Сказка о Принце и Самурае

На улице шёл нарастающий дождь. Мерзкая осенняя морось плавно переходила в ливень, а температура опустилась до той степени, что изо рта шёл пар. Оставшийся в одном нижнем косоде Абарай поёжился и грязно ругнулся. Когда-то давно, ещё во времена его учёбы, Кира Изуру говорил, будто ругательства помогают некоторым людям справляться со своими эмоциями. Ренджи сейчас предпочёл бы, чтобы его ругань помогла Бьякуе вновь встать на ноги и перенесла их обоих отсюда в тёплый, уютный и сухой дом, а уж с эмоциями он как-нибудь разберётся. Ренджи почти вслепую нащупал свёрток с походным футоном, котелок и, собравшись с духом, вышел на порог их укрытия, рефлекторно кладя одну ладонь на рукоять занпакто и цепким взглядом осматривая деревья. Где-то неподалёку он видел ручей, а ещё найти бы дров. Последний пункт был особенной проблемой — казалось, что во всём Сообществе Душ не осталось ни единой сухой хворостины из-за этой чёртовой погоды. Недолго думая, Абарай подставил котелок прямо под дождь — времени ходить и искать источник не было, а такими темпами вода спокойно наберётся сама. Он вздохнул и прислушался. Лес совершенно противоречиво будто ожил после их битвы: это говорило о том, что они действительно справились со своей задачей, основная угроза уничтожена. Даже если где-то далеко и осталось парочка Пустых, они не представляют опасности. За спиной едва уловимо трепетала реацу Бьякуи. Ренджи нахмурился. Духовная энергия капитана пребывала в ужасно нестабильном состоянии, надо бы поскорее его перевязать и согреть. Ему самому эта битва не далась так просто, и по-хорошему, себя тоже следовало бы обработать и перевязать. Тем не менее, Ренджи уверенно держался на ногах и трезво мыслил, при необходимости даже мог сражаться, а состояние Бьякуи вызывало серьёзные опасения. Собравшись с духом, Ренджи снова произнёс заклинание кидо — в прошлый раз он видел здесь чьё-то заброшенное гнездо, хвороста должно быть достаточно, чтобы просушить огнём хотя бы несколько поленьев, а в сумке валялось несколько кубиков сухого топлива. Самое то для двоих промокших и промёрзших до костей шинигами, один из которых дышал всё тяжелее и беспокойно хмурился, больше не возвращаясь в сознание. Небольшой костерок наконец разгорелся, из котелка потихоньку шёл пар, а рядом лежали и сохли заботливо собранные поленья, пока Абарай разложил на земле походный футон. Тот, к счастью, оказался сухим, а вот оба одеяла как назло отсырели. Эта новость нисколько не радовала — у Бьякуи начался жар и его изрядно трясло. — Тише, тише, — беспокойно проворчал Ренджи, когда Кучики вздрогнул и заворочался. — Всё хорошо, я рядом. Холодными пальцами он с замиранием сердца коснулся лба Бьякуи, невольно любуясь им. Даже в таком состоянии — болезненно бледный и перепачканный — он оставался безумно красивым. Ренджи не мог отринуть факта, что в глубине души давно хотел получить возможность коснуться его бархатной кожи. Что ж, недоступная в обычное время роскошь теперь оказалась целиком и полностью в его руках. — Сейчас будет лучше. Одежда Бьякуи вымокла полностью и Ренджи, немного поколебавшись, всё-таки решился — простой перевязкой здесь не обойдёшься, его придётся раздеть полностью, иначе ведь так и не согреется, а это сейчас было важно. Запоздало, конечно, обругал себя, что не додумался взять что-то из одежды, кроме своего шерстяного косоде, но лучше это, чем совсем ничего. — Простите, Кучики-тайчо, потом обязательно меня накажете, но я не позволю вам оставаться в мокром. Абарай бережно приподнял его, практически укладывая на себя спиной, и осторожно, стараясь лишний раз не потревожить рану, снял капитанский хаори. Такое незамысловатое действие отозвалось тянущей теплотой в районе солнечного сплетения и Ренджи непроизвольно смутился, осознав тот факт, что сейчас вытворяет совершенно фантастическое действие — раздевает собственного капитана. Нет-нет, это совершенно неуместно. Не в этой ситуации. Бессознательный Кучики полусидел в объятиях, откинув голову на чужое плечо, и Абарай старался не смотреть на обнажённую, тонкую шею в непосредственной близости, пока