*********
— …Лис… Ли-и-ис… — знакомый голос звал будто издалека, но проникал прямо в уши, гулко проваливаясь в ватную пустоту. — Лисёнок!.. Так Отелло когда-то по-приятельски прозвал безымянного жнеца за лисьи повадки: не угадать, в какой миг его вкрадчивость и сонное спокойствие перейдёт в яростный вихрь. Припухшее веко с трудом приоткрыло слезившийся глаз. Вместе с сознанием постепенно возвращались ощущения. — Тихо, тихо, не двигайся. Мы тебя по кусочкам собрали, — успокаивающе приговаривал Отелло и гладил заново слепленные в целое останки беглеца. Непослушное тело сплошь стало надсадно ноющей, пекущей болью. Хотелось заскулить и свернуться в клубок. Не от боли, от собственного бессилия. Потому что не к кому было просто приклонить голову на колени, прижаться щекой к отзывчивой ладони… Всему нужна опора. Однажды пропадает смысл в непрерывной рутине обязанностей, что старательно выполняются изо дня в день — ради кого? для чего? Особенно когда теряются очевидные, впитанные в кровь, принципы и установки. И не подходит ответ о высокой цели предназначения. Каждый находит смыслы для себя. Кто-то, отбросив сомнения, привычно продолжает отработанные до механики действия, и уходят эмоции, восприятие размывается, постепенно деформируя в бездумную куклу. Кто-то пробует себя в другом… Отелло долго не давал зеркало и выговаривал, как вообще можно было драться с перерубленным до костей лицом и наполовину рассечённым телом, чудом не развалившись на части. Седой Лис, пожав плечами, молча расчёсывал свои длинные волосы — вот что сохранилось чудом. Иссиня-кровавый рубец наискось пересекал его лицо, со временем он сгладится и станет бледной полосой. Как ни странно, отнюдь не уродовал его, наоборот, добавил некоей завершённости и шарма. — Думаешь, так просто всё это сшивать! — возмущённо рассказывал Отелло. — Слой за слоем — сначала костную ткань, потом соединительную, нервные волокна, мышечные… по ниточке, чтобы всё это работало. Даже у мёртвого… неважно, — оговорился он. — Так чем ты занимаешься? — спросил Лис. — Ты всё равно в этом не разбираешься, — Отелло уклонился от ответа. — Привык махать косой. Может, доверят стать санитаром. — В группе зачистки? — заинтересовался Лис. Отелло в ужасе подскочил. — Забудь, забудь, как страшный сон! Ты сейчас здесь полулегально, как бы убитый, — печально сообщил он. — Пока будешь мыть инструменты, мести полы… Метла и швабра отныне твоё оружие. Отчасти хорошо не срываться куда-то в вечной необходимости, при жёстком режиме нехватки времени. И, наверное, иногда надо вот так остановиться, выдохнуть, сменить занятия на что-то поспокойней, без давления сверху. Отмывая и перебирая инструментарий, Лис краем глаза поглядывал на работу Отелло. Порой приходилось помочь ему устроить на секционном столе очередной полутруп, не живой и не мёртвый. Из мира смертных сюда доставляли тех, кому не пришло время умирать, однако по разным причинам душа готова была покинуть тело. Люди ещё не умели исцелять такие ранения или болезни. В одних ситуациях хватало ввести лекарство, в других эксперту приходилось собирать кости из осколков. Потом их отправляли обратно, туда, откуда принесли. Придя в себя, смертные считали, что выжили чудом. — Некоторые из них воображают, что побывали в раю, или в аду. А на самом деле, у нас, — высказывался Отелло между делом. — И с каким воодушевлением они потом повествуют об этом кому попало!.. Мы стараемся удалять подобную информацию из их лент воспоминаний. Чем занимается группа зачистки. — Они правят плёнки, режут и заново их монтируют? — Это секретные сведения. Но я тебе ничего не говорил! — спохватившись, Отелло прикусил болтливый язык. Он