Рейстлин читал, устроившись в кресле в совершенно потрясающей позе. Все потрясающее заключалось в том, что он разулся, перекинул ноги через подлокотник, и дракону было замечательно видны обе босые узкие стопы, обычно скрытые домашними мягкими туфлями, да еще и мантией… Увы, мантию маг носил «глухую». Руки от запястий, лицо – вот и все, что мог теперь видеть Гилтиас. День ото дня. Раз за разом. Да еще порой изогнутая линия кадыка, когда маг расстегивал ворот на лишнюю пуговицу… И этого было мало. Невыносимо мало – после того, как он помнил каждый изгиб красивого худого тела, совершенного для него, для него одного!.. О, дракон понимал: люди, эти существа, видящие не дальше своего носа, едва ли считали мага красивым. Даже более того, все было, скорее, наоборот. Но хрупкость, но золотистая кожа, но седые волосы, а более всего глаза – то, что раз и навсегда пленило дракона. И все это было недоступно теперь. Запретно.
Сам дракон устроился на своей постели, подоткнув поудобнее подушку и уютно свернувшись под одеялом. Он еще не успел встать, когда пришел чародей – непривычно рано, за окнами только забрезжил рассвет. В кабинете тот проводил почти все время, и хотелось думать – не только ради книг, исследований и прочих полезных вещей, но и ради него, гостя-пленника, добровольно ставшего бы рабом – если бы только позволили.
Маг качнул ногой, подвернул ее под вторую стопу, большим пальцем прошелся по подошве, раз и другой, едва ли не от самых пальцев до круглой пятки. Снова замер. Шелест страниц – единственный звук… Он не причесался с утра? Дракон с невольным умилением заметил знакомый вихор на макушке, ту самую прядку, которая упрямо не приглаживалась просто так, и несколько спутанных кудряшек. Скорее, просто спешил, и гребнем орудовал с небрежной сонливостью, а в зеркало не взглянул. То, что зеркала Маджере не любит, Гилтиас тоже догадывался. По крайней мере, здесь их нигде не было… С другой стороны, чародей был гладко выбрит и мантия не мятая. Все эти детали отмечались уже привычно, да и сами были привычны. Может, маг и не был в восторге от своей внешности и не пытался как-то украсить себя, но аккуратность – это другое. И тем приятнее заметить вот эти смешные кучеряшки. Будто нарочно оставленные ему на радость… Жаль только, это лишь мечты.
Маг снова перевернул страницу, оставив на предыдущей тонкую ленточку вместо закладки, и потянулся к столу. Слепо пошарил по столешнице, повернул, наконец, голову, и укоризненно посмотрел на пустое блюдо. А то ж! Даламар не успел сюда заглянуть утром, кто-то слишком рано встал! Обычно-то приносил сушеные фрукты, бурча что-то о витаминах и о том, что под хорошую книгу Шалафи хоть что-то поест. Пару раз он еще и сушеное же мясо подсовывал, тонкие сухие ломтики, которые Рейстлин таскал, не глядя. А по вечерам были еще и сласти… Дракону доставались тоже.
Маг снова перелистнул страницу, смирившись с отсутствием маленького удовольствия на тарелке, и зевнул вдруг, прикрыв рот ладонью. А потом – Гил едва не застонал от восторга – расстегнул все-таки ворот, обнажая горло.
На пленника-гостя он не обращал внимания с самого приветствия. А у того в паху ныло от желания сгрести сейчас в ладони непослушные белые кудряшки, оттянуть, заставляя запрокинуть голову, впиться поцелуем над кадыком, и там, где линия челюсти изгибается к уху, заклеймить кожу напротив линии пульса… Губами до круглой золотистой пятки добраться, до узкой щиколотки, до выступающей косточки! Он мог. Мог подняться сейчас, вытянуть цепь или вовсе разорвать ее, мог добраться до еще чуть сонного мага, заполучить, забрать!... Он каждый раз желал этого. Каждый раз грезил, что ему позволят, наконец, что примут! Но нет. Он оставался… Не то гостем, не то пленником, с правом прогулки вокруг башни по желанию (такого не возникало, там же эта роща все-таки жуткая!), с доступом к книгам, к пище, к ванной… Доступа не было только к Рейстлину.
Дракон сжал бедра. Мечтать было вредно, мечты порождали желание, и то можно было бы унять в ванной, да вот беда – для этого следовало встать и одеться… И выйти прочь. Или… Не обязательно? Гил сглотнул и нарочито громко вздохнул, переворачиваясь поудобнее, но никакой реакции не дождался.
