Песня крови

      Звонкий щелчок выдернул меня из вязкой трясины кошмара, полного мёртвых цветов вперемешку с мёртвыми людьми. Звук донельзя знакомый и очень угрожающий…       Кто-то снял оружие с предохранителя.       Почти минута понадобилась, чтобы осознать, кто именно.       — С до-обрым, блядь, утречком, Киро-чин, — проворчал я, рухнув обратно на подушки, и бросил пистолет на прикроватную тумбочку.       Привычку стрелять при малейшей угрозе в меня вбили намертво. Другое дело, что из раздуваемой сквозняком занавески угроза… ну, такая себе, да. Но после Сида всегда трудно прийти в себя и перестать вздрагивать от малейшего шороха. Ещё и сны эти мерзкие… Эй, гомоэротика, вернись, я всё прощу!       Хотя что уж там, мои нелепые фантазии вполовину не так хороши, как реальность.       Мне же всё это не приснилось, правда?       Снова сел, кутаясь в одеяло, огляделся вокруг и с подозрением покосился на левую половину кровати. И где, спрашивается, главный герой тех самых фантазий, внезапно решивших воплотиться в жизнь? По такому случаю мог бы и остаться на завтрак. Записку написать. Сообщение. Хоть что-нибудь!       Не мог же я быть в постели настолько плох, правда?..       Здравый смысл упорно напоминает, что мы вообще-то не парочка милующихся школьников, а два взрослых мужика. С во-от такенной долбаной кучей дел! Однако внутри всё равно копошилось вздорное желание по-детски надуться и побороться с Рэном за звание самого несчастного крыжовничка в мире.       Ну же, Киро, самое время вспомнить о чувстве собственного достоинства и сказать тётушке драме «пока-пока»…       Куда там! Едва лишь на столике завибрировал комм, я потянулся за ним — да так резво, что запутался в одеяле и едва не навернулся с кровати.       Разочарование, охватившее меня при взгляде на экран, было совершенно нелепым и почти смешным.       — Алек?       — Единственный и неповторимый, — протянул мой друг чуть ехидно. — Я буду через час. Что у нас на завтрак?       — Омлет с креветками? — улыбнувшись, предположил я нарочито обречённым тоном. Несносный кошак знает, что я охотно приготовлю его любимые блюда, и вовсю этим пользуется. — И кокосовый рис. Правда, у меня нет манго…       — Не проблема, перехвачу в Вэйда-тауне по пути к тебе.       — Замётано, котик-чин!       Стоило бы принять душ, одеться и идти на кухню, пока по мою душу не явился один голодный и сверх меры любопытный маршал барсик. Однако я слабовольно рухнул на кровать, подгрёб к себе подушку, от которой всё ещё легонько тянуло сандалом и морозной свежестью, и бездумно уставился в потолок. Будь там трещины, наверное, принялся бы их пересчитывать — чтобы отвлечься от неприятных, едких мыслей. Неужто меня опять бросили?..       Глупость, конечно, сморозил несусветную. Люк никогда бы так не поступил — ни со мной, ни с кем-то ещё. И уж точно не стал бы говорить мне, что…       Что, блин, он сказал?!       Меня будто подбросило с кровати неведомой магией, она же заставила потянуться к комму и разыскать нужный номер в списке контактов.       Я уже успел устать от звука гудков и даже почти нажал на отбой, когда мне, наконец ответили.       — Киро?       Вот так. Не маршал Хаттари — Киро. Привычно мягкое, чуть вкрадчивое и самую малость усталое.       — В каком это смысле: «я тоже тебя люблю»? — выпалил я, толком не понимая, какой тон выбрать — возмущённый, взволнованный или охуевший сверх всякой меры. Получилось, как водится, нечто среднее. — Чувак, либо ты офигенно самоуверен, либо я не помню пару-тройку важных разговоров между нами…       — Второе, полагаю, — отозвался Люк, и в его вроде бы невозмутимом голосе я безошибочно уловил нервозность. А ещё почему-то веселье. — Ты правда хочешь обсудить это по телефону?       — Не… нет, — кое-как оправившись от изумления, я тряхнул головой. В которой, кстати, уже вовсю роятся нехорошие подозрения. Чего ещё я не помню?.. — Похоже, я вообще не хочу это обсуждать. Можем мы просто сделать вид, что я такой: «Привет, как дела?», и ты мне: «Замечательно; кстати, извини, что не остался на завтрак!»… Ох, блин, в моей голове это звучало не так жалко! — чуть нервно рассмеялся, втайне ужасаясь той чуши, которую снёс. И несу. И, видимо, буду нести. Ну это ж я. — Можно мне ещё один дубль? Или я тебя отвлекаю? Извини, надо было написать сообщение…       — Я у лорд-мэра, — ответил Люк таким буднично-ленивым тоном, будто каждый день посещает городскую ратушу. — На повестке дня — воспитательная беседа о недопустимости вражды между службой охотников и полицией. Ничего особенного или хотя бы нового. И извини, что ушёл не попрощавшись. Было рано, не хотел тебя будить.       — Ладно, забей, — проворчал я, отбросив подушку на другой конец кровати. — Полагаю, наш лорд-хрен не соизволил пригласить доблестную полицию, которая зачастую и провоцирует ту самую вражду? Хочешь, натравлю на него пикси? Они сопрут у него все ключи, запонки и даже чайные ложечки.       — Это слишком мило, Киро, даже для тебя, — сказал Люк, и я почти наяву увидел, как он улыбается. — Не стоит меня искушать.       — Сэр, мы всё ещё говорим про ложечки лорд-мэра? — не остался я в долгу. — Или это та часть, где вы спрашиваете, во что я одет? Виноват, сэр. Одеяло, одеяло, ничего кроме одеяла.       — Я буквально вынужден поверить вам на слово, маршал Хаттари. От лорд-мэра отмахнуться куда проще, чем от нашей работы.       Я печально вздохнул, хотя глупая и наверняка до тошноты влюблённая улыбочка никак не желала уползать с лица.       — Ты мне рассказывать будешь? Я представляю, сколько твоих любимых бумажек мне сегодня надо будет оформить, и чувствую фантомные боли в правой руке. И да, мысленно вою почище, чем Чарли в полнолуние…       — Нисколько, — сообщил Люк, как мне показалось, неохотно. — Ни сегодня, ни всю следующую неделю. Ты в отпуске, Киро.       Всё хорошее настроение сразу как ветром сдуло — при том, что смысл слов до меня дошёл отнюдь не сразу. Мозг просто отказывался воспринимать это абсурдное заявление.       — Вот такого я тоже в своей биографии не припоминаю, — наконец произнёс я на удивление холодным тоном. — Либо у меня ранний склероз, либо это никакой не отпуск. Я отстранён, да? Люк, ты не можешь меня отстранить! Только не сейчас, не когда я… Люк, эта цветочная падла ко мне заваливается, как к себе домой! Я не собираюсь сидеть и ждать, пока он смастерит ебану икебану посреди моей гостиной!       — А я не припоминаю в твоей биографии отпуска за последние четыре года, — строго парировал Люк. — Так что да, сейчас у тебя именно отпуск, но он всегда может стать отстранением.       — Люк, это не!..       — Это не обсуждается, Киро, — отрезал он таким тоном, что волей-неволей пришлось заткнуться. Но тут же прибавил куда мягче: — Выспись, съезди к Рэну. Он скучал по тебе. Побудь с семьёй и не лезь в отдел, пока я со всем не разберусь. Что до икебаны… обсудим за ужином, Киро.       Я молчал довольно долго, однако Люк не отключался — терпеливо ждал, пока переварю его слова, совладаю с бешенством и пообещаю не быть шилом в заднице. Хотя бы какое-то время. Потому что он прав. А ещё прекрасно понимает, на какие места надавить. Не долг службы, не возможные неприятности — семья. Рэн. И «обсудим за ужином», да.       Когда только этот властно-клыкастый негодяй успел настолько хорошо узнать меня и мои закидоны? Даже немного стрёмно.       — Прямо сейчас я хочу тебе врезать, — пробормотал чуть недовольно. — Или поцеловать. Пока не решил, что будет лучше.       — Прямо сейчас ты хочешь позавтракать с Алеком, — возразил Люк. — Да, я в курсе. Кстати, он на удивление умело подделывает твою подпись.       — Твою он при надобности тоже прекрасно подделает. Да вообще чью угодно, — фыркнул я, но тут же спохватился, вспомнив, что говорю со своим боссом. — Нет, я так раскрою тебе все наши маленькие секреты. Мне пора! Срочно надо варить рис и делать любимый десерт одного вздорного кошака.       Он лишь рассмеялся над моей неуклюжей попыткой съехать с явно щекотливой темы. Или не только над ней.       — Десерт из риса? Ох, Киро, ты такой вэйданец.       — Виновен, сэр! Кстати, как насчёт зелёного карри на ужин? Торжественно клянусь положить поменьше острого перца!       — Звучит прекрасно, — заверил Люк. А я вдруг отчётливо понял — завершать разговор ему хочется ничуть не больше, чем мне. — Я постараюсь освободиться пораньше, а ты постарайся хотя бы один день прожить без приключений на задницу. Идёт?       — У нас есть сделка, сэр, — с усмешкой заверил я, прежде чем отключиться и бессильно уронить голову на подушки.       Мать Тьма, Киро, да ты просто в сопли.       И это вот ничуть не удивительно: пусть мы знакомы каких-то пару месяцев, но ощущение такое, словно я знаю Люка всю свою жизнь. Никогда и ни с кем мне не было настолько комфортно, хорошо, правильно — и вместе с тем пугающе до усрачки.       Люциан Вернер проник мне под кожу, пробрался в тесную клетку рёбер, крепко стиснул моё идиотское сердце в своих холодных, но бережных руках. И даже боги не помогут, если он вдруг решит вырвать его у меня из груди. После такого не выживают.       Нет конечно. Не решит. Кто угодно, только не Люк! Этот парень всё ещё слишком хорош для меня, и врать не буду — до сих пор недоумеваю, как кто-то вроде него может влюбиться в кого-то вроде меня. Но… он ведь сам это выбрал, да? А значит, не так уж я и плох. Наверное.       На том и сойдёмся. Теперь надо как-то поднять себя с постели, вытолкать в душ и оттащить на кухню. Срочно! Ибо нет на свете существа паскуднее и сварливее, чем голодный кот.       Алек явился через час, как и обещал — в чём в чём, но в отсутствии пунктуальности нашего котика нельзя заподозрить. В чувстве меры, впрочем, тоже: притащил он не только обещанные манго, но и целый пакет всевозможных вкусностей, полезных и не очень. Ну да ладно, я и сам редко иду к нему с пустыми руками.       — Вот это славненько, Алек-чин, — хмыкнул я, выпустив его из объятий и приняв кошачье подношение. — Гораздо лучше, чем та дохлая утка!       — Свежепойманная! — поправил друг, возмутившись до глубины своей хищной души. — Для тебя ловил, неблагодарное ты чудище!       — Очень даже благодарное! Было бы, если б ты сам её ощипал и выпотрошил.       — Но у меня же лапки!       Безотказный аргумент, ничего не скажешь. Котики и их лапки! Вот только видал я те лапки, а вернее, лапищи — широкие, мощные, массивные, как и положено ирбису. Давненько я, кстати, не выгуливал своего бро в кошачьей форме… Да и в человеческой тоже — тут ведь прошла целая неделя, а я не привык расставаться с ним дольше, чем на день-два. Плевать, что в Сиде время течёт иначе; для меня и час там порой длится целую вечность.       — Идём уж, кот лапчатый, — фыркнул я, поманив его за собой. — Всё готово, и я даже кофе сварил.       — Да, я чую.       Чуял он явно не только кофе — вон как скривился, прежде чем пробормотать:       — О, ну конечно, Вернер здесь уже все стены собой обтёр. И тобой, очевидно, тоже.       Я с трудом подавил смех.       — Боги, Алек, прекрати ревновать. Ты всё ещё единственный и самый прекрасный кот в моей жизни!       — Ну разумеется! — веско заявили мне в ответ. — Как будто может быть иначе.       К счастью, приступ нелепого кошачьего собственничества быстро сошёл на нет — стоило только накормить вредного поганца, разок-другой ласково погладить по кудлатой голове и плюхнуть в кофе здоровенный шарик ванильного мороженого.       — Ну давай, жалуйся уже, — наконец милостиво разрешил Алек, донельзя манерным жестом уложив приборы поверх пустой тарелки. — У тебя на лице написано, где ты видал Люка и свой внезапный отпуск.       Я открыл было рот, но тут же закрыл и чуть растерянно пожал плечами.       — Перебесился уже, пока готовил и тебя ждал, — ответил в итоге. — Да, знаю, я в спешке наломал дров, и Люк хочет как лучше, и… мне и впрямь не помешает отдохнуть. Но сейчас слегка неподходящее время. И то, что я чувствую себя как провинившийся ребёнок под домашним арестом, делу совсем не помогает.       — Ты не под домашним арестом, — возразил Алек. — Ты в отпуске. Вторую неделю, между прочим. По-хорошему, маршалу Вернеру стоило и впрямь тебя отстранить, но, на твое счастье, он от тебя без ума. И вообще слишком вампир, чтобы дать в обиду своё гнездо. Ты хоть понимаешь, что будет, если кто-то прознает о сокрытии тобой улики?       — Да какое, к хуям, сокрытие? Недоказуемо, маршал барсик, — огрызнулся я, хоть и без особого запала. — А будь оно иначе, так и что с того? Федералы ни за что не дадут меня уволить, Алек, и ты это знаешь. Принцип меньшего зла и всё такое. Да куда там! Я за десять лет под шефством Брогана прорву всякой херни наворотил, а мне даже выговора ни разу не сделали!       Алек глянул на меня эдак по-кошачьему снисходительно, но вместе с тем и серьёзно. То ли отчитать хотел, то ли сообщить нечто такое, что мне вряд ли понравится.       — Ну и где теперь Броган? — произнёс он едко. — Выкинули на мороз без содержания. И ему знатно повезло, что просто выкинули, а не засадили в тюрягу. Вот твой принцип меньшего зла — нас всех попросту пожалели. Не стали рыться в старых делах, в коих, будем честными, достаточно вот такенных, — Алек показательно развел руки на ширину плеч, — белых пятен. И ты прав — федералы не дадут тебя уволить. Они просто велят Вернеру прострелить тебе башку, если решат, что херни ты воротишь слишком много. Мне тоже не нравится вся эта бюрократическая волокита, но тут я на стороне Люка: отсидись, побудь приличной феечкой, пусть Лагранж решит, что на Западе всё под контролем.       — Ты и впрямь думаешь, что я сейчас могу быть приличной феечкой? Алек, я только и думаю о том, что со дня на день это хуйло в цветочек снова убьёт кого-нибудь — и снова якобы в мою честь. Я не позволю!..       — Прямо сейчас от тебя ничего не зависит, — безжалостно осадили меня. — Одна лишь экспертиза твоего сувенира и поиск совпадений в базе займёт дня три, никак не меньше.       Пришлось с неохотой признать, что Алек прав. Как, впрочем, и в большинстве случаев.       — Ты же будешь держать меня в курсе?       — Конечно, — кивнул он и ободряюще сжал мою ладонь в своей. — Киро, тебе не нужно за всё отвечать одному, ясно? Мы твоя семья, и мы поможем тебе справиться со всем дерьмом на свете. Передохни пока. Видят боги, ты это заслужил как никто другой.       — Мягко стелешь, котик-чин, — выдохнул я, стиснув его пальцы в ответ. — Я не прочь отдохнуть, но только до тех пор, пока мы не выясним имя этого засранца. А выясним мы скоро.       Очень скоро. Я уверен: экспертиза генетического материала, взятого с руки славы, выдаст нам висяк с пропажей без вести. И этот висяк почти наверняка приведёт нас к делу о подмене, а дальше — прямиком в Железный чертог.       Но не буду забегать вперёд. Кто знает, быть может, я переоценил хитроумие грёбаного флориста.       — Вряд ли Люк станет удерживать тебя в стороне, когда мы выйдем на этого мудака, — пожал плечами Алек и принялся собирать тарелки со стола. Но тут же замер на месте и гаденько ухмыльнулся: — К тому же сегодня утром настроение у него было сильно лучше, чем вчера вечером. Прошлой ночью ты был очень хорошим мальчиком, Киро-чин? Или очень плохим, а?       — Иди ты, — фыркнул я, отпихнув его руку. — Серьёзно, бро, я не буду это обсуждать!       — С кем же ещё ты можешь это обсудить, как не со мной? — изумился он. — Хотя бы оценить по шкале от одного до десяти… Эй, да ладно тебе! Я кот, я любопытен!       Реакция на самом деле понятная: за столько лет знакомства я привык обсуждать с Алеком всё. Вообще всё. Но…       — Ты не по…       — …не понима-аешь, это друго-ое! — передразнил Алек, закончив за меня фразу, и тут же в омерзении поморщился. — О, Хаос, и вот он я, единственный холостяк среди кучки женатиков.       — Ничего, — поспешил утешить я, — тебе мы тоже найдём подружку. Или дружка?       Алек выразительно скривился, всем видом показывая, что он сильный и независимый котик, и все эти романтические глупости не про его пятнистое высочество.       — Мороз по коже. Спасибо, хоть не сынишку с дочуркой!       — Чувак, вот зря ты… Дети офигенны!       — Да, я тоже иногда ловлю себя на такой мысли, — фыркнул Алек. — А потом провожу денёк с твоим котёночком — и всё, как отрезало.       — Рэн хороший! — возразил я обиженно. — Он добрый, милый и воспитанный! Ну, для своих крошечных лет…       — Да кто ж спорит? — чуть нервозно пожал плечами мой друг. — Рэн замечательный, однако терпеть его дольше пары дней я бы вряд ли смог. Как и любого другого ребёнка. Серьёзно, Киро, я не создан для этого, ты же знаешь!       — Знаю, — вздохнул я. — Ты прав, бро. Не все мы годимся для семьи и детей, и это нормально.       — О, слава Хаосу, ты вернулся. Эй, бро, тут какой-то слащавый чел с сердечками в глазах притворялся тобой и хотел всех поженить!..       — Не всех, только тебя! И кстати, ты слишком бурно возражал. Как-то подозрительно! Алек, да неужели ты кого-то повстречал, пока я был в Сиде? Давай, колись!       — Иди ты… в Чертог, — тут же огрызнулся мой друг. Как мне показалось, немного поспешно. — И я с тобой вместе, а то наш крыжовник скоро забудет, как я выгляжу.              ***              Алек мог ненавидеть саму мысль о семье и детях, однако дядюшка для моего крыжовника из него вышел вполне себе славный. Рэн его обожает, по крайней мере.       — А-ек! — пропищал он, едва завидев нас в дверях своей комнатушки. И радостно помахал нам плюшевым котом, светло-серым и в пятнышках. — Ми-и А-ек!       — Мини-Алек? Ох, Рэн-чин, ты потрясающий!        Я едва не рухнул от смеха, а Алек — тот, что побольше, ха-ха! — скроил такую кислую физиономию, что мигом захотелось присыпать сахарком.       — Знаешь что, племянничек? Меня ещё в жизни так не оскорбляли, — буркнул он себе под нос. Но тут же натянул на лицо клыкастую улыбку. — Обнимашки?       Рэн охотно помчался к своему кошачьему дядюшке, а я так и стоял в дверях, немного растерянный, и пытался побороть совершенно глупую обиду. Да как же так? Он же неделю меня не видел, а сейчас словно и не замечает. Будто бы Алек ему гораздо интереснее, чем я.       Загадка решилась довольно быстро — стоило только Рэну плюхнуться на пёстрый коврик возле ящика с игрушками и посмотреть на меня с такой обидой, что впору просто взять и убить себя об стенку. С трудом удалось задавить в себе порыв кинуться к вредному малышу да пообещать ему луну, солнце, звёзды и самую сладкую, сочную, спелую грушу, какая только сыщется в это время года. Нельзя приучать ребёнка использовать обиды как средство манипуляции. Тем более если он и без того растёт мелким интриганом!       — Эй, крыжовничек, — позвал я ласково, усевшись рядом с ним. Огромные зелёные глаза тут же наполнились слезами, однако Рэн по-прежнему делал вид, что знать меня не знает. — Славный котик. Можно подержать? О, да он и впрямь мини-Алек! — Мой друг негодующе фыркнул, однако я проигнорировал его, с нарочитым восторгом изучая плюшевую игрушку. — Такой красивый! Такие чудесные лапки! И зёлёные глазки, совсем как у Рэна-чин! И…       Допеть оду плюшевым прелестям мини-Алека я не успел: несчастного кота у меня отобрали и довольно злобно зашвырнули в ящик. Избавившись от коварного конкурента, Рэн с сердитым рёвом влез ко мне на колени и обвил вокруг шеи свои маленькие, но на удивление сильные ручонки.       — Ну всё, всё, Рэн, не плачь, мой хороший, — забормотал я, тоже хлюпнув носом разок. Алек с недобрым прищуром утянул из ящика свою мини-копию и отошёл в другой конец комнаты, тактично делая вид, что его здесь нет. — Прости меня, пожалуйста. Прости! Папа не хотел оставлять тебя так надолго, но ведь работа…       — Мой па! — заявил Рэн негодующе, явно не желая слышать ни о каких работах. — Мо-ой!       — Конечно, твой, чей ещё-то?       — Тока мой! — провозгласил он на удивление внятно. И, подумав, уточнил чуть неохотно: — Мой и Ю-ука!       Тут уж настал черёд Алека ржать над моей вытянувшейся мордой.       — Парни, вы безнадёжны! Даже ребёнок вас уже поженил! — сквозь смех выдал он, подбросив в руке игрушку. — И да, я догадываюсь, кто подарил Рэну эту гадость! И кто назвал её — тоже!       — Ю-ук!       — Вот-вот! Он самый!       