Песня крови

      Истинное имя даёт власть над сидхе? Брехня. Очередной самообман испуганных людишек, без толку надеявшихся укротить первородных чудищ…       Ну, так я всегда думал. До того, как вместе с именем у меня похитили сон, покой и здравый смысл.       Мериг Маред Морт.       Опять он за своё, зар-раза!       Но хватило одного взгляда на клыкастого наглеца, чтобы сердитая отповедь застряла где-то в глотке. О нет, охота вовсе не спорить, а податься вперёд, провести ладонью по коротким чёрным волосам; кончиками пальцев проследить чёткие линии острых скул и сильной челюсти; большим пальцем коснуться чуть подрагивающих в усмешке губ…       Да, вот это всё я и проделал, самую малость подивившись своему нахальству. И Люциан против таких вольностей не возражал, судя по тому, как вспыхнули и тут же потемнели его глаза.       — Серьёзно, Люк? Снова? — всё же пробурчал я с упрёком. — Не надоело?       — Не надоело, — эхом откликнулся он. — И не уверен, что когда-нибудь надоест. Ты против?       Против? Нет, скорее… Нет.       Я говорю на трёх языках, но просто не могу подобрать слов, чтобы описать, что я чувствую всякий раз, как он зовёт меня.       — Просто перестань уже без конца повторять это имя. Чувак, оно такое идиотское!       — Оно волшебное, — Люк улыбнулся, коснулся прохладной ладонью моей щеки. — Ты волшебный.       Я мог бы с этим поспорить, но вот беда — совсем не хочу. Нисколечко. Какие могут быть возражения, когда даже от такой нехитрой ласки у меня мозги плавятся, точно забытая на солнцепёке шоколадка?       — Ты такой красивый, Киро, — выдохнул он, склонившись ко мне так близко, что я мог разглядеть яркие крапинки золота в его холодных зелёных глазах. — Красивый, умный, добрый и… да, абсолютно волшебный.       — Кажется, это та часть, где я говорю «заткнись и поцелуй меня», — пробормотал я.       — Разве?       — Мужик, это мой сон, я тут главный!       — О, в самом деле? — изумился Люк чуть издевательски.       Без вариантов. Наяву мой охренительно горячий вампирский шеф ни за что не наговорил бы мне таких смущающих вещей.       А я бы ни за что не набрался смелости обнимать его за шею и целовать так, словно имею на это полное право, и…       …и я проснулся. Толком ничего не соображающий, но крайне недовольный, что меня оторвали от… от чего, интересно?       Странно, я в последнее время почти не запоминаю свои сны. Уловил только, что там обычно присутствует маршал Вернер, как всегда малость чопорный и непристойно красивый. И стойкий запашок гомоэротики… но это уже причина и следствие, да. Положа руку на сердце, после регулярного общения с кем-то, кто выглядит как два метра несусветного порно, должно и обязано сниться что-нибудь похлеще.       От явно неуместных фантазий со мной и шефом в главных ролях меня очень своевременно оторвал звонок комма. Так и не открыв глаз, нашарил на прикроватной тумбочке настойчиво вибрирующий гаджет и прижал его к уху.       — Слушаю.       — Привет, Киро. Разбудила?       Пару секунд спустя я сообразил, кто это — Мойра Грант, одна из кураторов Железного Чертога и наш с Рэном личный надзиратель.       — Нет, я тут просто… всё в порядке, — заверил я, свободной рукой пытаясь дотянуться до часов, которые с утра по обыкновению снял и положил рядом с коммом.       Начало четвёртого, надо же… в последнее время я старался вставать не позже двух, помня, что в недалёком будущем со мной станет жить ребёнок, у которого режим и всё такое. Поначалу было тяжко, но что ни сделаешь ради самого милого крыжовничка на свете?       А, чтоб её… вряд ли она звонит просто чтобы услышать мой распрекрасный голос. Меня охватило беспокойство — смутное, не вполне рациональное, знакомое всякому родителю. В порядке ли мой ребёнок? Не случилось ли чего в моё отсутствие?       — В чём дело, Мойра? Это по поводу Рэна?..       На том конце послышалось тихое ругательство, а затем тяжкий вздох. Прямо-таки воочию увидел, как Мойра нервно треплет буйные рыжие кудряшки, пышным облаком обрамляющие чуть присыпанное веснушками лицо.       — Извини, Кир, я правда сделала что могла, но… Просто хочу, чтобы ты знал: если решишь обратиться в суд, я тебя всячески поддержу. Их обоснования смехотворны!       