Он решился. Рейстлин даже не заметит, в конце концов, верно? Он всегда очень увлеченно читает. Убедившись, что одеяло надежно скрывает почти все движения, пришелец другого края медленно расстегнул ночную сорочку, почти не моргая глядя на седовласого, ладонью – чужую руку представляя – скользну по телу вниз, до и без того напряженной плоти, а обхватив ее, выдохнул уже не напоказ – и тут же прикусил губу. Такое было не впервые в стенах Башни, но никогда – при Рейстлине. И собственная смелость пьянила и пугала теперь, а тело – тело желало. Требовало. Хотело. И, медленно толкаясь в собственные пальцы, дракон мог только надеяться на то, что это не будет заметно и очевидно. И смотрел, смотрел, смотрел… На чуть поджатые пальцы босой ноги, на едва заметный на золотистой коже рисунок выступающих венок, на то, как черный бархат ласкает узкую щиколотку – а могли бы ласкать его, Гилтиаса, губы! Смотрел он и на бережно сжимающие книгу пальцы, на то, как указательный задумчиво то поглаживает корешок с тисненным названием, то постукивает по нему. На то, как порой движется кадык, на чуть сжатые тонкие губы, на пушистые ресницы, на кудряшки эти невозможные, нечастые, восхитительные.
Рука заскользила чуть быстрее, и куда чаще стало дыхание. Маг, будто нарочно издеваясь, поднес свободную руку ко рту – и прикусил костяшку указательного пальца, должно быть, что-то в книге озадачило его… Мелькнули влажные зубы промеж приоткрывшихся губ. А вспомнился один из снов, и те же губы, выцеловывающие узор внизу живота «господина», касающиеся то бедра, то паха, дразнящие, в усмешке изогнутые, от поцелуев припухшие.
Только бы не застонать вслух. Только бы удержаться. Яркие фантазии смешивались теперь с реальностью, и сны – сны возвращались уже наяву, выхватывали из памяти картинки так и не сбывшегося, подсовывали такие воспоминания, от которых только сильнее приливала к низу живота кровь. Дракон зажмурился, пытаясь сохранить прежний темп, не задвигаться беспорядочно, лихорадочно, не сорваться прямо сейчас…
- Гилтиас? – Голос мага прозвучал совсем рядом, и дракон распахнул глаза, с трудом подавив вскрик. Рейстлин стоял прямо над ним, смотрел с тревогой… А после, оперевшись рукой о подушку рядом с его щекой, второй накрыл пылающий от смущения и возбуждения лоб. – Тебе плохо? Что случилось?
А он ответить-то не смог, только всхлипнул невнятно – ощущение обжигающих пальцев всякого разума лишило, и еще, еще, еще немного бы!.. Должно быть, со стороны он в самом деле мог показаться больным – с испариной на висках, алеющих, сгорающий, дрожащий… И пусть, пусть бы так Рейстлин и подумал, пожалуйста! Но он, конечно, был недостаточно наивен для подобного… Хищно раздулись ноздри, и вместо искреннего – демоны побери, ведь настоящего! – волнения в золотых глаза появилось озарение, и… Да не смущение же, в самом деле?!
Дракон ничего не успел. Ни руку отдернуть, ни прикрыться сорочкой, ни одеяло удержать, решительно отброшенное чужой рукой. И замер, как был, под жгущим не хуже раскаленного металла взглядом.
- Шалафи, ну вы бы хоть дверь запирали! – Буркнул Даламар, и поспешно вышел с той стороны, кажется, покраснев в районе ушей.
- Вот как, - медленно и тихо протянул маг, почти бесстрастно разглядывая все еще дрожащее от возбуждения тело. – Неужто… Настолько неймется?
И любопытство в негромком вкрадчивом голосе, и озадаченность… Презрения только Золотой не заметил, а может, не было его там и в самом деле?
Гилтиас вновь всхлипнул. Взгляд мага действовал куда сильнее, чем могли бы собственные пальцы… И когда поверх его руки легла вдруг чужая, надавила, обняла, он уже не выдержал, задвигался, часто и тяжело дыша, стона не сдержал все-таки, а глаз так и не закрыл – и склонившийся над ним маг был лучше любого сна. И, выплескиваясь, поймал, наконец, Его губы, почти до боли впился в них – и как же мало оказалось короткого этого, мимолетного, жгучего!... Как же сладко это было…
Чуть позже, глядя на собственное отражение в зеркале ванной, Гилтиас улыбался совсем уж безумно. И счастливо. Он не знал, какие мотивы двигали магом. Может, и вовсе пожалел? Или подвело любопытство?
***
Хаханька?
***
- А те руны… Те, что ты писал у меня на руках. Что они все-таки значили?
- Первая часть заклинания на повышение урожая репы.
- Прости, что?...
- Я пошутил, - Рейстлин лениво перевернул страницу тяжелого фолианта. Драконья задница, служащая подставкой, была мимолетно оглажена. Гилтиас, вытянувшись во весь стол, довольно вздохнул. Он нашел лучшее место для наблюдения за читающим магом!
- И все-таки, что там было?
- «Нет лучше звезд, чем те, что в глазах напротив. Нет горше слез, в которых растворяются звезды». Это с эльфийского, Даламар перевел мне несколько поэм и стихов. Запомнилось.
- А почему… Именно это?
- Потому что тогда я думал не о том. И заклинание про репу тоже вполне могло бы случиться, я, в конце концов, буквально накануне его придумал…
