AURORA: в поисках ФРБ

      Юнхо под надзором Минги продолжал творить настоящее чудо внутри Авроры с отрывным механизмом, в то время как на Сонхва с Уёном была возложена важная миссия укрепления внешней оболочки. Не удивительно, что старший новичку не позволил подцепить себя на вертикальной поверхности для восстановления всего, а Ён лишь подавал ему некоторые детали, взбираясь по закреплённой лестнице. Сначала его пугало такое сотрудничество, но он нашёл в этом множество плюсов.       Например, сейчас стоял внизу и внимательно наблюдал за Сонхва: тот метался между тем, что ему надо прикрутить гайку в подготовленное место, при этом там же всё было черным черно от масла, так что каждый раз, когда он касался места рукой, истерично вскрикивал и ругался, почти со слезами пытаясь перебороть себя. Уён наблюдал за этим, облокотившись на лестницу.       — Может я туда залезу? — изнывал Уён. Хотя ему было и жутко смешно, смотреть на такое в течение часа уже не так забавно. Сонхва с таким количеством пота на лбу пытался перебороть себя, что в определённый момент его просто стало жалко.       — Нет, нормально! — его голос крайне злой. Оно и не удивительно.       — Слушай, давая я заберусь туда и быстрей же сделаю.       — Да я сделаю! — снова орёт Сонхва, но дрогнувший голос срывается, когда он вновь вляпывается в скользкое чёрное масло.       — Ты что там, уже плачешь? — Уён улыбается, видя несчастного.       — Лучше подай ключ, — протягивает руку и оборачивается.       Его лицо чёрное, как и его растрёпанные волосы. Видел бы себя со стороны — разрыдался или поседел от паники. Уён потому захватывает ключ и после ещё несколько салфеток, уже вместе с этим взбираясь по лестнице. Сонхва тянет рукой за ключом, но не получает нужного. В отместку протянутая рука Уёна не только не даёт нужную вещь, а минует руку, дотягивается с трудом до чужого подбородка и слабо мажет по нему.       — Ну, наклонись пониже! — давясь смехом, говорит он.       Сонхва недоволен, но всё же наклоняется, а ему любезно убирают пот и лишние разводы грязи, чтобы, если вдруг ему посчастливится увидеть своё отражение в какой-то металлической части, он не свалился с этой высоты, решив отцепиться и покончить жизнь самоубийством. Уён с улыбкой и слегка морщась от бликающего солнца натирает чужое лицо. Хотя Сонхва в гневе и страшен, хочется ему хотя бы немного помочь. С тех пор, как пропал Хонджун, он возложил на себя достаточно много обязанностей. Замечали это все, и Уён видел своим долгом быть рядом и помогать. Сначала потому, что ему казалось они разделяют общую трагедию и проблему, а потом и вовсе просто так, потому что его лучший друг внезапно затусил с другим человеком и теперь пытается завоевать его сердце.       — Вот, так лучше.       Избавив Хва от лишней грязи на лице максимально, как это было возможно парой салфеток, он уже передаёт тому ключ. Теперь хотя бы пот на лице не так блестит и он снова выглядит достаточно красиво. Уён только вновь располагается внизу и наблюдает за тем, как тот убирает грязной рукой волосы с лица, как он уже отчаянно пытается закончить эту часть работы и как тяжко вздыхает.       — Хонджуна не видно? — слышит Уён сверху и оборачивается. Никаких новостей с леса с тех пор, как те ушли. Но и маячок никто не включал: специально на такой случай Чон Уён порой посматривает на прибор и наблюдает, не появляется ли сигнал. Потерять их второй раз было бы настоящей проблемой.       — Нет, но всё ок, — сигналит в обратную сторону и опять задирает голову. Судя по всему, Сонхва уже начал подниматься.       — Я закончил, собирайся тут пока.       — Что? Мы разве всё?       — Продолжу позже, нужно приготовить еду и покормить Чонхо.       — Давай тогда помогу тебе?       — Иди спроси Минги, не нужна ли им там ещё пара рук.       Уён недовольно морщится, но послушно выполняет то, что ему сказали сделать, а именно: собирает вещички. Их тут не так много, и он, не отличаясь особым рвением к уборке, просто скидывает всё в единый чемодан, не разбираясь даже в достаточном ли порядке. А после откатывает в сторону и подходит к двери. Та распахнута, на коленях ползает Юнхо, и радостный Минги размахивает своими двумя прямыми углами, заменяющие ему пока руки.       — Как у вас дела? — потирая нос и размазывая по нему масло, интересуется Уён.       — Прогрессируем! — бодро говорит Минги и с одного по другое плечо от Юнхо заглядывает, дабы узнать что и как там.       — Вообще Сонхва отправил вам помогать. Но я так смотрю у вас отличный командный дух, так что я пошёл! — не считая нужным задерживаться и минутой дольше, Уён просто проходит по двери и нагло сбегает на второй этаж.       Сонхва внутри нет, но, судя по доносящимся звукам, он сейчас принимает душ. Как жаль, что крики и оры о его внешнем виде после взгляда в зеркало были безнадёжно упущены. Уён бы почку отдал за это, а тут остаётся только фантазировать. Садится он не на диван, а возле, прислонившись к нему только спиной. Удивительно как он тоже умудрился устать, при этом выполняя не самую сложную часть работы.       Хва выходит из душевой минут через десять. Вообще Чон уже заметил, что тот любит провести там времени побольше, однако, судя по всему, сейчас просто слишком спешил заняться готовкой и лишь провёл необходимые процедуры. Однако огромный плотный пар всё же вышел следом за ним.       — Ты чего на полу? — интересуется Сонхва, проходя мимо и игнорируя сопровождающий его взгляд.       — Подумал, что за диван будешь ругать. Я тоже грязный.       — Иди тогда в душ, — видимо вместе с лишним маслом ушла и его ненависть к миру.       Уён идти не спешит, хотя с предложением и соглашается. Сейчас он с любопытством осматривает старшего и подмечает, что очертания его тела достаточно хорошие. С тех пор как Сан признался в симпатии к Хонджуну, он не переставал сравнивать этих двоих, и если уж говорить о комплекции и внешнем виде, Сонхва казался определённо симпатичней, а теперь ещё и лучше слаженней. Но это же все лишь дело вкуса? В конечном итоге мерзкий злобный характер ещё никто не отменял, правда и тут репутация слегка пошатнулась, стоило увидеть его слёзы.       Через некоторое время обед был уже подан на всех, как раз с «боевого» рубежа вернулись и хранители двери, которые почти полностью восстановили её технические возможности.       — Вау, Юнхо так отлично учится. Думаю, что он вполне сможет заменить Чонхо! — гордо говорит Минги, хлопая гипсом того по спине. Юнхо только устало посмеивается и усаживается за стол, уже потягиваясь за продуктами.       — Я покормлю Чонхо, — спокойно так говорит Сонхва и, наложив в две тарелки еды, отправляется к себе в комнату.       — Ничего у тебя не меняется: то Хонджуна кормишь, а теперь Чонхо.       — Судьба такая, — весьма меланхолично обрывает шутку Сонхва и таки закрывает за собой дверь.       — Удивительно, — опуская нос к еде, начинает Уён, — как он спокойно относится к такой несправедливой судьбе.       — Каждому своё, — подхватывает его Юнхо. — Ему это не в тягость. Он достаточно заботливый человек.       — Я заметил, — с улыбкой говорит Уён и тут же оборачивается к друзьям. — А может у вас есть забавные истории про него?       — Зачем тебе вдруг?       — Ну, мало ли, всегда важно иметь какие-то компроматы, — Уён весело смеётся и уже настраивается внимательно слушать, а сам для себя отмечает, что ему действительно хочется узнать Сонхва и с других сторон: Сонхва строгий, Сонхва верный, Сонхва сентиментальный. Каким этот человек ещё может быть, например, когда вы с ним близки так же, как Хонджун?       — О, вот так внезапно вспомнить сложно, — задумчиво говорит Юнхо и запихивает ложку с едой в рот Минги.       Второй жуёт, тоже достаточно много думает и едва не выплёвывает еду от смеха, когда вспоминает что-то забавное, а потому приходится давиться, спешно заталкивая её в себя. История действительно смешная и содержит в себе старшего в примеси с порвавшимися на заданиями штанами. Очень смешно и забавно, Уён не может сдерживаться и смеётся в голос. А потом ещё и представить это пытается… Только когда представляет Сонхва с рваными штанами, как-то следом представляет, как штаны он снимает. И тут возникает очень логичный вопрос: а как там, под штанами у Пака? Не то чтобы Уёна когда-либо такое интересовало, но если вспомнить как однажды ему удалось прокатиться на чужих коленях, то там было чем погордиться. Возможно, с такими подробностями история была в десятки раз смешней, когда ты видел ситуацию, а не когда только пытаешься представить.

