Песня крови

      Ещё в свои безмозглые четырнадцать я крепко-накрепко уверился: Алек Сазерленд — самый бесстрашный котик на свете и ничего не боится. Ну… кроме алгебры с физикой. И апельсиновых корочек. И, конечно же, моей мамы.       — Алек-чин! — возопила она, уперев руки в бока, едва мы показались на пороге «Сапфирового дракона». — Почему, позволь спросить, я вижу своего пятнистого мальчика в первый раз на неделе?!       — Виноват, Сора-суан, — пробубнил Алек, покорно склонив голову. — Больше не повторится.       — Как же, как же, это я уже слышала. Примерно миллион раз!       Всякий раз забавно наблюдать, как плечистый охотник-оборотень ростом под метр девяносто весь съеживается и что-то робко мямлит под гневным взором простой вэйданской женщины, крошечной и хрупкой, как фарфоровая куколка.       — Эй, а как же я? — делано возмутился, отвлекая её от причитаний о бедном Алеке, страдающем без вкусной еды и женской ласки. — Ты любишь этого кошака больше, чем своего сына!       — Потому что он хороший мальчик и не заставляет Сору-суан седеть раньше времени! — парировала мама с королевской невозмутимостью. Но затем всё-таки потянула меня вниз, чтобы обнять и быстро чмокнуть в щеку. — Ох, Киро-чин, ты тоже мог бы почаще радовать маму своим присутствием. Вы с Алеком слишком много работаете. Маршал Броган вообще в курсе, что вы не его собственность?       — Маршал Броган больше не маршал, — резонно заметил Алек. — Собрал вещи да отбыл в Саргон загорать. А Киро вам не говорил?       На лице матушки, красивом и до неприличия молодом, отразилось секундное замешательство.       — Ах, и вправду, что-то такое говорил.       Она любопытно сощурилась, явно желая вызнать побольше подробностей — Рис, то есть маршал Броган, был её хорошим знакомым. (Или не таким уж хорошим, раз и словом не обмолвился о своём отъезде.) Но тут же досадливо глянула в сторону кухни, откуда, как всегда, раздавался шум множества голосов и несмолкаемый звон приборов.       — Ох, ладно, потом… Идите, мальчики, ваш столик свободен. Кори сейчас подойдёт. И попробуйте только не явиться на обед в субботу! Жду вас к трём часам!       Напоследок погрозив нам пальцем, точно паре непослушных трёхлеток, мама стремительно направилась к своим рабам на галеру… ах, простите, к подчинённым на кухню. Хотя для них разница невелика. Сора Хаттари может быть самой доброй и нежной мамой на свете, но в святая святых её ресторана царит прямо-таки военная дисциплина.       — Я вот даже не буду спрашивать, есть ли у нас выбор, — фыркнул Алек, едва мы заняли наш любимый угловой столик возле аквариума, полного пёстрых рыбок. Не помню, какие как называются, это Кори у нас фанат морской живности. — Порадуем маму, а, Киро? А вечером можем сходить куда-нибудь. И Престон позовём, она как раз выходная.       — Погоди, но я-то дежурю.       Алек изумлённо захлопал глазами, а затем довольно и как-то даже малость снисходительно выдал:       — Кир, ты давно расписание обновлял? Больше не дежуришь. Суббота теперь на Вернере.       — На маршале Вернере? — на всякий случай уточнил я, не поверив своим ушам. Нет, никаких других Вернеров в нашем управлении никогда не водилось, однако не припоминаю, чтобы прежний наш главнюк стремился торчать в офисе лишнюю ночь. — С чего бы это?       — Вот ты и спроси, — хитро прищурившись, предложил Алек. — Это не я с ним в кабинете шушукаюсь по полчаса. А ведь я его заместитель! Ладно, ладно, — сжалился он, когда я одарил его сердитым взглядом, — его вампирское высочество повелело освободить тебя от лишнего дежурства. «Пять выходных за один месяц, несомненно, похвальный пример любви к работе. Но, к сожалению, нездоровый». Конец цитаты.       Нет никаких причин злиться. Вообще никаких. Напротив — я должен порадоваться, что кому-то вдруг стало до такой степени не наплевать на меня и моё здоровье. И должен быть благодарным, что с меня сняли дополнительное дежурство. Да я и благодарен. Честно, благодарен!       Однако и зол тоже. Не то из-за бесцеремонности Вернера, не то из-за красочной цитатки. Прямо-таки наяву слышу этот его я-тут-всё-контролирую тон.       — Да что, блядь, с ним не так?! Пока я справляюсь со своей работой, какое его дело, сколько времени я торчу в офисе?       — Пока он за тебя отвечает, это его дело. К тому же здесь я на стороне Вернера, — пожал плечами Алек. И тут же ухмыльнулся, зараза пятнистая. — Что с ним не так? Это вопрос как раз для тебя, коварный ты похититель холодного вампирского сердечка!       — Заткнись, Алек, просто заткнись!       Я застонал и уронил голову на сложенные руки. О, Тьма, прошу, дай забыть тот день как страшный сон!       Клеить парней на улицах — не совсем то, к чему я привык. Вернее сказать, такое вообще в первый раз. Я всё ещё социально неловкий клептоман! Но кто бы на моём месте удержался? Бессовестно охуительный мужик, явно вывалившийся прямиком из чьих-то эротических фантазий о властном молодом миллионере, возвышается над толпой эдаким грозным божественным изваянием и неприкрыто пожирает тебя взглядом. Да таким пристальным, что впору не то прыгнуть на тарелочку, не то вовсе загореться синим пламенем.       Звучит как начало омерзительно слащавой любовной истории? Хренушки.       Когда он увязался за мной, я и вовсе решил, что это засланец от Принца Бастардов или ещё какого сидского прощелыги. Потому что почуял в нём тьму под маской человека. И решил, мы с ним одной породы. Полусидхе.       Но оказалось, он скорее как мой Рэн. Полувампир.       Ладно, стоит посмотреть правде в глаза: кем бы ни был Люциан Вернер, одно неизменно — такие, как он, никогда не звонят таким, как я. Иначе мне бы просто не хватило смелости дать ему свой номер. Да что уж там, я до сих пор не очень понимаю, что на меня нашло!       — Братик, ты живой там? — меня бесцеремонно ткнули в бок кулаком. — Двинься давай, мне ставить некуда!       — Я тоже по тебе скучал, малыш Кори, — ворчливо отозвался я, но сел прямо. Как ни крути, а страдать по хмурому красавчику, посмевшему оказаться твоим шефом, гораздо удобнее на сытый желудок.       — Сам ты малыш Киро, я тебя уже на шесть сантиметров обогнал! — огрызнулся мой старше-младший братец, выставив перед нами две громадные миски с благоухающим супом фоу, и тут же плюхнулся рядом со мной. — Удачно объявились, ребята. У нас сегодня курица карри и паровые булочки со свининой. Тащить?       — Ну разумеется! Как дела в школе?       Кори печально вздохнул, коротко прижался щекой к моему виску.       — Тригонометрия опять сделала меня своей сучкой. У нас с тобой это семейное, да?       Я улыбнулся, взъерошил ему волосы, такие же тёмные и непослушные, как мои. Мы вообще с ним чуть не на одно лицо — разве что у Кори чёрные глаза, раскосые и очень выразительные, как у мамы. И ростом он, похоже, будет как отец.       Как наш отец. Человек, который ненавидел меня всю мою жизнь, боялся меня, даже пытался убить… он сам же мне эту жизнь и дал. Прижил меня от нечисти. Сказал бы про иронию судьбы, но на самом деле это был вполне себе умысел моей фейской мамочки: умыкнуть Кори в Сид, взамен подбросить меня и посмотреть, что из этого выйдет.       Обычное развлечение для сидской мрази. Стоило бы убить её за это. Но я предпочёл обменять её жизнь на кое-что поважнее. На моего брата, прожившего среди жестоких бессмертных тварей двадцать лет, но постаревшего лишь на пять. В Сиде время течёт иначе. Там всё иначе.       — Мы придём в субботу, и Алек поможет тебе расквитаться с тригонометрией. — Алек тут же кивнул, подтверждая мои слова — мол, что угодно, лишь бы не алгебра. — А теперь дуй за булочками, дай взрослым поговорить.       Кори состроил недовольную физиономию, но послушно сгрёб со стола пустой поднос и поплёлся в сторону кухни.       — Чего ты бесишься-то? — взявшись за керамическую ложку, продолжил Алек, ничуть не желающий пощадить бренные останки моего эго. — Не успел новый шеф заступить на службу, а ты уже у него в любимчиках. Серьёзно, он с тебя глаз не сводит всякий раз, как вы оказываетесь в одном помещении. Прямо пожирает взглядом, мне аж неловко делается. Парни, снимите гробик!       — Ха. Ха. Ха, — скучающе отозвался я, выжимая в свою миску ломтик лайма. — Нет, Алек, даже не смешно. Ты стрёмный. И мутить с начальником — тоже стрёмно, даже если забыть о том, что я не из его лиги.       — Боги, Кир…       — Что? Просто взгляни на него, а затем на меня. На него — и снова на меня.       — Да я уже.       — И?       — И я рядом с вами определённо третий лишний!       Я на это даже отвечать не стал, просто схватил палочки и демонстративно принялся за еду. Всё лучше, чем выдавать желаемое за действительное.       Любопытство взяло верх над недовольством, едва я покончил с бульоном. Короче, очень быстро. А я ведь даже не кошак, в отличие от своего друга. Вот уж ничуть не сомневаюсь, что Алек успел узнать о Вернере всё, что можно. И что нельзя тоже — коты не зря считаются великолепными охотниками. Во всех смыслах.       — Давай уже, рассказывай.       Алек вздохнул, пододвинул ко мне крохотную миску с маринованными овощами, точно пытаясь задобрить.       — Не хочешь дружить с нашим немертвым шефом — твоё право. Но Хаосом молю, не становись его врагом! Он из Асторнов, а с ними связываться себе дороже.       Я так и замер, не донеся до рта зажатую в палочках креветку.       — Да ты гонишь, котик-чин! Что это за Асторн такой, которого Вернером звать?       Надо же, а я-то недоумевал, с чего вдруг этот мрачный красавчик кажется мне таким знакомым. Смутно, но тем не менее. В самом влиятельном гнезде Запада все вампирюки как по одной форме отлиты — высоченные и статные, суровые такие, темноволосые, с пронзительным взглядом и хищным ястребиным профилем. И наш шеф под это описание подходит чуть менее, чем полностью. Разве что у него черты немного мягче, миловиднее и… добрее, что ли. И цвет лица не такой печальный.       — Эксклюзивный, в единственном экземпляре, — мрачно пошутил Алек. — Его мать не кто иная, как Лорейн Вернер.       — Это которая магистр чёрной магии? Я к ней на факультатив ходил, когда в Магистерии учился. Они с Люцианом вообще не похожи.       — Ну само собой! — усмехнулся он чуть ехидно. — Нам попался Вернер с рожей записного Асторна. То-то его выдающийся нос мне показался таким мучительно знакомым…       — Нормальный нос! — возмутился я невесть почему. — Хм, ну, в смысле, там всё нормальное… то есть не просто нормальное, а… Блин, давай просто сделаем вид, что я ничего не говорил.       Он состроил ту самую непроницаемую физиономию, с которой обычно пытался обыграть меня в картишки.       — Я уже понял — ты всё старательно рассмотрел. С сугубо профессиональной дотошностью. Как и положено хорошему копу. Взвесил, измерил и признал пригодным к…       — Иди ты, Алек!       — Нет уж, пойду тут не я. Куда ты собрался, к вампирам? А шеф в курсе?       — Мы с ним не настолько близко знакомы, чтобы я ему сообщал о своих планах на выходные, — споро отшутился я.       Внутри, однако, вспыхнуло раздражение. Почему я вообще должен о каждом шаге отчитываться шефу? Рис ничего такого не требовал. Может быть, только поначалу, когда я ещё был зелёным охотником-стажёром без лицензии ликвидатора и хвостом таскался за Алеком. Но нужда в наставнике у меня давно пропала. Как и в напарнике.       Одному проще. И спокойнее.       — Ну-ну, — откликнулся Алек, чуть хмуро. — Точно не хочешь, чтобы я пошёл с тобой?       — Бро, нет, ты мне всех кровососов распугаешь!       — Ладно. Но упаси Хаос тебя не написать мне, как только будешь дома!       — Да-а, ма-амочка!              ***              В клятую вампирню я, конечно, не помчался сразу же, едва расстался с Алеком. Вот ещё не хватало. Свободные вечера я стараюсь проводить в Железном Чертоге, где помимо моего вздорного крыжовничка хватает и детей, и проблем. Казалось бы, какие могут быть проблемы в приюте, где всего-то семьдесят четыре ребёнка? Да, детишкам уделялось прилично внимания; более взрослых пытались как интегрировать среди людей, так и оградить от дурного влияния… В большинстве случаев даже получалось, всё же семьдесят детей — не семьсот. Железный Чертог даёт подменышам какое-никакое подобие семьи. Но, как и в любых семьях, дети попадаются разные. Почти все имеют дурную тягу к воровству, у доброй половины — трудности с социализацией, кое-кто просто уродился с не самым лёгким характером…       Они замечательные, без шуток. Все они. Да только не каждый готов принять и полюбить того, чьё племя относится к людям как к скоту. Понять могу, простить… ну, вряд ли.       