Окончательно проснувшись, я судорожно выдохнул и резко сел на постели. Не хочет же она сказать, что…       — Перезвоню позже.       Бросив комм на подушку, откинул одеяло и прямо как был, босиком и в домашней одежде, помчался на улицу.       Письмо, конечно же, одиноко валялось в почтовом ящике. Внутрь конверта с тёмно-синей печатью заглядывать не хотелось — ведь благодаря своему куратору я уже знаю, что внутри.       Я признан неподходящим усыновителем для ребёнка с особенностями. Мой Рэн по-прежнему будет носить имя Рэйнард Ферра и дожидаться, когда же до него снизойдет нормальная семья. Ну или его вампирский папенька Дристан. Или Тристан. Как его там обозвал дохлый лепрекон? Ох, неважно…       Ровные печатные строчки подозрительно расплылись перед глазами. Спешно утёрся тыльной стороной ладони, закусил губу едва не до крови и зло помотал головой.       Подбери сопли, маршал Хаттари. Не время жалеть себя, надо со всем этим что-то делать. И ты даже знаешь, с чего начать.       Ладно, начал я с быстрого душа и пары чашек свежего кофе, такого крепкого, что даже Люка перекосило бы. Вообще я не любитель, но сейчас жизненно важно прочистить мозги. Прогнать прочь желание рухнуть обратно в постель и жалеть себя. И немного оттянуть не самую приятную встречу.       Да, скорее очень неприятную…       Что забавно, встретились мы с Виктором Крэйном именно здесь, в «Сапфировом драконе». Был вечер пятницы, народу битком; ко мне за столик подсел парень в шикарном костюме, очаровательно нахальный и безумно привлекательный; ну а я ожидаемо свалился ему в руки, точно перезрелая груша. В какой-нибудь розовой девчачьей книжонке всё это дело непременно заполировали бы свадьбой и детишками, верно? Увы, у нашей книжки оказался донельзя паршивый конец.       Поразительно, как резко может поменяться твоё отношение к человеку: вчера ты без него жить не мог, а сегодня с трудом выносишь его присутствие.       Хотя тут я изрядно преувеличил. В обе стороны.       Я любил Виктора, правда любил. Он был первым и последним серьёзным увлечением за все мои тридцать лет, и мы даже планировали пожениться. Вроде как. Да только вот… мои чувства к нему начали потихоньку выдыхаться задолго до нашего безобразного разрыва. Невозможно без оглядки и без срока годности любить кого-то настолько требовательного, эгоистичного и скупого на эмоции.       Пережить это оказалось труднее, чем я думал. Одиночество порой ранит хуже любого ножа, такое же холодное и острое. Это было больно и жуть как странно: я не желал больше видеть человека, предавшего меня, но всё же скучал по нему так сильно, что никакими словами не выразишь.       А потом опомнился. И искренне порадовался, что эта сволочная напасть в костюме за две штуки талеров меня миновала.       — Выглядишь усталым, Киро-чин, — заявил Виктор в обычной своей безапелляционной манере. — Твой Алек должен лучше о тебе заботиться.       Ну да, вот такой он у меня очаровашка. Был, слава всем богам.       — Мне не пять лет, Виктор, и Алек не моя нежная мамуленька, — привычно огрызнулся я, сев за столик напротив него. — Он мой друг.       — Ну да, конечно. Друг.       Боги, как я этого козла терпел почти три года?       Нет, поначалу-то вовсе не терпел. Виктор Крэйн красив, потрясающе уверен в себе и никогда не лезет за словом в карман; имеет вэйданские корни и хороший доход, шикарно смотрится в своих дорогущих костюмах и очень нравится моей маме. Вернее, нравился. До тех пор, пока не изменил мне с моей же подругой.       Честно, я тогда и не думал, что буду считать это предательство счастливым избавлением. Понимал, конечно, что мой прекрасный принц уж давненько обернулся тыквой… Но прощал его. Любовь же и всё такое. Кто из нас идеален? Я вот точно нет.       Виктор не упускал случая мне об этом напомнить. И работа у меня жуткая, и друзья не те, и сам-то я ни разу не идеальная трофейная жена, а пиздец ходячий. Даже свою измену он пытался оправдывать эпичной тирадой о том, что устал от моих выкрутасов и захотел немного нормальности. Я устыдился, нет, реально! Всегда ведь говорил: одумайся, Тору-чин, бросай своего деспотичного папашу и иди в прокуроры!       