Изображая жертву

Гет
R
Завершён
141
автор
Размер:
90 страниц, 14 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
141 Нравится 131 Отзывы 15 В сборник Скачать

Часть восьмая

Настройки текста
Аркадий Бислис нервно теребил края темно-синего полосатого шарфа, то и дело поглядывая на следователя, заполнявшего протокол допроса. Ситуация казалась кошмарным, дурным сном. Как могло дойти до такого? Как Алла могла пойти на убийство? И, главное, из-за чего? — Вы понимаете… Я ее боялся, всегда боялся… Мы познакомились в консерватории, она показалась мне такой умной, такой интересной собеседницей. Алла вроде бы не проявляла явного интереса ко мне, но чем-то таким зацепила и увлекла. А потом у нас закрутился роман… Только вот когда мы поженились и стали жить одной семьей— все изменилось. Резко и необратимо, похоже… Она ревновала меня ко всем. Ко всему, что движется. — В чем это проявлялось? — Скандалы закатывала, истерики. А потом… А потом стало хуже, Алла всегда была спортивной и физически развитой, стала применять насилие. Однажды сломала пару ребер и нос, я месяц не мог на работе показаться, ждал, пока все заживет, — продолжал каяться Бислис. — Я понял, что так долго продолжаться не может. И… Собрал вещи и ушел. Даже не стал ничего объяснять. И про мою новую даму сердца Алла не знала поначалу. Как мне казалось, во всяком случае… — Скажите, а с вашей новой пассией Алла не встречалась? Не было конфликтов, ссор? — Да знаете, Вероника мне не говорила ничего такого… Но зная характер Аллы и то, что она так и не приняла наше расставание — такое тоже могло быть. Давайте я ей сейчас позвоню, спрошу? Или лучше, чтобы она приехала? — Наша беседа много времени не займет, если можно, то пусть подъедет. Аркадий набрал номер и, слушая гудки, отчего-то еще больше занервничал. Разговор об Алле, ставшей личным его кошмаром, выбил из равновесия. К тому же он подозревал, что придется ехать на опознание — о том, что Алла погибла, он узнал сразу и эта новость не стала для него шоком. — Ника? Я сейчас в прокуратуре, да, по поводу моей бывшей жены… Ты очень здесь нужна. Да. Пожалуйста. Приедешь? Хорошо, милая, мы тебя ждем, — Бислис отключился и с теплотой в голосе произнес: — Ника работает здесь неподалеку, минут через десять подъедет. Я как-то не думал, что она тоже может потребоваться… Дело касается Аллы и официально они не виделись никогда. — А с Маргаритой вы как давно общались? С сестрой Аллы? — Она приходила ко мне… Не соврать бы… В начале марта. Да. Алла куда-то подевалась и ее сестра почему-то решила искать Аллу у меня. — Конфликты с Маргаритой у вас были? В последнее время и в целом, вообще? — Да нет, что вы. Рита всегда занималась больше собой и своей жизнью, она всегда любила путешествия, походы в горы. Она, как и Алла, спортсменка, занималась спортивным ориентированием, ее дома десять месяцев в году не было — какие-то туры, слеты, поездки… Если вы говорите о романтических отношениях, то об этом речи никогда не шло. Рита, конечно, неплохой человек, но как женщина — не в моем вкусе. Иван Иваныч, хмыкнув, внес данные в протокол и запоздало сообразил, что да, Аллу Бислис необходимо было опознать. Конечно, в данном случае это было скорее формальностью, но все же. — Аркадий Янович, вы сможете выделить еще час своего времени и проехать на опознание? К сожалению, с Маргаритой нам связаться не удалось, а иных родственников, как стало известно, у нее не было. — Да, разумеется. Если нужно… Знаете, так об умерших не говорят, но Алла, особенно в последние годы нашего брака, стала невыносимой. Она совсем свихнулась на почве ревности и, как бы цинично не звучало — по этому чудовищу я скорбеть не стану. Скажите… А как она умерла? Беляев помялся, сообщать или не сообщать по сути конфиденциальную информацию, но решил, что хуже никому не сделает. Хотя бы потому, что травмы на теле Аллы Бислис ее бывший супруг и так увидит, и сделает самостоятельные выводы. — Черепно-мозговая травма. — Ну да, ну да. Самооборона. — Знаете, я всегда думал, что Алла рано или поздно вляпается в какой-нибудь криминал. — Были какие-то предпосылки? — Она всегда могла вмешаться в уличную драку или что-то такое… Я ее просил, уговаривал, настаивал на том, чтобы она никуда не лезла. Но, у нее был такой характер — что-либо запретить просто невозможно. Алла всегда слушала только себя. — Распишитесь пожалуйста вот здесь, и здесь, — Беляев подал Аркадию протокол на подпись, все же склонясь к тому, что Алла Бислис — просто исполнитель. А организатором и «мозгом» был кто-то другой.