***

      Так как между Авророй и основной частью леса кустарники были почти непроходимые, руку от Сана таки убрали. И хотя это его моментально огорчило, возмущаться не стал и отнёсся с пониманием. Он шагал ровно за капитаном и, чего таить, не терял времени зря, оценивая габариты того. Для себя он отметил, что всё же пухлые формы Хонджуна выглядят очень привлекательно. Свои тощие ноги и тело ему приелись, он не ценил подобное в себе, в то время как ущипнуть такое количество мяса было просто настоящим удовольствием. Рука даже пару раз тянулась к боку или заду, но вовремя останавливалась, ибо пока можно их отношения такими жестами только ухудшить. Сану действительно приходится держать себя в руках. Ему, человеку не способному мысли в своей голове-то удержать, приходится контролировать действия. Невообразимо сладкая пытка.       — Ох, я думал, мы никогда не доберёмся обратно, — устало выдаёт Хонджун, когда ступает на совершенно ровную поверхность, даже стирая пот с лба. Сан видит это, поспевает скорее перепрыгнуть через последние ветки и поломанные стволы и подлетает, подтягивая свой рукав, чтобы промочить им чужие виски, убирая влагу. Хонджун теряется, робеет, от такого порыва внимания к своей персоне не от Сонхва приходит в настоящий шок. Ему и правда надо ещё привыкнуть.       — Не нужно, — всё же убирает руку от себя и отходит в сторону Авроры. — Посмотри, она стала выглядеть намного лучше.       — Они отлично справились, — поддерживает Сан. — Значит, когда Тэгуки нам привезут транспорт, мы наполним его топливом и поедем в город?       — Да, нам нужно будет приобрести товары на ближайшее время, — отвечает сначала на вопрос, а потом озадаченно кидает вопрос в ответ. — Но почему Тэгуки?       — Так Тэхён и Чонгук встречаются, значит, — Сан достаточно застенчиво соприкасает указательные пальцами рук друг до друга, изображая якобы соприкосновение двух людей, и поясняет. — Они ТэГук. Пара такая… Звучит же, вот и назвал так. Мы с Уёном себя Усанами называем.       — Так вы тоже встречаетесь?       Не думал Сан, что таким можно ситуацию ухудшить. Спохватившись, сразу стал её исправлять:       — Нет, мы просто братья, — и стукнул пару раз себя в грудь в районе сердца, показывая исключительно братские отношения. — А вот если с тобой будем, то будем Санджуны.       — Это ещё почему?       — Хонсаны не звучит, — качает он головой и нагло пытается ухватить капитана за талию, но тот проворно отстраняется и отходит на шаг в сторону. — Что? Если нравится Хонсаны, то будем Хонсаны.       — Не нравится. Никак, — слишком серьёзно отвечает тот и ускоряет шаг. — Пх, Санджуны. Надо было додуматься. Сонджуны! — кричит последнее в пол оборот и так по-детски дразнит высунутым языком.       — Нет! Не смей произносить это!       — Хонхваны? — чуть громче добавляет Хонджун, намеренно дразня.       — Нет! — Сан орёт ещё громче и затыкает свои покрасневшие от злости уши.       — А что если, — Хонджун видит Минги и Юнхо, доделывающих последние штрихи во внешней обшивке двери. — Хонхо? Минджуны?       — Хватит это делать со всеми! Так нельзя! Хонджун, брось бяку!       Но Хонджун только ржёт громче и счастливо пробегает через озадаченного механика и его временного помощника. Им вот совсем странно видеть такого дурачащегося капитана и орущего на него Чхве. Словно они по пути дороги поменялись телами и теперь дразнили от того друг друга.       — Какая-то трава в этом лесу, — ошарашенно говорит Минги, — особенная.       Переводит взгляд на Юнхо, а тот ответно на него, и вот уже оба не понимают, что происходит.       .       С наступлением темноты любая работа прекращается, потому что все изрядно устали, да и основные повреждения были теперь устранены. Минги и вовсе не смотря на то, что практически не был занят физически, уже спал мирным сном. Его организм после полученных травм сильно ослабел и теперь требовал к себе особого внимания. Тот пропустил даже свой ужин, и потому Сонхва сохранил его отдельно и пока убрал, чтобы не испортился.       