Со мной быть и впрямь сложно. Понять могу. Простить — нет, ни фига подобного. Вот что угодно простил бы, только не измену. Кроме того, мы бы и без всяких измен разбежались, и теперь это до обидного очевидно.       — У нас очередной акт вечной драмы под названием: «Вы с Алеком трахаетесь или да?» Ну так ответ прежний — нет. Впрочем, тебя это больше не касается.       На красивом скуластом лице заиграли желваки, чёрные глаза уставились на меня строго и гневно. Однако Виктор умеет держать свой норов в узде, когда это необходимо.       — Твой паскудный братец что-то долго несёт наш чай, — выдал он почти миролюбиво. — Просто надеюсь, что туда не плюнули и не подсыпали чего-нибудь эдакого. Интересно, мы в свои шестнадцать были такими же засранцами?       Я невольно усмехнулся. Да, наш Кори может и не такое выкинуть.       — Увы, у Кори отцовский темперамент. Ну и да, ему шестнадцать. И ты вроде как заслужил пару ложек слабительного.       — Боги, Киро, сколько ещё раз я должен извиниться?!       — Нисколько. Ни к чему мне извинения, Тору-чин, это всё уже в прошлом.       Всё в прошлом, Виктор. Ты в прошлом.       Судя по выражению, застывшему на лощёной физиономии, быть в прошлом ему не понравилось. Ну, его проблемы.       — Ладно, я понял, ты пока не готов сменить гнев на милость. Зачем тогда позвонил и назначил встречу?       Уж точно не потому, что соскучился. Старая любовь не ржавеет — она перегорает, как дрова в камине, и быстро гаснет, если вовремя не подбросишь поленьев. Вчера кострище до небес, а сегодня лишь жалкая кучка пепла. Зато обиду, злость и гадливость притушить куда как сложнее…       Просто в данной ситуации Виктор — первый, о ком я вспомнил; других знакомых юристов у меня нет. Да и привычка идти к нему со всеми проблемами, наверное, ещё не до конца отмерла. Раньше мне это казалось любовью. Теперь понимаю, что это была не забота о моём благополучии, а просто попытка усадить меня на цепь… Но почему бы не обернуть его тиранские замашки себе на пользу?       Нехорошо, конечно, так поступать. Даже с говнюками. Но ради Рэна я готов сделать вид, что мне ни капельки не стыдно.       Молча протянул ему конверт, дождался, пока Виктор ознакомится с содержимым. Он не спешил, наверняка вчитывался в каждую строчку по несколько раз, ища подвох, — профдеформация и всё такое.       — Что скажешь? — наконец не выдержал я. — Можно с этим что-то сделать?       Виктор отложил конверт, задумчиво побарабанил пальцами по краю столешницы. Наверняка с трудом сдерживается, чтобы не заявить: «А я же говорил, ничего из твоей затеи не выйдет!»       — Смотря что. Вышибить с работы типа, выписавшего тебе разгромную характеристику, — вообще запросто, этот мудак Мейсон даже не пытался сделать вид, что беспристрастен. А вот заполучить Рэйнарда… не знаю, Киро. Я не адвокат по семейным вопросам, и сверхами не занимаюсь, да и ситуация… неоднозначная.       — Забавно, ты впервые назвал моего сына по имени.       — Забавно будет, когда твоего драгоценного крыжовничка усыновят в обход всех твоих грандиозных планов, — парировал он едко, но тут же спохватился и куда мягче прибавил: — Киро, я повёл себя неправильно и признаю это. Ты так загорелся идеей усыновить этого мальчика, ради тебя мне следовало дать ему шанс… Теперь я готов.       — Прости, что?       — Ребёнку нужна полноценная семья. Подумай сам, как это выглядит со стороны: одинокий шебутной клептоман, убивающий направо и налево, хочет воспитывать потенциально проблемного малыша-фейри. Не смеши меня, Киро-чин! Брак с приличным человеком прибавил бы тебе немало очков, разве нет?       Ну и где там братец Кори с его чаем? Я бы сейчас с удовольствием выпил чашечку. А заварник нахлобучил бы на прилизанную башку своего бывшего. Вот ведь лицемерная скотина! Он что думает, я не помню, как ненавистна ему была сама мысль о том, что «неудавшийся аборт какой-нибудь шлюхи-наркоманки, Киро, да одумайся ты, мать твою фею!» отнимет у него моё внимание? Увы, помню. В красках. Истерику от тридцатидвухлетнего мужика забыть сложновато.       