...мне!

      До поместья (почти полноценный замок, между прочим, а может, и целый дворец, хотя фортификационных сооружений почти никаких, а те, что есть — драконам на смех) было крылом подать. Добыча по пути попыталась трепыхнуться, но в итоге попытки сбежать из лап дракона прекратила. А может, и не пыталась, просто удивилась очень, добыча-то...       «Мой! Мое!» — на всякий случай напомнил дракону голос в подсознании. Гилтиас закатил глаза, а приземлившись во двор, с сомнением уставился на раба. Так, что с ним делать-то... Врача? Еды? Воды, вот! И себе... Так, где вода? Какого черта?       Фонтан демонстрировал пустоту. Дохлые золотые рыбки уже попахивали. Всего ничего отсутствовал же! А уже что-то сломалось и сдохло...       Так, как бы еще одна «золотая рыбка» не откинулась! Сообразив, что фонтан был автономен — из какого-то источника прямо под «площадкой под взлет», Гилтиас взвалил приобретение на плечо, и, стараясь не отвлекаться на блеск золота, уверенно потащил это самое приобретение в купальню. И искупает, и напоит, и лимонад там всегда свежий, и...       Зря он всех на выходные отпустил. Раб был хилым, тощим и вообще «сдыхоть», но зато оказался на диво костистым, намял плечо и, кажется, очнувшись на середине пути, прикидывался дохлым до самого конца. Небось, своими ножками-то идти сложнее...       В принципе, Гилтиас все равно бы не спустил с плеча. А потому, что «Мое!».       В купальнях было темно и прохладно. Расположенные под землей, они были лучшим местом замка, с точки зрения Гилтиаса: громадный бассейн с перепадами глубин и широкими ступеньками, у бортика — бурлящие струи от источников, легкий серный запах, на редкость полезные свойства... Благословенная прохлада второго бассейна, маленького, и почти кипяток третьего, исходящего паром. Дракон жалел только об одном: собственно, в своем крылатом облике он не помещался ни в один.       Добыча вяло брыкнулась. Поставив ту на пол, поймав на попытке упасть, Гил усадил раба на скамью и попытался отобрать хламиду. Раб зашипел. Золотой сначала подумал, что от злости, потом дошло — ткань прилипла к рубцам на теле, и отдиралась буквально с кровью и плотью... Жутко. Гилу даже сначала показалось — это он когтями, потом дошло: плеть. Надсмотрщик постар-рался, тварь такая! А он — в самом деле когтями прижал... Как же это больно, наверное!       — Прости! Прости, прости... Сейчас. Нужно вымыться, и я намажу заживляющим бальзамом, хорошо? — Вышло как-то жалобно. Не по-господски. Раб, однако, устало кивнул. Он вообще какой-то пришибленный был, смотрел искоса, не напрямую, но от помощи неожиданно гордо отказался, и к бассейну ушел сам, неровно переступая босыми грязными ногами. Тонкие щиколотки вызывали прилив жалости, и Гилтиас, помедлив, умчался за едой, мазью, одеждой и совестью. В смысле, надо хоть головой об стенку постучаться, вдруг лихорадка выбьется?       Вернулся дракон скоро. И вовремя — как раз для того, чтобы предотвратить наглую попытку к бегству. Причем сбежать его покупка собралась на тот свет! В смысле, утопнуть... Видимо, сил не хватило, оскользнулся, может — белая макушка скрылась под водой, золото глаз, раскрытых, громадных, мерцало даже сверху... И ни пузырька!       Ухватив раба за волосы, потом за плечи, вытянул — и столкнулся с раздраженным взглядом.       ...Кажется, раб все-таки не тонул, а купался.       Лечение проходило молча. И это тоже поражало. Почти все рубцы Рейстлин — так он назвался — смазал сам, только спину нехотя подставил. И все равно — ни звука... Ел тоже мало, фрукты только, но это даже хорошо: дракон слышал, после голода сразу много есть нельзя. Зато потом, не успев даже одеться, уснул прямо на скамье, а может, и вовсе отключился. И думай теперь, что с ним дальше делать!       «Мое! Мне, мне, мне!» — завопило жадное до золота драконье внутри.       «Да твое, твое... Мое, в смысле...»       Свое сопело в две дырочки, в коконе из полотенца выглядело совсем уж жалким и на удивление соблазнительным — от хрупких ключиц до ямочек на пояснице (сейчас те было не видно, но дракон все-все запомнил.       В общем, в какой момент приобретение оказалось в покоях Гилтиаса, можно было даже не гадать. Сразу оказалось. Зато потом пришлось колдовать, разгораживая эти самые покои на две неравные части: одну с личной ванной Гилтиас отвел пленнику (гостю?), другую, с выходом, себе. А кровать что, кровать посередине стояла, он на ту сторону мог, а раб на эту — не мог... На ту сторону раба и уложили, на живот, потому что спине досталось больше.       И никакого подтекста! Да! За раненым же присмотреть надо? Посмотреть... Насмотреться. Полюбоваться, наконец!