Какими бы чудовищами ни были фейри, а все самые ужасные душевные раны я получил от людей. Ведь люди, под всей их нарядной одёжкой из гуманизма и цивилизованности, тоже те ещё монстры.       К «Мэлоуну» я подъехал уже в двенадцатом часу, в кои веки причёсанный и одетый не хуже пижона Алека. Прям как с Виктором в ресторан вырядился — брюки, рубашка, сверху блейзер, чтобы прикрыть кобуру. Без галстука, разумеется, я не настолько отчаялся.       По-моему, выгляжу как кретин. Но к вампирам в футболке и джинсах лучше не заявляться — они ж капризные, заразы, начнут кривить морды, мизинчики оттопыривать, ну и что там ещё в арсенале у этих бархатных снобов…       Маскарад вроде сработал. Кровососы мне обрадовались как родному.       Ладно, ладно, я преувеличил. Но внимания всё равно хватало, даром что чернила под кожей притушили мою ауру, тёмную и горькую, как любимый кофе моего нового шефа. Полностью не скрыли, но сделали куда менее заметной. Не просто так же я однажды решил сделать себе миленькую, но излишне выёбистую татушку? Сидхе зовут такие штуки джетэн — «волшебная шкура», если дословно. И эта самая «шкура» здорово выручила меня: без неё я был бы облеплен вампирами со всех сторон, как пиявками в пруду.       Рано обрадовался. Едва поняв, что я тут скучаю один, кровососы чуть не в очередь встали. Ну куча ведь народу, почему я?! Твою ж мать, шесть разнополых клыкастых рыл за четверть часа! И не пошлёшь же, приходится улыбаться да выдавать дежурную чушь по типу «безмерно рад встрече, но я тут кое-кого жду».       А я и впрямь жду. Пикси на Площади пяти улиц были в хорошем расположении духа и дали весьма точные указания — «иди туда, где кровь бежит как вода, и ищи того, кто красен как головёшка и крепок как дуб, и так сыщется тот, кто зовёт себя Иорэтом…» Да, неточные указания звучали бы ещё кошмарнее. И так-то остаётся гадать, в чём подвох.       — Вы ведь так смертельно заскучаете, моя прелесть, — прозвучал вдруг рядом голос, приятно сладкий и тягучий, точно медовуха. Щедро сдобренный магией. Не особо пробрало, однако начислим парню очко за хорошую попытку.       Но моя прелесть? Чувак, серьёзно? Я улыбнулся, стараясь не сверкать клыками, и приготовился было выдать уже прилипшую к языку отмазку, однако…       Помимо стандартно смазливой физиономии слегка полежалого западного аристократа, вампир щеголяет роскошной копной волос. Красных. Не как головёшка, но скорее как кровь. Наверняка крашеные, но хрен с ним, меня сейчас не услуги его парикмахера интересуют.       — Я склонен согласиться с такой оценкой ситуации, мистер…       — Зови меня Дара.       На старом языке Кальты «дара» значит «дуб». Крепкий, ага. Сразу захотелось шуткануть в стиле средней школы и спросить, не эвфемизм ли это для его могучего члена. Но вместо этого сокрушённо качнул головой и пожаловался:       — Мой… друг, кажется, решил меня кинуть. А и пошёл бы он, козёл рогатый! Кстати, я Мор.       — Сокращённо от Моргана или Мордекая?       Мордекай? Ма-ать моя Тьма, этот красный перец реально не первой свежести.       — Кто знает? — выдохнул в эдакой потуге на кокетство. — Должна же во мне быть какая-то загадка?       Вот когда читал всю эту хрень в руководстве по охмурению вампиров — ржал до упаду. А смотри-ка, работает. Этот Дара ощутимо напрягся — не в плохом смысле, скорее как хищник на охоте, — осмелел настолько, что даже уложил руку мне на шею; погладил с нажимом, отогнул ворот рубашки. Похоже, следы ищет.       Руку ему немедля захотелось оторвать. Но поди ж ты, я тут вроде бы пытаюсь корчить из себя беспомощную лапочку.       — Твой первый раз, сладенький? Не вижу следов…       — Ты пока не видел всего меня.       Ответ Даре понравился. Хотя воспринял он его явно скептически — словно бы у меня на лбу написано, что в отношении вампиров я просто жалкий некусанный девственник.       — Как зовут твоего друга?       — Иорэт, — заявил я. И растянул губы в клыкастой улыбочке.       Рискнул обратить его в бегство, да. Но теперь, зная имя и лицо этого вампира, я найду его где угодно на западе. К тому же… этот не сбежит, нет. Он, похоже, охотник. Из тех, что нипочём не смогут вовремя остановиться.       — Ах, этот друг, — протянул Дара, продолжая держать руку у меня на пульсе. Бесит ужасно. Так и хочется достать ствол да угостить серебром этого крашеного проходимца. — Его в последнее время много кто ищет. Возможно, я даже знаю, где он.       — И что же ты хочешь за это знание?       — Все мои желания относительно тебя должны быть очевидны, сладенький. Как там вы, ушастые, любите говорить… У нас есть сделка, Мор?       Дерьмо. Я и впрямь собираюсь дать вампиру свою шею на пожрать, чтобы вызнать у него про похитителя младенцев? Стрёмно как-то. Да, может, я и сторговал когда-то свою невинность Принцу Бастардов, но с тех пор прошло четырнадцать лет. Мозгов и осторожности немного, но прибавилось.       Ладно, по ходу разберёмся. Главное, остаться с ним наедине.       — В таком случае у нас есть сделка, Дара.       Вампир протянул мне свою белёсую лапу для пожатия, ухмыляясь чуть насмешливо. А я… я дёрнулся, когда в кармане пиджака завибрировал комм.       — Прости, это, наверное, с работы. Мне надо ответить.       Дара был явно недоволен, но кивнул. Очень надеясь, что это не выглядит как бегство, я поспешил к выходу.       — Чарли?       — Братишка! — послышался в трубке знакомый сочный басок маршала Данбара. — Хорошо, ты ответил. Прости, что порчу выходной, но у нас тут… пиздец, в общем. Можешь подъехать в парк Бри?       — Конечно, бро. Это же тот, что у озера Лах-Бре?       — Да, он.       — Буду через двадцать минут.       К такси я, честно говоря, не пошёл — побежал вприпрыжку. Подальше от дуба морёного, будь он неладен. Вампиры в целом-то довольно мутные типы, но от этого прям мурашки по коже. Возможно, потому что моё горло не в восторге от перспективы знакомства с его зубищами.       Совсем не в восторге. К следующему разу надо придумать что-то получше.              ***              Близилась полночь, дороги уже почти опустели, так что до парка я добрался быстро. Не без облегчения сунул двадцатку излишне болтливому таксисту, выбрался наружу и тут же зябко поёжился — ноябрьской ночью в лёгком пиджачке разгуливать не очень-то комфортно. Ну да ладно, потерплю. До моего дома здесь недалеко; думаю, Чарли не откажется меня подбросить.       Пару минут я брёл по мощёной дорожке на звук голосов, потом наконец увидел оцепление и раздражённо поморщился. Копы, конечно, тоже здесь. Уже отсюда слышу, как Чарли собачится с моим самым горячим поклонником Кеннетом Барром — детективом полиции, заправским мудаком и просто редкой прелестью.       — Сэр, сюда не.. — забормотал было маячивший у оцепления сержантик, но тут же осёкся и расплылся в ухмылочке. — Хаттари, ты, что ли? Кен, смотри, твоя любимка нынче при параде!       — На работу как на праздник, а, Киро? — тут же подал голос Кеннет. — Чего такой нарядный, неужто хахаля завёл? Кто этот несчастный?       — Ревнуешь, сладкий? — огрызнулся я почти весело. — Дуться будешь у себя в участке. Забирай своих мудозвонов и катись ковриком, это федеральное расследование.       Кеннет на это лишь фыркнул, глазея на меня исподлобья.       — Не доказано, блядская ты феечка.       — Слышь, Барр, пасть свою завалил! — рявкнул на него Чарли. — Ты мне что-то так и не ответил, какой человек может смастерить эдакий славный палисадничек.       — Я тебе не судмед, Данбар, — буркнул детектив уже без прежнего энтузиазма. Волк-оборотень, ещё и в обличье здоровенного чёрного парня со свирепым взором, — это вам не блядская феечка. — Сам-то ни хрена дельного сказать не смог! Стоим жопы морозим, ждём вашего полукровочку, вы ж за каждым ебуком к нему бегаете.       — У вас какие-то проблемы с полукровками, детектив? — послышался за спиной вкрадчивый голос.       Вот даже поворачиваться не нужно — я знаю только одного… нечеловека, который, оставаясь исключительно вежливым, способен говорить так, что мороз по коже.       