Неудачи капитана Блада

Месье де Ру выглядел уставшим, что неудивительно для человека, который провел в море порядка месяца, хотя рассчитывал провести не более недели, но плавание из-за штормов затянулось. При себе у него не было свежей сорочки, почти не было пудры, а потому к губернатору Тортуги он явился далеко не в лучшем виде, что никак не добавляло ему настроения. Вообще на берег месье де Ру отправился, потому что уже видеть не мог ни свою каюту, ни палубу судна, на котором держал путь (впрочем, как ни какую другую палубу), ни море любого цвета. Его замучил вид матросов, путник хотел видеть сухопутных людей – тех, кому интересны разговоры о чем-то, кроме корабельного такелажа. Наконец, месье де Ру просто всей души ненавидел корабельную кухню, которая не могла похвастать ни разнообразием, ни изысканностью. Так что даже пиратская гавань была желанна, пусть и не обещала приятного общества. Кое-как приведя себя в порядок, месье де Ру поторопился к губернатору острова, полагая это общение единственно достойным себя. И поначалу мысленно говорил себе, что его собственный вид даже после долгой дороги все равно в разы лучше, чем может быть у главы пиратского острова. А вот при виде месье д’Ожерона гость изрядно расстроился: он-то ожидал увидеть головореза, который обрядился в дорогие вещи и пытается подражать в манерах благородным людям. Обнаружив же, что островом управляет француз хорошего происхождения и хороших манер, месье де Ру чувствовал именно себя разбогатевшим и получившим должность бывшим пиратом. - Так вы проживаете на Гваделупе? – любезно уточнил д’Ожерон. – И как давно вы перебрались туда? - Год назад я приобрел там плантации, - подтвердил гость. – И поскольку они, как оказалось, требуют личного внимания хозяина хотя бы первое время, я вынужден был сам переехать из Франции. - Значит, вы новичок в наших краях? Наверное, вам тяжело привыкнуть к этой жаре и дождям? - Да, эти перепады очень тяжелые, - вздохнул месье де Ру. – И пока я не могу даже сказать, что более ужасно: испепеляющее солнце или постоянные дожди, от которых кажется, что скоро мы и сами превратимся в рыб. - Только если также поглупеем, - уныло пошутил д’Ожерон. – Но что вас привело на Тортугу? - Все те же дожди, - вновь вздохнул гость. – Вообще я направлялся на Мартинику, меня уверили, что путешествие туда небольшое, а потому не должно занять много времени и относительно безопасно даже в это время. - Ах да, капитан говорил мне, - кивнул губернатор. – Из-за шторма вас унесло далеко на север, и было решено, что безопаснее будет добраться сюда или к Гаити, чем возвращаться. Понимаю, вам пришлось нелегко, на кораблях и в хорошую погоду неприятно, а в шторм просто ужасная качка! Месье де Ру с удовольствием принял эту тему, принимаясь рассуждать о тяготах путешествия, и прервался лишь в тот момент, когда в гостиной появилась молодая темноволосая девушка. Гость почти подскочил на стуле, еще больше теряясь: на этом острове были не только благородные кавалеры, но и прелестные дамы, притом именно дамы, а не уличные девки! Месье де Ру, склонившись в поклоне, насколько было возможно рассматривал девушку – дочь губернатора, Мадлен д’Ожерон. Но и того, что он заметил, согнувшись перед ней, было довольно, чтобы восхититься и пышными черными локонами, и стройной фигуркой, и восхитительным гордым видом. - Рада познакомиться, месье, - приветствовала гостя она. У нее был чудесный голос – глубокий, грудной, такой манящий. И смотрела она маняще своими темными глазами. - А уж как я рад, мадмуазель, - не удержался месье де Ру. – Я никогда бы не поверил, что здесь могу встретить столь прелестное видение… Должно быть, вы случайно очутились здесь, но ваше место в Версале. Девушка чуть зарделась – определенно ей нравились комплименты и было приятно то, что ей говорил это он. - Вы к нам надолго? - К вам – хоть на всю жизнь! – пылко выдохнул он. *** Еще большую радость и, одновременно, еще большее огорчение месье де Ру принесло знакомство, случившееся ближе к обеду – в это время дня визит в дом губернатора нанес капитан Блад. И гость, который давно слышал об этом человеке и которому было любопытно взглянуть на эту личность, обрадовался подвернувшейся возможности, но в то же время появившийся пират тоже был человеком элегантным, обладающим чувством вкуса, – то есть вновь перед месье де Ру стоял кто-то, кого язык не поворачивался назвать просто пиратом, и на фоне которого сам гость