***
— Не думай, что сможешь мной помыкать. У меня в запасе еще много фокусов на случай, если придется снова тебя укрощать. — Например? — хмыкнул маг. — Например, чтение мыслей. — Лжешь. — До меня ты ни с кем не спал. Маг поперхнулся. — Лгу? — спросил кротко Гилтиас. — Ты, кстати, учти, что и не будешь... — Что не буду? — откашлялся ошалело Рейстлин. — Спать ни с кем другим. Ты мой. Только мой. ... — И все-таки, как ты узнал? — Просто догадался. Твоя откровенная грубость со мной в наш первый раз, подчеркнутая бережность потом, трактат по эротологии под кроватью, да и Даламар слишком откровенно удивился, когда понял, что мы делим постель... — Кто говорил, что не умеет жульничать?! — Я сжульничал. Есть еще один фокус, их вообще хорошо умеет моя третья ипостась... Но ее ты увидишь только когда очень, очень провинишься.***
Гилтиас сердито сопел. Его, его золото откровенно тискали, похлюпывая в плечо, гладили по спине и шептали страстные признания! Справедливости ради, Рейстлин и сам был не в восторге — пытался отпихнуться, но наглая повиснувшая на нем зеленоватая сущность, похоже, была совершенно эфемерной и никак на попытки не реагировала. Маг отчаянно чихал — пахло от сущности, между тем, пылью и лавандой, которую он на дух не выносил. — Да отпусти ты меня! — Спаситель! Избавитель! Повелевай мной! — Повелеваю — аааа...апчхи!...тойди! Отойди от меня! — Ваше желание — закон для меня, господин, — сущность отошла от мага, и Даламар на всякий случай спрятался за сердитого Гилтиаса. — Вы выпустили меня из тысячелетнего заточения! Я исполню все, что вы пожелаете! В разумных пределах. Сами понимаете, столько веков в этой тесной плевательнице... Лампа в руках Рейстлина была бронзовой, патина покрывала ее целиком, подчеркивая все вмятины на металле и общий не слишком-то шикарный вид. — Что там насчет желаний? — отдышавшись, поинтересовался маг. — Как положено, три желания любой сложности на протяжении хоть всей жизни, бездонный мешок с изысканными яствами прилагается, вон там, где-то в углу... Ой. Жестоко же с ним за эти годы обошлись мыши. Забудьте про мешок, повелитель. — Абсолютно любые желания? — Абсолютно. Вот только... — Что? — Вы б лет десять назад пришли... На желания, знаете ли, гарантия действовала — три тысячи лет с момента запечатывания лампы... А теперь — могут и не исполниться. А могут исполниться так, что сами не рады будете. Производитель ответственности уже не несет. И поверьте моему опыту, лучше не загадывайте. Но в остальном — я ваш навеки! Повелевайте! Джинн был каким-то мелким и неубедительным. Зачуханным, только что не плешивым... Когда он бухнулся на колени и на коленях пополз к шарахнувшемуся Рейстлину со светящимися обожанием глазами, Гилтиас не выдержал. В пещере раздалось тихое «Пуфф!», джинн исчез, маг ойкнул и выронил лампу. Та упала с печальным стуком. — Силы вернулись? Обязательно на мне было проверять? — поинтересовался Рейстлин, потирая ладонь, по которой будто небольшой молнией стукнуло, но не слишком, впрочем, злой или опечаленный. — Я нечаянно, — насупился Гилтиас. — Куда ты его дел? — На багдадский рынок, к фокусникам и факирам, он туда впишется, ш-шарлатан такой. Попросишь вернуть — спать сегодня будешь у костра, один. Рейстлин хмыкнул. — Не попрошу. Гилтиас исподлобья глянул испытующе, но маг, похоже, говорил искренне. Даламар покинул укрытие за спиной дракона, поднял лампу, повертел с недоумением. — Такая легенда, и такое... Такое. Что теперь будем делать, шалафи? — Эльдорадо искать, — маг фыркнул. — У золота срока годности нет, да, дракон? Или книгу Шахерезады, а то у меня сказки заканчиваются. Или еще что-нибудь. Даламар вздохнул. Рейстлину, похоже, было все равно... Дракон, незаметно подкравшийся к магу, отряхнул его от джинновой пыли и сгреб в охапку с очередным: «Мое!». Ни одному из них не было жаль пропавших желаний, а вот эльф себе тоже кого-нибудь загадать хотел, между прочим...***
А Рейстлин нагло не сообщил, что желания-то все равно при нем остались, подумаешь, джин в другом месте... Впрочем, лампу он прибрал. Почистил, выпрямил и использовал вместо заварничка. И мешок, мышами поеденный, прибрал. Из остатков вышел кошелечек, и если с явствами там было неважно, то уж крупа и мука появлялись охотно, а готовить маг умел. Рейстлин вообще хозяйственный был, и до всяких необычных штук охочий. Дракона он как-то, с полусна, тоже обозвал необычной штукой, и сообщил, что это не он — драконий, это дракон — его собственность, трофей и штука. Так что пусть никто не обольщается. Надо ли говорить, что Гилтиаса это целиком и полностью устраивало? А Даламара, который даже полезной в хозяйстве штукой не считался — не очень, так что он пакостил по мелочам — то на мантии шалафи золотую мишень на ягодицах наколдует (следовал неизменный кусь), то дракону сотню косичек заплетет за ночь (один раз, до того, как это понравилось Рейстлину... Маг три часа распутывал и релаксировал, да и Гил балдел), то вернется к привалу аккурат тогда, когда маг со своей собственностью заняты чем-то интересным без него...