С Рэном мы провели часа три, если не больше. Я перестал считать количество кубиков и даже немного устал радоваться словам, что выучил Рэн. Или просто узнал? А, неважно. Главное, что мой ребенок, кажется, немного гений! Или просто слишком вампир. Обидно немного, я даже ощутил небольшой укол ревности — это я, я его папа, но почему же он так похож на Люка?..       Чудесного, совершенно невероятного Люка, который умеет быть милым, добрым, чудовищно заботливым и вместе с тем пугающим. Прежде всего — своей силой, непоколебимостью во всём. Кроме, пожалуй, меня.       Понаблюдав за Рэном, так похожим на Асторна, который очень даже Вернер, я вдруг устыдился. Люк ведь прав в том, что касается моей работы — стоит поменьше рисковать собой, не соваться в постылый Сид почем зря. Будь дело только в похищенных детях, я бы и не подумал корить себя за безрассудство, но в глубине души я понимал: виновато мое желание доказать проклятым фейкам, что я сильнее, лучше их. Что я могу уничтожить их всех, если того пожелаю. Что я слишком хорош, чтобы быть одним из них.       Эта внезапная мысль поразила меня на пути к дому, даже заставила чуть притормозить и бездумно уставиться на дорогу. Только громкий звук клаксона заставил нервно тряхнуть головой и вновь уставиться на дорогу.       Точнее, на ведущий к моему дому въезд. Который заканчивался не привычным глазу тупиком, а задним бампером серебристой «Мистрали».       Разумеется, то был Виктор — мало кому ещё пришло бы в голову разъезжать по Алькасару на дорогущей пижонской тачке с настолько заниженной посадкой, что днище чудом не скребётся о гравийные дорожки.       — Да чтоб тебя к феям в Сид, Киро-чин, где ты потерялся? С ума сойти! — налетел он на меня, едва я вышел из кара. — На этой неделе я позвонил тебе, должно быть, раз двести! Даже к дружкам твоим придурочным обращался! Не то чтобы от этого был какой-то толк…       — Прости, Виктор, был в командировке, — монотонно пробубнил я, даже не стараясь изобразить раскаянье. Комм по возвращении из Сида высветил триста двадцать девять пропущенных вызовов, но копаться в них я поленился. — Я до этого сам пытался до тебя дозвониться, но не смог и отправил…       — Читал я твоё сообщение, — отмахнулся Виктор, нервным жестом поправил узел галстука. Любит же он эти удавки, а? Разве что в постель в них не ложится. — Извини, на прошлой неделе я был занят. Твой новый шеф устроил нам жуткий головняк с блохастыми псинами Хейлов, если ты не в курсе.       Я пожал плечами, не проникнувшись его печалью.       — Вы до сих пор пытаетесь обелить того адвокатишку? Тогда мало устроил.       Виктор тут же напустил на себя обычный раздражённо-снисходительный вид.       — Ты не понимаешь, речь о репутации фирмы…       — Да проёбана ваша репутация с концами! — оборвал я, обойдя его и направляясь к багажнику. Вытащил оттуда два здоровенных пакета с продуктами и прочей мелочью, купленной в «Вудмарте» по дороге домой. — Только себе хуже делаете, продолжая ворошить эту историю. Теперь скажешь уже, что тебе здесь понадобилось?       Он примерился было к одному из пакетов, однако под моим взглядом осёкся и вытянул руки по швам.       — Всего лишь хотел узнать, как ты, — произнёс он, оглядев меня с ног до головы и пытливо прищурившись. — И почему так внезапно отказался от моей помощи.       — Очевидно, она больше не требуется. Извини, что потратил твоё драгоценное время.       Виктор рассмеялся и укоризненно покачал головой.       — Ладно тебе, Киро-чин! Так и будешь продолжать дуться?       — Не на что дуться, Виктор. Ты мне больше ничего не должен, я тебе и подавно. А теперь извини, мне есть чем заняться.       Искренне надеясь, что Виктор уберётся восвояси, я подхватил пакеты и решительно зашагал в сторону дома.       — Киро, ну хватит уже, — Виктор не убрался, зря я понадеялся. За спиной слышно его шаги, и я даже не знаю, чего хочу больше — сбежать, теряя продукты, или вмазать ему пакетом по башке. Он тяжёлый, звенеть долго будет. — Да брось! Давай начнём сначала, нам же было хорошо вместе!       — Говори за себя, — тихонько фыркнул я.       Было так себе. Во всех смыслах, и теперь я это чётко осознал. Благо есть с чем сравнивать.       Кстати об этом…       Черный «Гермес», мощный и солидный под стать своему хозяину, подъехал к моему дому. Недовольно мигнул фарами, низко прогудел клаксоном, после чего с трудом, но всё же протиснулся между бордюром и каром Виктора.       — Киро, всё в порядке? — первым делом поинтересовался Люк, и только после моего кивка эдак снисходительно поприветствовал незваного гостя. — Мистер Крэйн, добрый вечер. Не знал, что вы почтите нас своим визитом. Надеюсь, вы здесь не из-за адвоката Доусона? Я не занимаюсь делами дома.       Я едва не рассмеялся, оценив весь спектр эмоций, что посетили холёную физиономию моего бывшего. Шок, неверие, гнев и целая прорва непонимания. Бедняга Виктор никогда не любил сюрпризов. Особенно вот таких. Особенно в отношении меня.       — Уж поверьте, маршал Вернер, вас я в доме Киро повстречать никак не рассчитывал, — наконец процедил он, справившись с бешенством. — Это приватный разговор, так что не могли бы вы?..       — Не мог бы, — Люк коротко качнул головой. — День выдался длинный, и мы с Киро собирались поужинать. Вдвоём, — он потянулся забрать у меня один пакет, и я не стал возражать. — Если только Киро не хочет приготовить ужин на троих.       — Киро не хочет, — тут же заявил я. — Денек у меня был получше твоего, но вот вечер как-то не задался.       В улыбке Люка, больше похожей на кровожадный оскал, было трудно отыскать даже намёк на дружелюбие.       — Очень жаль! Мистер Крэйн, на этом я вынужден с вами попрощаться. Если снова захотите прийти в гости, будьте любезны сообщить заранее. Мой номер у вас есть.       Не дожидаясь ответа, он ухватил меня за плечо и, развернув, легонько подтолкнул к двери.       Виктор, по счастью, решил оставить нас в покое и убраться подальше. По крайней мере, было слышно удаляющиеся шаги и хлопок дверцы кара — такой громкий, что аж в ушах звякнуло.       Кажется, теперь до него дошло, что начинать сначала я не собираюсь. И вообще… занят. Во всех смыслах.       — «Не занимаюсь делами дома»? Серьёзно, Люк? — фыркнул я, свободной рукой повернув ключ в скважине, и покосился на него через плечо. — Опустим собственнические замашки одной властной вампирской задницы — я примерно знал, с кем связываюсь. Но когда это мы успели съехаться?       — Полагаю, это вопрос времени, — заметил Люк нарочито небрежным тоном и потянулся открыть мне дверь. — Ты против?       — Хм… нет?       Даже близко нет. Ни капельки. Вовсе даже наоборот, и… это немного пугает, если уж быть честным хотя бы с самим собой.       — Хорошо.       Обещанный карри, по счастью, делался за каких-то полчаса — благо у меня ещё осталась ароматная зелёная паста, заготовленная впрок. С рисом и того проще: обжарь его в масле, залей водой, накрой сковороду крышкой и оставь в покое.       Люк неотрывно наблюдал за мной, при этом не забывая чуть опасливо коситься на пахучую смесь пряностей и отпускать беззлобные шуточки про нежную любовь вэйданцев к рису. И помогать, разумеется. Представить не могу ситуацию, в которой он вообще бы не стал этого делать. Неважно, будь то нарезание овощей или отрубание чьих-нибудь голов. Второе, правда, закончится недовольством, воспитательной беседой… Но отказывать в помощи? Нет, Люк точно на это не способен.       — Ты действительно проделал это всё без магии? — уточнил он со смешком, когда мы наконец уселись за стол и разложили еду по тарелкам. — Очень вкусно. Кто учил тебя готовить?       — Чувак, это у меня в крови! Ладно, может, по крови я не вэйданец, но уметь готовить тысячу и одно блюдо из риса всё равно должен и обязан, — усмехнулся я, подцепив палочками добрый кусок индейки. Обычно зелёный карри делают с курицей, но я предпочитаю индейку или свинину. А вот есть вилкой привычные с детства блюда так и не приучился — сразу будто чего-то не хватает. — Если серьёзно, я всегда любил готовить. Мой старше-младший братишка ненавидит, и даже он может подать какой-никакой обед из трёх блюд. Иначе никак, если твоя мать — шеф-повар… А что с тобой? В жизни не поверю, что ты не умеешь готовить!       — Почему же? — улыбнулся Люк. — Я так похож на завзятого кулинара?       — Нет, но… — Этот полушутливый вопрос отчего-то заставил смутиться. — Просто ты такой, ну… идеальный.       Люк покачал головой, глянул насмешливо и чуть осуждающе, отпил вина, прежде чем ответить:       — Я вовсе не идеален, Киро. Готовить умею, но не стараниями моей мамы. Я вообще не жил с ней до восемнадцати.       — Почему? — удивленно переспросил я. Отчего-то казалось, что Люк, несмотря на некоторые оговорки, непременно воспитывался в идеальных условиях.       — Асторны — не та семейка, с которой захочет жить молодая амбициозная девчонка. Маме не было и двадцати, когда она забеременела. Она бы даже сделала аборт, но не решилась, ведь ребёнок от вампира — воистину чудо. Отдала меня отцу, уехала учиться, потом делала блистательную карьеру чернокнижницы. Навещала, конечно, но до восемнадцати меня воспитывали мои вампирские родственнички.       — А потом?       — А потом у меня обнаружился дар, и мама забрала нас с отцом из крепости. Скандал был жуткий, лорд Асторн официально запретил мне и маме называться Асторнами. Не то чтобы нам это было нужно.       Не нужно, разумеется. Сейчас уж точно нет. Но сколько бы лет ни прошло, где-то в глубине его души всё ещё будет обитать тот мальчик, насмерть обиженный на свою клыкастую родню. Не за изгнание из их обители жабо и снобизма, но за то, что они не стали Люку той семьёй, которую он всегда хотел. Не любили его так, как он заслуживал.       Не были кем-то, кого он сам смог бы любить.       Я знаю, о чём говорю. Кому знать, как не мне?       — И правильно, — заявил, вдоволь наглазевшись на свой опустевший бокал. Не люблю полусухое вино, но к остро-кисло-сладким блюдам вэйданской кухни оно отлично подходит. — Кому вообще нужно их одобрение? Они всего лишь кучка чванливых пиявок. Пусть хоть тыщу лет проживут, и всё равно никогда не станут тебя достойны!       — У них наверняка другое мнение, — откликнулся Люк с усмешкой. — Моего драгоценного дедушку знатно перекосило бы, вздумай ты заявить ему такое.       — А вот и проверим… Что? Ты знаешь, я могу!       — Я знаю, Киро, — покладисто отозвался он. Вот только глядел при этом так, словно я, не знаю, подарок ко дню рождения. Нет — ко всем шести десяткам дней рождения, что у него были.       — Вот и славненько, — подвёл я итог и чуть поспешно схватился за полупустую бутылку. — Ну, что было дальше? Где ты проторчал столько лет? Видят боги, маршал Вернер, вы заставили меня подождать!       Он низко рассмеялся, коротко коснулся моей руки.       — Прости, что задержался. Пришлось получать скучное юридическое образование, а потом наводить связи с Греймором. Кстати, надо будет познакомить тебя с Тамритами. Видит Тьма, Сандро непременно захочет тебя усыновить.       — Вампирам вообще лишь бы кого-нибудь усыновить. И да — прокляла ж меня какая-то сволочь, чтоб вечно западал на юристов! — посетовал я шутливо. Ну, отчасти шутливо — и впрямь вырисовывается пугающая закономерность. — Но почему тебя понесло именно в Греймор? Там же холодина, аномалии на каждом шагу… Я уж молчу про толпу вздорных меховух!       — Для подобных разговоров нужно что-то покрепче вина, — Люк усмехнулся, но особого веселья в его голосе я не услышал. — Я тогда не справлялся со своим даром, натворил дел и… В общем, эту историю ты уже слышал. Нужно было пересидеть где-нибудь, и я выбрал Греймор; там познакомился с Тамритами, ну и задержался. К слову, если бы не Александр Тамрит и Изар Крэстани, я бы вряд ли стал ликвидатором.       — Хочешь сказать, ты мог и не вернуться в Алькасар? — а вот теперь я ужаснулся почти искренне. Разум отказывался воспринимать саму мысль о том, что сейчас в моей жизни всё могло быть совсем иначе. Без Люка. — И мой новый шеф не выглядел бы как звезда гей-порно с замашками напыщенного аристократа? И мы с Алеком остались бы без твоих занудных нотаций?! Да не, бред какой-то!       — О, Киро, — рассмеялся Люк, демонстрируя заостренные клыки, — когда-нибудь ты окончательно вскружишь мне голову своими комплиментами.       — Когда-нибудь? А я-то надеялся, что уже!       Он глянул на меня эдак заинтересованно, постучал длинными пальцами по столешнице. И выдал вполне серьёзно:       — Ты совершенно точно украл мое вампирское сердечко. И мне его ничуть не жаль… в отличие от несчётного числа ручек, похищенных с моего стола.       И вот она, уже знакомая дилемма — то ли поцеловать его, то ли стукнуть хорошенько. Обязательно же было ввернуть тот идиотский перл, что я выдал тогда в приёмной!       — Просто для ясности, — я встал и, негодующе мотая головой, принялся собирать со стола посуду, — если мы внезапно поженимся и заведём кота, я собираюсь припоминать тебе этот разговор, пока смерть не разлучит нас. Ручку он мне пожалел, с ума сойти!       — Зачем нам заводить кота? — изумился Люк, тоже поднявшись. Оставлять меня наедине с посудой он явно не собирался. — У нас уже есть Алек.       — И то верно.       Я взялся за тарелку, принялся её намывать, чтобы скрыть невесть откуда взявшуюся дрожь. Люк какое-то время просто стоял и смотрел, сложив руки на груди, а затем встал рядом и взялся помогать.       Не знаю, сколько времени мы стояли вот так, бок о бок, словно уже давно привыкшая друг к другу престарелая семейная пара, прежде чем на мою талию вдруг легла его рука. Ещё влажная, прохладная, сильная. Я едва не выронил бокал, но Люк забрал его, поставил на сушилку рядом. Развернул меня к себе, глянул этими своими глазами, зелеными, пронзительными, внимательными.       Я замер. Просто смотрел на него в ответ, а потом… Руки сами потянулись к его рубашке, к мелким пуговицам, одна из которых уже была расстегнута, обнажая сильную шею и совсем немного — ключицы.       — Люк, я…       — Молчи.       Он потянулся ко мне, накрыл мои губы своими, впился, заставляя вновь терять голову от этого прикосновения. Мы уже целовались — и не только — вчера, но казалось, будто я делаю это в первый раз. В первый раз же стаскиваю с него рубашку, помогаю раздеть себя. Таю под его руками — тоже словно впервые.       В этот раз всё по-другому. Не как вчера. Ярость не туманит мозги; мы не набрасываемся друг на друга с тем же остервенением, не испытываем потребности не то покалечить, не то сожрать. И даже до кровати добрались с первой попытки! По пути потеряв последнюю одежду, но это и хорошо. Люка одевать — только портить. Ну какая, к Тьме, одежда, когда ты сложён как грёбаный языческий бог?       Никакой. Никакой, слава богам, богиням и всему блядскому мирозданию. Только Люк — наконец-то весь мой, в моей постели, под моим жадным взором; и я наконец-то смог всю эту красоту обесчестить не только взглядом, но и руками. Губами. Ртом. Кто бы только знал, как много раз я об этом думал, но реальность в сто тысяч раз лучше любых похабных фантазий.       