***

К Маше в палату Винокуров прорвался с боем, медики не собирались пускать постороннего человека, но Николай Петрович подобрал доступные для понимания слова и в итоге зав.отделением сдался, разрешив присутствовать в палате столько, сколько потребуется. — Если получится, допроси ее… Ну, в смысле, спроси, что было-то и что она вообще помнит, — скороговоркой произнес Филонов, все же надеющийся на то, что Мария Сергеевна хотя бы ненадолго придет в себя и сможет помочь следствию. Винокуров в ответ лишь кивнул, понимая, что после случившегося и пережитого страха будет лучше, если вопросы, нужные для дела, задаст кто-то близкий и хорошо знакомый, а не горячо любимый Николай Петрович. Присев на стул и стараясь не шуметь, чувствуя себя при этом крайне неловко, Владимир сразу же протянул обе ладони и накрыл ими Машину руку. Пальцы были холодными, а сама она выглядела слишком бледной и хрупкой. Видеть ее снова на больничной койке было странно, страшно и непривычно. Она редко болела — самое сложное, что случалось в последние пару лет — лакунарная ангина, все остальное, полегче и попроще, как правило все переносила на ногах. Бледное, с темными кругами под глазами, лицо, сливалось бы с подушкой, если бы не темные волосы. Да и по остальным признакам было понятно, что Швецовой досталось — разбитые нос и губы выглядели единственным ярким пятном на лице, на шее темнели следы от пальцев. Глядя на эти кровоподтеки — такие же отметины были на Машиных руках — Винокуров почувствовал, как бешенство и злость в его душе становятся все сильнее. И щемящее чувство беспомощности, желание хоть как-то помочь оттесняли иррациональные мысли. Сейчас он ничего не мог с собой поделать, Машина боль, каждая ее травма, ощущались как будто физически, ее боль казалась куда больнее собственной. Словно по заказу в памяти всплывали все ужасные, пугающие ситуации, в которые попадала Швецова за годы работы в прокуратуре. Относительно недавно Маша вот так же оказалась в лапах натуральной маньячки-курьерши, и Винокуров слишком хорошо помнил тот страх — в Машиных глазах, когда они ворвались в квартиру, и свой собственный. Страх потерять, не успеть, не предугадать и не смочь помочь — все вместе это давало ужасающий по силе и разрушительности эффект. Обратная сторона любви — именно такой страх, постоянные мысли о том, что все когда-нибудь закончится и, учитывая их работу, по вине какого-нибудь психа. Он старательно гнал от себя дурные, неправильные мысли. Но они периодически, как сейчас, накрывали с головой. К тому же сейчас Владимир терзался чувством вины — ведь если бы он просто взял за правило в любой ситуации провожать до квартиры вечером и отвозить на работу с утра, то ничего бы не случилось. Маша точно была бы в безопасности. Не было бы сотрясения, травм и синяков, и Маша сейчас не лежала бы в обшарпанной палате, рассчитанной на двух человек, под капельницами и без сознания. — Ку-ку, — заглянувший Панов, серьезный и обстоятельный, вздохнул, глянув на Машу. — Я тут за капельницей пришел, сейчас Ваня подойдет, сфотографирует… Ты чего-то бледненький, все нормально? А то смотри, на соседнюю с Манюней койку определят. — Да нормально все, испугался просто, до сих пор потряхивает. — Ничего, Машка у нас сильная, справится. До свадьбы, глядишь, все заживет. — До какой свадьбы? — Винокуров непонимающе уставился на Бориса. — До вашей. Или ты так, поматросил и бросил? — Иди ты. Я ее люблю. — Вот и классно, на свадьбе погуляем, салатиков поедим. Там, кстати, Луганский примчался на всех парах, вместе с Филоновым врачу устраивает закат солнца вручную. Я бы им самим бошки пооткручивал. Тоже мне, лечебница. Никакой безопасности и сплошной пофигизм. — И правильно. Как в больнице эта тварь могла оказаться, и никто ничего не заметил? — Винокуров невольно повысил тон и тут же осекся. — И два этих кретина, якобы охранный пост. Придурки… — Согласен. Слушай, их бы за такие косяки на исправительные работы к нам в морг. Санитаров всегда не хватает, — усмехнувшись, Панов пристроил свой чемоданчик на свободной табуретке и покосился на убранный в сторону штатив с флаконами для капельницы. Врачи, конечно же, залапали все, что могли, но и они не собирались так просто сдаваться — взять отпечатки у всех, кто был в палате Швецовой было делом техники. Иван, стараясь двигаться по палате бесшумно, сделал все, что от него требовалось и отбыл в ординаторскую. Рассиживаться было некогда — дел, по обыкновению, оказалось очень много. В итоге и Панов ушел, оставив Владимира наедине с пострадавшей. Мысли текли уже более упорядоченные, адреналин постепенно сходил на нет. Больше всего — кроме того, чтобы Маша скорее очнулась и поскорее пошла на поправку, — он хотел найти преступника и наказать. «Бислис — явно ненормальная и слишком