Однако же… он прав. Бюрократам из департамента соцзащиты плевать на Рэна, на его комфорт, благополучие и счастье; всё, что им нужно, — шаблонное идеальное семейство с предвыборной агитки. Виктор отлично впишется. А вот одиноким клептоманам на той радужной картинке совсем не место.       — Виктор, мне не нужны подачки, — отрезал я, не позволяя себе даже задуматься на этот счёт. — Можешь помочь советом и контактами подходящих адвокатов, я не останусь в долгу. А можешь послать меня на хер, я переживу. Но прошу — не надо делать вид, будто Рэн вдруг стал тебе интересен!       — Значит, вот так, да? — гневно изумился он. — Я не гожусь в отцы твоему драгоценному Рэну, народившемуся от невесть какой рогатой швали?       — Да ты никому в отцы не годишься, мудак самовлюблённый! — огрызнулся я, с трудом удержав себя на месте. Про меня пусть говорит что хочет, но насчёт Рэна ему лучше заткнуть пасть. — Ребёнок тебе не игрушка, не комнатная собачонка и уж точно не средство набить себе цену в моих глазах! О, Тьма, о чём я вообще думал, когда звонил тебе?       — А больше тебе и некому звонить, Киро. Так что будь лапочкой и попроси как следует…       Каким-то чудом стерпел, не расквасил ему нос. Просто встал и направился к выходу, по пути едва не снеся братца Кори вместе с изрядно запоздавшим чаем.       — Да ладно, братик, я туда ничего не подливал, честно! — донеслось мне вслед. — Эй, козлина, что ты ему наговорил на этот раз?!       Мне бы следовало остановить перебранку: даже в лучшие дни Кори и Виктор могли упоённо собачиться часами, как будто им обоим лет по пять. Но сейчас я просто хочу убраться подальше.       Виктор, однако, не посчитался с моим скромным желанием и нагнал меня даже раньше, чем я дошёл до парковки.       — Да что ты бесишься-то? — хмуро произнёс он, ухватив меня за плечо и заставляя повернуться к нему. — Я же не всерьёз это сказал, Киро, и… Чтоб тебя, вот в этом ты весь!       — В чём именно я провинился на сей раз? — уточнил холодно, ощущая, что ещё немного — и сорвусь. Видят боги, я напрочь выбит из колеи плохими новостями; а уж времена, когда я нянчился с Виктором и его эго, давно прошли. — Я попросил о помощи и был готов оказать ответную любезность. На этом всё. Слезливого примирения не будет, прощального траха тоже не запланировано. Сожалею.       — Я ошибся всего один раз! Один грёбаный раз! — он вспылил-таки, повысил голос, с силой встряхнул меня пару раз — как будто от этого мои мозги слетят набекрень, и я вдруг решу кинуться ему на шею. — А ты взял и просто вычеркнул меня из своей жизни, точно я никогда в ней и не появлялся! Как будто мы чужие друг другу…       — Мы и есть чужие, Виктор! — рявкнул я, отпихнув его. Немного не рассчитал, и Виктор едва не поприветствовал чванливым задом лужу, полную жидкой грязюки. — Да, я одинокий шебутной клептоман, убиваю направо-налево; а ещё люблю своих друзей, долбанутых и не очень, и безумно люблю Рэна, от кого бы он ни родился! Ты не готов принять меня таким, какой я есть; я же не готов себя переделывать, чтобы тебе нравиться. Поэтому передай Джейн мои благодарности, что сэкономила нам кучу времени и нервов. И да, не присылай больше свои дурацкие веники — знаешь же, я терпеть не могу мёртвых цветов!       — Без понятия, кто там тебе что слал, но одно точно знаю: это был не я, — отозвался Виктор чуть ревниво. — Киро, если ты расстроен из-за своего мальчишки, это ещё не повод кидаться на людей, которые тебя любят и желают добра. Остынь, ладно? Я посоветуюсь с родителями насчёт твоего дела, и мы решим, к кому тебе обратиться.       Я нервно рассмеялся. С родителями он посоветуется! Да они ж меня ненавидят! Ладно, Наори-суан просто недолюбливает, а вот Джером Крэйн, узнав, что мне не быть его зятем, точно напился на радостях.       — Буду ждать с нетерпением, Тору-чин.              ***              Офис встретил теплом и уютным сумраком. А ещё пустотой — дежурный маршал, наверное, на выезде. Кто сегодня на линии-то, Маки или Эл? Точно помню, что кто-то из нашей вампирской парочки, но кто именно… Ладно, пусть будет сюрприз. Взаимный. У меня-то вроде как выходной.       Кое в чём милашка Виктор прав: звонить мне особо некому. И идти тоже некуда. Эта работа и эти люди… хм, нелюди — вот мои друзья и мой настоящий дом. Единственное место, где я не чувствую себя чужим, неправильным и лишним. Моя вторая семья.       