Со скоростью света

      Шиори проверила, хорошо ли выходит идеально наточенная катана из сая, прикрепленных к поясу, выровняла отворот на хаори, чтобы оба они смотрелись симметрично, заправила обратно в тугой пучок выбившуюся прядь волос и еще раз проверила содержимое всех своих запасников в виде подсумков, привязанных к ремню. Карасума оповестил о своем прибытии негромким карканьем и приземлился на специально подставленное для него предплечье, ласково ткнулся массивным клювом в висок девушки, выражая таким образом свою привязанность, и хрипловатым голосом проворковал:       — Задание не ждет. Пора в путь.       — Я знаю, что пора, — вздохнув, согласилась с птицей Канэцугу и перевела скептический взгляд на картину прощания трех истребителей мужского пола. Зеницу вцепился в хакама Танджиро и, заливая полу хаори слезами, отказывался его отпускать, а стоящий рядом Иноске никак не помогал ни одному, ни второму, потому что периодически пытался то боднуть головой Камадо, то отвесить смачного пенделя Агацуме; оба парня от атак намеренно уворачивались, что злило Хашибиру еще сильнее.       — Не уходи-и-и, Танджиро! — ныл блондин, пачкая соплями униформу своего товарища; сначала Зеницу пытался приклеиться таким образом к Шиори, но она сразу пресекла это дело, потому что прекрасно помнила еще тот случай на проселочной дороге, когда тогда еще незнакомый ей парень прилип к ее ногам, и девушка, ошалевшая от такого непривычного и навязчивого внимания, не смогла ему сразу дать от ворот поворот.       Теперь Канэцугу сразу старалась объяснять особо непонятливым, почему к ней лезть не стоит, — намеками ли, прямыми ли словами, но она пыталась отваживать от себя нежелательный интерес всеми правдами и неправдами. Не сказать, что это работало — всякие раздражающие факторы вроде непробиваемого Танджиро, жаждущего внимания Иноске и истеричного Зеницу постоянно игнорировали ее просьбы и пожелания. Внутренний интроверт девушки негодовал — она очень сильно уставала морально от общения со столь активными личностями. Привыкшая за много лет к одиночеству, Шиори перестала нуждаться в общении, тесных связях и контактах с людьми — вместо этого она получила свою желанную свободу выбора и бесконечное спокойствие, смешанное с некоторым подобием безразличия.       А теперь это трио постоянно жаждало испытать ее нервы на прочность — и ведь испытывало, черт подери. Терпение Канэцугу не было железным, отнюдь нет, и оттого она изо дня в день наблюдала, как истончалась грань между ее спокойствием и желанием с душой настучать хоть кому-то по башке, чтобы неповадно было.       Весь тот месяц, который они лечились и отдыхали в Поместье Глицинии, Шиори с тоской думала о возможности уединения и искренне тосковала по тем временам, когда единственным ее спутником был Карасума — верный, преданный и ласковый. С вороном было уютно — он не истерил, не страдал ерундой, не орал во все горло, не лез в душу и не хотел с ней подраться. Если бы у девушки спросили, с кем бы она предпочла пойти на задание — с кем-то из троих знакомых или с касугайгарасу, — она без лишних размышлений ответила «с Карасумой». Единственной отрадой среди них всех была милашка Незуко — вот уж кто не шумел, не вопил, не приставал лишний раз и не пытался вывести ее из себя. Маленькая демоница была спокойной и уютной, обожала, когда ее обнимали и гладили по голове — ни дать ни взять ребенок, которому не хватало любви и тепла. Не то чтобы Шиори могла дать то, что хотела младшая Камадо, но с ней было хорошо. Лучше, чем со всеми остальными, которые вкупе и вовсе превращались в убийственное комбо.       — Зеницу-кун, — позвала девушка блондина; за месяц, проведенный вместе, каждый из парней стребовал с несчастной Канэцугу обещание называть их по имени, а не по фамилии, как она делала раньше, и дистанцироваться от них из-за этого получалось теперь намного хуже, — у меня для тебя кое-что есть.       — Правда? — восторженно запищал Агацума, мигом отцепился от коленей Танджиро и в два больших прыжка достиг девушки.       — А как же я?! — возмущенно взревел Иноске, и Шиори, переведя на него взгляд, спокойно улыбнулась.       — И для тебя тоже. Я же обещала, — кивнула она головой и достала из подсумка две уже знакомые тонкие ниточки с деревянным узорчатым кругляшом. — Подставьте руки.       — Что-о-о? Зачем это мне подставлять тебе руку? — сердито поинтересовался Хашибира, выпуская пар из ноздрей, но тут же подошел ближе, стоило только Зеницу послушно оголить запястье и поднести его к девушке. — Нет, мне первому! — кабан скакнул вплотную к Агацуме и впихнул свое предплечье поверх предплечья товарища, а после с ощутимым превосходством посмотрел на блондина.       — Чего это тебе первому? — закономерно возмутился Зеницу и недовольно пихнул Иноске в бок. — Почему это я должен тебе уступать?       — Потому что я Великий Иноске-сама, — снисходительно пояснил ему Хашибира.       — И что это вообще должно менять? — взвизгнул блондин и раздраженно уставился на собеседника.       — Это меняет все! — высокомерно фыркнул кабан и задрал подбородок. — Такому, как ты, не понять.       — Ах, не поня-я-ять, — процедил Агацума, задохнувшись от возмущения, и стоящий рядом с ним Хашибира тут же занял угрожающую позицию, сверкая стеклянными глазами своей маски. — Ну я тебя…       Зеницу неожиданно замолчал, и Иноске тоже перестал подначивать его одним своим видом — Шиори, про которую они уже успели благополучно забыть в силу своих препирательств, мягко положила прохладные ладони на оба предплечья и, подняв глаза на парней, светло и умиротворенно улыбнулась.       Никто из них не обманывался ее показным спокойствием — все трое уже успели понять, что Канэцугу была из того типа людей, которые не демонстрировали, что чувствуют на самом деле, пусть и вели себя предельно вежливо и дружелюбно. Правда, у девушки был четко обозначенный лимит — когда ее выводили из себя, она выглядела так, словно была готова съесть незадачливого нарушителя ее личного пространства целиком и глазом не моргнуть. Когда кто-то преступал дозволенную грань, лицо Шиори становилось страшным — на дне ее светло-серых радужек поднимало голову что-то жуткое, нечеловеческое, древнее.       — Иноске-кун, сначала ты, — мягко сказала она, когда парень слегка приподнял запястье повыше, чтобы девушке было удобнее, и быстро затянула узелок. — Теперь ты, Зеницу-кун, — произнесла истребитель, и Агацума послушно подставил руку, позволяя девушке завязать ниточки на внешней стороне предплечья. — Это на удачу. Солнце — покровитель всего живого, его прародитель и главный защитник.       — Как здорово! — искренне произнес Танджиро, подошедший поближе, и, желая разрядить обстановку, улыбнулся, демонстрируя свой старый браслет, оставшийся еще с первой их встречи. — Теперь у нас у всех есть твои браслеты, Шиори-чан. Наверное, это можно считать символом нашей команды, правда ведь?       Зеницу и Иноске вразнобой согласились, а Канэцугу, некоторое время погипнотизировав Камадо взглядом, моргнула и легко кивнула, молчаливо подтверждая его слова. Непонятное ощущение пропало, равно как и тень, скользящая в ее жемчужно-белых глазах.       — Нам уже пора, — напомнила о себе и их общем задании девушка и, отступив назад, дернула Танджиро ближе к себе раньше, чем Агацума снова успел бухнуться на колени и вцепиться в хаори своего товарища. Камадо успел разглядеть тень лукавства на ее лице и уловить тонкий запах ванили, примешавшийся к аромату травы и сливы, прежде чем Шиори отпустила его руку и чуть склонила голову вбок, разглядывая вновь зашедшегося воплем Зеницу. — Мы еще обязательно увидимся, Зеницу-кун.       — Но я должен идти на задание с ним! — взвыл истребитель и принялся биться лбом об землю, параллельно роняя крупные слезы. — С ним! С этим грубым, заносчивым, наглым, агрессивным, высокомерным… кабаном!       — Ты что, думаешь, ты лучше меня, Моницу? — тут же вспыхнул Хашибира, в очередной раз подтверждая мысли Канэцугу по поводу того, что на первых порах сладить им двоим будет крайне проблематично. Истребитель даже вздохнула с облегчением, когда узнала, что их команду мечты делят на две части — Танджиро и Шиори отправлялись на юг, а Зеницу и Иноске — на запад, и у каждой пары было свое задание. Во всяком случае, из всех троих наименее дискомфортно девушка чувствовала себя рядом с Камадо — из трех зол она предпочла бы самое спокойное, уравновешенное и адекватное, — поэтому новость о том, что ей предстоит проводить миссию непосредственно рядом с ним, ее только обрадовала.       — Ничего я не думаю, я знаю! — возмутился Агацума и вперил в воинственного кабана сердитый взгляд, но после снова растекся безвольной лужей и грустно посмотрел на Канэцугу, решив давить на жалость уже ей. — Шиори-чан, не бросай меня одного, ну пожа-а-алуйста!..       Танджиро подумал, что объект для давления на жалость Зеницу выбрал неверный — девушка была спокойна как удав, и слезоразлив блондина ее вообще не трогал, если судить по ее запаху, который совсем не изменился. Истребитель вздохнула, кинула на Камадо тоскливый взор и, подойдя поближе, но так, чтобы избежать хватки цепких ручек Агацумы, осторожно и неуверенно потрепала его по голове. Парень шмыгнул носом и вытер со щек слезы, с надеждой заглядывая Шиори в глаза.       — Мы скоро встретимся, Зеницу-кун, — мягко произнесла Канэцугу. — Будь сильным и поскорее справься с заданием. Я верю в тебя.       Присев, девушка взяла истребителя за руку и вложила ему что-то в ладонь, а после, поднимаясь на ноги и отходя на шаг назад, произнесла:       — Обязательно поделись с Иноске-куном. Мы пошли, — улыбнулась она, разворачиваясь на пятках, и, крепко уцепив Танджиро за рукав, спешно пошла в противоположную от их товарищей сторону.       — Удачи вам, Иноске, Зеницу! — крикнул Камадо, извернувшись так, чтобы помахать рукой друзьям, а после вернулся в исходное положение и пошел уже нормально. Стоило только Танджиро развернуться, хватка на рукаве его хаори исчезла, и Шиори отступила на полшага вбок, давая право на существование пространству между ними. Карасума, все это время паривший где-то в небе над ними, приземлился на плечо девушки и, ревниво покосившись на Камадо обсидиановым глазом, ласково ткнулся ей головой в висок.       Касугайгарасу Канэцугу его почему-то не любил — напрямую гордый, умный ворон этого не показывал, но ощущение того, что, сделай Танджиро что-то неправильное, и птица выклюет ему глаза, не покидало его ни на секунду, когда Карасума находился рядом.       — Я надеюсь, что ты уже принял и осознал суть задания, которое нам предстоит сделать? — поинтересовалась Шиори у парня, и он перевел на нее удивленный взгляд.       — Конечно, — согласно кивнул он, подтверждая ее слова, и девушка слабо улыбнулась ему в ответ.       — Ты не будешь против, если я еще раз повторю, в чем заключается суть нашей миссии? — спросила истребитель, склонив голову чуть вперед и время от времени поглядывая на Танджиро, идущего бок о бок с ней. — Мне легче думается, когда я разбираю свои мысли вслух, — добавила она и пожала плечами, словно это звучало как единственное объяснение ее действиям.       — Конечно, я не возражаю, — произнес Камадо и посмотрел вперед — дорога лентой убегала куда-то вдаль, и идти до места назначения им нужно было всего лишь несколько часов. С Шиори было уютно молчать и говорить, и вела себя она не в пример адекватнее шумных Зеницу и Иноске — признаться честно, Танджиро был страшно рад, что ему в пару досталась именно Канэцугу, но даже так он все равно очень сильно переживал за других своих товарищей. Главная мысль, которая крутилась в его голове, именовалась «хоть бы не передрались» — после месячного общения и с одним, и с другим Камадо прекрасно понимал, что поладить до конца у них пока не получилось, пусть и задатки дружбы уже были, так что они вполне могли ошарашить любого демона тем, что начали бы бить не его… а друг друга.       Эта мысль заставила Танджиро слегка упасть духом, что было неприемлемо в данной ситуации — у них была своя миссия, свое задание, а переживал он в первую очередь за своих товарищей, уму непостижимо!       — Все с ними будет хорошо, Танджиро-кун, — видимо, Шиори пришла точно к такому же выводу, раз кинула на него косой взгляд и повела плечом, а после ободряюще — но с каким-то налетом недовольства — улыбнулась и постучала себя пальцем по виску, намекая на интуицию в ее голове. — Что-то мне подсказывает, что ты еще встретишь своих ненаглядных.       — А ты? — тут же прицепился к ее словам внимательный Камадо, и девушка пробормотала себе под нос что-то наподобие: «И откуда же ты на мою седую голову взялся такой умный?»       — И я встречу, — утвердительно кивнула Канэцугу и, прищурившись, тоже посмотрела вдаль. К сожалению или к счастью, интуиция дала один-единственный неоднозначный намек, который можно было засчитать за правильный ответ на поставленный вопрос — во внутреннем голосе скользило столько ехидства, что не понять этот намек неправильно было невозможно. Не сказать, что Шиори сильно радовалась тому, что судьба в лице вышестоящих по положению в организации лиц окончательно свела ее с тремя шумными истребителями, но за месяц постоянного общения она, можно сказать, привыкла — сделала соответствующие выводы и создала необходимую тактику поведения.       — Что ж, — произнесла истребитель и задумчиво почесала грудку подставившегося под ласку Карасумы. — В городе Катаяши месяц назад начали пропадать люди. Бессистемно, без какой-либо последовательности — взрослые и дети, мужчины и женщины, работоспособные и инвалиды, высокие и низкие. За прошедший сорок один день было съедено около двадцати людей — это очень много для среднестатистического демона, возможно, мы имеем дело с одним из Двенадцати лун, что было бы крайне нежелательно, либо же в городе имеется группа демонов, никак не связанных между собой.       — Ты уже встречалась с Демоническими лунами лицом к лицу? — поинтересовался Танджиро.       — К сожалению, да, — поморщилась Шиори, как от зубной боли, и вскинула брови, заглядывая Камадо в лицо. — Нас было семеро в составе группы зачистки села, которое было почти целиком захвачено демонами. Нам не повезло наткнуться на шестую Низшую луну. Выжило только двое, даже несмотря на то, что среди нас было трое истребителей ранга хиното и один — хиное.       — Мне жаль, — искренне произнес парень, и Канэцугу светло, грустно улыбнулась ему в ответ.       — Это пустое, — глухо сказала она, разрывая зрительный контакт, и замолчала, видимо, стараясь уловить упущенную из-за заданного ей вопроса мысль. — Так… Нам нужно будет найти связь, по которой демоны съедают горожан, если эта связь, конечно, есть. Не каждый демон имеет принцип в выборе жертвы, но, если он присутствует, это сильно облегчит нам задачу.       Девушка снова замолчала. Пока она сосредоточенно пялилась то вдаль, то себе под ноги, то куда-то в сторону поля, вдоль которого они шли, Танджиро, кидая быстрые, беглые взгляды, разглядывал ее профиль. Он нечасто встречал девушек, с которыми мог бы общаться так тесно, — исключение составляли Незуко и дочь пекаря Аюми-чан из горной деревни Хоми, находящейся недалеко от их старого дома. Шиори в корне отличалась от них обеих — в ней не было ни капли кокетства, зачастую присущего особам женского пола; казалось, она вообще не осознавала себя как девушку, не знала стыда и стеснения, не умела плакать, капризничать, жаловаться и вообще предпочитала все держать в себе. Камадо допускал, что женщин-истребителей могли воспитывать совершенно иначе и вбивать в них с самого детства иные качества, но в Канэцугу… чувствовался какой-то надлом, который она старательно маскировала под спокойствием и доброжелательностью, только в самых крайних, редких случаях сменявшихся на раздражение и злость — лишь тогда этот надрыв становился ярче, пробивался сквозь маску сдержанности и расцветал во всей красе. Как тогда, когда Шиори убила человека, а потом смотрела на Танджиро пустыми, холодными глазами, пока ее запах искажался болью и непониманием из-за его слов.       Спрашивать, что сделало ее такой, было бы неправильным и поспешным решением — это были скелеты Канэцугу, запрятанные в самые дальние шкафы ее души, и попытаться насильно их достать — все равно что перечеркнуть несколькими жирными линиями все шаткие отношения, построенные на попытках их создать. Танджиро видел, что девушка с присущими ей трудом и упрямством делала крошечные, медленные шаги ему навстречу, и сам тоже шел, не торопясь — пусть жизнь истребителя была коротка, чутье Камадо подсказывало ему, что баланс и подобие гармонии, установившиеся сейчас между ними, нарушать было нельзя.       — Интуиция однозначного ответа не дает, — поморщилась Шиори, приложив пальцы к виску как будто бы в попытке уменьшить невесть откуда возникшую головную боль. — Трещит что-то про то, что взаимосвязь может быть, а может и не быть, а после начинает нести откровенную околесицу, — девушка вздохнула и повернула голову, поймав взгляд парня, чуть вздернула бровь и поинтересовалась: — Что такое? У меня что-то на лице?       — У тебя очень красивые глаза, — брякнул Танджиро и тут же осознал смысл своих слов, заливаясь краской. — То есть нет… то есть да, но как бы не это я имел в виду, просто…       — Так у меня красивые глаза или нет? — развеселилась Канэцугу, и ее губы растянулись в лукавой усмешке. Камадо замолчал, моментально перестав паниковать, и крайне серьезно ответил:       — Очень красивые. Как белоснежный жемчуг, как круглый диск луны. Светло-серые. Серебристые. Я никогда таких глаз не видел, они… потрясающие.       Улыбка сошла с лица Шиори, и она сфокусированно уставилась на Танджиро в ответ, как будто бы проверяя таким образом достоверность сказанных им слов.       — Хорошо, — ответила девушка в итоге и отвернулась, совершенно равнодушная и ни капли не изменившаяся в лице или запахе, словно и не случилось ничего.       Не поверила. Подумала, что он пошутил или просто сказал наобум — не приняла его абсолютно искренние слова близко к сердцу и думать о них забыла сразу же, как только получила этот комплимент, пусть и вырвавшийся совсем случайно.       Почему-то это обижало. Камадо почувствовал, как сердце болезненно кольнуло от такой реакции; он прекрасно понимал, что путь к доверию человека с непростым характером и тяжелым прошлым тернист и долог, но изначально он как-то даже не думал, что процесс сближения может сопровождаться такими трудностями.       — Нет, твои глаза действительно красивые, — упрямо сказал Танджиро, и Канэцугу вскинула на него удивленный взгляд. Почему-то сейчас собеседник казался куда более собранным и сосредоточенным, чем был до этого, и явно старался убедить ее в том, в чем он был уверен сам. Истребитель непонимающе моргнула, с изумлением рассматривая лицо парня, и даже не обратила внимания на то, что они замерли посреди дороги, пялясь в лица друг друга.       — Я поняла, хорошо? — почему-то вопросительно произнесла она и неуверенно склонила голову к плечу, поджимая губы; Шиори была ниже Камадо на полголовы, и оттого ее действие имело какой-то оттенок беззащитности. Танджиро силой заставил себя не смотреть на показавшийся из-за ворота униформы застарелый шрам и, мягко улыбнувшись, произнес с куда большей уверенностью:       — Я совершенно искренен. Не верь тем людям, которые говорят обратное. Твои глаза поразительны, Шиори-чан, и они очень сильно мне нравятся.       — Правда? — неожиданно спросила Канэцугу, приподнимая подбородок немного выше, стараясь с помощью этого жеста сделаться сильнее и неуязвимее, и где-то в самой глубине ее голоса парень расслышал тщательно скрываемую за семью печатями надежду.       — Правда, — честно ответил Танджиро и улыбнулся в ответ, когда девушка осторожно, но искренне улыбнулась ему.       — Пойдем, — чуть более мягко, чем раньше, произнесла истребитель и первая шагнула по дороге дальше, впрочем, кинув на Камадо легкий, быстрый взгляд. Парень слегка затормозил, давая Шиори возможность переработать полученную информацию и свыкнуться с ней; хотя тут он привирал — скорее, Танджиро пытался успокоить сердце, бьющееся часто и неровно, стремящееся проломить ребра изнутри. Щеки полыхали — несмотря на то, что Канэцугу шла впереди и ему было видно только ее затылок и спину, сознание все равно упорно рисовало беззащитное в своей надежде выражение лица, широко и доверчиво распахнутые жемчужные глаза и чуть приоткрытые тонкие губы.       Девушка пахла медом — незатуманенным счастьем. Как будто бы ей никогда не говорили приятных слов. Как будто бы к ней никогда не относились по-человечески. Как будто бы ее никогда не баловали, чем могли. Как будто бы она всегда была обделена любовью и лаской…       Душа Камадо сжалась в искреннем соболезновании, а на глаза сами собой навернулись слезы, и Танджиро, спешно стерев влажные дорожки рукавом хаори, в несколько шагов догнал Шиори и пошел с ней бок о бок, всем своим телом ощущая мягкий, ласковый свет, который источала улыбающаяся самыми уголками губ напарница.       …так вот о чем говорила Хиса-ба-сан?