Повернулся, тут же упёрся взглядом Вернеру в подбородок. Ох, я-то, наивный, считал свои метр восемьдесят высоким ростом… Впрочем, на фоне моего нового шефа даже здоровяк Чарли как-то внезапно скукожился. И дело тут вовсе не в размерах — мощным качком Люциана назвать трудновато. Плечистый, статный, не более того. Просто он из тех, кто в любой ситуации остаётся самым крутым мужиком в комнате. И не в комнате тоже, да.       Что он тут делает, даже спрашивать не буду. Такой может делать что захочет и где захочет.       — Доброй ночи, сэр, — пробормотал я, вскинув голову и встретившись с пристальным взглядом зелёных глаз. — Не беспокойтесь на этот счёт, у детектива Барра проблемы не с полукровками, а со мной лично. Рискну предположить, здесь замешана его латентная гомосексуальность.       — Чё ты там вякнул, уродец? — тут же взъярился Кеннет, дёрнул меня за плечо, заставляя повернуться обратно к нему. — По морде давно не получал? Оставь эти пидорские штучки для своего клыкастого босса!       За спиной упомянутого босса я оказался на удивление скоро. Люциан оттеснил меня, встал между мной и Кеннетом, навис над ним, напоминая то ли готовую к броску кобру, то ли грозную горгулью. Я только и успел сделать шаг в сторону, когда вдруг ощутил… это. Давление чужой магии. Сильной, пробирающей до костей. Словно наждаком по коже полоснули. И это я, тёмная тварь, которой такие штучки в общем-то привычны! Чарли, будь он сейчас в своей волчьей шкуре, непременно бы ощетинился. Почти вижу, как он скалит зубы, как поднимается шерсть у него на загривке.       Что чувствует Кеннет, я и представлять не хочу. Мне хватило голоса Вернера — ледяного, обманчиво ласкового.       — Вы сейчас же извинитесь перед моим маршалом, детектив Барр, — проговорил… нет, приказал он. — После чего уберётесь по своим делам вместе со своими… коллегами. И впредь будете обращаться к моим подчинённым исключительно в случае острой необходимости. Крайне острой. Вам всё ясно, детектив?       — Да, сэр, — отозвался Кеннет послушно.       И почему-то я вот ни капельки не удивился, когда он вдруг повернулся ко мне, чуть заметно склонил голову, точно школьник, оправдывающийся перед директором.       — Прошу прощения, маршал Хаттари. Был неправ.       Так быстро, словно ему отвесили знатного пинка, он удалился к своим. Не сомневаюсь, и пяти минут не пройдёт, прежде чем Барр со своими клоунами уберется восвояси. К моему превеликому счастью.       — Он не был искренен, — зачем-то заметил я. На лицо так и норовила наползти совершенно неуместная улыбочка.       — Я знаю, — пожал плечами Люциан. — Но тебе же было приятно?       Приятно? О, даже слишком. Вот только не унижение придурка Кеннета тому виной. Скорее, то, как решительно Люциан вклинился между нами. Заткнул наглое трепло, прокляв без всяких раздумий. А это его «мой маршал» — форменная порнография!..       Ладно, Киро, помечтал и будет. Выкинь из головы всякие глупости. Он бы сделал это для любого своего маршала, ты не один такой особенный.       — Спасибо, сэр, — поблагодарил его вполне искренне. — Но разве у нас не было разговора о применении чёрной магии средь бела дня?       На тонких, чётко очерченных губах мелькнула едва заметная улыбка.       — Сейчас ночь, Киро.       Так у хмурого красавчика есть чувство юмора? Нет, нет и нет, я на это не поведусь.       — Вам не следовало так подставляться. Не из-за такой фигни. Я того не стою, а уж Кеннет и подавно.       — Это мне решать.       И попробуй поспорь, когда тебя отбрили таким вот безапелляционным тоном.       Я и не спорю. Пожал плечами, мол, моё дело предупредить, и побрёл дальше по желтоватой лужайке, к неглубокому овражку. Туда, куда не достаёт свет фонарей. Туда, где, по-видимому, лежит наш труп.       — Ебана икебана! — выдохнул я изумлённо. И самую малость восхищённо, врать не буду.       Тело женщины — обнажённое, серовато-белое, явно обескровленное напрочь — было облачено в цветы, точно в причудливый наряд. И дополняли его струны волшебства. Первородная тьма, окутавшая мёртвую женщину, взывала к первородной тьме, что живёт внутри меня.       