней сосредоточенностью попивая чай. Затем она потянулась к книге, предварительно взяв карандаш, и принялась подчеркивать нужные строчки в определенных главах, где характер героини проявлялся наиболее ярко. Суйгецу неотрывно следил за плавными движениями, что-то решая про себя. Он уже несколько месяцев знает Харуно: как она ведет себя в тех или иных ситуациях, как она глубоко и точно мыслит в том или ином русле, как она проявляет себя личностно, однако… . Однако Сакура такая же неоднозначная и таинственная фигура, как и Саске. Нет, нельзя их сравнивать досконально, нет. Но в целом они являются единым целым того, о чем никто из них не желает поведать. Быть лучшим другом Учихи – одно, быть участником его жизни – другое, знать его окружение не просто в лицо, а в характер – третье… а пытаться докопаться до истины его прошлого – кромешная тьма. Но стоило появиться ей, – реальным отображением прошлого брюнета - и Суйгецу не мог остановиться в своем «расследовании». Это было зыбкое, опасное болото, в котором оступиться – выдать себя с потрохами, ошибиться – понять все неправильно. Ходзуки сам не мог себе объяснить, почему его так трогает эта, казалось бы, банальная история несчастливой любви? Почему он вообще решил, что это любовь? Суйгецу тихо хмыкнул сам себе в ответ на издерганные вопросы. Все потому, что он впервые в жизни обрел настоящего друга, судьба которого так сложна и горька, что хочется помочь ему по-братски, ведь, в конце концов, никого больше это и не занимает… - Вторую часть пока не будем трогать, хорошо? – мелодичный голос Сакуры прозвучал совсем рядом. Суйгецу утвердительно кивнул, рассеянно смотря на нее. – Что-то не так? – слегка нахмурившись, спросила девушка. - Как ты думаешь, смогла бы Скарлетт… - он специально взвешивал каждое слово, продумывал тщательно интонацию, чтобы заставить ее… - сделать первый шаг? – выражение лица Сакуры понравилось Суйгецу, он неосознанно потянулся к ней ближе, стараясь правильно распознать ее реакцию: резкая перемена с озадаченности до растерянности или внутреннее смятение и позабытая горечь? - Ну, долгих раздумий на это не надо, - уверенным, несколько протяжным тоном заговорила Харуно, спрятав изумрудный взгляд под пушистыми полуопущенными ресницами, - каждый человек, если хочет сделать первый шаг после, допустим, ссоры, должен, как говорится «переступить через себя», подавить свою гордыню. – Она спокойно передернула плечами, как бы подтверждая очевидность своих доводов, потянулась за чашкой чая, однако ее тоненькая рука чуть дрогнула. - Значит, ей нужно было просто подавить злостные порывы характера, объективно посмотреть на изменившуюся ситуацию… Согласен, согласен… - довольным тоном произнес Ходузки, прищуренным взглядом смотря на яркий свет люстры, - а смогла бы ты сделать это? - В смысле? - Первый шаг, Сакура. Навстречу ему… - тут его взгляд приобрел хищный, всепоглощающий блеск, - Саске? Надо было отдать ей должное – Сакура ничем не выдала себя. Да, она была застигнута врасплох таким откровенным вопросом, но внутренне, неосознанно девушка давно ожидала такого выпада. Не смотря на Ходзуки, Харуно поставила чашку обратно, медленно повернувшись лицом к парню. - Я не наступаю на одни и те же грабли два раза, - они пристально смотрели друг другу в глаза, точно испытывая и проверяя. Суйгецу - ее стойкость и прочность, Сакура – его смелость и изощренность. - Ладно… Я поясню по-другому: ты наступила не на те же грабли, но наступила на грабли той же сборки. - Суйгецу еле сдерживал себя от самодовольной улыбки, видя вытянувшееся от негодования лицо девушки. – Иногда