Хотя они бы сейчас непременно затеяли шумный спор на их любимую тему — прайд мы, стая или таки гнездо. Да, семейка у нас ну очень разношёрстная: подменыш, ирбис, лиса, волк и два вампира…       Вернее, три вампира. Плюс один голос в пользу гнезда.       Невольно покосился в сторону приёмной, на дверь, ведущую в кабинет главного ликвидатора. Света не видно. Вот и славненько, а то терзало меня чёрное подозрение, что наш новый шеф, упёртый и малость криповатый в своём трудоголизме, разбил в свободном уголке палатку со складным гробиком…       Тряхнув головой, подвинул к себе распечатки отчётов по делу флориста (ну или ебаной икебаны, как мы прозвали эту красоту промеж собой). Новых трупов пока не появилось, но отчего-то внутри засела твёрдая уверенность, что они будут. Паршивая такая уверенность, порождающая уйму нервозности и мерзкое чувство соучастия. Найти, срочно найти и обезвредить ублюдка, пока он не разбил новые живописные цветники во всех уголках Алькасара…       Не найду. Подонок не дал нам ни одной хоть сколько-нибудь важной зацепки. Семена цветочков с той ядовитой клумбы можно купить почти в любом магазине; найденный в крови жертвы коктейль алхимических реактивов сможет изготовить даже самый посредственный мастер зелий. Ничего особенного, разве только больная фантазия мистера флориста.       Жертва его тоже при жизни особо ничем не отличилась. Флоренс Макадамс, двадцать восемь лет, не замужем, детей не было. Числилась моделью в одной из тех служб эскорта, который на самом деле вовсе не эскорт. Явно пользовалась популярностью у клиентов: высокая эффектная блондинка, наверняка в колледже была королевой выпускного бала… В общем, пришлось бы изрядно попотеть с поиском подозреваемых, не будь этот самый поиск заведомо лишён всякого смысла.       Наш любитель изысканных цветочных композиций — сидхе, это я точно знаю. Но что-то от меня ускользает. Какой-то мелочи не хватает, чтобы сложить картинку, понять возможный мотив и ухватить след больного ублюдка.       Что за клумба колосится в твоей сучьей башке, а, флорист?       — Ну и что ты здесь делаешь? — послышался за спиной до боли знакомый вкрадчивый голос. Ну надо же, я даже не услышал шагов…       Впрочем, немудрено — Люк, невзирая на свои внушительные габариты, передвигается почти бесшумно. Может, не просто так в каждой второй книжке про вампиров пишут, что они умеют летать, превращаются в летучих мышей, оборачиваются жутковатым чёрным облачком…       Так, уймись, Киро. Ты пара-биолог или где? Ничего такого вампиры не делают, просто у тебя слишком бурное воображение. Такое случается, когда вроде бы думаешь о работе и ебучем флористе, а мысли всё равно скатываются к ребёнку, которому суждено провести детство в Железном Чертоге. И это в лучшем случае — ему ведь могут подобрать приёмную семейку. Мой отец мне родной, а никаких хороших воспоминаний с ним не связано.       Я обернулся, уже привычно задрал голову, упёрся взглядом в сильный подбородок и неодобрительно поджатые губы. В ворот рубашки с расстегнутой парой пуговиц. В протянутую мне кружку.       Он что, правда сделал мне кофе со сливками? И сахаром?..       — Могу спросить у тебя то же самое.       — У меня железобетонное оправдание — я тут начальник, — чуть устало усмехнулся Люк. И вдруг прищурился подозрительно, вмиг напомнив мне хищную птицу на охоте. — Киро, что случилось?       Вот и что тут прикажете ответить? Отъебитесь, сэр, я не заказывал очередную душеспасительную беседу? И хотел бы так сказать, но беда в том, что мне просто не хватит духу. Не потому, что Вернер вроде как мой босс — ой, да сколько раз я Брогана посылал по матушке, когда тот начинал наглеть! — просто вид у него уж слишком участливый и даже обеспокоенный, что ли. Словно бы он с трудом душит в себе порыв спрятать меня в карман и унести куда подальше.       — Я случился, как и всегда, — только и пробормотал в итоге, пожав плечами. — Всё в порядке, не бери лишнего в голову.       — Так, — присевший было на край стола, Люциан вдруг встал, посмотрел ещё внимательнее, с явным подозрением, и вдруг протянул руку. Крупную, точно выточенную из мрамора, даже с виду прохладную, с длинными пальцами и едва заметными росчерками голубоватых вен. — Пошли, Киро.       