***
Выбравшись с кладбища, они пошли в сторону участка. Грэм был всё ещё в шоке от всего происходящего, и Эмма побаивалась оставлять его одного. Да, времени у них было не так много, вдруг Реджина как-то может чуять, какое из сердец кому принадлежит и уже заметила пропажу? Его нужно вернуть на место, как бы странно это не звучало… Но как? Странно было находится в полицейском участке, с просто, так сказать визитом, не будучи задержанной. — Чаю? Я бы предложил кофе, но… — спросил её Грэм, который всё ещё баюкал сверток со своим… сердцем. — Нет, спасибо, — сказала Эмма, махнув рукой, и посильнее укуталась в куртку, которую вместо её рубашки дал шериф, пока они сюда шли, и добавила: — Грэм. Ты же понимаешь, что у нас мало времени, ты знаешь, как… — …понятия не имею, — со стоном сказал шериф, упав на один из стульев, бережно положив на стол перед собой сверток. — Это все какой-то бред… — Да ладно? — иронично спросила Эмма, и села на стул, что стоял по другую сторону стола. Они переглянулись, и немного истерично засмеялись. — Боже, я думал, что просто с ума схожу… — успокоившись, сказал мужчина, устало проведя рукой по лицу. Эмма тоже посерьезнела, и, выразительно указав на сверток, безнадежно вновь спросила: — Так все-таки… — Неа. С минуту они просто сидели, тупо уставившись на бьющиеся под тканью сердце. Блин! Ну и что нам делать? Не идти же в неотложку со словами: — У нас тут сердце вывалилось, не знаете, как засунуть его обратно? Оно же было извлечено с помощью магии, с которой здесь напряженка… Стоп!.. Магия… А кто в Сторибруке, кроме меня и частично Грэма, знает о том, что она существует? Правильно — Голд. — Черт! — вслух сказала Эмма, совершенно не желая пока встречаться с ним, но разве у них был выбор? Разве у Грэма есть выбор? Но как бы ей это не нравилось, но Голд, то есть Румпельштильцхен, который был явно не светлым персонажем, и наверняка может знать, как вернуть вырванное сердце на место… Да и сам небось не раз их вырывал… Об этом ей тоже не хотелось думать. — Эмма?.. Она тряхнула головой и перевела взгляд на шерифа. Нет! Мои чувства тут не имеют значения, нужно сначала помочь Грэму… — Где у тебя здесь телефон? — решительно спросила его Эмма.***
Он сбежал. Просто позорно сбежал, едва убедившись, что Эмма будет в безопасности на попечение шерифа. Трус! Румпельштильцхен был в шоке и растерянности. Как, как Эмма могла узнать его истинное имя? — «И не только имя», — нахмурившись, думал он, понимая, что о его сделке с Золушкой эта поразительная девица тоже умудрилась как-то узнать. Но что за существо была эта Эмма Свон?! За это время, что он её знал, она только и делала, что поражала его, выдергивая из-под ног почву, и не вписываясь ни в одни рамки его привычного мировоззрения. Эта девица с самого начала рушила все его планы, лишь небрежно встряхивая золотистой гривой, и не только планы… Одно ее прикосновение, и весь его годами выстроенный самоконтроль разваливался к черту, а стоило ему только вдохнуть её запах… Он начинал пьянеть не хуже, чем от алкоголя. Как же ты жалок! Ведь даже сейчас, вспоминая, как обдавая ухо теплым дыханием, она тихо шептала его настоящее имя, у него по телу вместе с кровью по жилам проносилась волна удовольствия, да такая, что у него против воли поджимались пальцы на ногах. И все же его не переставал мучить вопрос: как? Как она все узнала? Насколько он знал, в городе кроме него и Реджины никто и ничего не помнил, хотя он уже не был ни в чем уверен, с тех пор, как его спасительница раньше положенного явилась в Сторибрук… Вернувшись домой, он решил дождаться