новое не приносит облегчения от потери старого… - Хватит! - прошипела Сакура, злобно уставившись на парня. – Я уже поняла, насколько искусно подвешен твой язык, не ходи вокруг да около! Итачи несравним с Саске совершенно! Они разные, они… - Они братья. Братья Учихи. А это многое значит, поверь мне, - серые глаза Суйгецу странно сверкнули. Харуно отвернулась от него, закусив отчаянно губу. Естественно, она все понимает. Естественно, она сломит этот весомый факт. - К чему все это? Что ты хочешь сказать? – напряженно выдохнула девушка, не поднимая тяжелого взгляда на Ходзуки. Тот беззвучно встал, приблизился к ней и крепко сжал ее плечи. Пепельный взор искал опечаленный малахитовый взгляд. И найдя, его глаза ободряюще улыбнулись, пытаясь сказать, что Суйгецу не судит, уж тем более не критикует девушку. Это ее выбор, ее путь. Его взгляд хотел убедиться в том, что это правильный выбор, что они оба, Сакура и Саске, не будут жалеть о содеянном. - Человек не должен двигаться вперед, если душу его разъедает боль воспоминаний***, - в улыбке Суйгецу не было ничего, что вызвало бы возмущение: ни высокомерия, ни надменности, ни жалости. Он улыбался ей так, словно понимал, как тяжело прощать, отпускать и жить со всем этим дальше... …Если ты все еще говоришь об этом – тебя это все еще волнует.Что способствует усилению давления? Что заставляет тебя затаить дыхание? Что я должен сделать, Чтобы ты влюбилась в меня? Влюбилась в меня...****
Быть и чувствовать – две разные вещи. Быть спокойным – это одно. Чувствовать себя спокойным – это другое. Однако сегодня Наруто был и чувствовал себя спокойным. Обычный, размеренный день с рутинными заботами. Все было закономерным и привычным. Образовавшаяся стабильность – успокоительное для взвинченного в последнее время Узумаки. Даже беспокойство за Саске практически улетучилось. Он рассказал все, что случилось, сделал правильные выводы, прислушался к толковым советам и стал жить дальше. Угнетенным и подавленным, но обновленным и решительным. А это радовало. Да и дела у группы пошли вверх. Вроде бы все налаживается, тьфу-тьфу. Сегодняшнюю тренировку в спортзале Наруто променял на репетицию в группе. Творческая деятельность Учихи стала просто взрывной: ребята только и успевали подбирать музыку к стихам брюнета. Особенно Узумаки нравилась песня Stronger***** и Hot Mess******. Первая была медленной, мелодичной и безумно проникновенной с сильным вокалом Учихи и текстом, отразившим его противоречивые переживания. Вторая же была контрастом первой – шумная, заводная, о гулящей девушке, которая вмиг сразит тебя наповал. Так что вдохновленный, с приподнятым настроением Наруто тихо напевал мелодию отыгранных песен, ища в карманах джинс ключи от квартиры. Он был настолько поглощен мыслями о скором выступлении в клубе, что лишь сейчас уловил гадкий «аромат» дамских сигарет. Блондин терпеть не мог курящих, в особенности девушек. А их приторные сигареты наводили приступы тошноты. Все это было странным, так как в их подъезде никто не курил на лестничных площадках. И только Узумаки обернулся, чтобы высказать свое возмущение, как тут же проклял сам себя, что полностью не завис в своих мыслях. - Ты дымишь хуже паровоза, - ему хотелось дать себе по лбу, что именно эта тривиальность первой пришла в голову, - никогда бы на тебя не подумал! - Теперь это моя дурная привычка, - напускная веселая небрежность вмиг треснула, стоило Наруто столкнуться взглядом с Хинатой. Девушка выглядела изнуренной и болезненной, сильно осунувшись с их последней встречи. Колкая тревога захлестнула блондина, но он