вновь проигрывал. Месье д’Ожерон был столь любезен, что пригласил прибывшего пожить у себя во дворце, чем месье де Ру, конечно же, воспользовался. Он послал за своими вещами, сам предпочтя оставаться на суше. Тем более, что здесь ему взялась составить компанию мадмуазель д’Ожерон – не пренебрегать же такой девушкой, чтобы вновь увидеть рожи матросов и опостылевшую палубу! Но по этой причине у месье де Ру никак не было возможности привести себя в порядок. Слуга как раз принес его вещи, гость как раз собирался отправиться к себе и попытаться исправить недочеты в своей внешности – и именно в этот момент во дворце губернатора появился капитан Блад. Желание лично познакомиться с прославленным пиратом было выше всего, потому месье де Ру предпочел остаться, несмотря на свой собственный внешний вид. Капитан тоже был не прочь пообщаться, к тому же в свое время он служил в армии – им было что вспомнить из прошлых военных кампаний, пусть даже ранее они друг с другом и не были знакомы, зато знали одних полководцев и бывали в одних сражениях. Так что собеседники казались вполне довольны. А вот губернатор был не очень рад такому плотному общению своих гостей. Дело в том, что сегодня утром, за разговором с месье де Ру, выяснилось, что происходит он из довольно знатного рода, так что его эпитеты в адрес Мадлен, его разговоры о Версале были не просто комплиментами – кавалеру там доводилось бывать. Во Франции у него был, судя по всему, обветшалый замок предков, поддерживать который в сносном состоянии было тяжело. Но месье был не из тех дворян, кто кривил нос при разговорах о торговле и ином «не благородном» ремесле: понимая, что состояние на него с небес не упадет, он, через своего представителя, вкладывался во все предприятия, сулящие прибыль. Так постепенно ему удалось скопить неплохие деньги, на которые и были приобретены плантации. Конечно, как всякий дворянин, месье де Ру собирался в будущем восстановить и семейный замок, однако пока, видимо, довольствовался тем, что его состояние и благородное имя позволяют ему бывать при дворе и не отказывать себе в тех или иных прихотях, то есть не беспокоиться о том, сколько в его тратах занимает строка о пудре и духах. Иными словами, оценив все это, как и интерес гостя к своей дочери, губернатор д’Ожерон подумал о том, что это – новый шанс. Он помнил о разговоре с Мадлен, а потому на этот раз собирался всячески отрицать любые грязные намеки на честь своей дочери, уж лучше и вовсе делать вид, что никакой истории с Левассером не было. И вот – какая досада! – появляется непосредственный участник той истории. А помимо этого потенциальный жених еще и проявляет интерес к беседе с ним. В то время как Блад – и это еще большая досада! – может считать себя сейчас почти женихом Мадлен, то есть рассматривать месье де Ру как соперника. Потому месье д’Ожерон сидел как на иголках, постоянно вслушиваясь в беседу гостей, хотя умом и понимал, что вряд ли при нем они коснутся этого вопроса. Спустя некоторое время, не выдержав, губернатор напомнил, что скоро будет обед, на который он ждет и капитана тоже. Месье де Ру, вспомнив о своем внешнем виде, к облегчению хозяина дома, отправился переодеваться. Это было самое удачное время, чтобы переговорить с Бладом один на один. Вот только… как? До сегодняшнего дня месье д’Ожерон прямо ни о чем не говорил с капитаном, он ничего ему не обещал, кроме протекции во Франции и возможного поступления на королевскую службу. А о чем именно Блад говорил с Мадлен – было совершенно непонятно. Наверняка она дала ему определенные надежды… но принял ли их капитан? Раньше он не пытался ухаживать за девушкой, хотя последнее время, казалось, все изменилось. И вот теперь – все вновь возвращается? Все осложнялось еще и тем, что у губернатора не было уверенности в месье де Ру. Этот человек только-только появился у них. Его интерес к Мадлен был очевиден, однако же не он первый восхищался девушкой, но во что выльется этот интерес? Месье д’Ожерон, конечно же, предпочел бы сговориться о свадьбе с человеком, имеющим имя и деньги, плантации тут и замок во Франции, чем ждать, когда положение в обществе получит Блад. Но одновременно понимал, что прибывший француз может так и уехать ни с чем, и тогда уже вновь обращаться к капитану будет неудобно. Кто из этих кавалеров оказывался синицей в руках, а кто журавлем в небе – сейчас было никак не понять. *** - Я счастлив, дорогой друг, что вы не забываете нас в это