сильная для женщины. Что ей Маша в принципе сделала? По делу работала добросовестно, как и всегда… Тут может быть только один вариант — у Бислис просто поехала крыша и она почему-то посчитала виноватой во всем Машу. Слава Богу, что жива осталась… Врачи говорят, что все лечится, нужно только время. Кстати… Если сама Бислис — погибла, ее тело сейчас в морге, а покушение устроила неизвестная пока женщина, то значит, что у Бислис есть подельница. Такая же отбитая и не в ладах с головой. Час от часу не легче… Или покушение — дело рук нашего маньяка, то есть, маньячки? А Бислис все-таки жертва? И где вот ее теперь искать, женщину эту? Камер в больнице нет, на территории — тоже. А она, вполне может быть, не успокоится, пока не доведет начатое до конца. Надо Машу точно переводить в другое безопасное место. Нельзя сейчас рисковать, ни в коем случае. Как только врачи дадут добро, сразу же в другую больницу. Пусть делают, что хотят — одну Машу я не оставлю. А если и Луганский подключится, то все будет нормально. И палата хорошая, и охрана, что немаловажно», — от невеселых мыслей Винокурова отвлекли шаги за дверью и спустя несколько мгновений заглянувший в палату Дмитрий Луганский. — Мне разрешили ненадолго… Что врачи говорят? — Говорят, что сильное переохлаждение, сотрясение средней степени… Маша будет долго восстанавливаться, еще неизвестно, вот что выльется переохлаждение — как бы не пневмония. — Я с врачами о переводе договорился, к утру состояние стабилизируют и перевезут. Я предлагаю нанять хорошую сиделку, чтобы был круглосуточный присмотр. — Ага. Только сиделка должна быть не тонкой-звонкой медсестрой, а мужиком в два метра ростом и с боевой подготовкой, — пробормотал Винокуров. Сейчас — да в принципе и всегда — он очень хорошо понимал страхи Луганского и его желание, чтобы Маша ушла с работы. — Я даже боюсь думать о том, что покушение может повториться. — Я так понял, что действует маньяк? — Вероятнее всего да, — осторожно заметил Владимир. — И если целью была Маша, и преступница уверена, что добилась своего… Я конечно сейчас скажу ужасную вещь, но может выпустить что-то типа… Ну, что Маши не стало, и… — Я тебе сейчас врежу! — Да спокойно, спокойно, — Луганский в защитном жесте поднял обе руки. — Без имен, фамилий, званий. Просто описать в криминальной газете, что вот, умерла женщина, после травмы головы, с сильным переохлаждением, поступила в больницу ночью. А умерла от реакции на препараты. Просьба откликнуться тех, кто что-то о ней знает. Ну в таком духе… — Ты думаешь, это сработает? Она же окончательно заляжет на дно. А нам, Дима, как бы чудовищно не звучало, нужен еще эпизод, чтобы можно взять сразу же на месте. В словах Луганского было рациональное зерно, но от одной мысли, что придется использовать Машу и играть на ее состоянии, становилось тошно. — Слушай, пошли это дело перекурим. — Но… — Маше сейчас ничего не угрожает. Давай кого-то из коллег минут на десять оставим в палате? Решение вопроса нашлось само собой — строгая, но совсем юная медсестра, попросила мужчин выйти, чтобы она могла провести необходимые процедуры. — А… — Да не бойтесь, все будет в порядке с Марией Сергеевной, — девушка едва ли не ногой топнула, глядя на серьезных и мрачных мужчин. Уже на улице, подставив под холодные порывы ветра лицо, Винокуров грустно усмехнулся. Он спокойно принял вмешательство Луганского в процесс Машиного лечения, и советы его — тоже. Ревности не было, Маша не давала повода усомниться в ее чувствах да и о бывшем муже вспоминала достаточно редко и дозированно. Только вот мысли об их невольном соперничестве нет-нет да появлялись где-то на подкорке. — Один-один. Дмитрий его понял и, прикурив, сделал первую затяжку. Он тоже вспомнил тот случай с Колобановым и те сумасшедшие по напряжению часы, пока они искали Машу, похищенную прямо из зала суда. — На свадьбу позовете или не заслужил? — Конечно. Если ты сам этого захочешь. — Если бы ты спросил меня неделю назад, я бы точно сказал, что нет. Но сейчас я понял, что все это ерунда — мои амбиции и мое самолюбие. Маша будет с тобой счастлива, и раз уж у нас не получилось, то значит так должно было случиться. — Маша — она удивительная женщина, но… С ней очень сложно. — Да. Я с ума сходил каждый раз, когда она уходила на работу. Вам проще — вы оба такие, сумасшедшие. — Наверное, — Владимир кинул окурок в мусорку и поднялся с холодной, чуть обледенелой скамьи. — Держи меня в курсе, насчет перевода и всего прочего. Как только Маша окажется в палате, сообщи. — Конечно, — мужчины обменялись рукопожатиями и Луганский направился к своей машине. У него, как всегда, было много работы. К тому же он прекрасно понимал, что будет третьим лишним в данной ситуации. И это понимание, подогреваемое ревностью, далось ему непросто.