не сдвинулся с места навстречу девушке. Хьюго аккуратно затушила сигарету носком темно-серых ботфортов. - Что-то случилось? Ты что-то хотела? – он все-таки сделал первый шаг, едва справившись с желанием обнять эту хрупкую прекрасную фею с затравленными лиловыми глазами. - Наруто! - хрипло прошептала Хината. Она не выдержала и бросилась к нему с таким отчаянием, с такой безысходностью, что Узумаки тут же пресек любые роптания гордыни и прошлой обиды. – Наруто… - уже всхлипывая, залепетала Хьюго, в бессилье цепляясь за блондина. – Неджи… он умер… он покончил с собой… Тик-так. Стрекот сверчка. Тик-так. Журчание ручья. Тик-так. Щебет цикад. Тик – Наруто уже больше минуты вслушивался в едва уловимый шорох наручных часов Хинаты. Так – на бледно-бесстрастном лице Узумаки играли жевалки, а его шершавые ладони были сжаты в крепкие кулаки. Порой, очень неохотно признаваясь самому себе в этом, блондин не знал, как стоит вести себя в некоторых жизненных ситуациях, а потому представлял… как бы на его месте поступил великий и ужасный Учиха Саске. Как бы Саске ответил? Как бы брюнет отреагировал? Как бы лучший друг блеснул глазами? Как бы… как бы все было проще, если знать, что определенные вещи вообще не стоят ни наших усилий, ни наших нервов. - Может, чаю? – Хината успокоилась как-то сама - стоило девушке оказаться на скромной, но отчего-то такой уютной кухне парня. Все здесь вторило хозяину: общий дизайн – погожий октябрьский день, пестрая посуда – разноцветный ковер осенних листьев, тысячи всевозможных приправ – неповторимый терпкий аромат увядающего леса. И от этого клокочущего осознания – утраченного солнца в ладонях – опухшие глаза жгли злые слезы. - Да, пожалуй, - пролепетал в ответ Наруто, не смея оторвать рассеянного взгляда от тонкого запястья девушки, на котором тихо стрекотали золотые часы. Противоречивое, беспощадное время… Не совладать, не победить его. Никогда. Можно лишь примириться, смириться, и жить дальше. Своей жизнью. А жил ли все это время Наруто своей жизнью, когда Хьюго покинула его? И можно ли назвать этот промежуток времени без нее жизнью? Она вся засуетилась. Ее рваные, одновременно неуклюжие движения выдавали внутренний дискомфорт, нервозность, робость. Как будто наэлектризованная, готовая вот-вот выпустить заряд жалящего тока, оставив красочный ожог от вулкана кровоточащего сердца. И он не мог осуждать ее. И он не имел права обижаться на нее. И он не мог… не понимать ее. Узумаки внимательным взглядом, полным едкой горечи, наблюдал за Хинатой – то как она искала чашки, то как она положила две чайных ложки заварки, то как пыталась накрыть на стол – и пытался представить все того же Учиху на своем месте. К сожалению, не получалось. И не потому, что зверские муки разбитого сердца одолевали мрачными думами. И не потому, что Саске бы не оказался в столь двоякой ситуации. Просто потому, что… цвет души брюнета – черный, застилающий порывы сердца сумраком сомнений и боязней. Наруто же никогда не сомневался в собственных порывах души, чей цвет – однозначно желтый. - Почему он сделал это? – Узумаки неожиданно оказался сзади девушки, мягко, но настойчиво прижав к себе ее дрожащий хрупкий стан. И не передать словами, как же он скучал по сладостному аромату ее шелковых волос… - Он написал, что совершенные им грехи непростительны… - подавленным, всхлипывающим голосом прошептала Хьюго. Ее холодные ладони осторожно, боясь спугнуть, накрыли руки блондина, крепко держащие ее за талию. - Мне, правда, жаль… Жаль всех нас. Жаль, что он бездумно поступил так. Жаль, что мы не объяснились с ним… - Наруто