Эммы, и все у неё разузнать, теперь-то уже не было смысла прятаться, да и идти ей было некуда. Но ни через час, ни через два она не явилась. Позвонив, одному из своих осведомителей в больнице, он разузнал, что Эмма Свон довольно быстро пришла в себя после обморока и благополучно уехала с шерифом. Против воли, по его венам прокатилась горячая волна ревности. Он понимал, что не имел на это право, но все же… Все же только сама мысль, что Эмма проводит время в компании другого мужчины, да еще и довольно симпатичного, заставляла кипеть его кровь, а уж мысль, что она будет смеяться, улыбаться… Будет счастливой с кем-то другим… А чему ты удивляешься, дурень? Она молодая и красивая девушка, у которой будет ребенок. Она наверняка хочет, чтобы её любили, хочет стабильности, хочет, чтобы у её сына был пусть не кровный, но отец… Раз уж настоящий её бросил… А шериф вполне может занять эту роль, особенно если об этом узнает Реджина, которая может использовать это в своих интересах… Мысль, что Реджина через свою марионетку может навредить Эмме не только физически, приводила его в ярость и… в ужас. Эммы уже не было несколько часов, скоро начнет темнеть, а её спутник — это кукла, которой управляет Реджина. Вдруг она уже решилась сделать шаг и уже как-то навредила блондинке? Ведь всё то время, что Эмма здесь, она ни разу, кроме визита в больницу, не искала встречи с девушкой, да и к нему не совалась, вдруг она все это время строила коварные планы, пока он тут, как дурак занимался всякой ерундой, потеряв хватку за время простоя? Когда время стало стремительно приближаться к полуночи, он был уже на грани того, чтобы ворваться в дом мэра, чтобы свернуть той шею, ведь даже… даже если Реджина не причем, ему все равно станет хоть немного легче от её долгожданной смерти и он хоть немного отвлечется от своей растущей паники. Но его красочные фантазии об убийстве Злой Королевы прервал звонок из участка. Шериф, извинившись за поздний звонок, в непривычной для него торопливой манере попросил Голда приехать в участок. Сейчас. Срочно. И для убедительности закончил словами, что его об этом попросила Эмма. Уже через десять минут, он быстро шел по холлу полицейского участка, крепко сжимая трость и игнорируя боль в ноге. Войдя в офис, первым ему на пути попался растрепанный шериф. Тот выглядел так, словно только что вернулся с пробежки по лесу или ещё откуда-то. Галстук съехал на бок, волосы, в которых застряло пара еловых иголок, торчали в разные стороны, на коленях были следы от травы, а рукава завернутой по локоть рубашки были в пыли. Но шериф был не так уж для него сейчас важен, главное, что быстро оглядев офис, он не увидел некой блондинистой особы. — Шериф… — сквозь зубы выдавил Голд. — Надеюсь, у вас была веская причина, чтобы вызвать меня сюда… — Да, — неловко сказал Грэм. — Я… — Нужна ваша помощь, — сказал голос Эммы за его спиной. Мысленно выдохнув от облегчения, что его маленькая заноза жива-здорова, Голд медленно обернулся. Эмма стояла за его спиной, упрямо вскинув подбородок, подняв к потолку свой вздернутый носик, и сверля его зелеными глазищами. Она, как и шериф, выглядела несколько растрепанной, но решительно настроенной. Гены Белоснежки, не иначе… Против воли угол его губ дернулся, а глаза дольше чем нужно задержались на её немного надутых алых устах. Приди в себя, идиот! — И какая же вам нужна помощь? — спросил он, вскинув бровь. — Не мне, — сжав кулачки, сказала Эмма, и кивнула на застывшего за Голдом шерифа. — Ему. — Да, — протянул он, и вновь повернулся к шерифу, переминающуюся с ноги на ногу, и, смерив