***

Альбина проснулась в непривычную для себя рань. Она глянула на часы, поняла, что Винокурову звонить еще рано, надеясь на то, что он пусть и у Машкиной койки, но спит. Планы на сегодня у Крутицкой были грандиозные. Не спеша и со вкусом она выпила чашку любимого кофе с кардамоном и корицей, после чего с решительным жестом распахнула дверцы огромного шкафа, до отказа забитого вещами. Она, несмотря на все заверения коллег, что изображать очередную кандидатку на роль жертвы не стоит, решилась на этот шаг. Ради Машки, единственной давней подруги, пострадавшей от рук маньяка или маньячки. Альбина, откровенно говоря, была ужасной трусихой, но старалась себя убедить, что до серьезных травм дело точно не дойдет. С собой она возьмет перцовый баллончик — крошечный и мощный, такой, чтобы можно было с легкостью достать из кармана пальто или плаща и тут же распылить в лицо нападавшему. Обладая хорошей зрительной памятью и неплохим вкусом, Крутицкая мысленно нарисовала образ того, как ей нужно было выглядеть. Она собрала два комплекта одежды — кожаную приталенную черную куртку и такую же юбку, и темно-синий плащ, с красивым узором на рукавах, под него — платье, а на ноги в обоих случаях сапоги на шпильке. Но главным в ее образе был цвет волос и глаза. И, разумеется, макияж. Подготовив все необходимое, Альбина закрылась в ванной и спустя полтора часа оттуда вышла эффектная сероглазая шатенка, с красиво уложенными волосами длиной чуть ниже плеч. Волосы она покрасила, как и брови. А вот цвет глаз решила оставить свой. После цветных контактных линз в глаза как будто бы насыпали песка, они становились красными и ужасно болели. «Машка, конечно, меня убьет, когда узнает…» — еще спустя сорок минут думала Альбина, глядя на конечный результат. Она остановила свой выбор на плаще и платье, выбрала яркий палантин в тон, а волосы все-таки собрала в гладкий пучок. Подправив винного оттенка помаду на губах, еще раз критически осмотрела себя со всех сторон. Страх выглядеть нарочито похожей на нужный типаж ушел, оставив после себя уверенность, что у нее точно все получится и преступник клюнет на такую обворожительную даму, как она. Конечно, за годы дружбы с Машей она невольно вникала в тонкости ее службы, расследований, и прекрасно знала, что если у нее получится выманить на себя маньяка в первый раз, то это будет невероятное везение и удача. Особо не рассчитывая на успех, Альбина села в маршрутку, следуя заранее намеченному маршруту. Внутри все холодело от мысли, что может быть уже через несколько минут она попадет в поле зрения убийцы и все будет закончено. В том смысле, что ей удастся его задержать и передать правоохранительным органам. Но минуты бежали друг за другом, люди в маршрутке постоянно входили-выходили, расплываясь в единое яркое пятно. Задумавшись, Альбина чуть не пропустила свою остановку и, поправив ремень от сумки, перекинутый через плечо, выбралась из маршрутки.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.