скучное время, - начал губернатор, попросту не зная, как бы подобраться к нужной ему теме. - Скорее мне следует быть вам благодарным, - слегка поклонился Блад. – Проводить все эти дни в каюте или в таверне было бы гораздо тоскливее. А вы, как я вижу, даже в этот период принимаете гостей? - Счастливая случайность, дорогой капитан! Тот чуть прищурился: поведение собеседника было таким, словно бы д’Ожерон хотел поговорить о чем-то очень деликатном, но никак не мог решиться, но что это может быть? В сезон штормов все было настолько постоянным, что приедалось именно этим своим неизменным состоянием. Новости мог принести тот же француз, но, насколько Блад мог судить по разговору с ним, месье де Ру был не особенно примечательной фигурой, во всяком случае ничего, связанного со службой Франции, кроме прошлых боевых дел, он до сих пор не упоминал. - Для вас счастливая, - словно бы равнодушно отозвался Блад, - но для гостя, как я понял с его слов, не столь удачная, не так ли? - Да, ему не посчастливилось попасть в непогоду… Губернатор опять как-то замялся, что заставляло капитана гадать, что же могло случиться, отчего д’Ожерон не решается поделиться с ним новостями. Или гость привез очередное известие о необходимости искоренить пиратство? Пожалуй, это было бы слишком смешно и не стоило бы таких волнений. - Мой дорогой друг, - решил заговорить Блад прямо, подражая тоном самому губернатору, - неужели прибытие этого месье не радует вас? Мне показалось, с его слов, что прибыл он сюда вовсе не из Франции. Какие же новости он принес? - О, никаких, вы правы, - поспешно отозвался д’Ожерон, - он прибыл сюда с Гваделупы, Францию он покинул довольно давно. - Тогда что же с вами? Вы выглядите озабоченно. - Ну… пожалуй, меня волнует именно отсутствие новостей, - неопределенно пояснил губернатор. – Вы помните один наш разговор? Мне кажется… у нас с вами зародились определенные надежды. То есть я зародил в вас… Капитану стоило немалых трудов скрыть удивление. Более всего было похоже, что д’Ожерон испытывает неудобство за то, что обещал ему протекцию во Франции. Не то чтобы губернатору не было свойственно это чувство, тем более что отношения с Бладом были и вправду дружескими. Однако именно поэтому д’Ожерон хорошо знал, что капитан понимает все его возможности и не ждет внезапной удачи для себя. - Бросьте! – озвучил Блад вслух свои мысли. – Неужели вас мучает долгое отсутствие новостей? Поверьте, я не питаю особых иллюзий и надежд, хотя и буду рад получить больше, чем имею сейчас. Губернатор помялся, пожевал губами, а затем, будто осененный внезапной мыслью, выпалил: - Но я хочу уверить вас, дорогой друг, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам во всем! Вы знаете, что я желаю вам лучшей судьбы, и если что-то я смогу сделать, то сделаю, клянусь, ничего не ожидая взамен! При этих словах Блад чуть вздрогнул. Потому что теперь ему показалось, что слова д’Ожерона – ответ на собственные мысли капитана о тех обязательствах, которые он негласно взял на себя перед губернатором и его дочерью, а теперь хотел намекнуть, что не желал бы быть этим обязанным… Впрочем, на этот раз их прервало появление Мадлен и месье де Ру, явившихся к обеду, так что пришлось вернуться к светской беседе и забыть на время о своих сомнениях. *** Побеседовать с мадмуазель д’Ожерон Бладу так и не удалось: месье де Ру не отходил от девушки ни на шаг, и после обеда она не отправилась провожать капитана, как это часто бывало раньше. Может быть, это и к лучшему, ведь Блад до сих пор не представлял, какими словами дать понять Мадлен, что он не сможет быть ей мужем. Вернее, он смог бы, но совсем не тем, которого ждет она, и вовсе не таким, каким он хотел бы сам. Как все это объяснить девушке, которой он пока ничего и не предложил прямо? Возвращаясь к себе на «Арабеллу», капитан думал о том, что все же слова д’Ожерона были очень похожи на намек: губернатор обещал, что поможет поступить на службу к французам, ничего не ожидая взамен. Если поначалу, там, находясь в гостях, Блад отмел эту мысль, то сейчас она была все более навязчивой. А после того внимания, которое месье де Ру оказывал мадмуазель д’Ожерон, приходилось задуматься о том, что у губернатора может быть причина для такого решения: приметив нового жениха для дочери, во многом более выгодного, он теперь пытался избавиться от прежнего, не оставив того обиженным. Впрочем, для месье д’Ожерона не было свойственно такое