И правда, прохладная. А ещё очень сильная и крепкая, с суховатой кожей и подстриженными под самый корень ногтями. Прикосновение длилось всего пару мгновений, но мне хватило — я просто вдруг понял, что не хочу его отпускать, не хочу, чтобы он отпускал меня. И пусть спрашивает что хочет.       — Садись, — приказал он, едва дверь кабинета с лёгким стуком захлопнулась за моей спиной. — Что у тебя случилось, Киро?       Подавив трусливый порыв сбежать в окошко — ну плох, плох я в этих ваших задушевных беседах! — послушно плюхнулся на ближайший стул. Нервно взъерошил волосы, закусил губу. С чего вообще, блин, начинают такие истории?       Ладно, попробуем с самого главного.       — Пятый месяц кряду я пытаюсь усыновить ребёнка. Смешно, наверное, звучит? Алек говорит, я мальчик-беда и меня самого под опеку надо… В общем, меня признали неподходящей кандидатурой для воспитания ребёнка-подменыша. Что уж там, — я сердито всплеснул руками, сетуя на собственную дурость, — сам не понимаю теперь, на что надеялся! Правильно Виктор меня приласкал: шебутной клептоман, ни больше ни меньше. Возможно, так будет лучше…       — Не для ребёнка, которому придётся провести детство в Железном Чертоге, — возразил Люциан. Шагнул было к своему креслу, но потом передумал и уселся на край стола рядом со мной. — Он ведь там, да? Расскажи подробнее.       — В Чертоге не так плохо, как можно подумать, — заметил я справедливости ради. — Уж точно лучше, чем в обычном приюте. Рэна туда подбросили, как и многих других… знаешь, это ведь делается не из жестокости, а из милости. Или даже из любви, если сидхе вообще на что-то такое способны.       — Не могу представить, в чём здесь милость. И уж тем более — любовь.       Ну конечно, не может. Даже самый злобный и кровожадный вампирюка скорее сдохнет, чем оставит своё потомство без защиты.       — В Сиде очень жёсткие правила на этот счёт: ублюдков и смесков убивают сразу после рождения. Порченая кровь, гибель всего дивного народа… Так пошла традиция подмены детей — под защитой Железного Закона им никак не причинить вреда. Чертог возник уже позднее: чтобы сидхе могли сбагривать людям своих байстрюков, никого не похищая взамен.       — Похоже, работает эта прекрасная система через раз, — заметил Люк чуть иронично. — Иначе работы у тебя было бы не в пример меньше.       — До сидхе просто очень медленно доходит, — я даже нашёл в себе силы криво улыбнуться. — Да и дурацкий Статут о подмене до сих пор действует. Жаль, мне Рэна никто не подкинул… Знаешь, я ведь реально наизнанку вывернулся! Курсы приёмных родителей проходил, комиссии всякие; методички по усыновлению лопатил, дом переделывал… Не хотел признавать очевидного.       — О чём ты?       — Ни за что Рэна не отдадут такому же полукровке. Ёбаным бюрократам плевать, что ребёнок очень ко мне привязан с первого дня, что он зовёт меня папой, что я для него на всё-всё готов… Нет, они хотят засунуть его в человеческую семью, чтоб его там научили быть нормальным! Не будет он нормальным! Не будет! Он, блядь, и не должен!       Понимая, что уже почти кричу, умолк и пару раз глубоко вздохнул, силясь унять бешенство на грани истерики.       — Я бы пережил это, будь все люди как моя мама, но это даже близко не так. Люк, мой отец — родной, чтоб его, отец! — пытался убить меня по крайней мере дважды! — не выдержав, спрятал лицо в ладонях. Весь день как-то держался, но теперь всё сильнее охота заорать от злости и бессилия. — Мне было каких-то три года, а я до сих пор в кошмарах вижу, как он меня душит. Просыпаюсь, плачу в подушку, как дитя малое… Я не позволю Рэну пройти через этот ад. Что угодно сделаю, даже его папашу разыщу! Лучше он, чем люди.       — Так…       Наверное, выгляжу я сейчас примерно так же жалко, как и чувствую себя. Настолько жалко, что Люк вдруг забрал у меня кружку с кофе, снова обхватил мою ладонь и потянул вверх. Хочет выставить? Отругать за сопли, недостойные взрослого мужчины? Да я сам себя почти ненавижу. У меня нет времени на истерики, на разговоры, даже на грёбаного флориста, с делом которого я пытаюсь унять то, что меня по-настоящему тревожит! Мне нужно… нужно…       — Иди сюда, — услышал я голос Люка, — Киро, иди ко мне.       