Мимоходом растёр замёрзшие руки, похлопал себя по карманам. И тихонько выругался — откуда бы при наряде вампирского ужина одноразовые перчатки? Надо спросить у Чарли…       Обернулся и едва не налетел на Вернера — тот снова навис надо мной во всей своей вампирской красе. И протянул руку. С перчатками, да.       Забрал, поблагодарил кивком. И, каюсь, не смог удержаться от шпильки:       — Вы всегда такой заботливый?       — Только с хорошими сотрудниками.       — А с плохими что делаете?       — Вы не хотите этого знать, маршал Хаттари.       Я мог бы поспорить. Но сейчас куда больше неуклюжего флирта с начальством меня интересует труп.       А он интересный, без шуток. Убийца не уложил цветы поверх тела, о нет — он заставил их вырасти прямо из плоти.       — Это сидхе, — произнёс я, не отрываясь от пристального изучения жутковатой икебаны. — Скорее всего, кто-то от Старшей Крови, как и я сам… Кстати, у меня есть алиби.       — Рад слышать, — отозвался Люциан, кажется, чуть насмешливо. — Сам я только и понял, что применялась тёмная магия. Ты и впрямь можешь определить… нюансы?       — Я просто слышу это. Чую, если вам угодно. Хотя тут и без всякой магии видна рука сидхе.       — Почему?       Вновь обвёл взглядом цветочное великолепие, буйно цветущее, невыразимо прекрасное в своей токсичной жути. Сразу захотелось взять тетрадку и накорябать какую-нибудь заунывную партитуру для скрипки, а не вот это вот всё.       — Дельфиниум, безвременник, сангвинария и горный лавр, — перечислил, указав на каждый цветок по отдельности. — Фейри прутся по ядовитым цветочкам, считают их тонкой аллюзией на самих себя. Двен нихар. Опасная красота.       — Вы, ребята, о себе высокого мнения, не так ли?       — Мы? — переспросил я с невесёлым смешком. — Я не фейри. Да и нет во мне ничего особенного.       — Разве?       Этот вопрос можно запросто принять за флирт. Да что там, именно флиртом он бы и был, задай его кто-то ещё. Но не Люциан, смотрящий на меня удивлённо, недоверчиво и осуждающе.       — Предпочёл бы обсудить мои сомнительные прелести в более приятной обстановке, — проворчал я, поднеся закоченелую ладонь ближе к лицу и критически рассматривая. — Есть идеи, как с неё выпустили кровь? Крупные кровеносные сосуды не повреждены, верно?       Глянул искоса на мистера Я-всё-контролирую, но тот по-прежнему сохранял невозмутимость. Наверняка уже составил в голове примерную картинку убийства, но подсказывать не будет. И правильно, мне оно незачем.       — Я нашёл проколы, их трудно было не заметить, — наконец произнёс Вернер. — На этом всё.       Машинально коснулся бледного отверстия на запястье. Ни следов крови, ни какого-либо её запаха. Хрупкие цветки безвременника лиловеют на фоне меловой кожи, образуют плавные кривые точно по линиям вен.       — Её не обескровили, — озвучил я, укрепившись в недавней своей догадке. — Поэтому ни следов, ни запаха, ни трупных пятен. Кровь просто превратили во что-то другое.       — Верно. Плазму оставили, а вот клетки крови не то расщепили, не то нейтрализовали подчистую. Я склонен думать, что это трансмутация.       — Необязательно. Алхимические реактивы могут давать схожий эффект. Само наличие тёмной волшбы говорит в пользу вашей версии, но не всё тут однозначно. Судя по степени помутнения роговицы и общему состоянию слизистых, дамочка мертва далеко не первый день, однако любые другие признаки разложения просто отсутствуют.       — Значит, проколы — следы инъекций? — уточнил Люциан уже с явным любопытством. — Судя по их диаметру и общему виду, это был не шприц. Разве только кулинарный.       Я снова проследил прихотливый узор цветов — на сей раз не только взглядом, но и кончиком пальца.       — Это нетрудно объяснить. Надо же было как-то ввести внутрь семена? Убийца умертвил женщину — скорее всего, отравил, и вскрытие покажет либо остановку сердца, либо паралич дыхательного центра. Потом соорудил из тела эдакий гидропон. Превратил кровь в водичку, богатую микроэлементами, и разместил семена. А дальше… да, либо волшба, либо алхимия. Скорее всего, и то и другое. Подробнее распишу, когда сяду за отчёт.       — Занятно, — протянул Люциан, не сводя взгляда с роскошных соцветий горного лавра. — Должно быть, много времени и сил пришлось потратить. Как думаешь, для чего всё это?       — До боли напоминает моего бывшего, — фыркнул я и поднялся на ноги. — Самолюбование. Показуха. Подарок, но сделанный просто ради подарка, эгоистичный и громко кричащий: «Заметьте меня, вот он я какой прекрасный!» Таков был замысел.       — Занятно, — повторил он, но теперь уже уставившись на меня. Глаза его сверкали в тени двумя инфернально-жёлтыми огоньками, ловя свет фонарей. — Я пришёл к такому же выводу.       — О подарке?       — И об этом тоже.       Люциан передёрнул плечами, двумя быстрыми движениями избавился от перчаток и подозвал Чарли.       — Маршал Данбар, закончите тут и проследите, чтобы коронеры по возможности сохранили эту… икебану в её оригинальном виде. Хочу взглянуть на свежую голову. Маршал Хаттари, вы на машине?       — Хм, не совсем.       — Идёмте, я вас подвезу. Здесь нам больше нечего делать.       Вот так вот. Подвезёт. Без всяких вопросов, чуть ли не приказ вроде того, что он отдал мудиле Барру. Я бы даже возмутился такому тону — в конце концов, я в состоянии вызвать себе такси до дома или дождаться, пока освободится Чарли!..       Нет, последнее точно нет — если проторчу на улице ещё немного, точно схвачу какую-нибудь пневмонию. И плевать, что сидхе в принципе не болеют человеческими болезнями.       — Да, сэр.       Чёрный «Гермес» встретил прохладой ещё не прогретого салона и лёгким запахом сандала. Алеку здесь бы вряд ли понравилось, с его-то острым нюхом, а вот мне вдруг стало хорошо. Что не слишком уместно, по соседству-то от цветущего сидскими цветочками трупа, но на нашей работе довольно быстро отучаешься принимать близко к сердцу всякие там художества. Ну или почти отучаешься. Ничуть не сомневаюсь, что крепкий здоровый сон мне этой ночью не грозит. Не то чтобы я любитель спать по ночам, с моей-то отнюдь не светлой сущностью.       — В Айрон? — поинтересовался Люциан, трогаясь с места. Кар мягко съехал с обочины, под мощными колесами зашуршал мелкий гравий — у нас на Западе это привычное покрытие для небольших дорог.       — Я вот даже не буду пытаться делать вид, что удивлён. В Айрон, куда ж ещё-то?       — Ну, приехал ты к нам не из дома, не так ли?       Ох, блин, нет. Рассказывать, где на самом деле шлялся, я сейчас морально не готов. Нарвусь ведь на нотацию или ещё чего похуже.       — Вы как мой начальник интересуетесь? — уточнил как мог невозмутимо. — Или как хмурый красавчик, любые добавки в кофе считающий богохульством?       — Не любые. Кокосовый сироп и мята вполне приемлемы, — выдал он и вдруг улыбнулся. Едва заметно, но так… тепло, что я мигом забыл о холоде промозглой ноябрьской ночи. — Если ты знаешь приличную кофейню, работающую в это время, — могу пересмотреть свои предпочтения.       Я изумился донельзя… Нет, не так — я натурально охренел. Не знаю, от чего больше: от того, что мой криповатый вампирский босс может быть таким преступно милым, или просто от того, что он не проигнорировал мою кошмарно неуклюжую попытку к нему подъехать.       О нет, Киро. Нет! Код красный, код красный! Давай, срочно переведи всё в шутку, ну или прикинься глупым пикси — дела не сделаны, мелочь не сворована, кактусы не политы… Это ж твой шеф. В которого ты и так уже наполовину влюблён, без всяких кофейных попоек. К тому же он не абы кто, а сынок Асторна и настоящей чёрной ведьмы. А ещё он… ну да, слишком хорош для кого-то вроде тебя.       — У окраины Вэйда-тауна, на углу Гленд и Кинвар. Лучший кофе в городе, я гарантирую это!       Что именно я натворил, дошло не сразу. Только когда Люциан свернул на нужную улицу и чуть прибавил газу.       Он собирается выпить со мной кофе. Мой начальник, совсем недавно нарушивший закон ради меня.       Нет, не ради меня, ладно. Но могу же я немного пофантазировать? В конце концов, сидхе когда-то тоже считались детскими сказочками. Пока не стали реальностью. Жутковатой, но всё же волшебной.