особо не посвящал седоволосого приятеля в свои дела, хотя знал, что живой ум ищет задач. И привыкшее к работе тело требовало движения. Способ мытья полов, выбранный Лисом, приводил эксперта в тихий шок. Выплеснуть ведро воды на каменный пол и, по-боевому провернув в воздухе швабру со щёткой в навершии, с разбега разгонять моющее средство, ловко лавируя между столами и прочим. С абсолютно безразличным лицом, сноровисто перекидывая щётку в удобное положение, он умудрялся оттирать любую въевшуюся грязь из всех щелей. Похоже, ему было всё равно, коса смерти у него в руках или швабра. И хвост разлетающихся волос ему не мешал. Лишь в крайней нужде Отелло пробирался мимо, бочком, кое-как семеня в шлёпанцах по мыльному полу. Однажды поскользнулся. Нелепо взбрыкнув разъехавшимися ногами, тщетно цепляясь руками за воздух, пытался устоять, но… В виртуозном пируэте перехватив швабру, Лис сунул её эксперту палкой под руки. А ещё через миг поймал его самого, словно в танце. Упасть Отелло не успел. — Ты, как всегда, неловок, — хихикнул Лис, откинув с лица седую чёлку. Эксперта же в очередной раз окатило липким холодом при мысли, что в случае чего он сумеет успешно сражаться даже шваброй. Отелло заботился о приятеле, не выдавал его начальству. Сам почти не покидал свою секцию в лаборатории, а с тех пор, как у него завёлся Лис, совсем превратился в затворника. Что никого не удивляло. С головой погружаясь в научные опыты, эксперт и прежде часто ночевал на кушетке прямо у рабочего стола. Приятелю он уделил целый бокс со всеми удобствами. Просил только не высовываться, когда случались редкие посетители, коллеги или ассистенты. И Лис исчезал, затаившись где-нибудь в своей норе или в другом закрытом помещении. Отелло даже потерял его в один из дней. В боксе и препараторской его не было. Эксперту уже закрадывались в голову самые худшие подозрения и мысли: жнеца обнаружили и арестовали, или он сам сбежал… Заглядывая во все подряд помещения, Отелло сунулся в прозекторскую и остолбенел. Лис сидел и спокойно накладывал швы на собственный палец. По всем правилам, приготовив ряд игл с нитями для каждого шва. В следующую секунду Отелло в панике бросился к нему. — Что приключилось? Куда ты залез?.. — он тщательно осмотрел раненый мизинец, к счастью, регенерация шла быстро. — Подвижность не утрачена? Чувствительность?.. — Я делал всё, как ты говорил, — неторопливо ответил Лис, сгибая и разгибая мизинец, любуясь аккуратными швами, обвившими фалангу, точно кольцом. Догадка вдруг осенила эксперта, он в полной оторопи поднял взгляд. — Ты для этого нарочно отсёк себе палец?! — уточнил, чётко выделяя каждое слово. — Ну… мне было интересно, как это соединять слой за слоем, — Лис остался совершенно невозмутим. Закончив, он растёкся локтями на столе, подперев голову. Отелло молча сглотнул. — Знаешь, иногда встречается аномалия, когда сердце расположено не слева, а справа, — снова он заговорил не сразу. — Так вот, у тебя перевёрнуты мозги! Однако, с того дня Отелло позволил помогать ему в работе. Лис отлично знал все способы смерти и механизмы умирания, но прежде не копался в трупах, ибо это почиталось грязным делом у жнецов, несущих смерть. Оказалось, оно намного чище, чем иные воспоминания на плёнках. Занимались останками людей, которые у смертных считались пропавшими без вести. То есть, те, кого по разным причинам жнецы доставляли на экспертизу в лабораторию, вместе с уцелевшими плёнками воспоминаний. — Простая зачистка образует провал в памяти. Чистильщики стараются сохранять логическую цепочку событий, что-то оставляют, получается подобие сновидений. Если бы попробовать заменить воспоминания, заполнить