замёрзшие пальцы пытались расправиться с оби и поясами хакама, завязанными слишком уж сложно. Под всеми этими слоями одежды Бьякуя казался гораздо более крепкого телосложения, чем был на самом деле. Совсем тонкий. И как только он может быть настолько сильным?.. Наконец, узлы один за другим поддались и Ренджи скользнул руками под косоде, осторожно стаскивая его с плеч. Непослушный взгляд вопреки совести хозяина жадно скользил по каждому обнажающемуся участку белой кожи, и Ренджи попутно почувствовал, как у него начинают гореть уши. — И как ты умудрился таким родиться, Бьякуя? — совершенно бесстыдная фамильярность добавляла пикантной остроты ситуации, но Абараю это чертовски понравилось. — Как тебя легко раздеть, когда ты не сопротивляешься, — он криво усмехнулся и потянулся к фляге с питьевой водой. Рана всё ещё неприятно кровоточила, её следовало промыть начисто, прежде чем перевязывать, этот способ был самым безопасным. Оторвав кусок бинта, он смочил его и осторожно, поступательными движениями протёр края повреждения, затем, также бережно промыл и протёр кожу вокруг насухо. Кучики, не приходя в себя, вздрогнул и жалобно застонал реакцией на боль, тут же затихая, успокоенный неразборчивым ласковым шёпотом Абарая. Перевязка не заняла много времени. Закончив самое необходимое, он перехватил Бьякую на руки, переложил на футон, поближе к огню, и только после этого с придыханием стащил с него мокрые хакама и, немного помедлив, нижнее бельё. Из последних сил стараясь не смотреть на полностью обнажённое тело. Не получалось. Ренджи смотрел: безнаказанный, испытывающий дикие угрызения совести сквозь целый водоворот чувств при одном виде его. Полностью. — Чёртовы одеяла. Кучики дрожал, и пламя костра всё ещё было слишком слабым, чтобы его согреть, а потому, немного порывшись в мешке, Ренджи всё-таки нащупал своё запасное косоде, которое к счастью оказалось сухим, и заботливо укрыл Бьякую, насколько хватало размера ткани. Это ненадолго уняло дрожь, и Ренджи наконец позволил себе заняться костром и собственными ранениями. Дождь закончился неожиданно, будто кто-то где-то перекрыл краны и Абарай облегчённо вздохнул, затягивая на своём плече последний бинт. Распустив мокрый хвост, он сидел у костра в одних хакама, вполоборота к Бьякуе. Время от времени подходил и проверял рану, щупал лоб и заботливо поправлял своеобразное покрывало. Кучики лихорадило всё сильнее. Иногда он что-то неразборчиво бормотал и постанывал, жалобно сводя тонкие брови к переносице и пытаясь повернуться, но так и не приходил в себя. Выбрав пару самых сухих поленьев, Ренджи подкормил ими костёр. С момента прихода в пещере стало ощутимо теплее и суше, но Бьякуе не становилось лучше, его холодные пальцы комкали край футона и Абарай с досадой понимал, что тепла ему всё ещё недостаточно. Он поднялся на ноги и пощупал разложенное на полу пещеры одеяло — всё ещё влажное и холодное, слишком толстый материал просто не может высохнуть так быстро. Он тихо выругался, и резко обернулся к Кучики, который беспокойно заметался в бреду. — Ренджи, — интонация, с которой было произнесено его имя, заставило Абарая мгновенно броситься к нему и взять за руку своей, которую тут же цепко сжали. — Кучики-тайчо, всё в порядке. Тот не отозвался, всё ещё пребывая где-то слишком далеко от реальности. — Чёрт, — отчаянно выдохнул Абарай, наконец приходя к самому верному на данный момент решению. Осторожно высвободив руку из хватки, он поднялся на ноги и быстро разделся догола, оставаясь только в нижнем белье. Снять его он попросту не решился, догадываясь, что не сможет объяснить это капитану в случае, если тот неожиданно очнётся. Больше не колеблясь ни секунды, он улёгся на футон рядом, сгребая дрожащего Кучики в свои объятия и укрывая тканью косоде их обоих. Почувствовав источник тепла, тот бессознательно прижался сильнее, чем заставил Ренджи испустить рваный вздох — в отличие от Бьякуи, он прекрасно осознавал действительность. Действительность, где его изящный, полностью обнажённый капитан прижимался к нему кожа к коже, упираясь своей безумно соблазнительной задницей