А затем — я понять-то не успел, как, почему и зачем ему это — вдруг очутился в объятиях своего босса. Сильных, надёжных, без всякого подтекста. Он просто обнимал меня, и я невольно обнял его в ответ, уткнулся лбом в крепкое плечо. Прохлада, лёгкий запах табака и сандала, медленное, едва ощутимое биение сердца, — в этом весь Люк. А ещё бесконечное участие, искреннее беспокойство и забота. То, чего я прежде и не знал толком.       — Я такой жалкий, — прошептал почти беззвучно, зная, что он услышит. — Не могу найти ни похитителя детей, ни цветочного маньяка. Ребёнка усыновить и то не могу. Слабый и бесполезный выродок.       — Киро, это не так, — возразил Люк. — Ты нуждаешься в помощи. И в поддержке. Слабость тут ни при чём.       Он мягко отстранил меня, зачем-то поправил мне волосы; погладил по щеке и коснулся большим пальцем нижней губы. Всего на мгновение, но этой нехитрой мимолетной ласки хватило, чтобы вдруг ощутить, как меня понемногу отпускает.       Мне и правда нужна помощь. И так уж вышло, что кроме Люциана просить её не у кого.       — Мне нужен юрист. Хороший. Неважно, сколько он запросит, проблема не в деньгах, а…       Я осёкся на полуслове, раздумывая, стоит ли говорить о Рэне, о том, что он тоже полувампир.       И тоже Асторн. Я не слепой, сходство заметил.       Асторны все поголовно — чванливые мудаки с манией чистокровности и непомерным самомнением. Но лучше ребёнку жить в их крепости, чем с мерзавцем вроде моего отца. Может, они даже разрешат видеться с Рэном. Придется быть посговорчивее с этими старомодными пидорами в жабо, но ради своего сына я сговорюсь хоть с вампирами, хоть с сидхе, хоть с самим Светом Разящим.       — Рэн, он как вы, сэр, — невесть с чего перемкнуло меня на официальный тон. — Полувампир. И я честно не знаю, что с этим делать.       — Прости, что?       — У него пониженная температура тела, даже по сравнению с сидхе, — всё же решился пояснить я. — Паршивые анализы крови при отличном самочувствии. Замедленное сердцебиение. Клыки выросли прежде резцов. Трудно отрицать очевидное — кто-то из моих сородичей поразвлёкся с вампиром. Скорее всего, с кем-то из уже ваших сородичей: с каждым днём Рэн всё больше похож на… вас.       Зря я это сказал. Хотя бы потому, что Люк тут же отстранился от меня, нервно закусил губу, постучал пальцами по столешнице, будто задумался о чем-то мне неведомом. И молчал. Долго, заставляя меня нервничать всё сильнее с каждой секундой.       — Асторны знают? — Я поспешно замотал головой. — Хорошо. Значит, не испортят ребёнку жизнь.       — Эй, вампиры ведь заботятся о своём потомстве! — запротестовал я почти жалобно, понимая, что очередная спасительная верёвочка вот-вот оборвётся. — Разве твои родичи не такие?       Судя по вмиг изменившемуся в лице Люку, мнение о своих родичах у него вполне определённое. В переводе на простой человеческий — видал он их всех в гробу. И речь не о бородатых шуточках про вампиров.       — Именно такие. Но вот беда: их понимание заботы очень отличается от нашего, — мрачно отозвался Люк. — Я не просто так зовусь Вернером. К счастью. Киро, просто поверь на слово: мои родичи поломают… Рэна ещё хуже, чем людишки. Вылепят образцового вампира по своему подобию. Учитывая происхождение мальчика, боюсь представить, что за жуть мы получим на выходе.       Губу я всё-таки нечаянно прокусил. Ощутив вкус и запах крови, тут же словил приступ голода и едва не рассмеялся от нелепости ситуации. Казалось бы, сейчас не до глупостей вроде еды, но поди ж ты — пустой желудок плевать хотел на все мои жизненные драмы.       — Беда в том, что родственники имеют преимущественное право в получении опеки. А уж если счастливый папенька прознает… Есть у тебя родич по имени Тристан?       Люк точно не сразу понял, что я у него спросил. Просто стоял и пялился, даже не мигая. Затем будто бы очнулся, покачал головой… и тут же хищно вскинулся. Ну прямо как Алек в своей кошачьей шкуре, стоит ему завидеть птичек. Или комнатных собачек.       — Был, — наконец проговорил он, а я внезапно для себя облегчённо выдохнул. — Он носил имя Джайлс Асторн, потом стал звать себя Тристаном. Теперь уже никак не зовёт. Покойникам имена без надобности.       — Он мёртв? Первая хорошая новость за весь день, — выдал я и тут же неловко потупился. — Ничего личного, чувак.       Люк на это хмыкнул как-то чересчур довольно. Или скорее злобно?       — Да я три дня праздновал в компании палёного виски, когда узнал, что Изар прострелил башку этому выродку. Так что действительно, ничего личного.       Изар?..       И тут до меня вдруг со всей ясностью дошло, о каком выродке речь. Каждый охотник слышал о прошлогоднем переполохе в Грейморе, когда некий чёрный маг взялся убивать медведей. И о вампире, который нарвался на сильнейший клан Севера да предсказуемо получил пулю в лоб от ликвидатора Крэстани. Якобы при сопротивлении, но я подозреваю, что всё было не совсем так. Маршал котик не только нереально крут, но и скор на расправу почище меня самого.       — Погоди, так это тот развесёлый хуеплёт, которого наше подразделение три десятка лет ловило? Один из самых высокооплачиваемых наёмных убийц Антеарры? Вот этот Тристан?! — получив в ответ скупой кивок, я едва не присвистнул. — И он тебе был…       — Кузен, — невозмутимо сообщили мне.       — Так ты… — замялся, пытаясь осмыслить происходящее, — ты типа дядюшка моего крыжовничка?       Люк одарил меня выразительным взглядом и едва заметно усмехнулся.       — Крыжовничек? Серьёзно, Киро?       — Да что? Он зелёненький, совсем как я! Ну, в истинном виде. И у него твои глаза! Красивые такие, зеленущие…       Боги, Киро, просто заткнись и убей себя. Ты же не просто это вслух ляпнул, но ещё и разулыбался как последний кретин. Сказал бы уж сразу: мужик, хочу от тебя детей, зелёных и глазастых. А что? Позориться, так до конца!       — Спасибо, Киро, — после недолгой паузы выдал Люк, улыбнувшись уголками губ.       Это же точно была улыбка? Да, вроде бы она. Точно она — тёплая, внезапная, греющая сердце так, как не может даже самое крепкое пойло или тяжёлое пуховое одеяло.       — Простите, сэр.       Люк многозначительно дёрнул бровями, закатил глаза на мгновение, после чего потянулся за своим пальто, небрежно наброшенным на спинку кресла.       — Прекращай, Киро, — велел он почти строго. Я вопросительно глянул на него. — Я про «сэра». Из твоих уст это звучит так, будто ты хочешь позвать меня на свидание.       — Я бы хотел! — заявил я без раздумий. И тут же, наверняка покраснев как школьник, пустился в сбивчивые разъяснения: — Ну, хм, в смысле… мог бы, знаешь, но ты мой шеф, и я вроде как совсем не из твоей лиги, и… боги, мне срочно нужна кнопка выключения звука. Срочно! Нет, просто ничего не говори! Я знаю, я только что выиграл приз за самый отстойный подкат тысячелетия!       — Ты вообще в курсе, какой ты красивый? — вдруг произнёс Люк, не сводя с меня этих своих зелёных до неприличия глаз. — А ещё умный. И добрый. И абсолютно волшебный.       И, вероятно, помру от смущения прям вот на этом месте. Потому что он вроде бы и не сказал ничего неприличного, но глядит так, словно я, не знаю, чизбургер. Двойной. С тройным сыром.       — Хм, значит, умный и волшебный?..       — И совершенно точно в моей лиге, — прибавил Люк с этой своей каменной мордой, по которой ни фига не прочесть. — Но ты прав, подкат так себе — ведь на свидание мы сегодня не пойдём.       — А куда пойдём? — глупо переспросил я.       — К Рэну. Хочу познакомиться с ним. Ты же не против?       Он и впрямь не понимает, что ему, как вероятному родственнику Рэна, вовсе не нужно моё разрешение? Да нет, понимает, конечно. Однако всё равно спрашивает — как будто моё одобрение ему важно.       Нет, похоже, оно ему действительно важно.       Я важен.       Ох, Тьма, прямо сейчас я бы просто по уши втрескался в своего шефа, если бы не одно маленькое «но». Я уже это сделал, сам того не заметив.       Ну охуеть теперь.       — Конечно, — в итоге ответил я с вполне искренней доброжелательностью. — Рэн не очень любит незнакомцев, но тебе точно будет рад. Спорю на все свои кактусы!       — У нас есть сделка, Маред Морт? — беззлобно поддразнил Люк.       — Да, сэр! Так точно, сэр! — не остался в долгу я.