пробелы на ленте… Но я могу экспериментировать только вот с этим, уже отработанным, материалом, — посетовал эксперт и тотчас одёрнул себя, заметив заинтересованный взгляд Лиса: — Не отвлекайся. Наша основная задача — определить, как они умирали. Так вдвоём с Отелло существовали в своём замкнутом мирке, полностью отгородившись от всего остального. Наверное, могли быть ближе. Но Отелло испуганно отдёргивал руку всякий раз, едва случалось соприкоснуться. Хотя в иные задушевные моменты позволял лежать у себя на коленях, как очень давно, когда оба только начинали жнецами. Отелло боялся слишком привязаться и стать зависимым. К тому же, изредка он пропадал на пару дней, оставляя приятеля в одиночестве среди холодного стекла и металла, и возвращался весьма бодрый и довольный. Лис не расспрашивал. Как-то удалось уговорить эксперта передать весточку одной подружке из Управления, не указывая, где сам сейчас находится. И получил оттуда ответ, что он «жнец, с которым менее всего хочется поддерживать какую-либо связь». С этой стороны тоже всё было закончено. *** 1837 год, июнь Время, проведённое в лаборатории под надзором Отелло, было не самым плохим. Бесконечная череда дней текла, как песок сквозь пальцы. Между тем, для людей пролетело почти два десятилетия, чуть менее. — Наверху сочли, что ты достаточно наказан за свою дерзость. Тебя готовы восстановить в служении, — известил Отелло, вернувшись из Управления. — И знаешь ли, о тебе ходят легенды. Ты первый, кто решился сбежать от ареста. Говорят, ты повздорил с руководством… — Хех, легенда, — мрачно усмехнулся Лис, он встретил весть с прохладцей. — Есть ли смысл в бездумном служении без вариантов. Отелло, как и другие, кроме руководящего состава, толком не знал, в чём причина. Тогда нашёлся лишь один выход, который устроил всех. И прошение седоволосого Лиса об отставке было принято. Мир смертных выглядел неуютно и враждебно. Жнец видел и чувствовал всё, от чего люди предпочитают отмахиваться и не замечать: их собственные дурные помыслы, мелкую нечисть, что пугала их тенями в подворотнях, следы демона, выслеживающего очередную душу. И он был беззащитен перед ними без своей косы смерти. Лондон встретил столпотворением. В день коронации все улицы были запружены на пути королевской процессии. Кутаясь от сырости в высокий воротник пальто, бывший жнец уже не старался пробиться к гостинице через людскую толчею. Впрочем, его не толкали, подсознательно ощущая тот мёртвенный холод, что он нёс в себе, и который заставлял сторониться хотя бы на полшага даже в толпе. Потом он научится хорошо скрывать свою сущность. Но вокруг его обступили самые разные люди, сосредоточив всё внимание на величественном кортеже. Вдруг сквозь это смешение шума, запахов, тепла разных тел, тонкое обоняние жнеца выхватило дурманящий аромат яблок, направленно острый. С гнильцой. — Не оборачивайся, — ласково прошелестел за спиной ангельский голос. — Ты уже здесь. И намерен помешать нам, но мы будем мешать тебе. Тебе придётся дорого оплачивать каждый свой шаг, слишком дорого…*********
Гробовщик откинулся на подушки, с нежностью пропуская сквозь пальцы, перебирая багряные пряди. — Ты ведь знаешь, что ангелы тоже могут забирать души. Считается, пополняют ими своё воинство. — Потому мы не являемся в монастыри, — согласился Грелль. — Он угрожал тебе? Их пальцы сплетались, разъединялись и переплетались вновь. — Предупредил. Полвека назад Виктория, в крещении Александрина, взошла на престол королевой. А в декабре того же года умерла рыжеволосая Молли*, что первой меня приютила, сдавала мне пару комнат. За ней не приходил жнец… Милая хохотушка, она любила розы, как ты…