прямо в пах, где мгновенно стало слишком тесно. — Только не это, пожалуйста… — пробормотал Абарай, а Бьякуя издевательски заёрзал, укладываясь поудобнее и умиротворённо вздыхая. — Дьявол, — тихо рыкнул он, пытаясь не допускать лишних мыслей. Абарай давно смирился с фактом, что его отношение к капитану лежит далеко за гранью простого уважения, и платоническими чувствами здесь даже не пахнет. Но не мог себе представить даже в самом сладком сне, что когда-то получит возможность хотя бы просто коснуться его. Теперь же они полностью обнажённые лежат в одной постели, и Ренджи чувствует его тело своим, каждой клеточкой — максимальная близость без единого шанса на её повторение по доброй воле Бьякуи. Он, наконец, перестал дрожать и глубоко вздохнул, хотя спина всё ещё оставалась напряжена. Абарай осторожно пощупал его лоб — горячий. Лихорадка не отступала, хотя согреть всё-таки удалось, и это уже было хорошей новостью. Бьякуя снова что-то неразборчиво пробормотал и дёрнулся, успокаиваясь под ласковыми поглаживаниями Ренджи, которому только титаническими усилиями воли удавалось себя сдерживать от мрачных мыслей о том, чтобы воспользоваться чужим состоянием и взять то, чего хотелось так сильно, наплевав на честь, совесть и даже раны. Пытаясь совладать со своим замутнённым рассудком, Ренджи только крепче обнял Бьякую, стараясь расслабиться и отвлечься от мыслей о том, что его член недвусмысленно упирается между чужих ягодиц и отделяет его от греха только тонкая ткань белья, личная честь, уважение и слишком сильная любовь к этому несносному в обычное время аристократу. Чёрт. — Хотел бы я знать, что происходит в твоей дурной голове, Ренджи. Абарай замер и, кажется, даже зажмурился, предвкушая знатные побои — сказанное прозвучало неожиданно чётко и ясно, будто капитан очнулся, а может, и вовсе не спал. Но ничего дальше не последовало, и Ренджи, приподнявшись на локте, заглянул в бледное лицо. Глаза закрыты, всё также без сознания. Просто бредит. Ренджи облегчённо вздохнул, снова опускаясь на футон и, будто отвечая на эти слова, произнёс: — Не приведи Ками вам знать, что творится у меня в голове, капитан. Иначе мне придётся идти на новый круг перерождения, а вам — искать нового лейтенанта. Ночь прошла неоднозначно. Для Бьякуи, не чувствующего времени, она вовсе не имела веса, зато его лейтенанту она показалась длиной в вечность. Не сосчитать сколько раз он вставал с футона, ходил кругами по пещере, пытаясь унять свою несдержанную натуру и совладать с возбуждением, затем снова возвращался, не позволяя Кучики замёрзнуть. Ренджи так и не смог уснуть, заботясь о поддержании огня и тепла, даже выходил за водой к роднику, проверял насколько высохла их одежда, отслеживал состояние реацу капитана и наличие Пустых поблизости. Он делал множество вещей, которые так и не смогли отвлечь его от самого главного — Ренджи хотел Бьякую. До цветных кругов перед глазами. Это желание сжигало изнутри, но даже возможность снять напряжение самостоятельно казалась жутким кощунством. Он слишком особенный. С ним либо всё, либо ничего вообще. Большую часть времени, он согревал Кучики собой, обнимая и бережно храня его сон, который под утро стал гораздо спокойнее и крепче. И только когда под свод пещеры проникли предрассветные сумерки, а вдали послышалось пение первых птиц, Абарай окончательно поднялся с постели, убедившись, что Кучики спит спокойным, здоровым и крепким сном. Жар отступил, кончики пальцев потеплели и он перестал дрожать и метаться, наконец, расслабившись и перейдя из болезненного забытья в спокойный отдых, который ему и полагался для восстановления. — Как только вернусь домой, возьму отгул и весь его просплю, — мрачно пообещал себе Абарай, натягивая потрёпанную, но зато сухую униформу, и стараясь не оглядываться на футон, где спит едва прикрытый тканью капитан. Слишком соблазнительное зрелище. Ренджи многое бы отдал за то, чтобы видеть его таким каждое утро, только здоровым и утомлённым разве что его ночными, бесстыдными ласками. Подобрав с пола шнурок, Абарай ловко собрал свои волосы в хвост и занялся оживлением почти угасшего костра.