зарылся лицом, искаженным гримасой отчаянной боли, в мягкие пряди длинных темных волос Хинаты, отчего девушка позволила себе улыбнуться грустно, но с искоркой воспрянувшей надежды. - Он просил прощения… в своей предсмертной записке, - выдохнула скорбно она, ласково прижав горячую ладонь Узумаки к себе. И не передать словами, как же ей не хватало этого живительного тепла, которое излучал лишь этот солнечный парень. - Давным-давно я простил его… - на этих словах они в одно мгновение развернулись друг к другу, вопросительно, жалобно, изнывающе заглянув в отражение собственных глаз. И сил сдерживать этот кипящий шквал зарытых сожалениями чувств было более невмоготу. Каждый из них припал к столь вожделенным губам, словно вновь научившись дышать. Свободно, легко, с отрадой в зачахшем сердце. Часы все так же мерно тикали, отмеряя секундами их вновь обретенную жизнь. Чайник на плите все так же свистел, напоминая о существовании реальности. …Стоит только начать, как остановиться потом – невозможно. Отрешиться. От всего. Сгинуть в черном водовороте беспорядочных мыслей. Захлебнуться насмерть в потоке дьявольских воспоминаний. Отбросить. Напрочь все. Извести едкую вереницу раз за разом повторяющихся прощальных слов. Вырвать из помутненной головы навязчиво-болезненные образы. Это отвратительное дурманящее состояние сводило с ума, обжигая мерзким удовольствием истерзанную душу. Хорошо. Приятно. Очень. Что аж скулы сводит судорогой от гадкого удовлетворения собственноручным гниением. Безумно громкая, безумно ритмичная, безумно раздражающая музыка переполненного ночного клуба буквально сотрясала своими тяжелыми басами тело. Но он не ощущал ровным счетом ничего: ни тучу прыгающей и танцующей пьяной толпы на пестром танцполе, ни извивающихся в откровенных ласках парочек вокруг… Абсолютно ничего. Даже надоедливая повышенная чувствительность к чересчур резкому и громкому шуму, к затхлому накуренному воздуху не ощущалась. В диком состоянии угара – мешанина крепкой выпивки, серьезных наркотиков с дешевыми сигаретами – Саске был невменяемым. Он существовал в собственном потустороннем мире, где законы природы, пространства и времени вообще не играли сколько-нибудь весомой роли. Мандраж от невероятных чувств вводил в исступление экстаза, отчего Учиха просто отключался от реальности. - Привет, - кто-то сладко протянул рядом. Чуткий слух уловил приятный полушепот прямо у самого уха. Саске медленно повернулся на источник приторного голоса, бессмысленным, отсутствующим взглядом уставившись на незнакомую девицу. Он странно усмехнулся самому себе, глупо подумав, что эта девушка возникла будто из разноцветных огней танцпола, размыто мелькавших позади. - Здравствуй, - говорил брюнет четко и отрывисто, стараясь сосредоточиться на лице незнакомки, которое то и дело затуманивалось перед его опьянелыми, бешено мигающими глазами. - Почему ты один? – жалобно промурлыкала брюнетка, как смог различить Учиха, поддавшись к ней вперед, чтобы хоть немного опознать внешность девицы. Ему хотелось рассмеяться в голос от произнесенной ею глупости: Ян уже час, ведь так?, крутится в беснующейся толпе, дабы унять бушующую энергию, всякий раз просыпающуюся после лихого выступления и нескольких доз кокаина. Саске не один, нет… Просто сейчас ему до умопомрачения прекрасно пребывать в тошнотворном экстазе. Однако парень чисто физически не мог все это объяснить незнакомке. - Теперь с… с тобой, - спустя минуту, сложив воедино мысль, на придыхании ответил Учиха. Девица самодовольно улыбнулся белоснежной улыбкой, прильнув к разгоряченной груди брюнета. - У