Сонхва и Хонджун спокойно сидели привычно в капитанской, а вот Сан со своим другом поднялись на крышу и, удобно расположившись там, решили посвятить время друг другу.       — Считаю крайне не справедливым, что я должен буду с Тэгуками ехать к Ёсану, — отмечает он со всем недовольством. — В конечном итоге, на деле мы даже не ладим.       — Кажется он воспринял твои слова о дружбе слишком буквально.       — О, друг мой, — нервно затягивает Уён, — он воспринял всё более чем правильно, а потому и издевается теперь. Ему доставляет это удовольствие.       — Отдохнёшь! Тебя там никто не будет заставлять работать, а тут ты целый день был на побегушках у Сонхва.       — Это намного лучше, как оказалось.       Сан удивлённо взглянул на друга и хотел уже вставить едкий подкол, как заметил скромную засиявшую улыбку с потупленным взглядом в пол.       — Эй, подожди, — подобное поведение было у парня каждый раз, когда на горизонте появлялась симпатичная девушка. Подобное даже было когда они впервые встретили Ёсана, и тот был в женской одежде. А теперь? — Не говори мне, что теперь тебе нравится Сонхва!       — Ну, не то чтобы нравится… Но почему я не могу просто сказать, что он хороший человек?       — Он издевается над всеми и всегда орёт!       — А Хонджун маленький и чудаковатый, — в отместку говорит Уён, и вот на него уже замахивается кулак. Драка действительно есть, но похожа она не на болезненные пытки, а скорее на сладкие, когда тебя пытаются до смерти защекотать в попытке отстоять свою правду. Сан даже наваливается на друга весом, укладывает на полу и располагается теперь на его сдавшемся теле.       — Хонджун очень хороший человек.       — Сонхва тоже.       — Отлично мы влипли, — хмыкает Сан и скатывается с друга, чтобы прилечь на спине рядом.       — И как у вас поход прошёл?       — Эх! — радостно вскрикивает Чхве и взмахивает руками в воздух, словно вышел на бой с тенью. — Просто потрясающе. Он такой забавный и милый, чёрт, а ещё ловкий. Блин, мне срочно нужно научиться отлично лазить. Второй раз лажаю с этим.       — Это всегда было твоей главной проблемой. Ты главное не пытайся, тебя на вершины обычно ловко заносит исключительно когда тебе это не надо, — хохочет Уён, вспоминая пару забавных ситуаций. — Ты скорее похож на кота. И пока тужишься — мажешь, а как испугаешься — заберёшься на высотку по стене.       — Ты меня переоцениваешь. Чёрт, буду теперь заниматься больше, — он оборачивается и, приняв позицию, начинает отжиматься. — Я должен стать намного сильней.       — Ты и так сильный, тебе не хватает расчётливости. Ты вечно не знаешь как ухватиться. Думаю, тут важен опыт.       — Точно, опыт, — и, получив такой замечательный ответ, снова вертится и укладывается на спине, смотря на сияющие в небе звёзды. — Мы вместе поели и шли держась за руку, он даже почти не вредничал на этот счёт. Но, кажется, ему не слишком всё это понятно.       — Не удивительно, — спокойней говорит Уён. — Сонхва рассказал мне, как они познакомились.       — И как же?       Сан даже голову обернул к другу, хотел послушать эту забавную историю, но лицо Чона вдруг выглядело слишком тревожно серьёзным, какое бывает таким редко.       — Хонджуна в четырнадцать продали в рабство, он был там до шестнадцати, полтора года, постоянно сбегал. Его наказывали ледяным карцером. Сонхва сказал, что поэтому Хонджун не переносит холод, — в голосе ощущалась вся скорбь от осознания. Сан и сам теперь уже не весел. Сердце болит, представляя, каким был Хонджун, как он всегда отмечал, что лучше вообще не иметь цену за голову. Иметь свободу и лёгкость намного лучше, чем тягость таких приключений. Отвернув голову вновь к звёздам, Сан вспомнил и детскую фотографию. Глупо было смеяться, что тот выглядит там таким ребёнком. Так ему было четырнадцать, и фотография эта была явно с его ценника, как обычно и бывает на рабских рынках.       