***
Первым делом Эмма решила начать с кухни, где, помимо посуды, из которой она ела, в общем-то было чисто. Потом она пошла обратно в гостиную, с которой, немного оглядевшись, и решила начать, увидев на многочисленных полках довольно толстый слой пыли. Кивнув самой себе, она пошла искать чулан, в котором, если верить инструкции в папке, находились моющие средства. Довольно быстро обнаружив искомое, Эмма приступила к уборке. За вытиранием полок, смахиванием пыли, натиранием стекол и чисткой ковров, явно таких же дорогущих, как и все в этом доме, она не заметила, как наступил полдень. «А ведь я еще и половины комнат на первом этаже не убрала!» — с тяжким вздохом упав на диван, несчастно подумала Эмма. Пару минут посидев, давая отдохнуть свой жутко ноющей спине, она встала и потопала к телефону, чтобы вызвать водителя и съездить в магазин за покупками, список которых мистер Голд ей оставил на холодильнике, желая хоть ненадолго вырваться из дома и отвлечься от уборки, а заодно подышать воздухом. Уже через десять минут после звонка к дому подъехал черный автомобиль. «Вот это сервис!..» Взяв карточку, список продуктов и ключи от дома, Эмма, накинув кофту, вышла на улицу и, закрыв дверь, с наслаждением вдохнула прохладный после вчерашнего дождя воздух. «Возможно, жизнь не так уж и плоха…» Осторожно спустившись по скользким ступенькам, она подошла к машине. — Эмм… Здравствуйте? — слегка растерянно сказала Эмма, встав перед довольно угрожающе выглядящим широкоплечим мужчиной, который почти на две головы возвышался над ней. Тот только молча открыл перед ней заднюю дверь автомобиля. Эмма подняла брови, в очередной раз поразившись, как ее жизнь могла так измениться, и села в машину.***
С тех пор как Реджина наложила проклятие, ее жизнь была идеальна. Почти. В последнее время она все чаще стала чувствовать, что пустота в душе, образовавшаяся там в момент, когда ее мать вырвала сердце Дэниэлю, стала шириться и расти, и даже вид Белоснежки, как и всех жителей Заколдованного Леса, обреченных переживать один и тот же день снова и снова, перестало доставлять ей прежнее удовольствие, а монотонность дней стала ее угнетать. Но сегодня кое-что изменилось. Выйдя как обычно из своего большого, но пустого дома, Реджина направилась в сторону мэрии, но переходя дорогу, она в шоке замерла. Часы. Часы на башне Сторибрука, что были такими же застывшими, как и все в этом городе, все эти восемнадцать лет, возобновили свой ход. «Не может этого быть!» — задыхаясь от бессильной ярости, думала она, с недоверием остановившись перед башней и вперив взгляд в часы. — Доброе утро, мадам мэр, — раздался за ее спиной невыносимо знакомый голос. Реджина прикрыла на секунду глаза и обернулась. — Доброе, мистер Голд, — холодно сказала она ростовщику, внимательно всматриваясь в его лицо, ищя следы того, что он пробудился от проклятия, ибо она почти на сто процентов была уверена, что без Темного здесь не обошлось. Но тот только с привычной усмешкой посмотрел на нее в ответ, без каких-либо признаков узнавания, ну за пределами тех знаний и памяти, которыми он был награжден, когда проклятие было наложено. «Хотя нельзя быть полностью уверенной с ним, этот хитрый черт любого обманет!..» — Оу, вижу, городские часы перестали быть бесполезной тратой пространства и наконец начали выполнять положенную им функцию, — сказал Голд, кинув взгляд на башню, и с ехидством добавил: — Ваша работа, мадам мэр? Реджина поджала губы и выдавила сквозь зубы: — Нет. — Нет? — деланно удивившись, спросил он, подняв бровь, и, снова глянув на башню, добавил: — Вот чудеса, не иначе. Ну я пойду, мадам мэр. Удачного вам дня. Но Реджина, прищурив глаза, перегородила ему дорогу. — Чудеса, говорите? — Конечно. Часы, столько времени стоявшие, и вдруг без должного ремонта, вот так запросто пошли, — непонимающе смотря на нее, сказал Голд. — Это ли не чудо? И обойдя ее, пошел прочь, чувствуя, как Реджина почти до самого ломбарда провожала его подозрительным взглядом. «Игра началась, ваше величество…»***