тебя неземной голос, - елейно протянула она, мягко коснувшись теплыми губами по-странному холодной шеи Саске. Тот медленно кивнул в знак согласия, не особо осознав, у кого какой-то там голос. Если девица про него, то не стоит тратить лишних слов: комплименты для него подобны взбитым сливкам на кремовом торте с сахарной пудрой – до омерзения противно и невыносимо несъедобно. - Еще, - дрожащим от накатывающего колкого возбуждения прохрипел Учиха, наконец, в полной мере ощущая страстные укусы-поцелуи нахальной брюнетки. Конечно, ему нравились эти наглые ласки: все девушки невольно становились рабынями черта-красавца после выступления их группы. Постепенно тело стало повиноваться, стоило первым фейерверкам угара миновать. Слабо приобняв незнакомку дрожащими руками, Саске столкнулся с ее томным взглядом и не смог сделать очередной вдох. Горящие, ослепительно яркие глаза этого рокового густо-изумрудного цвета. Загипнотизированный этими миртовыми глазами, словно пылающий необузданным огнем вечерний лес, он поддался алчному искушению – вперед, в эти чужие голодные объятия, так напоминающие ее тонкие нежные руки, ее гибкий тонкий стан… А от ее густых темных локонов исходил горько-сладкий аромат крепких сигарет со вкусом спелой вишни. Вишня… Сакура… Однако, когда уже близился главный момент, когда ее ловкие пальцы коснулись широкого ремня его мешковатых джинсы, Учиху вдруг пронзила острая, судорожная вспышка бешеного осознания действительности: он, обдолбанный до одури, она, полупьяная с маниакальным домоганием, ночной клуб, взорванный их великолепным выступлением… Саске издал то ли рык, то ли шипение, мучительно примиряясь с пониманием происходящего. Каждый раз, чудом выныривая из чертог фантастической вселенной кайфа, парень едва не выл от убивающего разочарования реального мира. - Эй… что не так? - Слезь с меня, - не церемонясь с ошарашенной девицей, брюнет просто отшвырнул ее от себя. Он слишком резко попытался встать, отчего с грохотом свалился на пол, никем не замеченный в клубах цветастого дыма. - Жалкий ублюдок, - сплюнув рядом с ним горечь былого жгучего поцелуя, девица с силой пихнула каблуком беспомощно валяющегося парня точно в живот. Тот злобно простонал, не в силах дать хоть какой-то отпор. И когда ее стройный силуэт расплылся в мареве ярких танцующих фигур, и когда адское жжение от удара начало стихать, Саске в отчаянном жесте протянул исколотую руку в дымчатую даль клуба. Все сгустилось, все перемешалось, все закрутилось… Жесткий спазм обжег ярым приступом тупой боли, из-за чего Учиха весь скривился, в немом стоне боли раскрыв рот, но ни единого звука не издал он. Расфокусированным, ничего не различающим взглядом парень глядел перед собой, чувствуя лишь склизкую пустоту, чувствуя, как его окутывает мрак, всепожирающий последние искорки сил и увядающей надежды. Чьи-то сильные, крепкие руки подхватили его, осторожно переместив на ранее насиженное место, где чуть больше получаса назад в эйфории искрился его чудный мир наркотической услады. Сейчас всю действительность пронзил угрюмо-рассерженный взор чистого золота, на дне которого живо сверкало горькое сожаление. Лишь через несколько секунд пришло понимание, что эти медовые глаза могли принадлежать только Яну. - Что же ты творишь… - с непередаваемой болью надсадно прошептал Вельмер, нежно обхватив похолодевшими ладонями безжизненное лицо оцепеневшего брюнета. Его ласковые пальцы осторожно касались лба, покрытого испариной, остекленевших глаз, потухших под гнетом внутренней истерии, впалых щек, слишком контрастирующих с острыми скулами. Саске же никак не отреагировал… Лишь в истошной мольбе Учиха, глотая пьяные слезы, заведено повторял, едва размыкая припухшие губы: «Вернись…». …Призрачные объятия воспоминаний, что душат нас.Я хочу, чтобы ты поняла, Что ты теряешь. Я хочу, чтобы ты это почувствовала, Почувствовала глубоко внутри себя****.