того с головы до пят холодным взглядом, надеясь, что в его голосе не звучат ревнивые нотки, спросил: — И какая же ему нужна помощь? Судя по тому, как Эмма обходя его, слегка вскинула бровь, ему это не очень хорошо удалось. — Нужно кое-что вернуть на место, а кроме вас, боюсь, никто не сможет этого сделать, — сказала Эмма, сложив руки на груди, и вставая рядом с Грэмом. Голд прищурился. — Не язык, случайно? А то, как я погляжу, у шерифа сегодня туго с речью, — сквозь зубы сказал он. Ему совершенно не нравилось то, насколько близко она стояла к мужчине. — Нет, — рявкнула Эмма, обернулась, взяла в руки сверток со стола, от чего стоящий рядом Грэм вдруг как-то нервно сглотнул, и развернула его. Содержимое свертка его не напугало, но шок от того, что Эмма нашла эту вещь в Сторибруке и вполне спокойно сейчас держит в руках, в очередной раз поразил его. Сердце, у неё в руках было сердце. Ну вот как она умудрилась, а? Вопрос был риторический, как и вопрос о том, кому оно принадлежит. Бледный шериф, что с тех пор, как Эмма откинула ткань, не отводил от бьющегося заколдованного органа взгляда, ясно указывало, что оно его. Но он не бился в истерике, и не твердил, что все это нереально и вообще бред, что значит, пусть немного, но он явно вспомнил о своей истинной личности. — Ну и где ты его нашла, взбалмошная девчонка? — устало спросил Голд. Сердце ведь не валялось просто так на её пути, а с учетом того, что конкретно оно принадлежит любимой игрушке Реджины, то это только дело времени, прежде чем та поймет, что её обокрали, и наверняка Эмма будет первой, на кого та подумает. Эмма только поджала губы. — Вы… вы и вправду можете его вернуть… об-обратно? — заикаясь, спросил шериф, наконец оторвав взгляд от сердца. Голд прикрыл глаза. — Эм-ма, — протянул он, чувствуя, как у него в голове начинает нарастать боль, и с трудом выталкивая слова из стиснутых зубов, добавил: — Где ты его взяла? — Не важно, — упрямо сказала Эмма, и, переводя тему, повторила вопрос шерифа. — Ну? Так вы можете вернуть его обратно? Голд, понимая, что сейчас ничего от неё не добьется, вздохнул и сказал: — Да, могу… Грэм облегченно выдохнул. Но Голд ещё не закончил. — …Но я ничего не делаю бесплатно. Эмма прищурилась. — Ну и чего вы хотите? — хмуро спросила она. — Просьба. От каждого из вас, — ответил Голд. — Когда придет время, от вас, — тут он посмотрел на Грэма, — и от вас, — тут он уже посмотрел на Эмму, — Я кое-что попрошу, а вы выполните. Эмма возмущенно открыла рот, а Грэм тем временем наконец подал голос: — Хорошо, но Эмму не трогайте, это только моя проблема. — Благородно, — оценил его слова Голд, и добавил: — Но нет. Либо так, либо можете и дальше любоваться своим сердцем отдельно от вас. — Идет! — громко сказала Эмма. — А теперь верните ему сердце! — Эмма… — начал Грэм, но она только махнула в его сторону рукой. — Отлично, — усмехнувшись, сказал Голд, и резко выхватил из рук Эммы сердце, без предупреждения вложил руку в грудь Грэма, который, вскрикнув от боли, начал оседать на пол. — Грэм! — вскрикнула она, и закрыла ладонями рот. Она теперь уже знала, что магия реальна, но видеть это вживую было, как-то… жутко. Рука Голда вошла в грудь шерифа без всякого сопротивления, и когда он её вынул, ладонь его была чиста: никакой крови, как и сердца, а на рубашке Грэма не было даже дыры. Фу, гадость! Шериф, задыхаясь, упал на колени, прижав руки к груди. — Ты долго был бессердечным, Охотник. Придется вновь привыкать к яркости эмоций и чувств, как и к тяжести сердца в груди, — сказал Голд коленопреклоненному мужчине, уверенный, что