В реальности я принадлежу ему до мозга костей. Весь с потрохами. И хочу, чтобы Люк точно так же принадлежал мне.       И он в самом деле принадлежит. Я вдруг понял это с какой-то болезненной ясностью — по тому, как он касается меня; по тому, как смотрит. Понял — и невесть отчего засмущался, словно это мой первый раз.       — Прекрати ты на меня так пялиться, — буркнул тихонько, проведя ладонью по его волосам. Отрастут ещё немного — и непременно начнут виться. — Как будто ничего прекраснее в жизни не видел.       Люк так же тихо рассмеялся, укоризненно покачал головой.       — Не требуй от меня невозможного, Маред Морт.       Взгляд его, впрочем, совсем скоро изменился — уже не ласковый и любящий, а скорее убийственный. И я понял причину, едва лишь широкая ладонь легла на моё бедро. Туда, где красовался свежий рубец. Подарочек из Серого Дома.       — Кто это сделал?       — Мертвец, — только и ответил я, дёрнув плечом.       — Хорошо.       Едва затянувшегося шрама коснулся настойчивый язык. От одной этой ласки впору кончить; когда же Люк спустился чуть ниже, а острые клыки вонзились в мое бедро, я успел только тихо охнуть, прежде чем…       Нет таких слов, чтобы объяснить, что я испытал дальше. Эйфорию, кайф, чувство невероятной близости, счастье и совершенно сумасшедшая влюбленность. Вампирская магия? Да, она, без всяких сомнений. По крайней мере, из-за неё я испытываю такое удовольствие от того, что кто-то пьет мою кровь. Но даже будь Люк человеком, я всё равно не смог бы не влюбиться. С самого первого дня, с той самой минуты, когда наши взгляды впервые встретились. И пусть берёт всё что захочет — мою кровь, моё сердце, мою жизнь.       Всего меня. Целиком и полностью.       — Я не переборщил? — спросил Люк, когда я наконец устроил голову на его плече, перекинул руку через грудь. — С укусом?       — Похоже, что мне не понравилось? — фыркнул сонно. Каюсь, я из той породы мужиков, что после секса норовят отвернуться к стенке и захрапеть. И забористая вампирская дурь, увы, бодрости не прибавляет. — Не парься, мне было здорово. Очень. Только… не уходи с утра, ладно? Мне сейчас так стрёмно одному спать. Сегодня вот чуть шторку не расстрелял спросонок, и фигня всякая снится… Лучше б опять похабень с твоим участием!       Люк напрягся, но расспрашивать о том, что на меня нашло, не стал. Ткнулся губами мне в висок, погладил по плечу, заверил искренне:       — Не уйду. А если всё же придется — обязательно разбужу. Что до похабени, — он вдруг ухмыльнулся, причём крайне ехидно, — я не один старался, Киро.       — Типа… тебе тоже снилось что-то эдакое?       Люк качнул головой, вздохнул как-то обречённо.       — Киро, нам снилось одно и то же. Больше не будет; по крайней мере, пока мы вместе. Во всех смыслах.       — Да ты прикалываешься!       Я резко сел на постели и в ужасе уставился на него. А потом рухнул обратно и, накрыв полыхающую рожу подушкой, глухо потребовал:       — Убей меня.       — Попроси меня снова, когда я увижу очередную сказочку вместо отчёта.       Подушку я от лица тут же отнял, чтобы стукнуть его разок. Не особо сильно, просто душу отвести.       — Оборжаться! Как эта хрень вообще работает?       — Ментальная связь, — Люк пожал плечами, точно я спросил нечто очевидное. — Она часто возникает между двумя вампирами, но, очевидно, сидхе или маг тоже годятся.       — И что она, хм, делает?       — Побуждает к активным действиям романтического характера.       Я в ответ на эдакое блядство только и мог, что возмущённо фыркнуть.       — Чувак, меня обычно заводят эти твои канцелярские словечки и чопорный тон, но сейчас не та атмосфера. Какая-то метафизическая фигня нас шипперит? А вчера мы переспали, и она свалила с чувством выполненного долга?       — Если тебе так угодно, — отозвался Люк всё тем же сухим тоном злого и страшного босса.       И вот ведь по глазам вижу — внутри он ржёт. Бессовестно и нещадно.       — И что, мы с тобой вроде предназначенной пары, как в тех дурацких книжонках, что Престон почитывает на дежурстве?       На сей раз Люк нахмурился.       — Звучит так, будто у нас не было выбора.       — И-и-и… это не так?       — Нет же, Киро. Я выбрал тебя, а ты выбрал меня. «Метафизическая фигня» — следствие, а не причина.       Эти слова примирили меня с произошедшим. Ну, почти.       — Выходит, я признался тебе в любви и забыл об этом? — уточнил я обречённо. — Как-то совсем не круто, даже для меня.       — Но я же не забыл, — Люк притянул меня к себе, заставив почти рухнуть ему на грудь. — И то, что ты это сказал, было величайшим подарком из всех, что я когда-либо получал. Ты — мой дар невесть за какие заслуги, моя песня крови. И я люблю тебя, Киро Хаттари, во сне и в реальности.       — Я тоже тебя люблю, Люциан, — уверил я чуть мстительно, хотя внутри от его слов поднялась целая буря восторга, обожания и священного ужаса. — А теперь расскажи, что ещё я забыл.       Люк улыбнулся в предвкушении, а я сразу понял, что зря попросил. Мне сейчас и расскажут, и покажут, и поспать совсем не дадут.       Ох, Мать Тьма, кажется, я здорово нарвался!