...мне!

      Первое, что он сделал, оказавшись в одиночестве — попытался наложить чары на стоящий у постели невысокий столик. Потом на кувшин. Потом еще на десяток предметов, но результат оказывался тем же. Нулевым. Да быть не может!       Хмурый, он зашел к Рейстлину. Тот насмешливо объяснял что-то напряженному Даламару, пытающемуся торопливо что-то записывать. Гилтиас тихо сел в стороне от обоих. В их диалоге он мало что понимал, но подобное бывало часто, практически каждый раз, когда они говорили о своей магии. Однажды он из любопытства заглянул в бумаги, на которых, как ему казалось, пленник рисовал — и там тоже обнаружил строки формул и тексты на незнакомом ему языке. Были, впрочем, и рисунки. Один из них Рейстлин вырвал у него из рук: «Как можно прикасаться к незаконченному чужому сигилу, болван?!», остальные трогать Гил побоялся уже сам, когда пленник остыл и ехидно посетовал, что зря отобрал — дескать, мог бы избавиться от «хозяина» благодаря несчастному случаю.       — Гилтиас!       Дракон вздрогнул. Погрузившись в собственные воспоминания, слушать «рабов» он перестал и упустил момент, когда Рейстлин обратился к нему первый раз.       — Что?       — Я спрашиваю, скраш?       — Нет, пожалуй, не сегодня, — Гил поднялся, и ответ Рейстлина застал его уже у двери.       — Правильно. Стоит сначала за прошлые партии рассчитаться, ты так и не купил ониха.       — Не купил, — протянул дракон задумчиво и не стал напоминать, что за ту партию счет в итоге был оплачен не им. — Но у меня есть для тебя кое-что. Даламар, идем, принесешь.       Эльф по дороге к хозяйской спальне заинтересованно того разглядывал, и Гилтиас быстро взорвался:       — Что ты таращишься?!       — Ты, похоже, удостоверился, что я сказал тебе правду.       — Не до конца, — нехотя ответил Гил. Взяв со стола рахат-лукум, он протянул было хрусткий сверток эльфу, но почти сразу опустил руку.       — Узнай, куда вы отправитесь, — произнес он вдруг, и эльф немедленно подозрительно поинтересовался:       — Зачем?       — Потому что я твой хозяин! — рыкнул дракон и всучил ему-таки лакомство. — Рейстлину отдай.       Эльф покачал головой и хотел что-то сказать, но Гилтиас выставил его вон с неожиданной ловкостью, не став слушать.       Пока хватало и того, что стало ему известно. В рассказанной эльфом истории слишком много было неожиданного, нарочито волшебного... Может быть, все-таки лжет? Но зачем? И что с его магией, если лжет? «Сам пытаюсь себя обмануть», — недовольно подумал дракон, но все же решил поверить окончательно, только если ночью волшебного сна не будет.       На вечер пришлось отказаться от любой еды, даже собственноручно купленное лакомство, — неслыханное дело! — предложенное через окно, было отвергнуто. А отказ вызвал подозрения уже у Рейстлина, фыркнувшего и прищурившегося на откровенно лживое «Не хочу». Гил торопливо отошел от окна, пока не передумал. Лишь когда стемнело и расторопный мальчишка-посыльный принес ему небольшую шкатулку с онихом, дракон отвлекся от тягостного, нервного ожидания, но ненадолго.       В постели он промаялся до середины ночи, вздрагивая от каждого шороха. Ничего не происходило. Привычного за последние ночи ощущения волшебства не было, азарта предвкушения — не было, надежды и удивления — не было. Он и так знал... Только верить не хотелось. Не нужно было ждать ничего, но он не мог даже заснуть. В соседнем окне горел небольшой светильник, и только. Гилтиас старался даже не смотреть в ту сторону. Пойти, что ли, развеяться, а то и улететь куда-нибудь? На всю ночь, высоко и далеко, где охладит ледяной ветер, очистит мысли яркий свет близких звезд... Устать, вернуться и спать безо всяких снов.       Почему-то эти размышления привели его не в поднебесье, и даже не во двор, не на улицу. Гилтиас помедлил перед чужой дверью лишь немного, прежде чем открыть и войти. Пленник — да какой он пленник? — сел в постели, глядя на него настороженно, но ничего не спрашивая. Тоже не спал.       — Я надеялся, что ты все же придешь, — рубанул дракон сплеча.       Рейстлин прищурил глаза недовольно, но без тени удивления.       — Даламар, значит...       — Даламар, — согласился дракон. — Я только одного не понимаю...       Он помолчал под нетерпеливым взглядом Рейстлина.       — Почему было просто не попросить?       — И ты поделился бы силой? — спросил маг насмешливо. — Добровольно?       — Ты об этом даже не подумал?       Рейстлин покачал головой.       — Не подумал. Знаешь, почему? Потому что таких прекраснодушных болванов, как ты, не бывает. Ты единственный в своем роде.       Гил привалился к стене. Внутри теперь стало совершенно муторно, тошно... Лучше бы не знал. Лучше бы уснул все-таки, вместо того, чтобы приходить сюда. Или плюнул бы на слова эльфа, даже поверив, позволил ему прийти снова — сном, видением, наваждением золотым. А теперь — все. Только и остается — расставить все оставшееся по местам, понять до конца, что происходило тут, пока он позволял себе упиваться тем, что не считал явью. Да и тем, что считал. Проведенных вместе вечером жальче не меньше ночей...       — Как ты выходил отсюда? — еще у двери он проверил, на месте ли защитная клеть, и та отозвалась. — Это заклинание сложно было бы обойти.       — Сложно? — отстраненно поинтересовался Рейстлин, словно обдумывающий что-то, и поднялся. Он подошел к окну, потянул руку — безошибочно, словно всегда видел вокруг комнаты для остальных незримые частые золотистые прутья, отлитые из того, что было надежней любого металла.       Пальцы сомкнулись, и прутья действительно стали видимы, пленник прикрыл глаза и сказал что-то... Клеть завибрировала, загудела угрожающе — так, что дрогнули стены, и через миг взорвалась во все стороны золотой пылью, мельчайшей пыльцой, на миг окутавшей недрогнувшего Рейстлина и самого Гилтиаса.       — Она удержала бы меня только в первые пару дней, если бы я хотел уйти.       Дракон вжался спиной в стену. Даламар не солгал ни в чем! Такая демонстрация — походя, не задумываясь, словно перелистнул страницы очередной книги! Гил несколько раз глубоко вздохнул. Итак, он ухитрился купить на невольничьем рынке сильнейшего мага... Из-за идиотской лихорадки! Остальное и формулировать страшно. И нет смысла спрашивать, как не осталось следов наутро даже от его плетки, уж это-то для него и вовсе мелочь, небось... Более дурацкой ситуации и представить было нельзя, это было бы смешно, если бы не так болезненно, если бы не так обидно, и если бы... Только теперь он понял, что испугался.       — Не будь идиотом, если бы я хотел тебе навредить, я бы давно это сделал.       — Спасибо. Мне стало намного лучше!       — Не бойся, — нетерпеливо повторил маг. — Что мне, на место ее вернуть, чтоб тебе спокойней стало?       — Нет уж, не надо.       Рейстлин отошел от окна, положил руку на резной столбик кровати, посмотрел на дракона.       — Ты узнал все, что хотел? — пожатие плечами за ответ он не принял сначала, посмотрел нетерпеливо, но не дождавшись иного, равнодушно повторил тот же жест и сам, и вдруг позвал:       — Иди ко мне. Раз уж все равно явился.       На лице Гила, должно быть, слишком резко проступило недоумение, и бывший пленник компенсировал непривычную интонацию резко, мгновенно, будто раскаявшись:       — Или убирайся ко всем чертям!       — Я же не настолько болван! — буркнул Гилтиас сердито и торопливо, подошел поближе. — Уж на этот раз ты меня не ограбишь попутно?       — Как пойдет... Да не смотри ты так на меня, сам виноват, что всему веришь! — Рейстлин притянул его к себе, зарылся пальцами в волосы и признался нехотя: — Мне уже не нужно.       Говорил он и еще что-то — о происхождении заклинания, о том, как использовали его древние, о том даже, что силы вернутся, но Гил уже не слушал — под руками, губами было такое знакомое, такое пьянящее золото, остальное было не важно. «Мое!» — иррационально, вопреки всякому здравому смыслу, оглушающе требовало что-то внутри, и маг замолчал быстро под этим напором.       И все же без успокоительного покрова волшебного сна что-то было не так. Слишком скользила простыня, пояс халата на Рейстлине затянулся мертвым узлом вместо того, чтобы соскользнуть легко, покрывало путалось в ногах, и напряжение мага было совсем не таким, как хотелось бы дракону, как помнилось по «снам»... Гилтиас хмыкнул, опустился на пол, и его потянул за собой на ковер, хотел задуть светильник, но ночь все равно была слишком звездной.       — Наколдуй темноту!       