Мрачный, задумчивый взгляд лениво скользил по медленно падающим хлопьям снега. Крупные снежинки, едва подхватываемые ледяными порывами ветра, потихоньку опадали с грузных темно-серых туч, мягко окутывая промозглую землю. Бархатный снегопад воссоздавал картину предновогоднего волшебства, даруя трепетные порывы мечтательности в душе. Ведь в очаровательной зимней сказке возрождаются счастливые чувства ожидания светлого и прекрасного, что несет в себе предстоящий новый год. Однако не все могут проникнуться атмосферой этой восхитительной красоты, не все могут раскрыть сердце навстречу новым искрящимся надеждам, не все могут верить в чудеса… Итачи не верил в чудеса. Итачи не предавался ожиданиям. Итачи просто был другим. С детства. Обособленный, отчужденный. Сам по себе, сам себе на уме. И он без лишних слов чувствовал, что к нему относятся по-особому: отец гордился и восхищался, но как-то сторонился; мама любила и дорожила, но как-то не сближалась. Многих настораживал, а порой и пугал маленький молчаливый мальчик с чересчур серьезным, совсем неулыбчивым лицом, с чересчур тяжелым, даже печальным маренговым взглядом, с чересчур резкими, глубокими ямочками-морщинками под глазами. Итачи действительно был другим, и он принимал это как должное, редко задумываясь о том, что замкнут и нелюдим, что постоянно один… Однажды его мрачный, одинокий мирок разразил ослепительный луч света: неуклюжая улыбка его младшего, только что родившегося брата. Этот знаменательный миг, когда в больничной палате Микото осторожно дала сыну подержать новорожденного малютку, Итачи помнит так отчетливо, так ясно, что до сих пор тело пронзают тысячи счастливых мурашек. А самое главное – этот насупившийся комочек, усталый от пристального внимания, впервые улыбнулся именно ему, своему старшему брату, который едва начал ощущать в себе первые искры зарождающейся любви к Саске. Навсегда, бесповоротно изменилась его глухая, тоскливая жизнь, что вмиг осознал Итачи. Впервые на сердце стало тепло, отчего его тонкие губы украсила такая редкая, но в тот судьбоносный момент такая счастливая ответная улыбка… И сейчас, неподвижно наблюдая за размеренным танцем все нарастающего снегопада, былые воспоминания казались невероятным сном, будто выдуманным воспаленным подсознанием. Итачи горько усмехнулся тревожным, тягостным мыслям. Кто бы мог подумать, что ради своего глупого, безмерно любимого младшего брата он будет способен сокрушить всех и вся, причинив боль даже самому Саске. Лишь усилием стальной воли Итачи удалось подавить тяжкий, пропитанный обреченностью вздох. Он прекрасно чувствовал, как уже с полминуты его ровную спину буравит не менее тяжкий, тревожный взгляд этих ярких малахитов – Сакура так и застыла в нерешительности в проеме дверей кабинета Учихи. - Меня так расхвалил твой коллега… - несколько неуверенно, приглушенно начала она, заметив, что Итачи чуть изменил позу, наклонив голову, точно задавая немой вопрос ей. – Даже не поверил, что я только на втором курсе… - Я всегда говорил – ты очень способная и талантливая, - ровным, спокойным голос произнес брюнет, так и не развернувшись к ней лицом. - Все благодаря тебе, - мягкая улыбка оживила усталое и какое-то затравленное выражение бледного лица Харуно. Девушка осторожно подошла к нему сзади, ласково