Всю дорогу до магазина ее сопровождающий молчал, да Эмма, если честно, не шибко хотела заводить разговор с этим внушительным типом. «Водитель, ага, как же. Скорее уж вышибала…» Вместо этого она с любопытством смотрела в окно. При свете дня и без льющегося дождя она куда подробнее могла рассмотреть город. Не то чтобы здесь было на что смотреть. Сторибрук был обычным сонным городишком, затерянным на просторах Америки, в таких обычно все друг друга знали, а самым большим событием здесь были какие-нибудь кошки, застрявшие на дереве, или местные забулдыги, которые решили принять ванну в фонтане. «Если здесь вообще есть фонтан… — подумала Эмма, глядя на проносящийся мимо унылый пейзаж. — Хотя с другой стороны, не это ли идеальное место, чтобы вырастить ребенка?» Тут поток ее мыслей был прерван внезапным торможением автомобиля. Впереди она увидела вывеску универсальной лавчонки, в которых обычно было все и от всего. «Ясно, торговый центр здесь, я так понимаю, тоже можно даже не искать…» Поблагодарив все так же молчавшего водителя, она вышла из машины. Войдя в магазин и взяв тележку, Эмма сразу направилась к полкам, держа перед собой список. Поэтому, проходя мимо одной из витрин, она не заметила, как ей навстречу, вывернув из-за угла, вышла столь же рассеянная особа. — Ой! — вскрикнула Эмма одновременно с женщиной, с которой столкнулась. — Извините! — снова одновременно сказали они друг другу. Потом они переглянулись и тихо рассмеялись. — Простите, — затихнув, сказала Эмма. — Я вас не заметила. — Ничего, — с доброй улыбкой ответила ей та. — Я сама виновата, задумалась… Кстати, а ты?.. Эмма растерянно открыла рот. — Извини, — вдруг протараторила та, прежде чем Эмма успела что-либо сказать. — Просто… Я тебя раньше не видела, а у нас городок маленький… Вот я и… — Удивилась? — усмехнувшись, закончила Эмма. — Как я понимаю, то, что в ваш городок нечасто забредают туристы, отнюдь не преувеличение. Особенно с учетом того, как все, кого я здесь встретила, странно реагировали на мое здесь присутствие… — Да… — протянула незнакомка. — Нечасто, я бы даже сказала — никогда, если память меня не подводит… На пару мгновений они замолчали. Эмма в этот момент воспользовалась случаем и повнимательнее рассмотрела женщину. Та была невысока, судя по темной челке, которая была видна из-под бежевого вязаного берета, она была брюнеткой, на ней было скромное пальто в цвет головного убора, а ее лицо было довольно миловидно, с ямочками на щеках и парой зеленых, поразительно похожих на ее собственные, глаз. «Такое чувство, как будто я ее уже знаю…» Незнакомка, тем временем, встрепенулась и сказала: — Ой, я же не представилась, я — Мэри Маргарет. — Приятно познакомиться, я — Эмма, — в ответ представилась она. — Красивое имя, всегда мне нравилось, — вновь ярко улыбнулась ее новая знакомая. Эмма против воли улыбнулась ей в ответ. Как выяснилось, ее новая знакомая — Мэри Маргарет — была учительницей младших классов в местной школе, она всю жизнь прожила в Сторибруке, а еще оказалась довольно милой и очаровательной, и было что-то в ней такое… знакомое. — Так… а ты откуда? — спросила Мэри Маргарет. — Ну, где ты родилась? Эмма замялась, не зная, что ответить. В конце концов, не говорить же, что из «черт-знает-откуда-где-то-возле-шоссе». — Отовсюду, — неловко сказала она, заправляя прядь волос за ухо. — Я часто переезжаю. Но пока остановилась здесь. Мэри Маргарет удивленно подняла бровь и сказала: — Странный выбор… Ты, наверное, первый человек, который захотел переехать сюда, а не отсюда. Эмма фыркнула и ответила: — Ну, сонный городишко… Никаких опасностей, тревог, все такое. Самое то, чтобы родить ребенка. — Ребенка? — смущенно спросила Мэри Маргарет. — Ага, — сказала Эмма и положила руку на живот, чувствуя, как ребенок снова начал брыкаться. — Ого, — пораженно сказала Мэри Маргарет, только сейчас заметив живот Эммы, который был закрыт от ее взора тележкой. — Ты беременна… Эмма закусила губу, думая, что ее новая знакомая, наверно, сейчас начнет ее осуждать, как многие другие, когда узнавали, что она в таком юном возрасте уже умудрилась залететь. «Будто ребенок будет какой-то иной из-за того, в каком возрасте была его мать на момент его рождения…» — с горечью подумала Эмма, которая уже успела выслушать пару подобных лекций, одну из которых прочитал ей ее бывший босс. — Извини, извини… — увидев ее расстроенное лицо, тут же начала говорить Мэри Маргарет, не желавшая свои словами обидеть свою молодую знакомую. — Я просто удивилась… Не в плохом смысле слова, — тут же замахала руками она. — Просто ты еще… — …подросток? — скривив губы, закончила Эмма. Если