Уён ощущает тягость чужих мыслей и рукой находит чужую, накрывает своей и чуть сжимает.       — Вот оно что, — обыденно звонкий голос Сана вдруг становится таким тусклым. — Тогда я просто обязан стать сильнее.       — Хватит заливать такие пафосные речи, — Уён пытается сменить атмосферу, говорит звонко и громко, дабы рассмешить. Сан только вяло улыбается и видимо в голове теперь крутит какие-то кадры собственной фантазии. — В конечном итоге именно это позволило вам встретиться! Теперь главное этому не позволить вам расстаться. Верно говорю?       — Точняк, — тут же заряжается словами Сан и вскидывает свободную руку перед собой, словно хочет дотянуться до звезды. — Не важно, что было, главное, что будет впереди, — и сжимает вытянутую ладонь в кулак.       Проведя за болтовней ещё несколько часов, Сан спустился, но только не спешил идти отдыхать. Теперь он поставил перед собой задачу. Будучи человеком не способным откладывать внезапные порывы до другого дня, он пожелал Уёну сладких снов и отправился на улицу, но не чтобы ещё немного погоревать или подумать, а скорее чтобы начать воплощать загаданное в жизнь. Для того, чтобы научиться залезать на предметы, сейчас ему подходила и Аврора. Найдя ракурс, при котором он не будет никого будить, попросту начал пытаться с разбега очень ловко взбираться на гусеницы. Хвататься руками, ногами, пальцами, сдирая их почти в мясо. Получается сложно, ему это никогда не давалось, но видимо иначе никак. Нужно развиваться, нельзя стоять на месте, если он хочет успеть за Хонджуном. Поэтому он делает это снова и снова, пробует под разным углом, осознаёт, в каком положении как можно сделать и что, а потом ещё и учится спрыгивать вниз. Это кажется очень лёгким, но при этом в экстренной ситуации правильный прыжок и твоё отсутствие страха может сыграть такую важную роль. В последний раз его гибкость стала решающим элементом, его скорость была тоже на высоте, но что если в другой раз потребуется именно сноровка? Тогда он может потерять своего капитана.       Поэтому в следующую часы, почти до двух ночи, он занимается тем, что залезает на высокие гусеницы Авроры и снова прыгает вниз. После идёт в душ и только теперь спокойно заваливается в комнату.       Хонджун уже внутри, спит, отвернувшись к стенке. Когда дверь прикрывается, это, казалось бы, сонное тело тут же оборачивается и, потирая глаза, смотрит на застывшего соседа.       — Ты почему так поздно? — он не выглядит слишком сонным, скорее слегка задремавшим.       — Я думал, ты уже спишь, — шёпотом говорит Чхве и присаживается, чтобы стянуть с себя штаны и в одном белье завалиться под одеяло.       — Я не привык засыпать так рано. Хотя и пытаюсь, но всё не выходит.       — Разве не устал за сегодня ходить по лесу?       — Не так много и прошли.       Они замечают как постепенно по металлу снаружи начинают ударять капли дождя, создавая лёгкий шумовой антураж. Хон приоткрывает застеленное окно и смотрит теперь на природу. Дождя не видно, слишком темно и тускло. Только сменяющиеся разводы на стекле заметны.       — Джун, — слишком серьёзно зовёт его Сан, и тот оборачивается через плечо, а после снова ложится, теперь подминая под голову свою руку и оказывая на боку, напротив Сана.       — Что?       — Прости, что дразнил тебя, — серьёзность в этом тоне выглядит дикой, но его голос звучит глубоко и очень успокаивающе. Хонджун даже прикрывает глаза. Однако улыбка выдаёт его смятение.       — Не раскидывайся такими словами, а то они потеряют значимость. Тебе не за что просить прощения, я не против и Санджунов, если ты об этом.       Сан улыбается ему в ответ. И хотя он вовсе не это имел ввиду, решает не портить такую внезапно сложившуюся ситуацию и просто двигается ближе, обхватывая чужое плечо и прижимая парня так, чтобы ткнуться своим лбом в его. Не удивительно, что капитан тут же начинает этому сопротивляться:       — Ты что делаешь! — он делает попытку отодвинуться.       