заключив в ненавязчивые объятия, - без тебя бы не было моих успехов… - Я лишь помогаю тебе развиваться, - все-таки Итачи развернулся к ней, перехватив тонкие руки Сакуры. Его антрацитовый взгляд был какой-то особенный сегодня: пелена мрачной задумчивости скрывала истинные затаенные думы, создавая загадочно-решительный отблеск. А ее изумруды сверкали обеспокоенностью и трепещущим вопросом, который было так боязно произнести вслух. - Что гложет тебя? – впившись короткими ногтями в ладони, напрямую спросила Харуно, не отпуская его холодных рук. Итачи вновь сдержал вздох, но уже несколько иного рода– отчаянного и даже злобного. Лицо же брюнета внезапно прояснилось, будто рассеялись вечерние сумерки, расступившись перед кристально-чистым сиянием звезд. - Я все боюсь, что ты скажешь «нет»… - В смысле? - У меня к тебе весьма заманчивое предложение, - лукавая ухмылка на его губах чуть смутила Сакуру, изгнав всколыхнувшийся порыв страха, - я бы хотел, чтобы мы провели праздники в уединенном домике в Швейцарии, что скажешь? – внимательно Учиха вгляделся в изумрудную гущу стушевавшегося взгляда девушки, при этом не выпуская ее теперь уже из своих крепких, даже властных объятий. Она должна, нет, просто обязана согласиться… ради себя, ради него, ради Саске… - И ты все праздники будешь со мной? Правда? - Само собой разумеется! - усмехнувшись своей столь легкой победе, Итачи прижался губами к ее виску, нежно, хоть и по-собственнически целуя. Сакура вмиг расслабилась, лишь на мгновение затрепетав от неспокойного внутреннего голоса, мятущегося в сомнениях, так отдаленно напомнившего горькую мольбу-просьбу Саске в ее комнате пару недель назад. – Вылетаем завтра, в обед. - Что ж, стоит ускориться со сборами, - прижавшись доверчиво к нему всем телом, она до боли зажмурила глаза, дабы ни единая слезинка не посмела скользнуть по лицу. Ведь это же здорово, ведь это же прекрасно… Вот только сердце безумно ноет, отвергая странный, столь неожиданный порыв Итачи. …Подвох таится в каждом из нас.Когда ты чувствуешь себя довольной? Я дам тебе все, в чем ты нуждаешься. Что я должен сделать, Чтобы ты влюбилась в меня? Влюбилась в меня...****
Все мышцы разом напряглись. Бушующий адский жар вмиг охватил тело. В голове так и чувствовалось, как кипит и брызжет кровь. Воздуха перестало катастрофически хватать. Ведь… жертва на виду. Теперь нет никаких сомнений! Хищный оскал, звериный взгляд. Теперь время действовать на полную катушку! Суйгецу нетерпеливо облизал пересохшие губы, вцепившись яростным взглядом на боязливо озирающегося по сторонам Яна Вельмера. Жуткий смех безжалостного палача, предвкушающего растерзанную тушу жертвы, сотрясал тяжко вздымающуюся грудь Ходзуки. Наконец этот трусливый, по дурости кем-то прозванный «величавый» лев познает всю горечь провала своего задуманного мерзкого поступка, ощутит сокрушающий удар железного кулака Суйгецу! Как этот плебей-иностранец позволил себе связаться с предателями-убийцами, да к тому же позволить себе, хоть и косвенно, поднять руку на собственного лучшего друга, бывшего любовника… - Алло, - от переполняющей бури гнева прохрипел в трубку парень. – Карин! Все подтвердилось, как ты и говорила! – испепеляющий взор Ходзуки следил за каждым шагом удаляющейся фигуры Яна из отеля. - Пора давно зарубить себе на носу, белобрыс, что Карин Като всегда права! – ликующе прозвучал самодовольный голос девушки. Суйгецу лишь закатил глаза, явственно представляя, как светится вся со злорадной улыбкой эта чертовка. – Так, ближе к делу: сколько он пробыл в отеле? - Около получаса, что-то слишком быстро