честно, сердце Мэри Маргарет сжалось, когда она увидела, столько горечи и боли в глазах этой еще по сути девочки, с первого взгляда на которую она почувствовала… что-то близкое, словно она обрела какую-то давно потерянную часть себя. Это было странно, ведь она знакома с ней буквально минут десять, но… Что-то было в Эмме беззащитное и родное, отчего ей хотелось ее обнять и уберечь ото всего… Мэри Маргарет встряхнула головой, прогоняя эти не свойственные ей мысли, и мягко сказала: — Я не хотела тебя обидеть. — Ничего, — отмахнулась Эмма, мысленно вздохнув от облегчения. — Мне… Но прежде чем она что-либо успела сказать, ее прервал глубокий бас. — Мисс Свон? Мэри Маргарет вздрогнула, как и Эмма, которая, обернувшись, увидела своего сопровождающего, который, судя по всему, ее потерял. Мельком глянув на часы, висевшие на стене магазина, она только еще больше уверилась в этом, ведь Эмма была здесь уже почти сорок минут, а здесь не торговый центр, в котором запросто можно столько пробродить. — Эмма? — вопросительно спросила Мэри Маргарет, переводя немного испуганный взгляд то на нее, то на мужчину, который показался ей знакомым. «Ну и неудивительно, он даже меж полок с трудом помещается, тут любой бы испугался…» — подумала Эмма и поспешила успокоить учительницу: — Не беспокойся, это мой… сопровождающий. Та подняла бровь. Тем временем Эмма повернулась к мужчине и сказала: — Я уже закончила, сейчас расплачусь и выйду. Он кивнул и бочком, чтобы ничего не задеть своими широкими плечами, отправился на выход. — Сопровождающий? — почему-то шепотом спросила Мэри Маргарет, немного наклонившись к Эмме. — Да, — также шепотом ответила Эмма. — Я работаю на его начальника, а так как я здесь новенькая и еще ничего здесь не знаю, то он меня возит по городу. — Работаешь на его начальника? — удивленно спросила Мэри Маргарет, ведь в Сторибруке было не так уж много состоятельных людей, которые могли себе позволить наемных рабочих типа водителей, или горничных, и прочих. — Да, на мистера Голда, я вроде как его новая горничная, — спокойно ответила Эмма. Да, вот теперь Мэри Маргарет вспомнила, где видела этого бугая. Он всегда сопровождал мистера Голда во время сбора аренды. Ее сердце вновь сжалось, теперь уже в тревоге за эту белокурую девушку. Мистер Голд был одним из самых опасных людей в Сторибруке, она сама каждый раз с трудом сдерживала дрожь, когда этот человек приходил за арендой. А Эмма работает теперь буквально в самом логове местного чудовища, как некоторые самые смелые за глаза называли Голда. — Эмма. Возможно, это не мое дело, но будь осторожна, — обеспокоенно сказала Мэри Маргарет. — Ладно, — непонимающе сказала Эмма, удивившись тревоге в глазах учительницы, когда она сказала, на кого работает. «Сначала официантка, а теперь и Мэри Маргарет… Что здесь вообще происходит? Мистер Голд же просто антиквар, чего они его так боятся…» — Ну мне пора, приятно было познакомиться, — нахмурившись, попрощалась Эмма и начала поворачивать тележку. — Эмма! — окликнула ее Мэри Маргарет, прежде чем она ушла, и вынув из сумки, которая висела у нее на боку, блокнот и ручку, что-то быстро начеркала на листке, вырвала его, после чего протянула ей: — Держи. Это мой номер. Ты сказала, что никого здесь не знаешь, и если вдруг станет одиноко… — неловко пожала плечами та, будто сама удивлялась своей смелости: — Можешь, не знаю, позвонить мне? Эмма взяла листок и искренне улыбнулась. — Спасибо, обязательно позвоню. И, развернувшись, пошла на кассу. Мэри Маргарет улыбнулась, глядя ей вслед. С неведомой тоской в сердце и по причине, которую она сама не понимала, она тихо начала повторять про себя одну фразу: «Вернись ко мне».***
Когда Эмма вернулась обратно в особняк, время на часах уже приближалось к трем, поэтому, быстро разложив продукты, она вновь приступила к уборке, решив во что бы то ни стало закончить ее, и с новыми силами она бросилась в битву против пыли и грязи. Эмма не могла не заметить, что почти каждая комната, в которой она убиралась, была завалена антиквариатом. В несколько комнат она зайти вовсе не смогла, так как они были заперты. В конце концов она так увлеклась, что не заметила, как пролетело время. — Ух, — устало выдохнула Эмма, снимая резиновые перчатки с рук и садясь прямо на ступеньки лестницы, утомленно прислонив голову к перилам. «Закончила…» Посидев еще пару минут, она со стоном поднялась и, положив одну руку на поясницу, потопала к чулану, чтобы убрать рабочий инвентарь. Поставив все на место и сходив в уборную, Эмма пошла на кухню, чтобы перекусить. Сделав сэндвич и плюхнувшись на диван в гостиной, Эмма с чистой совестью его умяла. После чего она на пару секунд прилегла, чтобы немного отдохнуть, но сама не заметила, как уснула, обняв руками живот.***