самопожертвование, даже ради друзей он не стремился что-то сделать, не получив что-то взамен за свою услугу. А уж в отношении Блада, тут дочь губернатора была права, если корсар не годился как зять, то прекрасно подходил именно на своем месте, то есть как успешный пират, пополняющий бюджет острова и его управляющего. Так что щедрость хоть и объяснялась некоторыми угрызениями совести, все же не была характерна д’Ожерону, потому надеяться на нее не стоило. Или опять он все не так понял? По всему выходило, что сейчас и вправду было не время для сердечного разговора с Мадлен. Девушка и сама вроде бы была увлечена гостем, возможно, все решится само собой, к радости ее отца… За недолгое время, пока капитан направлялся к себе, он пришел к философскому выводу, что стоит оставить все эти размышления. Вера в удачу брала верх над тем пессимизмом, который преследовал его все последние дни, Блад избавлялся от тяжелых мыслей, сейчас казалось даже безумным думать о том, что он непременно должен пойти на королевскую службу, устроить жизнь своих парней. Капитан не отвергал до конца эту возможность, но и не стремился к ней, не считал себя обязанным на это пойти. И вообще стоило сосредоточиться на планах на иное будущее – как только дожди утихнут, следует выйти в море как можно скорее, ведь вся команда порядком поиздержалась и хочет наконец позвенеть кошельками. На этом Блад и сосредоточился. Заполучить добычу, которой будет достаточно для команд эскадры из пяти кораблей, – непростая задача, но и без цели по отдельности бороздить море не хотелось, уж слишком долгим было затишье, засиделись они. - Может быть, нам отправиться к Пуэрто-Рико? – объявил он Питту, едва поднялся на палубу. - Пуэрто-Рико? – опешил штурман. - Не прямо сейчас, - успокоил его Блад. – Но сразу после окончания штормов. Тем более, что тут и недалеко. - Да, но… Джереми невольно почесал в затылке. - Что там делать, Питер? – ничего не придумал он. – Там же даже плантации не радуют богатством. - А к чему нам их плантации, Джерри? Штурман ответил ему хмурым усталым взглядом, на что Блад чуть было не рассмеялся, но сдержался, понимая, что Питт слишком утомлен периодом ничегонеделания, потому и соображает медленно. - Как по-твоему, суда, которые ходят между Старым и Новым Светом, хорошо знают о сезоне штормов тут? – принялся объяснять капитан. - Думаю, неплохо, - осторожно согласился Джереми. - Скажи, будь ты, например, торговцем, везущим груз сахара, что бы ты делал перед сезоном штормов? А если бы застрял тут, упустив возможность по каким-то причинам уйти до них? - Постарался бы отправиться в Англию или Францию как можно скорее, конечно. Ну а если не успел бы… Черт! Наверное, пришлось бы продавать тут. - Именно, дорогой Джерри! – кивнул капитан. – Если кто-то застрянет тут с портящимся товаром, то будет вынужден продать его поскорее, пока цену предлагают более-менее подходящую. И тогда после такой торговец попытается заполучить себе иной товар, который сможет продать в Старом Свете втридорога и восполнить свои потери. - Ну и что нам толку во всем этом? Они спустились в кают-компанию, удобно устроившись за столом, на котором Питт даже расстелил карту – для наглядности. - Пуэрто-Рико – последняя испанская колония, если держать путь в Испанию с островов, а не с материка, - рассуждал Блад, набивая трубку табаком. – Значит, если кто-то из торговцев не успел уйти до штормов, то остановился там или будет там проходить, если задержался, например, на Эспаньоле… - Это если такой торговец успеет пополнить запасы новым товаром, - вставил хмурый Джереми. - Успеет – он все время, насколько застрял тут, будет думать, как ему восполнить убытки. А возможно, нам повезет даже больше, ведь застрять может кто-то с… непортящимся товаром, - усмехнулся капитан. - Непортящимся? - Золотом, Джерри! Или чем еще… Нет, такой шанс упускать нельзя. Давай, собирай офицеров! - Прямо сейчас? - Чем раньше мы определимся с планом, тем лучше, - Блад уже был полон энергии и готов выйти в море в любой момент. Питт только пробормотал себе под нос что-то невразумительное и отправился к Дайку, делиться новостью, что Питер то ли спятил от скуки, то ли спятили они все, что не понимают удачи, которая, возможно, идет к ним в руки. Так или иначе, но, посоветовавшись с бывалыми матросами и убедившись, что сезон штормов и вправду завершается и в ближайшие дни можно ожидать дожди, но опасности они не представляют, капитаны пиратской