сегодня, - мрачно протараторил парень – Ян почти пропал из виду, а как хотелось догнать и избить до смерти этого продажного ублюдка! - Уймись, еще рано выходить из подполья, - ощутив бешеный тембр голоса Суйгецу, Като мысленно молила о его здравомыслии, - через пару часов я вышлю тебе схему следующих действий. Пока переведи дух! Ты отлично поработал сегодня: утро с Харуно, полдня слежки за Вельмером… - М-м, а я уж не надеялся на твою похвалу, бестия! Да и с Сакурой время пролетает незаметно… - надменно хмыкнув, елейно протянул Ходзуки. На той стороне провода Карин вся ощетинилась, злобно рыкнув, но быстро взяла себя в руки – не время распылять старые-добрые козни друг другу. - Судя по всему, Кабуто готов атаковать, так что нужно быть начеку – он может начать действовать в любой момент! - И тогда какова будет наша реакция? - Я обо всем уведомлю Мадару! Итачи и Сакура вне игры – за них не нужно беспокоиться, Саске на попечении Мадары, мы выполняем отведенные нам роли, - быстро заключила Като, попутно строча сообщение отцу Саске. - Что ж, жди меня через час: нужно подготовиться к внезапному удару! - Только предварительно выкури пару сигарет, чтобы адекватным ко мне приехать! – настойчиво воскликнула Карин вместо прощания и тут же отключилась. Суйгецу оставалось лишь вновь закатить глаза, усмехнуться сложившейся сумасшедшей ситуации и последовать совету рыжеволосой чертовке – выкурить не меньше четырех сигарет, а то с такими ярыми эмоциями совладение их порой требует массу нервных затрат. Конечно, все это дико странно и смахивает на запутанный боевик. Стоило выйти настоящему отцу Саске из тени, как куча проблем обрушилась на всех, кто хоть как-то близок младшему Учихе. Темное прошлое Мадары, его уход из засекреченной организации, его криминальные разборки с мафией – Суйгецу уже давно перестал дивиться семье Учих. И сложность жизни Саске в сравнении с этим – детский лепет, ведь непосредственно над самим парнем и его отцом навис дамоклов меч. Однако сам лучший друг Ходзуки и понятия не имеет, что творится вокруг: что два его верных друга – Карин и Суйгецу – по настоятельной просьбе его же отца уже пару месяцев являются незримой охраной Саске, что мистер Вельмер – подлый предатель, сговорившийся со смертельными врагами Мадары, жаждущими отмщения. Плавно выехав из укрытия, Ходзуки не спеша поехал по дороге – с такими грузными мыслями лучше не пускаться в гоночную скачку. Парень никак не мог отделаться от муторного предчувствия-ощущения, что так гладко не может проходить столь сложная, опасная операция. Что-то, а скорее кого-то Мадара упустил, предвзято списал со счетов, сосредоточившись лишь на главном, а ведь главное и состоит из деталей! Да и крайне озадачивали парня такие поручения, как можно лучше и быстрее сблизиться с Сакурой, чтобы девушка всегда была на виду, плюс, какая-то неопределенность царит вокруг Итачи – вроде бы парень не при делах, однако… Однако он ведет свою неуловимую игру как профессиональный шулер – не зря Саске всегда предупреждал о страсти брата к игре в карты, в которой ему не было равных. Суйгецу все же внутренне одернул себя – нельзя захлебываться отвлекающими мыслями. Сейчас нужно действовать точно указаниям и рассчитывать лишь на себя. …Тигр всегда полосатый.*******Я хочу, чтобы ты поняла, Что ты теряешь. Я хочу, чтобы ты почувствовала это...****
* С. А. Есенин, «Черный человек». ** Оскар Уайльд. *** «Унесенные ветром» М. Митчелл **** Innerpartysystem – Obsession ***** в исполнении 30 seconds to Mars – Stronger ****** Cobra Starship – Hot Mess ******* Сойер. Остаться в живых