После утреннего разговора с мадам мэр больше ничего интересного в этот день не произошло. Если быть честным, Румпельштильцхен с трудом дождался конца рабочего дня, желая поскорее вернуться домой, но так как мистер Голд никогда не уходил из ломбарда раньше конца рабочего дня, то ему пришлось сидеть здесь, чтобы не вызывать подозрений у Реджины. Он не хотел признаваться даже самому себе, но он не столько хотел вернуться домой, сколько волновался за свою маленькую спасительницу. Памятуя, кто ее родители, Румпельштильцхен опасался, как бы она не нашла себе каких приключений, пока его нет рядом. В каком-то смысле его опасения подтвердились, когда где-то после полудня ему отзвонился Фредерик, которого он приставил к юной Эмме в качестве водителя, и рассказал, что во время посещения магазина его подопечная познакомилась с мисс Бланшар. Он только на секунду прикрыл глаза, услышав эту новость, почти не удивившись, что она в первый же день в этом городе умудрилась познакомиться с собственной матерью. Впрочем, это было не так уж и плохо. Румпельштильцхен прекрасно понимал, что он не сможет вечно держать ее взаперти, к тому же приятельские отношения, пусть и с проклятой версией Белоснежки, могут пойти юной Эмме только на пользу, особенно в ее интересном положении, когда женская поддержка, которой, судя по всему, в своей жизни она была не очень-то обласкана, была чрезвычайно важна. Наконец стрелки часов доползли до семи, и он смог отправиться домой. Когда он вошел в особняк, его встретила привычная тишина и не столь привычный запах моющих средств. Его проклятая личность, как и он сам, грязнулями не были и любили порядок и чистоту, но сам мистер Голд убираться не любил и раз в неделю вызывал уборщицу, которая наводила порядок, но все же в этот раз… все чувствовалось как-то иначе. Словно сам дом ожил. Тут стало будто… светлее и уютнее. «Вот что значит не хватало женской руки…» — иронично подумал он, снимая пальто. Румпельштильцхен уже было хотел позвать Эмму, как краем глаза заметил светлую макушку, лежащую на одном из подлокотников дивана в гостиной. Тихо пройдя в комнату, он посмотрел на свернувшуюся в калачик спасительницу, которая спала, надув во сне губы, подложив одну из рук под щеку, а другой обнимая живот. «Умаялась…» — подумал он и невольно улыбнулся уголком губ. Он видел, что гостиная и холл были почти стерильно чисты, как, он был уверен, и остальные комнаты. «Упрямица… Вся в родителей…» Румпельштильцхен и не сомневался, что так будет, помня решительный блеск зеленых глазищ, что с вызовом глядели на него сегодня утром, но все же с поправкой на ее беременность он также был готов увидеть работу, сделанную лишь наполовину. «Надо поумерить ее энтузиазм: не хватало, чтобы она из-за перенапряжения еще родила раньше времени, и… и позвонить в автомастерскую, все-таки справилась же…» Еще пару минут постояв, он решил ее не будить и, взяв лежащий на кресле плед, укрыл им Эмму. После чего он все так же тихо вышел из гостиной, мысленно продолжая говорить себе: «Я не начинаю о ней заботиться, я просто берегу свой вклад в будущее…» Но где-то в глубине души он понимал, что это не так, и от этого Румпельштильцхен был в ужасе.***
Эмма проснулась от вкуснейшего запаха, который она когда-либо чувствовала и из-за которого ее желудок громко заурчал, как бы говоря, что завтрак был слишком давно, а бутерброды — это вообще не еда. Ее дитятко явно было согласно с этим и хорошенько ее пнуло куда-то в бок. С тихим стоном она села, чувствуя, как невыносимо заныла спина. В тщетной попытке поумерить боль она скинула плед и начала потирать поясницу. «Стоп… Я не укрывалась пледом, — нахмурившись, подумала Эмма, смотря на вышеупомянутый предмет. Но тут она поняла кое-что другое. Если пахнет едой, то это значит… — Блин, я проспала приход мистера Голда!» Опираясь на подлокотник, она встала и, продолжая потирать спину, пошла в сторону кухни.