эскадры отдали приказы готовиться к выходу из гавани. И уже одно это хорошенько взбодрило команды. *** Блад и его корабли вернулись на Тортугу спустя неделю, вся пять команд ликовали – им и вправду неподалеку от Пуэрто-Рико встретились три судна, везущие в числе прочего золото и жемчуг. Они не успели уйти в Испанию до сезона штормов, задержались на острове, решив, что это неплохое решение: сам по себе он был неинтересен ни пиратам, ни кораблям соперничающей страны, поскольку не обладал богатствами, а после окончания дождей можно было выйти в море почти немедленно, только подготовив и обновив запасы для путешествия через океан. И вот – угодили сразу в ловушку, против пяти маневренных судов они не стали даже пытаться сражаться, груз был отдан без боя. Пираты во всех трактирах Тортуги славили своего адмирала и его прозорливость, командиры и матросы других судов скрежетали зубами, поражаясь тому, как Блад мог разузнать про перевозимые сокровища. Сам капитан, сойдя на берег, отметил, что шлюп, который привез француза, покинул гавань. Однако же когда Блад добрался до дворца губернатора, то обнаружил, что месье де Ру задержался на острове, продолжая гостить у д’Ожеронов. Так что, кажется, ставка губернатора на этот раз была не так и плоха… Капитан решил не задерживаться, он коротко переговорил со «старым другом», сообщив ему о том, что его путешествие было довольно успешным. Но пока не торопился превратить жемчуг в монеты. Вновь жемчуг… Это выглядело как насмешка госпожи Фортуны: выкуп за мадмуазель д’Ожерон он когда-то тоже заплатил жемчугом. Губернатор ни разу не заговорил больше о своей протекции во Франции, Блад не заикнулся о том, что его-то ждет, все разговоры сводились исключительно к деловым вопросам. И решив их, капитан покинул дворец. - Месье! – услышал он, когда шел через сад. Мадлен все-таки подстерегла его после беседы с отцом. Блад мысленно вздохнул – он совершенно не представлял, о чем сейчас говорить с девушкой. - Я… ненадолго задержу вас, - продолжила она, подходя. - Я весь к вашим услугам, - уверил капитан, низко кланяясь, хотя предпочел бы поскорее сбежать отсюда. Мадмуазель д’Ожерон признательно кивнула и направилась по дорожке, словно бы провожая гостя до ворот. Некоторое время она молчала, теребя ленту, которой была завязана шляпка. - Вы ведь ждете новости из Франции с нетерпением? – наконец спросила она, определенно проверяя. - Я всегда рад новостям оттуда, мадмуазель, хотя и уверен, что мне они не доставят такого удовольствия, как вам, уверен, вы соскучились по вашей сестре. Не беспокойтесь, наверняка скоро ее письмо будет у вас. - Да… да… Многострадальная лента была развязана, и теперь Мадлен пыталась завязать ее обратно, но бант никак не удавался. Блад с интересом разглядывал ее, а затем… Сдержать смех облегчения было очень тяжело, капитан даже умышленно закашлялся, чтобы не обидеть девушку смешком. Но именно сейчас, когда она, смущаясь и краснея, боролась со своей лентой, он вдруг понял все. - Дитя, вы позволите говорить мне с вами откровенно? – уже с мягкой улыбкой обратился он. - Разумеется! – серьезно кивнула Мадлен. – Мы ведь друзья, не так ли? - Скажите, вы ведь… не просто ждете новостей из Франции? Мне кажется, что только лишь письма от вашей сестры вам было бы недостаточно. Наверняка вы мечтаете, что однажды поедете к ней, обнимите ее… - Ну конечно, но как вы?.. - Вы забыли, мой милый друг, что я очень стар, - усмехнулся Блад. – Не думаете же вы, что я могу не заметить такое? Позвольте вам пожелать, чтобы ваше желание непременно сбылось и как можно скорее! Вы простите мне мое любопытство, могу ли я спросить вас, на этот раз никакие слухи не преграда? - Он не верит этому, он полностью верит мне. Но я… Мне показалось, что вы нашли с ним общий язык, может быть, если бы вы согласились… - Подтвердить вашу репутацию? Что ж, если что-то зависит от меня, я готов поклясться, что все пятна на вашем честном имени – лишь злые разговоры пиратов и портовых девиц, а им верить нельзя. - Вы самый благородный человек, капитан! - Вы преувеличиваете, мадмуазель! Просто со своей стороны, я полностью одобряю на этот раз ваш выбор, месье де Ру мне показался человеком чести, так что второй раз ваше сердце вас не подвело, мадмуазель. Он заметил, как еще больше раскраснелась Мадлен, распрощался с ней и уже с легким сердцем отправился к своей команде. Так что не слышал, как вслед ему девушка одними губами прошептала: - В третий…