Сан молчит и смотрит в распахнутые глаза слишком странным взглядом.       — Ты точно перетрудился, — и отворачивается от него снова к стене, накрываясь одеялом плотней.       Сан же может только смотреть в эту спину. Чертовски сильную спину капитана, которая таит в себе слишком нежное существо. Хрупкое и драгоценное. Чем больше Чхве Сан узнаёт о человеке, тем больше тот пленит собой. И сейчас он, осознавая все последствия, двигается ближе, обнимает его вновь и прижимает к себе плотней.       — Отныне буду греть тебя, — шепчет тому в шею, да так тихо и интимно, что Хонджун вздрагивает. Не зная как поступить, Джун просто замирает, потому что теперь каждый раз при выдохе он ощущает как горячий воздух с чужих лёгких скользит по его шее, одаряя теплом. И тепло везде, потому что Сан очень горячий, сжимает очень сильно.       — Перестань, — из приличия Хонджун делает вялую попытку сопротивления, но руку, которую только что убрал, снова возвращают на место и жмут к себе с новой силой. Спорить с ним бесполезно.       — Не перестану, просто смирись с этим, — прикрыв глаза, продолжает Сан.       — К такому не нужно привыкать.       — Следует.       — Са-а-ан…       — Что?       Хонджун решает, что избегать разговоров слишком долго смысла нет, постепенно это всё заходит слишком далеко. Он просто вертится в чужих руках, заваливается на спину и теперь благодаря свету луны в окне может смотреть в чужие глаза.       — Давай ты уже быстрей перебесишься, и мы вернёмся к изначальным взаимоотношениям?       — С чего бы вдруг? — голос прозвучал немного обиженно.       — Ты же понимаешь, что мы слишком разные, так что не стоит воспринимать это увлечение как нечто серьёзное.       — А кто не разный? Ты и Сонхва?       — Не приплетай его-то сюда.       — Почему нет? — голос слегка вздрагивает, брови хмурятся. Судя по всему подобное раздражает Чхве очень сильно. Он даже приподнимается на локте, устроившись удобней и так, чтобы возвышаться над Джуном, демонстрируя свою важность. — Ты только ему позволяешь быть к тебе близко.       — Говорит человек, обнимающий меня в постели в одних трусах.       — Если бы не стечение обстоятельств, ты бы никогда этого не допустил.       — Сонхва мой лучший друг…       — Чем я хуже?       Хонджун задумывается. Такие вопросы могут моментально испортить отношения с человеком, поэтому он не хотел вообще начинать их выяснять, поэтому хотел бы, чтобы Сан остановился до того, как это превратится в проблему. И именно потому, что это может стать проблемой, он не хочет воспринимать его серьёзно.       — Ты не хуже, но ты требуешь от меня другого.       — И почему ты не можешь мне это дать?       — Ты же не маленький, ты должен понимать, что дружить люди могут со всеми, это намного проще. Отношения требуют усилий, работы и взаимности…       Кажется, последнее слово вылетает очень грубым, потому что до этого блеск надежды, мерцающий в чужих глазах, вдруг гаснет, а уверенно смотрящие глаза переводят взгляд в сторону.       — Даже если у тебя нет взаимности, у меня всё ещё есть шанс.       — Сан, мы же на одном корабле. Посмотри, между нам даже ничего не было, а это уже создаёт проблемы. А ты представь: мы, такие разные, решимся на что-то и потом порвём. У нас останутся плохие отношения. И как тогда, как мы будем продолжать ехать?       — Я тогда уйду с корабля… Если захочешь, то уйду.       — И зачем? Ради чего это?       — Ради тебя?       Сан снова смотрит в глаза, а Хонджун не знает, что на это ответить. Он не может соврать и сказать, что ничего не испытывает в ответ, ему весело с этим человеком, хорошо, спокойно, но вместе с тем он не готов к отношениям и не готов предавать дружбу, цели и что-либо ещё ради такого. Он боится их и боится последствий, он даже не пытается думать о себе как о человеке, имеющим пару.       — Мы разные, Сан, как ты не поймёшь, — и он отворачивает голову, чтобы избежать контакта взглядами.       — В этом и прелесть. Ты думаешь, как бы мы не были похожи с Уёном, я воспринимаю его как мужчину? Как мужчину, а не как брата? Или ты можешь воспринять Сонхва таким образом. Да, схожим людям проще найти контакты и понять друг друга, но как им не умереть от скуки в обществе только двоих? Ты не похож на меня, ты совершенно другой, ты лучше меня в сотни раз, и я хочу бесконечно учиться твоим взглядам на эту жизнь. Мне нравится то, какой ты, и между тем я страшусь того, что с тобой было до этого, — сегодня Сан сам не узнавал себя в этих речах. Слишком взрослые, осмысленные и такие наболевшие в душе. — Если ты думаешь, что это только миг, то ты ошибаешься. В моей жизни были симпатичные девушки, но ты первый мужчина, который мне нравится. Мне нравятся твои мысли, твой голос, твои чёртовы соблазнительные губы. Ты свою задницу вообще видел? — почти срывается на крик.       — Сан! — уж вот на заднице он не выдерживает.       Хонджун резко оборачивается, потому что хочет прекратить этот монолог, не имеющий конца, вот только его заканчивают. Сан просто обрушивается с этой небольшой высоты и жмётся к этим чёртовым соблазнительным губам, просто прижимается, боясь даже пошевелиться, а на попытку отпихнуть его нагло убирает чужие руки, прижимает их к постели и не знает, что теперь делать. Он напряжение в чужом теле ощущает просто не смотря, чувствует, с какой неподдельной силой пытаются убрать руки. И когда он чуть даёт слабину, тут же отталкивают.       — Вот об этом я и говорил! — вскакивая на постели, бросает Хонджун, тяжело дыша от возмущения. Он открывает рот, чтобы сказать ещё что-то, но слова не находятся.       — Прости, — не подобрав других слов, Сан поднимается на ноги. Он видит это напряжение, в котором сам и виноват. — Я посплю в общей комнате, — виновато добавляет и встаёт, схватив только свою футболку и быстро надевая её на тело.       Решив, что виноват только он, а Хонджуну идти в холодное общее помещение не нужно, он просто решает сделать это самостоятельно. Потому что ещё хуже будет, если тот решит пойти к Сонхва. Почему-то не подумав, что в комнате Уёна сейчас есть свободное место, он заваливается на диван. Сначала просто смотрит в потолок, а потом приходит осознание, как сильно он всё испортил. И в укор своей импульсивности и чёртового нежелания мириться и терпеть он просто бьёт себя по голове руками, потом головой о мягкую спинку дивана, и хочется задушить себя здешней подушкой, но всё к чертям бесполезно. Он безнадёжно испортил просто всё, перечеркну одним лишь разговором. А он только хотел согреть Хонджуна. Почему хотеть отношения вообще должно быть так тяжело?       О том, что отношения, это работа для двоих, Чхве понять сможет только утром. И что в любых ссорах виноваты тоже всегда оба — однозначно осознаёт. Но сейчас, когда Хонджун не дожидается его возвращение в течение пары часов, при этом ни разу не услышав ни одного скрипа других дверей, он решает выйти сам. Накинув на плечи висящую на стуле шубку, он выползает в ней и домашних тапках в коридор: этот несносный мальчишка действительно лежит на диване, свернувшись калачиком, и, судя по состоянию обнажённых кусков его кожи, крайне сильно замерзает. Можно было бы укрыть его и оставить здесь, но к чему этот миллион вопросов с утра пораньше от каждого, кто обнаружит эту картину.       — Вот об этом я и говорил. Мы не сможем существовать в одном пространстве, если что-то будет не так, — прошептав это так, чтобы не разбудить парня, он просто погрузил его на собственные руки и, уложив там чуть удобней путём лёгкого подкидывания тела, понёс обратно в комнату. Опустил на кровать, укрыл и, скинув с себя шубу, снова забрался, ложась рядом. Не так близко, как Сану бы хотелось. Но этот вспыльчивый мальчишка слишком наивно полагал, что из-за такого Хонджун мог бы перестать с ним общаться, возненавидеть или ещё что похуже.