Our hearts are never tame

После этой ночи Минхёк так и не смог выкинуть настолько заманчивую встречу из головы. Ведь об этом его никто не просил, а он собственно не очень этого и хотел. Даже наоборот — всякий раз, что на слуху доносилась фамилия «Шин», он старался не дышать, задерживать дыхание, вслушиваться в каждое слово исходящего разговора. — ...Верните Мина на землю, — настойчиво вертит Чжухон. — Я прекрасно тебя слышу, — паря терпеть не мог, когда его брат на него срывался. Он срывался не в плане буйной драки или чересчур громкого разговора, нет. Когда Ли Чжухон долгое время молчит, словно накапливает в себе отрицательную бурю эмоций, а потом одной сплошной волной выливается — это и есть, так называемое: «срывался». — Заметил ещё три минуты назад, тогда ты кстати перестал подавать признаков жизни, — Ли нравится подкалывать любимого макнэ, нравится просто смотреть на своего умилительно-сдержанного родственника, даже если тот его совсем не слушает, — так в каких облаках ты летаешь? От Ли ответа дальше не последовало. Когда младшему всё-таки удалось отвертеться от настойчивого собеседника, он погряз в собственные мысли. Перед лицом оставалась вкладка резюме. — Зачем я тебе, Шин... Хосок?

***

Музыка настойчиво вырывается из колонок, бокалы грезят о том что не упасть со стойки у края. Кто-то вульгарно дерёт глотку в подпевании, выбивает звонкий ритм о черную бездну. — Куда это подевалось твоё былое упорство? — Чангюн пьёт без остановки, то и дело смеётся. Его взгляд бегает с Шина на Ли. Наоборот, — Говоришь, что пришёл сюда выпить, хотя уже треть часа пожираешь того брюнета глазами, — Им кивает в сторону vip lodge, наблюдает за реакцией друга и смеётся пуще прежнего, — ты, между прочим, даже не пьёшь. Хотя, спорим, башню тебе с этого чела не хуже выпивки сносит, — снова кивает. Мин судорожно конфузится, его раздражает такая поразительная прозорливость. Так-таки действительно Ли пришёл сюда чтобы напиться. Но как только его ещё не затуманенный разум заметил неподалёку от барной стойки знакомое лицо — готовность напиться куда-то резко запропастилась. Поэтому, единственное желание, которое он сейчас грезит в себе, это караулить бар, наблюдать за объектом своего обожания и трепетно дышать, когда тот оборачивается на него. — Ну хорошо, уговорил, — Минхёк расплывается в глазах Чангюна, — я.., — в интригующую секунду к заднему фронту подкрадывается некто. Некто со всей силы сжимает левую ягодицу Ли и распаляет горячим дыханием в шею. Блондин невольно постанывает, отклоняется всем корпусом назад, ближе к предстоящему знакомому.

***

— Сон Хёну, спасибо, что спросил, — шатен тянется для рукопожатия, но его быстро останавливает ввалившийся в туалет Им. — Для потрахушек можно было бы что-то и романтичнее найти, — рыжий упирается в стену, облегчает свою нужду и запрокидывает голову вверх, — однозначно лучше всяких потрахушек. — ...трахушек? — Хёну зачёсывает коротким коньком волосы, жмурится. Ослепительно. Только что он выдал информацию едва знакомому пареньку, который теперь не сможет отплатить ему обратной услугой. В арке мигнула виноватая физиономия Ли. — Выпить! — взвизгивает рыжий и тянет бармена за ворот рубашки ближе к себе, Мин, право, рдеет от такой перспективы, — Ты же слышал что он только что сказал? Щас назюзится.. И пойдёт ахмурять того ахуенного пацана за випом! — Им отпускает ворот бармена и медленно поворачивает голову в сторону своего спутника. Чангюн млеет. И млеет он не потому, что взгляд Ли проходит сквозь него. Не потому, что в клубе сейчас полная тишина и лишь вдалеке кто-то истошно кашляет. Чувство, что кто-то смотрит на него сверху, недовольно так смотрит. Парень мигом трезвеет, не поворачиваясь лицом к «своему будущему убийце» — нежданно хватает Минхёка за локоть и пулей вылетает из заведения. Чангюн не может отдышаться, его голова кружится, он не понимает какого рода был этот страх. И почему он собственно вообще был. Им сплевывает вросший в горло комок, подбирает нужные слова с извинениями и застывает. У чёрного входа красуется симпатичный брюнет. Шин с интересом разглядывает «клоуна, что напугал всех», затем резко выдаёт: — Где же юноша, который собирается меня ахмурить? Чангюн пятится. Он даже не обернулся, лишь едва слышно выдохнул ненавистное имя: — Хёну.