теперь тот помнит все, а не лишь жалкие проблески. — Привыкну, — прохрипел каким-то чужим, более глубоким голосом шериф, и, вскинув голову, добавил: — Темный. Голд усмехнулся, понимая, что был прав. Тот и впрямь все вспомнил, но возможно ему это будет даже на руку. — Смотри вновь его не потеряй, — сказал он. — Реджина быстро поймет, что её любимая кукла оборвала свои нити и теперь вольна поступать, как ей хочется. — Не сомневаюсь, — сказал мужчина, одной рукой опираясь на стол, чтобы встать, а другую всё ещё прижимая к груди. — Так чего ты теперь от меня хочешь? Эмма, стоявшая неподалеку, могла только ошеломленно смотреть на двух мужчин. Она сразу поняла, что Грэм, или как его назвал Голд, Охотник, всё вспомнил. Стоп! Охотник? Это не тот, который отпустил Белоснежку, то есть мою мать, хотя должен был убить?.. М-м-м, когда моя жизнь превратилась в этот дурдом? Ведь пару месяцев назад я думала, что моя неожиданная беременность — это самая большая проблема… Наконец события этого сумасшедшего дня её догнали, и Эмма просто тихо разревелась. Голд, который хотел было ответить, вдруг услышал всхлип. Потом еще один, и еще, и посмотрев в сторону Эммы, увидел, как девушка, закрыв лицо руками, тихо плачет. Кажется, это уже слишком… Моя бедная девочка… Прежде чем он успел додумать эту мысль, Голд уже стоял рядом с Эммой, и лишь на секунду заколебавшись, нерешительно приобнял девушку сбоку, надеясь, что она его не оттолкнет. Этого не произошло. Почувствовав прикосновения рук мужчины, в объятиях которого ей вдруг стало, как и в прошлый раз так… хорошо и безопасно, Эмма, положив голову ему на плечо, и всё так же прикрывая одной рукой лицо, а другую положив на свой живот, тихо продолжала ронять горькие слезы. Слезы, которые, казалось, ждали своего часа всю её жизнь. Слезы за маленькую девочку, что боялась грозы, и каждую ночь, сжимая в руках вязаное одеяльце, мечтала, как её родители вот-вот появятся и заберут. Слезы из-за каждой душевной раны, что появлялась, когда очередная приемная семья возвращала её в приют. Слезы, которые она так и не пролила, когда её подставил и бросил Нил, этот подлый предатель. Слезы из-за ребенка, который рос в её чреве, ведь что его ждет с такой матерью, как она?.. И так далее, ведь чего-чего, а поводов поплакать у неё в жизни хватало. Румпельштильцхен ощутив, что девушка вместо того, чтобы отойти от него, только теснее прижалась к его груди, уже куда более смело обнял её. Одной рукой он начал гладить её по волосам, а другую положил на другой бок, обнимая тем самым и живот, чувствуя сквозь тонкую рубашку девушки, как под кожей шевелится ребенок, наверно, тоже не очень-то довольный слезами своей матери. Целомудренно поцеловав блондинку в висок, он посмотрел на Охотника, который тяжелым взглядом все это время сверлил в нем дыру. — Ты хочешь знать, чего я от тебя хочу? — тихо спросил Голд, глядя в темные глаза Охотника, продолжая гладить белокурую гриву девушки, которая сейчас настолько погрузилась в себя, что не слышала ничего вокруг. Тот только крепче сжал челюсть. — Я хочу, чтобы ты поклялся защищать дочь и будущего внука Белоснежки, во что бы тебе это не стало… И во что бы это не стало другим. Мужчина напротив сжал кулаки, и сквозь зубы тихо прорычал: — И от тебя? Рука Голда на миг замерла, после чего вновь продолжила скользить по золотистому водопаду. — Если придется… Даже от меня. Охотник посмотрел на девушку в объятиях Темного, при этом его взгляд потеплел, и он решительно кивнув тихо сказал: — Клянусь, я буду защищать принцессу и её сына, даже ценой своей жизни.