Сборник A. (bsd: soukoku)

      эмоции, до которых доводили чую всего лишь пара слов, дазай мог бы запечателеть на полотне красками, будь он искусным художником-импрессионистом, но вместо этого, он всего лишь мысленно дополняет свою пока что небольшую коллекцию эмоций чуи.       чуя всегда был фетишистом, по крайней мере так считает дазай, а иначе, такую бурную реакцию на самую простую грязную фразочку с сексуальным подтекстом, направленным на чую, он не может обосновать со всем присущим ему красноречием.       — о, я же вижу какой кайф ты ловишь, когда я говорю тебе такое.       и пока дазай победно ухмыляется, подтвержая свои догадки насчёт фетишизма чуи и тому, какой расчудесный секрет о накахаре ему открылся, и как прекрасно фетиш чуи теперь ложится на фетиши дазая, а чуя может, разве что сначала покраснеть от чувства стыда, а потом покраснеть от нескрываемой злости и обиды, за то что его так называемые предпочтения и отклонения по поводу постели, так быстро и легко раскрыли, при всех его битых стараниях не выдать этот секрет. теперь же, чуя чувствует себя так, будто нашли его самую большую слабость, хотя по сути оно им и является, а в руках дазая все слабости чуи автоматом становились оружием, которое дазай использовал при каждом удобном случае.       — никогда бы не подумал, что крошка чуя заводится от грязных оскорблений, — и пока дазай тянет улыбочку во все 32 зуба, чуя прикрывает пылающее лицо ладонями, — как тебе больше нравится: шлюшка? или лучше —потаскуха дазая осаму?       внутри тела чуи все переворачивается, а смущение кажется достигает космических размеров. он никогда, черт возьми, не чувствовал себя настолько стыдно и уязвимо перед этим обмудком, так ловко использующим фетиши чуи против его самого.       — я могу предложить взаимовыгодную сделку, — и дазай приближается на пару шагов, а чуя отступает назад, избегая близкого контакта и тем более зрительного. кажется, что если он поймает взгляд дазая своим, он сгорит от стыда, — ты сделаешь приятно мне, я сделаю приятно тебе, — голос у него томительный, ожидающий положительного решения чуи. дазай как искусный кукловод направляет действия в нужное для него русло, — соглашайся, чуя.       — иди к черту! — слова, подержанные эмоциями вырываются изо рта чуи, пока он сам весь красный, на грани неконтролируемого возбуждения, содрагается всем телом.       дазай делает шаг вперёд, сразу ловит руку чуи в свою, стискивая тонкое бледное запястье в своей руке, видимо больше рук чуи, дёргает на себя накахару, находящегося на грани между тем, чтобы позорно отдаться, и между тем, чтобы трусливо сбежать, избегая любого контакта с дазаем.       — я бы назвал тебя своей принцессой всю ночь напролет. или тебе больше нравится «малыш»? — карие глаза игриво блестят, а тонкие губы расползаются в широкой улыбке, — или ты больше кайфуешь, когда тебя зовут шлюхой? а может потаскушка?       он хмыкает и наклоняется ближе к чуе, пока тот оставляет всякую мысль бежать и сопротивляться.       томительное возбуждение собирается в низу живота, заставляя член дернуться, а губы раскрыться, чтобы выдохнуть со свистом, прямо в лицо дазая напротив. ноги сами собой уже подкашиваются и тогда чуя понимает, что он хочет, очень сильно хочет слышать все эти грязные слова из дешевого порно, вылетающих из уст дазая. кажется, что дазай может сказать что угодно, и это что угодно, будет невероятно сильно действовать на чую, и в первую очередь на его гормоны, так неожиданно бушующие в его организме.       чуя хмурится, обдумывает сказанные дазаем слова, которые будто эхом отдаются в его голове. он сомневается в своем решении, которое он упрямо не хочет озвучивать, иначе бы дазай, только услышав об этом, мгновенно бы почувствовал себя как никогда довольно. его кошачья улыбка, ещё бы долго напоминала чуе о «да, чуя-кун, дазай осаму знает, что ты готов раздвинуть ноги только с пары фраз». одна только мысль об этом заставляет содрогнуться, но желание, уже накрывшее чую с головой выше его гордости, и накахара, смущенно опустив голову, на выдохе произносит:       — да, я хочу, чтобы ты называл меня своей блядью, чтобы раздвигал мне ноги и брал днями напролёт, говорил о том, что я только твоя сучка и ничья больше, пожалуйста.