Рейстлин кивнул понимающе, закрыл глаза и принялся плести чары, а Гил, заглянув случайно под покров сбившегося покрывала на кровати, вдруг увидел под ней какой-то посох и что-то еще, но рассмотреть уже не успел — на комнату опустилась не просто темнота, а первозданный мрак. Показалось, что они ослепли, но зрение оказалось вдруг не нужно, без него было проще. Нет нужды полагаться на зрение, когда есть тепло, вкус и запах кожи, когда слышишь чужое дыхание...       ...Заминка возникает лишь однажды, когда Рейстлин оказывается недвусмысленно прижат лопатками к мягкому ворсу.       — Отыграться хочешь, сравнять счет? — голос все равно сбивается, выдает желание, и злости особой в вопросе нет, но сам он снова напрягается, будто пытается оградить себя от ласк, которыми все еще осыпает его Гилтиас. И хочется обругать его идиотом, а может, даже обидеться наконец — как будто этот повод серьезней остальных! — но дракон уже знает, что несмотря на весь его ум и силу, обрисованные Даламаром, есть вещи, которых Рейстлин не понимает. Совсем. И не объясняет, бесполезно ведь объяснять, просто просит позволить.       За то время, что Рейстлин медлит с ответом, Гилтиас успевает испугаться, что тот будет отрицательным, и тогда он просто не решится осуществить позже то, что задумал. Но маг отвечает все же, не словами, но совершенно недвусмысленно — сначала просто позволяя, поддаваясь, а потом сам уже торопит, требует жадно нетерпеливыми прикосновениями, торопливым биением пульса, лихорадочно горячими поцелуями. «— Мой? — Да, да!» — соглашение на последнюю ночь заключено, и в непроницаемой темноте оказывается удивительно просто ему следовать: движениями в унисон, вдохом во вдох, стоном в стон...       Чары рассеялись, когда за окном брезжил уже золотисто-розовый рассвет. Свет залил комнату будто неторопливо, но Рейстлин все равно прищурился, а Гилтиас, лежащий у него на коленях, даже ладонью глаза прикрыл поначалу. Просыпающееся солнце — самый недвусмысленный сигнал о том, что ночь, а с ней и все остальное, закончилось, но дракон не торопился пока уходить.       — Рейст?       — Молчи.       Рейстлин, опираясь на кровать спиной, теперь еще и голову запрокинул, лица не было видно, и Гилтиас пока замолчал послушно. Было самое подходящее время, чтобы подумать, пока и маг молчал, а его ладонь лежала расслабленно у самого виска дракона, и пальцы подрагивали иногда, будто порываясь погладить. Гил улыбнулся слегка. Рейстлин прав, он болван. И Даламар — болван. И сам маг. Или все-таки нет?       — Послушай...       Рейстлин поднял голову, посмотрел укоризненно, но еще раньше этого его вторая рука легла на драконий рот, запечатывая любые слова.       Гилтиас вздохнул, но спорить не стал, накрыл ладонь своей, передвинул — чтобы поцеловать не тонкие, сильные, паучьи пальцы, а мягкую ладонь, там где у мага в стороны друг от друга расходились линии сердца и ума. И как он раньше не сообразил... От обиды, не иначе. А сейчас было слишком хорошо, успокоенно где-то в груди урчала ласково довольная лихорадка, и Гилтиас все больше убеждался в том, что до этого успел подумать лишь мимолетно, когда Рейстлин позвал в начале ночи. Это ведь он, все он, чтобы там ни было за заклинание... Необходимый для наглой, беспардонной кражи магических сил «физический контакт» не мог предусматривать всего, что поместилось в эти ночи.       Маг вдруг убрал руку, наклонился куда-то в бок... Из-под кровати показался увесистый кошель, через мгновение плюхнувшийся в руки Гилтиасу.       — Проверь. Мы в расчете?       Дракон сел нехотя, взвесил на ладони мошну, заглянул внутрь с удивлением.       — Ты где столько денег взял?       — Заработал, — поморщился маг и встал. Халат взлетел черной птицей, укрывая под собой золотое тело, будто хранящее на себе летопись всей ночи — не удержался, наставил-таки проб, будто за все предыдущие — разом! Впрочем, и на нем их не меньше, наверное... — Через Даламара нашел пару человек, которым нужны были сильные артефакты. Я спросил, в расчете ли мы.       — Дорого же ты берешь за свои услуги... Здесь в несколько раз больше, чем я заплатил за вас обоих.       — Оставь. За такую ночь не жалко.       — Удивительно, что тебе язык все же не вырвали.       — Это комплимент. И мне хватило совести заставить замолчать тебя, пока ты опять не наговорил того, о чем пожалеешь, — пожал маг плечами. — Сегодня мы с Даламаром уйдем.       — Я понял.       — Надеюсь обойтись без проводов.       — И это тоже понял. Только занесу тебе твой оних. Зря купил, что ли...